***
Гарри пришел к Выручайке сразу после ужина, синяк у него почти прошел, только слегка отливает желтизной, повязка еще на руке. Нежно касаюсь щеки губами, бедный мой мальчик. Мы опять в зеленой гостиной. Я сажусь на диван, а он на ковер — спиной к камину, лицом ко мне. Задумчиво вертит в пальцах палочку. — Извини за вчерашнее. — Извиню, когда объяснишь, что на тебя нашло. Я не злюсь, но меня беспокоит его поведение. — За обедом мне подлили зелье. Не знаю какое, не определил. И кто — тоже не понял, либо Грейнджер, либо Уизли. Но успел хлебнуть, прежде чем кольцо просигналило. — Понятно. А сюда сбежал почему? Гарри отводит глаза: — Я промывал желудок. Не хотел, чтобы ты видел меня таким. — Какие глупости, Гарри! Я больше переволновался, когда не смог войти. И прождал тебя несколько часов. — Прости. Просто я не хотел… Прости. — Проехали… Дальше. — Ну, потом я пошел к Дамблдору. Старик похоже совсем сбрендил. Он же собирался давать мне уроки, которые помогут в борьбе против Тома. А вместо этого мы смотрели воспоминания о семье Гонтов. Меропа Гонт — мать Тома Риддла. Забитая отцом и братом страшненькая девица, они ее обзывали сквибкой, но сила в ней была, только какая-то… неуправляемая. Дамблдор считает, что она сварила Амортенцию и приворожила папашу Риддла. Но это же бред, она не училась в Хогвартсе, и там дорогие ингредиенты, где бы она их взяла? Короче, старший Риддл почему-то на ней женился, они сбежали из городка, а потом бросил беременную. А тот медальон, из-за которого погиб Регулус, — вещичка самого Салазара Слизерина, фамильная реликвия Гонтов. А еще кольцо, золотое с черным камнем, я видел его у Дамблдора на пальце, когда он меня в Нору забирал, и оно до сих пор у него, тоже раньше принадлежало семье Гонт. — Старый клептоман! Чужие семейные реликвии руками лучше не трогать! — Он намекнул, что проклятие у него на руке из-за кольца. — Ну еще бы! — хмыкаю я. — На жалость давил и загадки загадывал? — Давил. Только мне стало жаль Меропу и ее ребенка. Она умерла родами, а его отправили в приют. Почему детей-магов отправляют к маглам? Это же неправильно! Знаешь, ведь тогда, на втором курсе он был прав: между нами действительно много общего — мы сироты-полукровки, потомки древних семей, попавшие из обычного мира в магический только в одиннадцать лет, нас не любили, нами не занимались. А если бы у Тома Риддла была мама или другие родственники, кто знает, как бы все вышло. Даже Дамблдор признает, что он был выдающимся волшебником. — Поэтому и отправляют, чтобы вы только в одиннадцать вернулись в него, — задумчиво говорю я. — И все остро-социальные проблемы магического общества отражены в отношении этого общества к вам. — Почему я перестал ненавидеть его? — Не знаю, милый, может это магия ритуала и побратимства, а может раньше было какое-то зелье или внушение? — Может быть… в прошлом году мне было плохо, от снов и когда в Министерстве он был рядом, ужасно больно, как будто голова взрывается. — А в Больничное крыло ты как попал? Провалов в памяти не было, потери времени? — я все-таки опасаюсь, что старик что-то сделал, а потом наложил Обливиэйт. — Нет, вроде бы все нормально было. В Больничное крыло меня отправил Рон: я вернулся от Дамблдора, хотел переодеться и идти к тебе, а тут он. Орать начал, что я его сестру оскорбил, а она, оказывается, меня ждет и мечтает женой моей стать. Ну, я охренел, конечно, и сказал, где я видел эту шлюшку. Рон мне кулаком в лицо заехал. Я ему в печень врезал, а Невилл его Ступефаем приложил. В этот момент принесло Макгонагалл. — А рука? — А руку мне Дин вывернул, когда я Джинни обозвал. — Мило. Ты не боишься с ними в одной комнате спать? — Да я со второго курса на полог чары накладываю, — Гарри хихикает, хотя я не понимаю, что тут смешного. — Во-первых Рон храпит, так что стены трясутся, а во-вторых, мне еще тогда чуть темную не устроили, как Наследнику Слизерина. — Да уж, Гриффиндор, благородство и честь. Кстати, Наследник, мы когда за наследством пойдем? — Не знаю, на следующих выходных у нас отборочные в команду, я должен провести, как капитан. У Гарри вид эльфа, замученного работой. — А потом у нас Мабон. Надо будет из школы на ночь улизнуть к моим, посмотришь как празднуют по всем традициям. А еще лучше прямо в субботу с утра, мало ли что для ритуала понадобится. Но этот дар парселтанга, если он у тебя от Риддла, может исчезнуть вместе с крестражем, и тогда мы не сможем попасть в Тайную комнату. — Мордред! Тогда придется ночью, с субботы на воскресенье. Жаль, я иначе планировал эту ночь. — Хочешь аванс? — лукаво улыбаюсь я. — Два раза! — согласно кивает Гарри и перебирается на мои колени, засовывая свои шаловливые лапки мне под рубашку.***
Следующая неделя проходит, как и предыдущая, с частыми посиделками в библиотеке за невероятным количеством заданий и быстрыми ласками в нишах за гобеленами и заброшенных классах. После скандала с рыжим явно за Поттером приглядывала только Грейнджер, но у них не часто совпадало расписание, так что были дни, когда мы ее не видели совсем. В остальном все было как обычно: Дамблдор постоянно отсутствовал, что меня несказанно радовало — пока старика нет в замке, мы можем спать спокойно и заниматься, чем хотим, Снейп лютовал, остальные преподаватели решили нас похоронить под горой свитков, укуренная Трелони шаталась по замку и пугала даже Пивза, Малфойчик становился все зеленее и прозрачнее, а мы с Гарри внимательно изучали учебник Принца. О том, что Принц — это Снейп, Гарри подсказал я, подсунув пергамент с проверенной работой по ЗоТИ. Гарри минуты три сравнивал почерк и чуть не навлек на себя гнев мадам Пинс, издав радостный вопль. Впрочем, радость его тут же угасла: ему было сложно принять, что так восхищавший его остроумный и находчивый Принц — злобный и желчный Снейп. Зато мне стало спокойнее, Поттер стал осторожнее относиться к заклинаниям, впрочем, он еще от Сектумсемпры был под большим впечатлением. Но тяга к неприятностям все еще не отпускала его, и он едва не спалился своей горячностью.***
В субботу были отборочные испытания по квиддичу в команду Гриффиндора. На мое счастье туда приперлась толпа народа тупо поглазеть на Гарри, поэтому мое присутствие не было чем-то выдающимся, к тому же вместе со мной пришли Луна и Невилл. Мы наслаждались последними теплыми деньками, греясь на нежарком осеннем солнышке, и довольно долго наблюдали, как Гарри наводит порядок, разбивая участников на группки. Мне было интересно: я еще не видел его с этой стороны. Я знал его, как нежного и ранимого паренька, нуждающегося в поддержке и заботе близких, которых у него не было. Как моего сладкого, чувственного и отзывчивого мальчика. Я знал его, как ребенка, постоянно влипающего в неприятности и балансирующего на грани смертельно опасных травм, как жертву жестоких игр взрослых мерзавцев. Но как лидера, человека сильной воли я его еще не видел. Казалось, он даже внешне преобразился, стал шире в плечах, волосы трепало на ветру, и солнечные блики делали их похожими на львиную гриву. Теперь я понимал, как он в прошлом году организовал свой отряд и почему за ним пошли в Министерство. От него веяло силой, мощная энергетика окружала его ореолом. Он был намного сильнее нас всех. Но он не использовал всю свою силу. Он был слишком маггл для этого. Старый паук знал, что делал, когда отправлял его к тетке, в пренебрежения, лишения и унижения. Гарри боялся, что его магия навредит окружающим, боялся наказания за ее использование и сдерживал ее. Снейп ошибался, когда говорил, что у Гарри недостаточно сосредоточенности. Напротив, он настолько сдерживал себя, что только в минуты сильных потрясений или волнения выпускал свою магию наружу, а окклюменция ему не давалась потому что невозможно держать одновременно под контролем магию и щиты. Я вспомнил, как он меня едва не размазал по гобелену Блэков, — непередаваемые ощущения, сравнимые с паровым катком. Дольше всего шли отборочные для охотников. В результате ими стали три девушки, к моему удивлению одной из них была Джинни Уизли. Она хорошо держалась на метле. Затем были отборочные для загонщиков. Мальчишки, вышедшие в финал, были маленькими, третий-четвертый курс, вряд ли даже Гарри знал их имена. А вот на вратарях разразился скандал: Маклагген и Рон Уизли набрали одинаковое количество отбитых пенальти, но Маклагген считал, что Джинни подыгрывала братцу, а Гарри берет Рона в команду, потому что тот из «Золотого Трио». Рыжий не отставал и орал, что Гарри обязан взять его, потому что они друзья. На этом моменте Поттера ощутимо закоротило, и он уточнил: — Друзья? Тихим, вкрадчивым голосом, от которого всех пробрало морозом по коже. Рыжая оказалась проворнее и умнее, потому что на пару с Грейнджер схватила братца в охапку и уволокла с поля. Основным вратарем остался Маклагген, запасным Рон. Но, конечно, этот завистливый ублюдок не мог оставить такое решение безнаказанным: Уизли вломился к Поттеру в раздевалку, пока тот принимал душ, и попытался проклясть какой-то пакостью. К его несчастью, Поттер уже прекрасно освоил беспалочковые чары и подвесил рыжего Левикорпусом вверх тормашками, потом спокойно домылся под вопли, оделся и только тогда опустил его вниз. Уизли тут же помчался к Макгонагалл. Вечером на отработке Снейп учинил Гарри форменный допрос: о том, какое заклинание использовал Поттер, Снейп был прекрасно осведомлен. Гарри соврал, что узнал о нем от Сириуса, и Снейп попытался использовать легилименцию. Естественно, у него ничего не вышло, фамильные блэковские артефакты не пальцем деланы, но теперь Дамблдор уж точно достанет Поттера с вопросами о них. На наше счастье, подобные артефакты не были запрещены, и Снейп не смог назначить Гарри еще отработки, зато весь вечер на все лады склонял его как лжеца, подлеца и проходимца. Я в свою очередь не мог понять, как относиться к Снейпу. Несмотря на мои вполне сносные успехи в зельеварении и признание Снейпа гением, я прекрасно понимал, что к детям его подпускать нельзя. Он был больше ученым-экспериментатором, и ему бы подошло преподавание в высших учебных заведениях или личным Наставником, но никак не малышам, которым это тонкое искусство до фонаря. К тому времени, когда ученики начинали понимать важность зелий, Снейп уже наглухо отбивал всякое желание ими заниматься. И Гарри оказался самым ярким тому примером: у Слизнорта он неизменно и заслуженно получал высшие баллы за изготовление зелий. Подозреваю, что Снейпа не в последнюю очередь корежило еще и от этого. Впрочем, Снейпа просто корежило в присутствии Гарри. И это тоже не давало мне покоя: мы хорошо поработали над внешностью Гарри этим летом и на папеньку своего он перестал быть похож. Но тогда злобность Снейпа приобретала совершенно иной характер: если он воспринимал Гарри, как продолжение матери, в которую, предположительно, был влюблен, или вообще как отдельную личность, то не была ли эта агрессия — компенсаторной реакцией? То, что маги к бисексуальности относятся более лояльно, чем испорченные религиозной моралью неволшебники, я понял еще на четвертом курсе. Но взаимоотношения взрослых волшебников с несовершеннолетними порицались не меньше, чем у магглов, и связь преподавателя с учеником считалась совершенно неэтичной и недопустимой. А это значит… это значит, что менее опасным для нас он не становится. Какими бы ни были его чувства на самом деле — Снейп мог нам навредить. Мне. Гарри-то он будет оберегать и вести до планируемого конца, под Аваду Лорда. Дамблдора я опасался, как оказалось, напрасно: Гарри удалось узнать у Макгонагалл, что Дамблдора не будет в Хоге до конца сентября, так что есть шанс, что отсутствие Поттера на Мабон не обнаружат. А если обнаружат, то можно будет отговориться Выручай-комнатой: хоть Рыжий, на наше счастье, все-таки замутил с Лавандой Браун и не видел ничего, кроме ее сисек, заметить отсутствие Гарри в спальне мог не только он, поэтому ночевать в Выручайке мы оставались только в выходные дни, когда все разбредались кто-куда и занимались своей личной жизнью. А потом Поттер перестанет быть крестражем, и нам станет чуть легче. Наверное.***
Пока ждал Гарри с отработки, сходил на кухню, где получил от эльфов корзинку с сэндвичами и кофейник под чарами — Гарри вернётся от Снейпа голодный, уставший и злой, и проверил снаряжение для спуска за василиском: волшебная матрёшка из сумки с чарами расширения, в которую был спрятан сундук, метлы, две лопаты — Гарри предупредил, что Локхарт устроил там завал, перчатки из драконьей кожи и несколько фиалов из зачарованного стекла для яда, была готова заранее, но меня грызло беспокойство. Гарри приходит, и пока ест, рассказывает, что произошло за остаток дня после отборочных, и я в очередной раз убеждаюсь: ему не надо искать неприятности, они сами его ждут. Меня снова охватывает беспокойство, и Гарри предлагает выпить по чайной ложке Феликс Фелициса — должно хватить как раз до утра. Мы немного спорим о необходимости принимать его нам двоим — я считаю, достаточно что его примет Поттер, а я прицепчиком пойду. И так его больше останется, кто знает, когда оно ещё нам пригодится. Наконец-то звучит сигнал отбоя, Гарри соглашается, что зелье выпьет только он, и мы выдвигаемся в сторону туалета Плаксы Миртл, проверяя свой путь по карте Мародеров: мантия-невидимка у нас с собой, но двигаться под ней вдвоем у нас вряд ли получится, только прятаться в случае чего. Мы доходим без приключений. Идиотизм, конечно, делать выход в туалете, надеюсь есть и другие проходы. От парселтанга у меня бегут адреналиновые мурашки, а может от открывшегося лаза. Гарри заглядывает в него, морщится и пускает по стенам тоннеля «Эванеско»: — Прошлый раз мы вымазались в слизи и грязи. Он садится на край и уже готов рухнуть вниз, когда я останавливаю его: — На удачу! — И быстро целую. — К черту! — Гарри улыбается и разжимает руки, проваливаясь в темноту. Запрыгиваю за ним, перекинув сумку на грудь. Блядские американские горки! Я слышу, как впереди шуршит Гарри, периодически выкрикивая «Эванеско!», и немного завидую: я боюсь открыть рот и потерять свой желудок на очередном повороте. Тоннель изгибается и я вылетаю из него, едва не сбив Гарри с ног. Он держит на левой руке огонек Люмоса. Я поднимаюсь, под ногами противно хрустит — косточки мелких животных, бррр… Идем вперед и внезапно перед нами из темноты коридора появляется выползок, охеренно большой выползок, частично заваленный камнями. Мы осматриваем завал, Гарри находит небольшой лаз, вместе откатываем несколько крупных камней, расширяя проход. Выползок заберем на обратном пути, если хватит времени, главное — василиск. Неизвестно еще, в каком он состоянии. Тоннель, казалось, был бесконечным, мы шли и поворачивали снова и снова, возникло ощущение, что мы ходим кругами под замком, а может, и под озером — в некоторых местах стены сочились влагой, наконец, мы уткнулись в тупик: на гладкой стене были вырезаны свившиеся в кольца змеи с огромными изумрудами вместо глаз. Гарри подошел ближе и зашипел, в стене появилась щель, и возникшие каменные двери плавно скользнули в стороны. Посреди огромного колонного зала лежала туша василиска. В тусклом зеленоватом освещении, источаемого то ли плесенью на стенах, то ли самими стенами, чудовище казалось живым, и если бы не вывернутая на бок голова в темной луже, я бы малодушно рванул к выходу. Гарри вцепился в мою руку и спрятал лицо на плече, прерывисто дыша. Черт возьми, как он убил эту ебаную тварь в двенадцать лет? Мне на дохлого смотреть страшно! В нем же метров пятнадцать, а то и больше. Мы стоим обнявшись некоторое время, пока у нас выравнивается дыхание, и пока мой храбрый мальчик не говорит: — Идем, надо покончить с этим! Я замечаю факелы на колоннах и пускаю в ближайший Инфламаре, остальные зажигаются сами, и в их свете становится видна резьба на колоннах, изображающая змей: в пляшущих бликах пламени кажется, что они шевелятся. Меня опять передергивает от смеси отвращения и страха. Умом я понимаю, что тут вряд ли есть что-то живое, но инстинкты вопят: «Бежать!». Мы почти синхронно выдыхаем, переглядываемся и идем к туше. Из темноты выплывает гигантская статуя Слизерина с открытым ртом. Гарри стоит у туши и задумчиво разглядывает его: — Слушай, а как мы его в сундук запихнем? — Попробуем Пэк, это же сундук. Если не получится, то порежем Диффиндо и запихнем кусками. Но это долго и грязно. Зато можно будет набрать крови. Жаль я мало фиалов взял. Кстати… Я достаю защитные перчатки, коробку с фиалами и подхожу к голове василиска. Делаю небольшой надрез над отломанным клыком и подставляю фиал под тонкую струйку яда. Наполняю один за другим восемь с половиной фиалов. Хороший результат, во второй железе яда будет не меньше, а тут уже на много тысяч галлеонов. Пока я возился с ядом, Поттер отрезал кончик хвоста у василиска, буквально сантиметров десять. Иду к нему и отдаю последний фиал для крови, Гарри быстро набирает кровь и задумчиво смотрит на увеличивающуюся лужицу, потом пускает огонек Инфламаре и прижигает срез. Оставляю фиал яда в сумке, остальные складываю в одно из отделений сундука, туда же кладем кончик хвоста и кровь. Отходим подальше. Гарри говорит: — На счет три — Пэк! Раз… Два… Три… ПЭК! Дружно взмахиваем палочками, и тушу начинает втягивать в сундук хвостом вперед. И так же дружно выдыхаем, когда она оказывается полностью в сундуке. Твою мать, у меня колени дрожат от напряжения. Я захлопываю крышку сундука и сажусь на него, Гарри плюхается рядом, сидим так спиной к спине с четверть часа, может больше. — Ну что, посмотрим, что там в статуе? Гарри кивает, и я достаю метлы. Не люблю я их, но что поделать. Отправляю сундук в сумку. Мы взлетаем, Гарри первым проскальзывает в отверстие рта, зависает там и зажигает Люмос. Летим медленно, лаз относительно ровный, с пологим подъемом. В конце вылетаем в большую круглую комнату. Явно логово василиска. Жаль, в ней ничего нет, кроме засохшей чешуи на полу, и никаких видимых дверей тоже. На всякий случай запускаю Ревелио. Увы, ничего. Мы возвращаемся в Тайную комнату и применяем Ревелио там. И тут нам улыбается удача: есть скрытая дверь, опять запечатанная змеями. Гарри шипит на них, они что-то отвечают, Гарри шипит снова, диалог затягивается, а потом протягивает руку к одной из них. Я не успеваю его остановить, когда она кусает его. — Гарри! Безоар! — Успокойся, Альтарф, это не яд. Теперь меня пропустят сюда, даже если я не смогу разговаривать на парселтанге после уничтожения крестража. Пойдем, Тайная комната там. — А это что? — Я дергаю головой в сторону зала за спиной. Блядь, я с ним поседею раньше времени! — А это для василиска. Мы проходим по небольшому коридору и заходим в самую невероятную лабораторию алхимика, какую только возможно себе представить. Снейп бы продал душу только за возможность сюда попасть! Гарри равнодушно осматривает эти богатства, в том числе и шкафы-хранилища, полные ингредиентов, ручаюсь — некоторые из них сейчас достать просто нереально и стоят они баснословных денег, и направляется к двум дверям сбоку от входа, через который мы попали сюда. За одной из дверей спальня, за другой — кабинет. В углу кабинета винтовая лесенка наверх. Мы быстро осматриваем помещения — здесь поразительно чисто, ни пылинки за столько лет, сотен лет. Как будто чары стазиса наложили. А может домовики убирают. Хотя вряд ли, эти твари не сильно упахиваются в остальном замке: паутины, пыли и мусора по углам предостаточно во всех помещениях, а тут стерильно. — Пойдем! — Гарри тянет меня к винтовой лесенке. Мы долго поднимаемся наверх, я в очередной раз удивляюсь Слизерину — неужели ему было удобно вот так туда-сюда по этой лестнице ходить? Впрочем, все лестницы замка — выдумка чокнутого дримпанка. Мы оказываемся на верхней площадке перед обычной деревянной дверью, в замочной скважине торчит ключ, Гарри сначала дергает дверь на себя, потом проворачивает ключ туда-сюда, делает два поворота против часовой стрелки, замок тихо щелкает и Гарри осторожно заглядывает в щель. — Альтарф, мы возле кухни Хогвартса. Гарри достает Карту Мародеров, смотрит где мы, недовольно хмурит брови, потому что на карте нас не видно, затем закрывает дверь ключом и протягивает его мне: — Пусть будет у тебя. Боюсь, у меня его могут найти. Спускаемся обратно в Тайные комнаты, сил нет никаких вообще: очищающие чары, огонь в камин и спать!***