***
Выручайку Гарри представляет, как мою спальню в Доме Блэков. Хотя ее вполне можно считать нашей спальней, он-то своей только один раз воспользовался. Гарри набрасывается на меня с порога, потихоньку подталкиваю его в сторону кровати, целуя и теряя по пути одежду. Он падает на кровать, потом выворачивается ужиком, переворачивает меня на спину и садится сверху. — Мммм, кто тут такой большой и горячий? Он ерзает на моем встопорщившем брюки члене. Закидываю руки за голову, разрешая ему шалить самостоятельно. Он предвкушающе улыбается: я не часто даю ему проявить инициативу, предпочитая ласкать его чувствительное и отзывчивое тело до умопомрачения. Исследует мое тело руками и губами, я выгибаюсь, помогая снимать одежду и подставляясь под ласки. Но на щелчке пряжки протестую: — Гарри, в душ! Сначала я отмою тебя от Норы! — Потом. Сначала я… — Весь день в поезде… прекрати… — он протестующее ворчит мне в пупок, и я чувствую тёрок Очищающих чар по коже. Твою мать! По эрекции это пиздец как неприятно, я инстинктивно дёргаю рукой, прикрыться. Гарри виновато щурится, и сразу же начинает зализывать свою оплошность. О боги!.. — Ты чем там занимался две недели?.. — ревниво спрашиваю я. Хотя понимаю, что в Норе тренироваться он мог разве что на огурцах. — Фантазировал… как я… буду… это делать, — не отрываясь от моего члена, бормочет Гарри. Откидываюсь на подушку, все это слишком остро, слишком много ощущений, он действует хаотично, пробуя разный ритм и движения, перемежая поцелуи с лёгкими касаниями языка и жёсткими ласками сжатых вокруг ствола губ. Только вот я долго такого не выдержу, и когда он пробует взять мой член на всю длину, до самого основания, когда я чувствую вибрацию его горла, когда он подавляет рефлекс, я хочу предупредить, что я уже на грани и сейчас… но могу только стонать от удовольствия, выгибаясь под ним… ещё глубже… Гарри остаётся лежать, уткнувшись носом мне в живот. Я тяну его на себя, я хочу его поцеловать, почувствовать какой он сладкий, меня возбуждает мой вкус на его губах. — Гарри… — Да, папочка! — Провокатор! Это не сработает… — А я не против. Вымоешь меня? — он жарко дышит мне в губы: — Как тогда, а? Развратный мальчишка! Конечно, вымою. Гарри поднимается с кровати и фыркает — видок у нас тот ещё: он без рубашки, зато в брюках, только ширинка расстёгнута, а у меня рубашка болтается на запястьях и брюки на щиколотках. Ванну у Выручайки Гарри заказал больше, чем в Доме Блэков, это скорее мини-бассейн. Пока намыливаю его волосы, рассеянно замечаю, что яркие прядки в его волосах нисколько не потускнели. Гарри подставляется по массирующие движения и урчит: — У меня волосы не растут, если я не хочу, за все годы ни разу не стригся, зато, когда тетка обрила наголо — выросли за ночь. С краской, видимо, так же. — Интересно, это может быть наследство от метаморфомагов, как у Нимфадоры, но в меньшей степени. Ты не пробовал что-то ещё? — Не-а, не было необходимости. — Будет интересно потренировать, очень удобно, знаешь ли… в других местах. Он хватает меня за запястье, и я вспоминаю, что хотел ему сделать выговор ещё в поезде: — Малыш, ты опять грызешь ногти? От его маникюра не осталось и следа: сгрыз все, и даже кожу ободрал. И про крем для рук явно забыл. В горячей воде все разбухло и выглядит просто ужасно. — Да-да, давай потом, я так хочу тебя… — Гарри поворачивается, седлает мои бедра и затыкает рот поцелуями. Слегка оттягиваю его за волосы: — Кто ты и что ты сделал с моим стеснительным Гарри? Он смеётся и обвивает меня за шею: — Я скучал… Я тоже, маленький мой, я тоже… Мои скользящие поглаживания по бокам и спине становятся всё настойчивей, Гарри трётся об меня похотливым котом. Тискаю его ягодицы, поглаживаю пальцами между ними, он прогибается в спине, открываясь для моих рук. — Аль, пожалуйста, я так хочу… сейчас… Аль, пожалуйста… — абсолютно бесстыдно, лихорадочно шепчет он между поцелуями. Приподнимаю его повыше, устраивая свой стояк в ложбинку, пальцами разминаю мышцы — он такой тугой, проникаю глубже, поглаживая внутри. Утыкаюсь лбом в его плечо, ласкаю губами кожу на груди, языком цепляю сосок. Нежный мой, ласковый, я так скучал… — Аль!.. — Сейчас, сейчас, родной… я же порву тебя, если сразу… потерпи, милый мой, сладкий… мальчик мой хороший… Гарри порывается насадиться на меня с размаху, еле успеваю придержать его и остановить, Мерлин мне свидетель, это было сложно! Глупенький, сам сделал себе больно, на прикушенной губе отпечаток зубов. Зализываю его ранки, отвлекая. И начинаю покачиваться… боги! Я так хотел этого в поезде, вот так, именно так, не сдвигаясь ни на миллиметр, чувствуя только пульсацию друг друга. Мы целуемся вдумчиво, тягуче, исследуя друг друга языками, пытаясь движениями передать свои чувства. Гарри начинает ерзать, пытаясь увеличить темп и амплитуду, но я прижимаю его крепче и продолжаю двигаться медленно, лаская легкими касаниями, пока оргазм не накатывает и не сотрясает нас приливными волнами, одна за другой. После короткой передышки перемещаемся на кровать и заходим на третий круг, уже не сдерживая себя, оставляя метки от жадных губ и цепких пальцев, растягивая удовольствие, пока изголодавшиеся тела не пресыщаются ощущениями.***
Рано утром нас будят сигнальные чары: нам пора по своим факультетским гостиным. А мы так и не поговорили вчера. Целую его нежно, обхватив ладонями лицо и поглаживая скулы большими пальцами. Чудо мое зеленоглазое! — Гарри, будь осторожен с Дамблдором и Снейпом. — Угу. Давай вечером опять встретимся, я постараюсь часов в девять. — Тебя не заподозрят? — А если да, то что? — Тон его вызывающий, но я не понимаю кому адресован этот вызов. — Ты хочешь рассказать всем о нас? — А ты? — Мне все равно, я могу прокричать, что ты — мой парень на обеде в Большом зале. — Я действительно могу, и хочу, чтобы никто даже не смел смотреть на него, чтобы он видел только меня. — Но мы должны быть готовы к последствиям. — Нет, ещё рано. О чем они не знают, то им не разрушить, — грустно кивает Поттер. Не знаю кого конкретно имеет ввиду, но будем считать, что всех, мы вдвоем против всех. Ну еще Луна и Невилл на нашей стороне, хотя Невилл не знает про наши с Гарри отношения. — И про это нам тоже надо поговорить. — Вечером. Я буду ждать тебя у картины. Целую его ещё раз, и мы расходимся в свои башни.***
День у меня проходит без новостей и потрясений, чего нельзя сказать о Гарри. Вечером к Выручайке он пришел в растрёпанных чувствах. На уроке у Снейпа умудрился схлопотать отработку на субботний вечер, Дамблдор прислал ему записку на встречу в то же время. Ещё его пустили на курс Зельеварения, Слизнорт дал ему учебник Принца-Полукровки, благодаря которому он выиграл пузырек «Феликс Фелициса» и поругался с Грейнджер. И он попросился на факультативы по рунам и арифмантике у Макгонагалл, но пока ждёт одобрения преподавателей. Он вываливает это на меня на одном дыхании, а я только и могу думать о том, что моя Амортенция теперь пахнет вереском, медом и вишней. Теперь уж точно. В Выручайке сегодня зелёная гостиная. Скидываю мантию и сажусь на диван, Гарри устраивается рядом, положив голову на мои колени, горящий камин напоминает мне день рождения Гарри. Я запускаю пальцы в его немного влажные волосы, легонько массируя. — Ну так что со Снейпом? Ты чего вчера вопил и сегодня нарывался? — ЗоТИ. Зачем Дамблдор назначил его преподавать ЗоТИ? — Да какая разница — ЗоТИ или Зелья? Его дело преподавать, твое дело — учиться, ничего личного. — Да я его видеть не могу, меня всего передёргивает. — А ну стоп! Конкретизируй, чем он тебя раздражает. Ты же помнишь сколько зелий в тебе было? — Небось он и варил. — Гарри приподнимается на локтях и оборачивается ко мне: — Не знаю, просто бесит. Сегодня про неспособность сосредоточиться все фыркал. А у меня с окклюменцией плохо, ты же знаешь. — Он так и сказал: «мистер Поттер не способен сосредоточиться»? — Я тяну его за плечи, возвращая в исходное положение, головой на мои колени. — Нет, конечно нет. Он про всех сказал. — И что, многие смогли? — Ну нет, это же невербальные заклинания. — Так чего ты бесишься, как будто он только про тебя говорит? — Я прочесываю пальцами спутанные прядки, очень медитативно. — Когда ты спрашиваешь, я и сам не знаю. Но вот как его вижу, так просто красная пелена перед глазами. — Странно это. Вдруг какое-то внушение? Будь осторожен, малыш. — Хорошо. Он ерзает затылком по моим бёдрам. — Подожди. Что там за учебник? Про учебник я помню, но надо же его самого носом ткнуть. И Сектумсемпру не на Малфое опробовать. Он приманивает сумку и достает учебник. Листаю его, замечания по зельям реально интересные и полезные. Снейп сука гений! Зло думаю о том, сколько таких гениев просрал магический мир за годы этого вредительского противостояния двух заносчивых властолюбивых выродков. Одни Мародеры могли немало разного создать, особенно вместе, а про мать Гарри как-то упоминал Флитвик, что она могла быть новым чародеем, в смысле создателем новых чар. — Знакомый почерк, где-то я его видел… — Я перелистываю учебник в поисках нужного мне: — О, тут ещё и заклинания. Смотри-ка! Я достаю палочку, встаю и показываю ему Сектумсемпру на кресле. Глаза Гарри округляются. Он судорожно втягивает воздух и шепчет: — А если этим — в человека? — Азкабан, — уверено говорю я, — человек умрет от потери крови и ран, несовместимых с жизнью, через несколько минут, а тебя посадят в Азкабан. И контр-заклинания тут нет. Запомнил движение? — Ага! — Гарри пробует заклинание на том же кресле. Оно рассыпается в хлам. — Хорошо. Использовать только против врагов! — Я понял, понял, страшная штука. И Протего вряд ли остановит. — Гарри передёргивает плечами. Обнимаю его и молчу, изредка лаская губами прядку на виске. Он поворачивается ко мне с требовательным поцелуем, его глаза мерцают в отсветах огня… Завораживают и манят. Я мягко толкаю его обратно на диван и опускаюсь на ковер. — Скажи мне, чего ты хочешь? Гарри дергает кадыком и шепчет: — Я хочу чтобы ты приласкал меня… как в первый раз… — Как, Гарри, как ты хочешь? — Я хочу… — он облизывает губы. — Я хочу, чтобы ты меня вылизал и трахнул! — Я тебя испортил, раньше ты хотя бы краснел, когда речь шла о сексе, — сетую я, довольно улыбаясь. Для того, что он просит сделать, вставать совсем не обязательно, даже не нужно. Я опускаюсь на четвереньки и двигаюсь к нему, довольно порыкивая. Он хихикает, и все-таки заливается румянцем, залезая на диван с ногами, как маленький ребенок, убегающий от опасного зверя. Обожаю это его мгновенное понимание игры, мне даже не надо ничего объяснять, он каким-то шестым чувством понимает и принимает все. И это возбуждает еще больше. Все так же порыкивая, стаскиваю с него одежду, щекоча, покусывая, зализывая и зацеловывая открывающиеся участки кожи. Я схожу с ума от него, от вишнёвого аромата его кожи, от его вкуса, такой тугой, сладкий. Переворачиваю его на живот и долго растягиваю пальцами, лаская языком — все, как он хотел. Кровь шумит у меня в ушах и гулко бухает от возбуждения, когда Гарри соскальзывает с моих пальцев и переворачивается на спину, раскрываясь передо мной. И от каждого его движения навстречу, у меня внутри все скручивает сладкой горячей судорогой, свивая огненную спираль, чтобы выплеснуться лавой на выдохе: «Мой!» — и услышать в ответ: «Твой… твой!» Мы почти засыпаем в обнимку, когда слышим отдаленный сигнал отбоя. Всё-таки расходимся каждый к себе, и по пути я чуть не попадаюсь разъяренному Снейпу.***
До конца недели Поттер больше не нарывается, факультативы по рунам и арифмантике ему разрешили, Гарри выпросил у Вектор и Баблинг разрешение на куратора в лице меня, все-таки ему придется нагонять три курса, так что мы теперь имели официальный повод для общения и ежедневно встречались в библиотеке. Пока мы не решались показывать другим свои отношения, о них знала только Лавгуд, но сидя рядом или напротив друг друга, соприкасаясь коленями и лодыжками, и хотя бы так, незаметными прикосновениями, мы оказывали друг другу поддержку. Иногда мне казалось, что мы соединяемся в одну систему, замыкаемся в один электрический контур в точке соприкосновения наших тел. Часто к нам присоединялись Луна и Невилл. Грейнджер и Уизли тоже все время оттирались рядом, и если рыжего удавалось нейтрализовать разговорами о рунах — он кривился и отсаживался подальше, то Грейнджер, напротив, постоянно нудела и жужжала где-то рядом и лезла назойливо со своим очень ценным мнением, даже когда ее не спрашивали, чем бесила невероятно. Я терпел, мне напрямую она не мешала, но постоянно отвлекала Гарри: удивительно, как за пять предыдущих лет он умудрился хоть что-то выучить, это же невозможно с таким фоновым шумом. Или он просто привык? Но, в конце концов, терпение мое было вознаграждено. В субботу с самого утра Грейнджер опять начала пилить Гарри по поводу учебника Принца. Сначала она долбила его по поводу непроверенных изменений в рецептах, потом — что это не честно и надо действовать по инструкции, потом — что старые учебники могут навредить, намекая на историю с дневником Риддла. В общем, к обеду Гарри был уже на взводе. В Большом зале к Грейнджер присоединилась младшая Уизли. Они сели с двух сторон от Поттера и со стороны это выглядело, как игрушка-качалка «медведи с молотками»: сначала в ухо зудела одна, потом вторая. Кончилось тем, что Гарри вскочил на ноги, схватил сумку и проорал на весь Большой зал: — Да вы достали, даже поесть не могу спокойно! — И побежал прочь из зала под свист и улюлюканье со стороны слизеринцев. Я выждал несколько минут, спокойно встал и пошел следом за ним, зная, что сейчас он может быть только в Выручайке. По дороге вспомнил, что Рона в зале не было и вздохнул: припадочный рыжий устроит ещё не один концерт.***
Дверь в Выручайку мне не показалась, поэтому я сел на подоконник, достал учебник по рунам и стал ждать. За последние дни по его оговоркам с друзьями я составил более полную картину жизни Гарри в Хоге, заполнив те лакуны, о которых даже не подозревал, несмотря на то, что мы разговаривали о его жизни и Вальбурге он рассказывал. Надо будет связаться с гоблинами и узнать, есть ли у семьи Поттер адвокаты или кто-то вроде того, кто защищает интересы в Визенгамоте, и кто, в конце концов, опекун Гарри сейчас. И есть ли он вообще? Был ли контракт с Кубком Огня — эмансипацией несовершеннолетнего? А суд после четвертого курса? Его, оказывается, судили полным составом, как совершеннолетнего, но за нарушения закона о магии несовершеннолетних. Или за нарушение Статута? Надо будет уточнить у Гарри. Нам категорически не хватало знаний о мире, в котором нам предстояло жить. Но даже сейчас, будучи ограниченным стенами школы, я понимал, что появление такой личности, как Волдеморт — было делом времени: прогнившее насквозь и погрязшее в коррупции Министерство, с непомерно раздутым персоналом, под «мудрым» руководством рулевого в лице Дамблдора, который ни грана не смыслил в традициях и истории волшебного мира, издавало все больше противоречащих друг другу законов и запретов, тем самым организовывая сильную оппозицию как в лице тех, кто имел деньги и реальную власть, так и в лице дискриминируемых членов сообщества — магглорожденных, которые не смогли пробиться к нормальным заработкам, и тех же оборотней, которых просто загнали в гетто. По сути Дамблдора поддерживала не очень большая прослойка общества — волшебники в первом-четвертом поколении, которые могли пользоваться магией, но не понимали ее законов и механизмов и, что важнее, не желали понимать, те, кто учился в школе с тех пор, как Дамблдор стал преподавателем Трансфигурации. А ещё эта вспышка Драконьей оспы, так вовремя выкосившая все старшее поколение древних семейств и сотрудничество Дамблдора с Фламелем в исследованиях драконьей крови. Хотя, казалось бы, где Трансфигурация и где Зелья? И ни у кого вопросов не возникает — гений и светоч! Я плохо знал историю в своей прошлой жизни, еще хуже знал историю в нынешней реальности, но даже мне, распоследнему глупцу, было ясно, что очередное вооруженное противостояние не за горами. И от ее начала нас отделяет только временное бездействие Волдеморта. Странное бездействие, кстати говоря. Как бы не начались провокации со стороны фениксовцев. В том, что они были в прошлую «войну», я не сомневался. Методы ведения гражданских, да и не только, войн, не менялись со времен Сунь Цзы. Я достал свой блокнот и сделал пометки про адвоката, эмансипацию и исчезательный шкаф. Спустя пару часов я забеспокоился: времени до вечерней встречи с Дамблдором оставалось все меньше. Поттер выскочил из Выручайки в половине восьмого, когда я совсем извелся и отсидел всю задницу. — Гарри! — Извини, Альтарф, мне пора к Дамблдору. Давай после поговорим. Он какой-то странно дерганный, с непонятным блеском в глазах. — Гарри, я прошу тебя, не пей у него ничего. И не ешь. Хорошо? — Да-да, я побежал… Я успеваю легонько мазнуть по его губам поцелуем, и он убегает. Мне это не нравится. Он странно себя ведет с самого приезда, но сегодня — это что-то совсем необъяснимое. Мы мало виделись в эту неделю, учебой нас завалили с головой, вздохнуть было некогда. Редко, очень редко, нам удавалось спрятаться ото всех в нишах за гобеленами, но после беглых поцелуев и быстрых ласк желание становилось только нестерпимей. И на субботний вечер у нас были планы. Уговариваю себя, что у него определитель зелий и безоар, и в голову никто не залезет, но все равно сердце не спокойно. Я жду его до самого отбоя. И потом еще больше часа. Но он так и не приходит.***
Утром на завтраке его тоже нет. И я чувствую, как у меня холодеют руки, а в груди противно ноет. Я не хочу думать о том, что мы прошлепали опасность, что Дамблдор мог что-нибудь с ним сотворить нехорошее: Дамблдор, со своими идеями всеобщего блага через пожертвование одним мальчишкой, может вытворить любую гадость. А близкая смерть от проклятия может сломить последние остатки его самоконтроля. От последней мысли тошнота подкатывает к горлу, и я едва успеваю выбежать из Большого зала. Меня выворачивает в ближайшей нише. Я кидаю Экскуро и прислоняюсь горящим лбом к холодной каменной кладке. — Опять мозгошмыга поймал? — Лавгуд подкрадывается незаметно. — Да, Луна. Здоровенного и похоже даже не одного. — Гарри тоже. Он в Больничном крыле. — Что с ним? Никогда не думал, что новость про Больничное крыло принесет мне столько облегчения. Лавгуд медленно наматывает локон на палец, глядя куда-то в сторону. Подавляю желание встряхнуть ее. — С ним все будет в порядке. И нарглы перестанут докучать. — Спасибо, Луна! — Я беру ее за руку и целую пальчики. Рядом кто-то завистливо присвистывает, какой-то мелкий гриффиндорец. Показываю ему средний палец, предлагаю руку Луне, и мы вместе идем во владения мадам Помфри.***
Поттер лежит на «своей» койке, злой и почти здоровый, из видимых повреждений — синяк на пол-лица и забинтованное запястье левой руки. Рядом мнется Грейнджер, при виде нас она недовольно морщится. — Гарри, как ты себя чувствуешь? — Луна присаживается на стул у его койки. — Хорошо, теперь хорошо, Луна. Спасибо, что пришли проведать. — На тебя напали нарглы? — Почти, — смеется Гарри, — рыжие здоровенные нарглы. — Рон? — удивляюсь я. Что-то он рано взбесился. Денег недодали, что ли? — Ага, защищал честь сестры! — Оу! Внезапно! Честь и мелкая Уизли понятия мало совместимые: о ее похождениях знали уже все факультеты, как и про мечты стать «миссис Поттер». — Вот и я сказал, что ее честь Рон может поискать в штанах у Корнера или у Макмиллана. — Это было грубо, Гарри! — Грейнджер недовольно пыхтит, что делает ее похожей на бобра, шандарахнутого молнией. В очередной раз недоумеваю: неужели так трудно следить за своей прической? — Иди к дьяволу, Герм! — Гарри опять злится: — Я предупреждал ее, чтобы не лезла ко мне. Меня не интересуют рыжие потаскушки! И Рон, если его заботит честь сестры, должен был смотреть за ней, а не дрочить на Браун! Грейнджер вылетает из Больничного крыла в слезах. Интересно, она пошла куда послали или ее так огорчило, что рыжий дрочит на сиськи Лаванды? А там есть на что дрочить, не то, что у плоской заучки. — Меня должны отпустить к вечеру. — Поттер смотрит на меня обеспокоено: — Альтарф, дождись меня, ладно? Я киваю, мимолетно глажу его по здоровой щеке, и мы с Луной уходим. Я ее должник!***