***
— Я есть хочу! — чуть капризный голос Гарри вырывает меня из томной неги. — Ммм? — я приоткрываю один глаз. — Я похож на эльфа или ты забыл как позвать Кричера? — Вставай, пошли ужинать! — мне лень, мне так невыносимо лень, но Гарри не дает мне шансов — он стаскивает одеяло и ворчит. — Вставай, все равно постельное надо сменить. Ага, и матрас просушить, потому что кое-кто отрастил себе львиную гриву. И жаловаться некому: мне нравятся его волосы, немного пинков и напоминаний, и вместо неопрятного гнезда на его голове — шикарные крупные локоны. Наследие Блэков дает о себе знать. Хорошо, что он привык собирать волосы в низкую косу, — не так бросается в глаза. После легкого ужина под аккомпанемент ворчащего Кричера, Гарри требует пива. На мою вздернутую бровь реагирует лаконичным «хочу!». Я тоже не отказываюсь, но прошу маггловского. А потом мы нагребаем себе гнездо из подушек и пледов у камина в спальне, пьем пиво и рассуждаем о развитии маготехники. Гарри заявляет, что самым первым и важным изобретением должно стать колдовидео, ему надоело смотреть камин. В ответ я с убийственно серьезным лицом цитирую ему знаменитый мем про кино и цирк. Гарри фыркает так, что пиво идет носом. Немного успокоившись он придвигается ко мне ближе, подползая под руку, заглядывает в глаза и трется щекой об мою ладонь. — Завтра я уйду рано утром, на завтраке хочу быть в Хогвартсе. — Бросаешь меня? — невозмутимо интересуюсь я. — Пожалел бы, мне весь день в Хогвартс-экспрессе трястись. — Ты же будешь с Луной? — Да, наверное, — мы как-то не договаривались, но я не сомневаюсь, что мы будем с Лавгуд в одном купе: ей со мной так же комфортно молчать, как и мне с ней. — Знаешь, мне понравились эти каникулы, — тихо говорит Гарри, — несмотря ни на что. Лучше, чем с Уизли. Спокойнее. Волшебнее. Спасибо. Он поднимается на локтях и мажет по моему подбородку губами. Счастье — это момент. И чем больше таких моментов, тем счастливее человек. — Я бы хотел больше времени быть с тобой, — я наклоняюсь к нему и коротко целую в покорные губы. — Но жалеть не стоит, ты прав. — Как там Тим? — Думаю, хорошо. Мальчики его ждали. Ведь это благодаря ему у них теперь есть дом. Кстати, о чем вы разговаривали с Волдемортом? — Да ни о чем, — пожимает плечами Гарри, — знаешь, такое ощущение, что ему просто надо было побыть рядом со мной. Потому что он спросил о каникулах, о тебе, о Тиме, а пришел Долохов и мы пошли к вам. Странно это все. Волдеморт был явно раздражён во время обеда, но уже через двадцать минут, а отсутствовали они не больше этого времени, он был спокоен как удав в спячке. Последствия соединения души или родственные связи? Мы сидим так, в уютном тепле мерцающего камина, в остаточных ароматах мандаринов и хвои, пока не затухают последние искорки праздника, пока Гарри не начинает клевать носом. — Мой сладкий ленивец, — шепчу я, помогая ему раздеться и лечь. — Люблю тебя, — бормочет Гарри мне в шею. Устраиваю поудобней его голову на моем плече и накрываю нас невесомым одеялом. Моего «и я тебя люблю!» он уже не слышит, провалившись в крепкий сон.***
На вокзале, как всегда, толчея и шум. Я прохожу вдоль стены, разыскивая взглядом Луну, но она замечает меня первой, окликает и машет рукой. Я проталкиваюсь сквозь толпу юрких первокурсников и перехватываю ее саквояж, чтобы ей было легче пройти в поезд. Она поднимается на цыпочки и чмокает меня в щеку. Краем глаза замечаю шушукающихся шестикурсниц, которые глаз с нас не сводят. — Здравствуй, Луна. Как прошли твои каникулы? — Неплохо. Спасибо за подарок! Они чудесные! — восторженно восклицает она, откидывая прядь волос и демонстрируя яркие ягодки клубники. Ей очень идет и прекрасно сочетается с таким же красным пальто. Я не ошибся с подарком. — Мы с папой ездили в Гётланд, там видели золотых сниджетов вне заповедника. — И вы видели? — мы идем по проходу в поисках свободного купе, Луна с кем-то здоровается периодически, я только молча киваю, не запоминая лиц. — К сожалению, нет. О, свободно! — она сразу протискивается к окну и сбрасывает сапожки, поджимая ноги под себя, расправляя складки пышной юбки. — Но мы видели гнездовье и следы. Надо будет поехать туда летом. — Отличный план! — соглашаюсь я. — Там, должно быть, очень живописно летом. Шведские озера в обрамлении нетронутых лесов. Луна смотрит чуть выше моей головы, как будто именно там притаился пресловутый сниджет, и улыбается. — Ты тоже хорошо провел время, — она не спрашивает, знает. И это мне в ней особенно нравится. — Да, неплохо, — хотелось бы только вдвоем и без отлучек, но кто виноват, что проблемы валятся нам на голову, подстерегают за углом и падают под ноги? — У вас все получится, это же вы. Я криво улыбаюсь и очень хочу в это верить. Луна устраивается поудобнее, сворачиваясь калачиком под пальто, но, как в старой сказке про одеяло, ей все не хватает краешка то на плечо, то на пятку. Приходится трансфигурировать ей плед из носового платка. Она благодарно улыбается, наконец-то успокаивается и задремывает. А я думаю о том, что она могла сама трансфигурировать, но я уже заметил, что в некоторых вопросах она может дать фору Поттеру: дети, выросшие без мам, — они почти не реагируют на неудобства типа голода и холода, пока неудобства не становятся невыносимыми. Я смотрю в окно и гадаю, по каким местам мы проезжаем сейчас: из-за действия магглоотталкивающих чар не видно поселений, хотя я бы вряд ли мог угадать название города по виду со стороны железной дороги, но по размеру можно — крупные города, Бирмингем, например, или Манчестер, или Глазго. Как-то скучно смотреть только на леса и поля. От тоскливой созерцательности меня отвлекает распахнувшаяся дверь купе. — Лаудон! — в купе вваливается Малфой. Взъерошенный и растерявший все свое высокомерие. — Привет! Я бы хотел… Здравствуйте, мисс Лавгуд! Увидев Луну, он мгновенно осекается и преображается: перед нами опять дитя своих замороженных родителей с надменной маской. Он почти прежний, но явное недосыпание последних месяцев пагубно сказалось на его внешности. — Привет, Драко Малфой! — Луна просыпается мгновенно, всовывает ножки в сапожки и доверительным тоном сообщает. — Я как раз собиралась за сладостями. Вам взять чего-нибудь? — Да, возьми мне… ну, знаешь, котелков. И драже если будут, — я протягиваю ей пару галлеонов, — Спасибо! Спасибо, Луна, ты меня очень выручишь! Луна выходит из купе, сопровождаемая задумчивым взглядом Малфоя. Я насторожено слежу за ним — мне он ничего не сделает, а Луну может обидеть. И тогда его обижу я. — Привет, Малфой. Ты решил поговорить? — я откидываюсь на спинку сидения, пока Драко устраивается напротив, чуть по диагонали, чтобы не занимать место Лавгуд. — Да… я… — он немного растерян и явно не знает с чего начать. Но спрашивает с любопытством. — Лавгуд? — Мы друзья. — Серые глаза оживают и поблескивают. И я уточняю на всякий случай. — Только друзья, и Гарри для нее тоже только друг. Но ты ведь не за этим пришел. — Да. Я хотел поговорить. Спросить. — Я был уверен, что разыскивая меня в поезде, Малфой репетировал речь и фразы, но что-то пошло не так. — Ну вы вместе, с Поттером, я хотел сказать… Мордред! Как сложно! — Остынь. Времени полно. — Малфой нервно хрупает суставами пальцев, смотрит в окно на пролетающий пейзаж, пару раз открывает рот, но передумывает говорить и снова смотрит в окно. Я терпеливо жду, когда он перестанет метаться, торопиться мне некуда, но я бы подремал, конечно. — Ты любишь Поттера? — вопрос внезапен, и по содержанию тоже. Поэтому я осторожно констатирую факт: — Да, — четко, без уточнений и подробностей. — А как ты это понял? — кхм, он бы еще спросил «за что?». Как объяснить, что без Гарри я — не человек, не живу. Как объяснить этот звериный инстинкт нашедшего пару на всю жизнь? Как рационально рассчитать координаты дома, если дом — там, где он? Что чувствуешь — иррационально, пульсацией внутри, трепетом ресниц, покалыванием в кончиках пальцев. Просто знаешь. — Ты можешь жить без воздуха? — Нет. — Драко опять замолкает и о чем-то думает. Я не хочу ему мешать размышлять о своих чувствах. Мне почти не интересно. — Вот и я не могу… Он выдыхает обрывок фразы, от которого у меня все внутри обрывается и катится с грохотом куда-то в пятки. — Без Поттера? — уточняю я. Если он ответит «да», то его труп не найдут никогда. — Что? Нет! — Драко едва не подпрыгивает на сидении. — Ты что подумал?.. Хах… Нет, я… я влюблен в одного человека. Люблю, наверное. Не знаю. Очень похоже на то, что ты сказал: не могу дышать без него. — И в чём проблема? Расскажи ему, — я почти равнодушен. Не Гарри. Остальных переживём. — Не могу, — вздыхает Малфой. — Это кто-то из Хогвартса? Боишься насмешек? — Нет. Это другое, — он опять мнется и хрустит пальцами. Меня раздражает, когда так делают. — Это Волдеморт? — все, кто не Гарри, — теоретически способны на связь с младшим Малфоем. Даже Рон Уизли, хотя тут придется потрудиться. — Мерлин, Лаудон, ну у тебя и фантазии! — Драко сейчас похож на сову Поттера: волосы встопорщенны, глаза-блюдца, того гляди начнет возмущенно угукать. Есть от чего. Это только тётушке Белле можно на Лорда облизываться и лебезить, а остальным — чревато. — А что? — фыркаю я. — Он харизматичный. Если бы у меня не было Гарри… и у меня были бы шансы, то он бы был первым в списке. — Нет, это не Волдеморт, — тускнеет Драко. — Но от этого не легче: он считает меня ребенком. — Ты спрашивал и он так сказал? — уверен, что нет. — Нет. — Конечно, нет. Я и не сомневался. — Но… понимаешь, он мне в детстве сказки читал, ловил бабочек и показывал фокусы. Ты бы мог воспринимать ребенка, которому читал сказки, как партнера? — Я читал сказки Гарри. — Это другое. Ты Поттера узнал взрослым. А он меня помнит младенцем в кружевных пеленках. — Ммм… ну ладно. Но ты все равно должен спросить. Знаешь, если я в чем-то уверен, так это в том, что о чувствах говорить надо словами, прямо, без экивоков, иначе херня выходит, — хочется сказать, что проверено лично, но не хочу говорить о личном. О своем личном. — Это вам просто. А мы, слизеринцы, не можем прямо, — Драко ерзает на сидении и колупает пальцем обшивку. Но смотрит на меня, как будто я знаю рецепт Панацеи и место хранения Грааля. — Ты слишком много значения придаешь незначительным вещам. Не важно, что я — рейвенкловец, Гарри — гриффиндорец, а ты — слизеринец. Важно, что все мы — почти Блэки. А Блэки не знают отказов и добиваются своего. Я уже не буду говорить, что на вторую половину ты — Малфой. А Малфои, я слышал, всегда получают лучшее. Драко очевидно веселеет и воодушевляется моим спичем, но ответить не успевает — дверь купе открывается, являя нам улыбающихся Луну и Блейза Забини с кульком сладостей. — А что это вы тут делаете? — хитро прищуривается Блейз. Луна громко фыркает. Они стоят в проёме двери, как в раме, контраст и яркость на максимум, она — абсолютный свет, ангел небесный, он — воплощение соблазна, порочный демон ада. Хороши оба невероятно! Я делаю приглашающий жест. Луна протискивается на свое место у окна, а Драко и Забини устраивают шуточную свалку рядом на сидении в борьбе за место рядом с ней. Кому рассказать — поверит только Поттер. — Хэй, Малфой, садись ко мне, уступи место Блейзу, — Драко возмущённо поджимает губы, он явно рассчитывал помучить Забини, который прикладывает руку к груди в коротком благодарном поклоне. Лавгуд с невозмутимым видом потрошит сладости, раскладывая их на две кучки: в мою спихивает все котелки и пакетик драже, у нее — перья и карамельные палочки. Две, невесть откуда оказавшиеся в пакете, шоколадные лягушки вручаются Малфою и Забини. Блондин тут же распаковывает и сует шоколадушку в рот, рассматривая вкладыш. Блейз держит упаковку в руке, а потом прячет коробочку в карман мантии. — Ты не любишь шоколад? — мелодично спрашивает Луна. — Шоколад полезен. Мой папа говорит, что от него становится меньше мозгошмыгов. — Спасибо, Луна, — отвечает Блейз, — я очень люблю шоколад и согласен с твоим папой, мне шоколад всегда улучшает настроение. Я оставлю ее на память. Малфой ошарашенно переводит взгляд с Блейза на Луну, затем на меня, его рот плотно забит шоколадом, но вопрос читается в глазах: какого драккла тут происходит? Забини демонстративно закатывает глаза, объясняя Драко, что он слепой идиот, и зыркает в сторону Лавгуд, которой все эти переглядки не интересны: она уже нацепила свои астральные очки и уткнулась носом в «Придиру». Слизеринцы, оказывается, забавные, их пантомимам позавидуют бывалые мастера театра, или они все учатся у Снейпа выражать бровями презрение к умственным способностям оппонента? Я не выдерживаю этого безмолвного диалога: — Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря о сложностях выражать чувства словами через рот, Драко. Если бы взглядом можно было убить, расчленить и гнусно надругаться, то Малфой даже не стал бы сомневаться. Я только пакостно ухмыляюсь в ответ. Впрочем, вскоре они уходят, и остаток пути мы с Луной читаем каждый свое: она — справочник волшебных тварей, я — позаимствованное в библиотеке Блэков исследование текста Сефер ха-Зоар. «Лёгкое чтиво» от Грейнджер оказалось заразным. В Хогсмиде, почти у самых карет, я догоняю Малфоя и вполголоса говорю: — Знаешь, Малфой, я тут подумал, что если это Дамблдор, то хорошо, что ты не сказал имя. У меня очень буйная фантазия. Ты даже не представляешь! — я хлопаю его по плечу и залезаю в карету вслед за Лавгуд. Малфой так и остается застывшим соляным столбом, пока за ним не возвращается Забини.