***
Спальню мы успеваем не только посмотреть, но и проверить мягкость кровати: наш ехидный домовик демонстративно оставил флакон лубриканта на тумбочке, и мы, конечно, не могли пройти мимо такого предложения. Увы, срочные дела не давали нам насладиться друг другом всецело. Поэтому договорившись с Гарри, что эту ночь мы проведем вместе в Тайных комнатах, я аппарирую по координатам в Дорсет. Поместье встречает меня стылым ветром с моря и буйными зарослями ежевики. Летом здесь наверняка очень красиво, но сейчас довольно мрачно: свинцовые тучи над такой же свинцовой водой нагоняют экзистенциальную тоску. Если я правильно помню карту, то оба поместья Блэков находятся в районе Пула недалеко друг от друга, разделенные узким проливом с железнодорожным мостом через него. Это неплохое место для детей — собственные пляжи, море, рядом заповедники с огромным количеством разнообразной живности, часть из которой — эндемики, рыбалка. Витая ограда отзывается на импульс магии и пропускает меня беспрепятственно. Подъездная аллея очищена, видимо, гоблины постарались при осмотре, а сад запущен и зарос. Как бы мне не хотелось покончить с этим побыстрее, на внушительный трехэтажный особняк с центральными коридорами в стиле архитектора Пратта и многочисленные хозяйственные постройки я трачу гораздо больше запланированного времени. Серьезных повреждений при беглом осмотре здания я не нахожу, а значит завтра я могу спокойно навестить гоблинов, проверить смету и дать добро на восстановление поместья. Второе поместье отличается от первого только архитектурным стилем основного здания — оно больше тяготеет к якобинским особнякам, избыточным своими башнями, ленточными орнаментами и балюстрадами. В остальном же даже планировка была схожая — огромный двухэтажный холл, сквозные центральные коридоры, короткие выступающие крылья с изолированными апартаментами. В целом я доволен увиденным, о чем сообщаю Гарри и получаю добро на ремонты. Вечер пролетает за написанием писем: Нарциссе — с просьбой о помощи с дизайном, и Примроузу с просьбой о консультации перед ритуалом. Гоблинам Гарри пишет сам. Ответ от Примроуза приходит почти сразу: инструкции по диете и процедурам очищения перед ритуалом принятия в род мать нерожденного ребенка и согласие на встречу. Я приглашаю его на Гриммо в следующие выходные, куда мы попадаем камином через домик в Хогсмиде. Гарри ворчит и похож на трубочиста: он так и не полюбил этот метод перемещения. Впрочем, мне он тоже нравится меньше аппарации. Но больше, чем метлы. Увы, никакой ощутимой пользы наш разговор с ритуалистом не приносит: единственный вариант усиления противодействия ритуалу связи — это полный магический брак. Несмотря на энтузиазм Гарри я возражаю: я считаю, что помолвки достаточно и нам не стоит торопиться с браком. Меня неожиданно поддерживает Вальбурга. Но она объясняет это разницей в статусе и силе. Даже если какая-либо связь возникнет, то в нынешних обстоятельствах именно Снейп окажется в положении раба-наложника. Поттера передергивает от одной мысли об этом, и он решает, что Снейпа стоит предупредить о последствиях. Общими уговорами нам удается убедить его, что с этим можно повременить, пока Дамблдор не объявит кандидата — не надо демонстрировать свою осведомленность. Злобно надеюсь, что Дамблдор не раскроет интригу заранее и все получат по заслугам: Снейп — взрослый человек, должен понимать, что любое действие имеет противодействие, и не стоит так откровенно плевать в людей.***
Оставшиеся две недели до ритуала едва тянутся и оседают горечью травяных отваров на корне языка. Я опять максимально загружаю себя делами, и при каждой удобной возможности аппарирую в поместья, проверяя ход реставрационных и ремонтных работ, которых все-таки оказалось гораздо больше, чем я ожидал после осмотра зданий. Но деньги творят чудеса даже в мире магии, и рабочие трудились круглосуточно. Нарцисса помогала мне с французскими интерьерными каталогами — элементарное производство мебели для волшебных особняков в Англии до сих пор оставалось на уровне частного бизнеса и мелких ремесленников. С ними пришлось бы ждать годы, чтобы полностью обставить все помещения. Вместо ответа на вопрос почему бы не купить маггловскую обстановку, на меня посмотрели как на мокрицу, и настаивать на вербализации я не стал. Потом и сам понял, что глупость сморозил: соответствовать надо высокой культуре быта аристократов. Тим и остальные мальчишки чувствовали себя в маноре Малфоев прекрасно: кроме нанятых учителей и уроков их развлекали все гостившие в маноре Пожиратели, показывая разные трюки и приемчики, балуя сладостями и задаривая подарками. Даже мрачный невыразимец Руквуд ощутимо теплел лицом, когда приходил во двор флигеля. Парни передавали привет и благодарности Поттеру, но мы с ним практически не виделись в эти дни: общались на бегу, перебрасываясь редкими фразами, понятными только нам. Физические контакты были сведены до минимума, и меня периодически колотило от собственной зависимости. Слишком много зависимости и слишком мало Гарри, а я слишком много думал о сексе. Просыпался по ночам от липких снов. И это были настолько бесплодные метания, что мне становилось только хуже, но и прекратить не мог, гоняя одни и те же мысли по кругу. Чувствуя себя прикованной к карусели лошадкой. Вместо посиделок в гостиной с Луной я теперь тупо валялся на кровати, раздражая соседа по комнате, и бесконечно перечитывал ту забытую записку. В ней всего две фразы. Но они дают надежду. «У меня есть дела с утра, увидимся вечером. Люблю тебя. Г.» Я хочу видеть его вечером. Каждый вечер. И ночь. И утро. Записка истрепалась на уголках и сгибах, пришлось наложить чары сохранности.***
К 27 января моё потерянное состояние становится заметным окружающим. Мне делает замечание Флитвик. Лавгуд волнуется, что я почти ничего не ем и у меня опять завелись дикие мозгошмыги. Пропускаю ее щебет мимо ушей, пока не звучит фамилия «Поттер». — А что Поттер? — вяло интересуюсь я. Мы не виделись уже несколько дней, даже избегали садиться рядом в библиотеке, нам было нелегко переживать этот вынужденный пост. Меня трясет от нервного напряжения и пробирающегося под одежду холода, но внутри — полыхающее пламя. — У Гарри тоже мозгошмыги, — сообщает Луна таинственным голосом. — У него всегда мозгошмыги, Луна. Ничего необычного, — невесело усмехаюсь я. По части мозгошмыгов Гарри может дать фору всем нам. Но его я, похоже, скоро догоню. До связи с ним я мыслил рационально, холодно и практично, а теперь у меня вместо мозга — розовое желе, как у третьекурсницы-хаффлпаффки в День Святого Валентина. — Ты не помогаешь, — вздыхает Лавгуд и подпирает кулачком щеку. И объясняет как маленькому. — Это чужие мозгошмыги. — Ты имеешь в виду внушение? — шепотом уточняю я. Но как? У Гарри же защита. Лавгуд неопределенно пожимает плечами: — Чужое мнение может быть внушением, если это мнение авторитета. Я оглядываюсь на стол Гриффиндора. Вовремя, чтобы увидеть, что Гарри завершил ужин и собрался уходить, но еще здесь. Я успеваю выйти в холл за минуту до него, опередить на полкоридора и перехватить возле удобного гобелена. Это одно из «наших» мест. Протертое моими коленями до блеска. Мы целуемся, пока губы не начинает покалывать от жадности — мы припавшие к роднику путники. О том, что нам категорически рекомендовано воздержание, я вспоминаю, когда по влажному торсу мажет ледяным воздухом: Гарри одним движением руки расстегнул все застежки на моей одежде и брюки уже плавно скользят с бедер. — Гарри… — почти жалобно выдыхаю я. — Нам нельзя… Сознание проясняется в момент, когда мои лицо и грудь впечатываются в кирпичную кладку, а мантия оказывается на голове. От понимания, что меня сейчас банально трахнут, даже не сказав «привет!», слетает все возбуждение. Я недовольно брыкаюсь, выпутываюсь из мантии и разворачиваюсь к Гарри, подхватывая сползающие брюки. — Это что блядь было только что? — рычу я. — Что? — переспрашивает Гарри. — Ты не хочешь? — По мне видно, что я хочу? — я раздраженно поправляю одежду. — Это что блядь было? — Тебе же нравится так, — видимо от полностью охуевшего моего лица Поттер начинает что-то подозревать, потому что уверенности на его лице поубавилось. — Так? Как — так? Без спроса, без смазки, за пыльным гобеленом? — я тыкаю его пальцем в грудь, пока он недоуменно хлопает ресницами. — Я даже теряюсь в догадках, когда дал повод считать, что мне это нравится и со мной можно так? Меня начинает ощутимо трясти от понимания, что если бы я дал слабину, если бы не остановил сразу, то он мог меня изнасиловать. Потому что он не понимает, что он только что сделал, пытался сделать. А у меня нет никаких сил объяснять это сейчас. Остатки доверия осыпаются ледяным крошевом между нами. От осознания, что я побоюсь повернуться к нему спиной какое-то время. От понимания, что я не знаю как меняется его лицо, когда я его не вижу — то выражение, что я успел поймать тогда в зеркале, до сих пор не дает мне покоя. От подозрения, что я ему надоел. И от гребанной усталости, от постоянного нервного напряжения и непредсказуемости его действий в следующую минуту. Я провожу ладонью по лицу, стирая налипшую паутину. — Я жду, Поттер, — цежу я сквозь зубы. От того, чтобы хорошенько вмазать ему в челюсть меня удерживает только искреннее непонимание на его физиономии. — Тебе же нравится, когда я сверху. Все это, — с вызовом говорит он, делая неопределенный жест, и уточняет, — доминирование. — Нравится. Как игра, когда я сам прошу об этом, а не вот так, — я обвожу рукой пространство вокруг, избегая смотреть по сторонам. Как это гадко! — Не припомню, чтобы просил вот так. — Прости. Я ошибся, — покаянно склоняет голову Гарри, но это показное, он не считает себя виноватым. — Гермиона сказала… — Восхитительно! Ты обсуждаешь наш секс с Грейнджер! — перебиваю я его. Ощущение, что меня макнули в дерьмо. — С ханжой и девственницей Грейнджер! Хуже только Скитер! Я складываю руки на груди: желание дать в морду становится почти нестерпимым. Зато теперь меня не будет терзать воздержание: от одной мысли об осведомленности Грейнджер о подробностях нашего секса, либидо устремляется к абсолютному нулю. — Я не обсуждал наш секс, — тихо говорит Гарри, и вот теперь в тоне чувствуется намек на сожаление, — я просто кое-что у нее спросил. Просто спросил. — А она, конечно, не догадалась, да, Гарри? — ехидно уточняю я. — Не знаю, Аль. Прости. Я дурак, — он виновато разводит руками и, пока я ищу слова для ответа, разворачивается и уходит. Не попрощавшись. Почему-то вспыльчивым дураком я опять ощущаю себя.