***
В поместье, которое я мысленно окрестил «Стерхом» за лаконичную угловатость, нас встретили только эльфы, но беспокоить Тони и Роули, которые очевидно переместились в поместье «Лебедь», я не стал: мы посмотрим все здесь, а потом переместимся камином туда. Про легенду я еще спрошу у Нарциссы, как и про соответствие названий — интересно, угадал ли я? — и надо будет в конце концов выяснить, есть ли тут нормальная дорога: те козьи тропки и железнодорожный мост, которыми я ходил, совсем не подходят для детей и неспешных променадов. Гарри носился по комнатам и восторженно ахал, гладил обивку, рассматривал гобелены, любовался видами из окон, хвалил меня, Нарциссу, домовиков — им досталось особенно: эльфы ходили за ним по пятам, объясняли назначение комнат, смотрели как на ожившее божество и смахивали слезы, а он гладил их по головам и нахваливал. Малфой заметно морщился от такого бурного энтузиазма, но не комментировал. Он как-то приуныл после невольно вырвавшегося возгласа, но мельтешащий Поттер не давал мне возможности прижать Малфоя к стенке в прямом и переносном смыслах и выпытать причины такой реакции. У меня были основания подозревать, что Торфинн — тот самый возлюбленный Драко. По возрасту он подходил: разница в двенадцать лет*, вроде бы небольшая, но достаточная, чтобы Драко комплексовал по поводу возраста и собственных подгузников. Впрочем, до выяснения оставалось ждать недолго — осмотр этого дома стремился к завершению, а Гарри уже переигрывал в своем неуемном энтузиазме. Я ловлю Гарри за руку, когда он в очередном приступе восхваления очередной безделушки почти пробует ее на зуб, и крепко прижимаю его к себе. — Гарри, детка, следи за тем, что тянешь в рот, — тихо говорю ему прямо в ушко, и он обмякает в моих руках. Если бы мог — повис бы тряпочкой. Истинно кошачья натура. Подхватываю его, перекидывая через плечо. Он возмущенно вопит, пытается вывернуться, но весомый шлепок по ягодице примиряет его с текущим положением. В мою подмышку ощутимо упирается крепкий стояк. — Пошли, нас давно ждут во втором поместье, — командую я. Малфой послушно идет рядом со мной к подключенному камину, с таким невозмутимым спокойствием на застывшем лице, будто он каждый день наблюдает, как я таскаю Поттера на руках, будто не он взвизгивал от фамилии Роули. Гарри оставляет попытки вырваться и покорно висит вниз головой, и только шаловливые лапы, периодически жамкающие мою задницу, намекают, что он еще возьмет реванш. Возле камина я опускаю Гарри на пол, но не выпускаю из рук, прижимая к себе в крепком объятии. — Иди первым, — говорю я Малфою. — Адрес — «дом в Хэме». Драко бросает порошок в огонь и его уносит вихрем. Гарри недовольно морщится — он не любит камины, как и я, но если я предпочитаю аппарацию и порталы, то Гарри из всех видов перемещений выбрал бы скоростную метлу. — Ты следующий, любовь моя, — я не могу удержаться и не обласкать нежную шею легкими поцелуями. Гарри выгибается и цепляется за мою шею, за руки, но я отстраняюсь и подталкиваю его к камину, иначе мы застрянем тут надолго — здесь полно неосвоенных спален.***
Я выхожу из камина и одновременно со мной в комнату входят Тони и Торфинн. Я жадно отслеживаю реакцию Драко и Роули, но они никак не демонстрируют особенность отношений. Драко одинаково холодно здоровается и с ним, и с Долоховым, а Роули одинаково радостно приветствует Драко и Гарри — ему явно хочется похвалиться проделанной работой. Видимо что-то отражается в моих глазах, от чего Малфой надменно вздергивает нос и поджимает тонкие губы. Гарри опять рассыпается в комплиментах, но на этот раз исключительно в адрес Торфинна. Долохов тихо пихает меня локтем в бок, вопросительно показывая глазами на Поттера, мол, что это значит? В ответ я пожимаю плечами: я не могу и не буду объяснять Тони приступы ребячества Поттера. Для меня не секрет, что Долохов уважает Поттера за силу, но относится к нему как к взбалмошному ребенку. И потом — он видел Гарри на Рождество, видел разобранного меня и, кажется, считает меня уязвимым в наших отношениях. Мне, кстати, все равно. Гораздо больше меня заботит его возбужденное состояние и сам факт ребячества: значит ли это, что в присутствии других людей Гарри может настолько расслабляться? Или он чувствует мою безоговорочную способность его защитить? Не надо было, наверное, носить его на руках. Но эти вопросы улетучиваются, когда Гарри оборачивается ко мне, и я вижу, что у него абсолютно черные глаза — зрачок настолько расширен, что не видно радужки. На очередном повороте я придерживаю Драко за локоть, пропуская Долохова вперед, а потом прижимаю Малфоя к стене. — Это ты подсунул Поттеру какую-то дрянь? — от моего шипения он бледнеет и покрывается мурашками. — Я ничего ему не подсовывал! — шипит в ответ Драко и пытается вырвать локоть из захвата. — Пусти, псих! Не трогал я твоего Поттера! — Шоколад. Откуда он? — Мама прислала. Я тоже его ел. — я внимательно вглядываюсь в его глаза — он точно ничего не употреблял. И не возбужден. Зрачок сузился, но это от неожиданности. Я первый раз вижу его лицо так близко. У него длинные ресницы, светлые на кончиках, как выгоревшие на солнце, и очень красивая кожа. — Что происходит? — Долохов возникает за моей спиной внезапно. Я отпускаю Драко и устало тру глаза. Гарри в нескольких метрах от меня, а я едва не набросился на Драко, едва удержался, чтобы не потрогать это фарфоровое совершенство. — Поттер под кайфом, — объясняю я. — Он уже был такой, когда мы встретились в деревне, — встревает Драко. — Блядь! Ну как так? — чувствую себя непоправимо беспомощным: ненадолго оставил его без присмотра, и он тут же вляпался. Мальчик — катастрофа. — Расслабься. Сейчас пойдем в гостиную и посмотрим, что можно сделать, — Долохов успокаивающе хлопает меня по плечу и направляет не убирая твердую ладонь. И мы идем. Драко поеживается под моими косыми взглядами, дерзко смотрит в ответ: не злится, скорее недоумевает почему я злюсь на него. Я злюсь, но на себя. На свои реакции. На мою реакцию на него. Какое-то мгновение я хотел поцеловать его, смять его четкие узкие губы. Я не успеваю додумать эту мысль, мы заходим в одну из очаровательных гостиных. Гарри уже устроился в кресле напротив Роули и с лихорадочным блеском в глазах восхищенно ловит каждое слово рассказа о проделанной работе. Торфинну заметно некомфортно от такого количества внимания и он оглядывается на меня с немым вопросом. Я обозначаю легким кивком, что понял, спешу на помощь. Сажусь на подлокотник кресла, переключая внимание Гарри на себя. Он трется щекой и ухом об мою руку, совершенно не стесняясь присутствующих, и меня прошибает морозом по спине от того рокочуще-гортанного звука, который он издает: неверное движение — и Гарри разденется при всех, он под кайфом и одни лишь боги ведают — на что он способен в таком состоянии. Внезапно Поттер обмякает в кресле с закрытыми глазами, и я лишь периферийным зрением вижу, как Долохов кладет палочку на стол и поднимает руки, показывая мне ладони. — Что ты сделал? — рычу я, оборачиваясь к нему. — Усыпил, — невозмутимо отвечает Тони. И ехидно добавляет. — Или ты хотел, чтобы он продолжил? Сука! Я тру занывший висок. Малфой с неописуемо ошарашенным видом плюхается рядом с Торфинном на диванчик. — Мне надо выпить, — сообщает Тони. Не только ему. Эльф подает легкие закуски и напитки на выбор. Я глотаю обжигающий джин, и меня перестает колотить — шок шоком вышибают. — И что с ним теперь делать? — интересуется Малфой, указывая бокалом белого вина на безмятежно сопящего Поттера. Я пожимаю плечами: — Пусть пока спит. Время еще есть. — пара часов, не больше. Но за это время вряд ли выветриться эта дрянь. А значит, Гарри надо будет как-то собрать в кучку, доставить в Хогвартс, а там я его спрячу в Салазаровы подземелья хоть до понедельника. — Роули, отодвинься от Малфоя! — голос Тони лязгает затвором. — Немедленно! Я удивленно смотрю на побагровевшего Роули, на сжавшегося в углу дивана Драко, на злого как черт Долохова — и нихрена не понимаю. — Малфой, раздевайся, — от этого приказа вздрагивает не только Малфой. Что за хуйня происходит? Но Тони быстро исправляется. — Сними мантию и кинь вон туда. Драко, как завороженный, послушно снимает мантию и кидает в сторону окна, не произнося ни слова. Роули сидит зажмурившись и сжав кулаки, он явно пытается контролировать свое тело и дыхание, медленно и глубоко дыша. Тони поднимает палочку и кидает пару заклинаний на мантию, от чего она рябит зелено-оранжевыми всполохами. Сейчас Антонин похож на большого злобного ястреба: хищный блеск в его глазах говорит, что он знаком с природой этих всполохов. Он криво усмехается подвижной стороной лица. — Скажи мне, мальчик, кто тебя так ненавидит? — он оборачивается к Драко. Тот дрожит. Я вижу, как подрагивает его подбородок и кривятся красивые губы в подступающей истерике. Определенно, он тоже знаком и с заклинаниями, и с этими яркими всполохами. — Ты понял? — опять спрашивает Антонин, и Драко мелко-мелко, быстро кивает. За навернувшимися слезами трудно разобрать его чувства. — Может и нам объясните? — раздраженно интересуюсь я. — Что это за херня и что с ней делать? — Это зелье. Как концентрированное зелье раскрепощения, но сильнее. Кто-то обработал мантию Малфоя этим зельем так, чтобы коснувшийся ее человек испытывал непреодолимое сексуальное влечение. Очень сильное, — Тони словно молотком забивает каждое слово. Я, не задумываясь, провожу по рукам Очищающими чарами: все мои мысли о том, что Драко мог серьезно пострадать, окажись он не с нами. Торфинн судорожно выдыхает сквозь стиснутые зубы. Малфой опускает голову и утыкается лицом в ладони. — Если бы мама не прислала конфеты с запиской, я бы отправился в бар Розмерты, с Грегом и Винсом, — приглушённо говорит он. Групповое изнасилование, вот чем бы это закончилось. От Гойла и Крэбба изящный Малфой не отбился бы даже магией, и Мордред знает, кого ещё могло зацепить. — Почему на нас не подействовало? — я задаю вопрос и тут же осекаюсь — подействовало. Но слабо. Мы можем себя сдерживать. Но я сам едва не поцеловал Драко. И этим бы не закончилось, если бы не своевременное вмешательство Долохова. — Он прикасался ко мне несколько раз, — неуверенно говорит Драко. — Довольно часто, если точно. А ты был в перчатках, когда аппарировал, — предвосхищает он мой вопрос. Все правильно — я коснулся его одежды голой кожей только, когда прижал к стене. Долохов вообще избегает лишних контактов, а Роули он и сам сторонился. Пока не сел рядом. Кажется, Роули тогда сдвинул его мантию. Гадство! — От этой дряни есть средство? — больше всего я сейчас боюсь услышать, что на приготовление антидота понадобится пару суток. — Нам надо вернуться в Хогвартс. Долохов иронично хмыкает: — Секс, — но, видя, что я не разделяю его веселье, вздыхает. — Дашь ему универсальный антидот. А потом лучше его запереть, если не хочешь, чтобы его поимел весь факультет. — До Хогвартса добраться хватит? — мрачно спрашиваю я. Мне не до смеха. Долохов и Малфой кивают. Времени осталось не так уж много. Я спрашиваю пергамент и перо, и пишу короткую записку аптекарю: Торфинн вроде бы пришел в себя, я тоже справился с внезапным интересом к Малфою, поэтому мы обойдёмся без антидота. — Кричер, появись, — зову я. Старый домовик слушает мои распоряжения и нервно косит в сторону спящего Гарри. — Подождёшь зелье, потом незамедлительно доставишь мне. Малфой отошёл к окну и тоже вызвал домовика, который приносит ему новую мантию и забирает старую. — Зелье придумал Снейп, чтобы отомстить Джеймсу Поттеру и твоему отцу, — негромко произносит Тони. Я удивленно вскидываю бровь. Неожиданные подробности. Хорошо, что Гарри спит. — Я не знаю, чего он добивался. Возможно, хотел, чтобы они кого-то изнасиловали и скандал не смогли замять. У него не получилось. Или скандал замяли. Мне известно, что твой отец вскоре после этого ушел из дома. На лице у Долохова неприкрытое сочувствие. Только вот мне-то плевать на Джеймса Поттера и моего недоброй памяти биологического папашу. О чем я и сообщаю. Кажется, Тони даже вздыхает с облегчением. — Странно, что не сработали защитные артефакты, — на мне точно не сработали. И на Поттере, походу, тоже. — На Поттере их больше, чем на всех нас вместе взятых. — Обычные защитные артефакты на афродизиаки редко реагируют, они же не вредят здоровью, — ухмыляется Тони. — Мне интересно другое: кто провернул эту штуку с мантией Драко? И кто знает про зелье? — Про зелье знают все Пожиратели старшего поколения и ещё Мерлин знает кто: за успехами Снейпа следили многие после того, как он предъявил свои наработки Лорду. На некоторые у него патенты, — Долохов достает портсигар и стучит по крышке. — Рецепт достать не сложно, ингредиенты — тоже. Надо лишь время, место и доступ к одежде Малфоя. Что существенно сужает круг подозреваемых. А поводов для мести вашим отцам, — Тони поочередно указывает пальцами с зажатой сигариллой на меня, Гарри и Драко, который удивлённо смотрит на него, — у Снейпа всегда было предостаточно. — Я расскажу отцу! — выпаливает Драко. И это настолько типичная для него фраза, что сбивает весь накал сложившейся ситуации. Я кусаю губы в безуспешных попытках сдержать смех, этому сильно мешает Долохов, который заразительно и безудержно хохочет. Драко сначала обижается, но потом тоже начинает хихикать. Но рассказать все равно придется, и не только Люциусу: Том вряд ли оценит самодеятельность Снейпа. Даже если это не его рук дело, выяснить — чьих, через декана факультета легче, чем в одиночку проводить расследование. Роули возвращается в гостиную одновременно с Кричером, который принес антидот, а я даже не заметил, что он выходил.***
— Аааль, — томно выдыхает проснувшийся Поттер. Он выгибается похотливым котом и тянется ко мне. Но я успеваю сунуть ему в рот горлышко фиала с зельем и придержать за подбородок, чтобы не отплевывался. — Фу, гадость! — вопит мое стихийное бедствие. — Что это за дрянь? Зачем? Я обнимаю его, перемещая на свои колени. Мне уже плевать на присутствующих. Я прижимаю руки вопящего Поттера к телу и устало утыкаюсь лбом в его шею, пережидая приступ негодования. — Аль, что происходит? — уже спокойно спрашивает Гарри. Я чувствую, как он вертится, пытаясь проанализировать происходящее по лицам. — Гарри, тебя одурманили. У нас есть немного времени, чтобы добраться до Хогвартса. — Кто? — сухим голосом спрашивает Гарри. Он замирает, как будто ждет удара. — Мы не знаем. Я расскажу потом. А сейчас нам пора уходить, — я всерьез опасаюсь задержки в замке. Если действие антидота закончится где-нибудь в Большом зале, то мне будет очень сложно изолировать Гарри. — Меня не забудьте, — сварливым тоном напоминает Драко. — Я помогу, — встает Долохов и слегка потягивается. — Роули, дождись меня, я все еще надеюсь на ужин. Торфинн рассеяно кивает и с некоторой опаской пожимает нам руки на прощание.***
Я опасаюсь, что наше совместное появление могут заметить, но, на наше счастье, чуть впереди идет толпа школьников, возвращающихся из деревни. Следуя в арьергарде, весь путь до замка я вполголоса рассказываю Гарри события дня, которые для него подернуты мутной пеленой дурмана. Он помнит только непрекращающийся восторг от присутствия Малфоя, желание внимания и болезненную эрекцию. — Я чувствовал, что что-то не так, и так мучительно хотел, чтобы Малфой… и ты был рядом. Я понимал, что это неправильно и пытался сосредоточиться на Роули, — Гарри останавливается и поднимает на меня полные слез глаза. — Это так отвратительно! Я мягко прикасаюсь к его руке, сгустившиеся сумерки прячут нас от любопытных взглядов. — Мы поговорим об этом потом, сладкий. Отметься у Филча и иди вниз. Сразу иди, понял? Я понятия не имею сколько еще продлится действие антидота, — Его гремучая кровь непредсказуемо сокращает время действия любых зелий, а времени на варку специально для него у нас не было. Гарри уходит вперед. Я достаю сигареты и смотрю ему вслед, пока он не исчезает за высокой дверью замка. — Делись, — я вздрагиваю и чуть не протыкаю палочкой горло бесшумно подкравшегося Малфоя. Мудацкая привычка. — Придурок, — я убираю палочку и протягиваю ему пачку. Драко прикуривает от своей палочки. — Не боишься его отпускать одного? — он говорит это с деланным безразличием, но видно, что вся ситуация проехалась по нему катком. Понимание придет позже. В ночной тишине. Возможно, кошмаром. — Боюсь, — спокойно признаю я. И внимательно смотрю в дымчато-серые глаза с отражающимся в них огоньком сигареты. — Выпей на ночь Умиротворяющий бальзам. Или Сон без сновидений. Я молча направляюсь к замку. Малфой догоняет меня спустя десяток шагов. — Лаудон! — вот ведь настырный! — Спасибо тебе. — Благодари Долохова, — мне хочется стереть себе память, чтобы не помнить его испуганные глаза, нежную гладкую кожу и манящие губы. Пропади ты пропадом, Драко Малфой! Я ускоряю шаг. — Я уже… Я сказал… Да постой ты! — вскрикивает он мне в спину. Я все-таки останавливаюсь. Он не отстанет. — Ну что? Что ты от меня хочешь? Я сдержался там, ты благодарен. Не за что, Малфой. Или ты хочешь продолжения? — Драко отшатывается от моей ярости. — Может тебе лучше вернуться к Роули? — Роули? — испугано лепечет он. — При чем тут Роули? — Его тоже надо поблагодарить. Это же он? В него ты безответно влюблен? — я сам не понимаю, почему меня раздражает эта мысль — Малфой мне никто, Роули тоже. Знакомые. Даже Долохов мне ближе. Даже Волдеморт. И они потрясающе хорошо смотрелись вместе: высокие, статные блондины, голубое пламя и платина утонченного Малфоя смягчались бы рядом с молоком и норманнским льном Роули. Так почему же меня так выламывает от этих мыслей? — Нет. Не в него, — голос падает до шепота. Он роняет горький смешок. — Роули — его любовник. Я видел их вместе. Он выделяет слово "его" голосом, и я сначала думаю про Волдеморта, но потом понимаю, что он имет в виду своего тайного возлюбленного. Неподдельное разочарование и грусть Малфоя сбивают мою агрессию, мучительно смотреть на него такого — раненого, истекающего болью, но держащего лицо рядом с соперником. Позиция Драко невольно вызывает уважение: он не предлагает себя. Худшее, что он мог бы сделать в этой ситуации — раскрыть свои чувства. Хотя нет, худшее — это выпрашивать любовь другого человека, открывая себя для унижений и вседозволенности. Можно и нужно открываться взаимно любимому человеку, тому, кто бережно держит твоё сердце в ладонях, как величайшее сокровище, как солнце, и чьё сердце отдано тебе. Я хотел бы как-то утешить его, но понимаю: все, что я могу сказать, — прозвучит банальностью. Как о том, что время лечит, понимаешь лишь спустя годы, когда перестают ныть рубцы и першить в горле, так и о том, что жизнь больше, чем первая влюбленность, понимаешь, когда действительно встречаешь того, с кем хотел бы разделить все дни. Но все, что я могу — это неловко приобнять Драко за плечи. Он утыкается лбом в мою грудь и шумно дышит. Мы стоим так несколько минут, пока он не восстанавливает самообладание. — Спасибо, — просто говорит он. — Спасибо, что промолчал. — Обращайся, — грустно улыбаюсь я. И, не удержавшись, треплю его по плечу, — Не зацикливайся на одном человеке. — Ну ты же зациклился, — к Малфою возвращается его ехидство, значит все будет в порядке. — До него было много других, — доверительно сообщаю я. — Я выбрал лучшего. Я направляюсь в замок, оставляя Малфою выбор — идти следом за мной или остаться, переварить информацию. На ужин идти не хотелось, но в факультетской башне появиться следовало. Мой идеальный сосед не терял времени даром со своей хаффлпаффочкой и ночевал в нашей комнате едва ли не реже меня, так что я и не ожидал его встретить, к тому же наши отношения в принципе сводились к приветствиям по утрам. Пришлось некоторое время помаячить с учебником Рун в гостиной, заняв самое удобное кресло у камина, в которое совались все возвращающиеся с ужина ученики, и терпеливо отсчитывать минуты, когда уже можно будет уйти.