***
В подземелья я спускался с опаской и надеждой, что антидот и кровь Гарри свели на нет эффект от зелья. Но — увы! — томный жалобный стон я слышу еще на лестнице, и ускоряю шаги. Гарри был в спальне, разметавшийся, дрожащий от возбуждения, абсолютно открытый, одной рукой он ласкал член, а другой рвано трахал себя плагом. Это было безумнее, чем заставить его проходить полдня с игрушкой внутри. Сейчас он совершенно себя не контролировал, стыдливость была сметена зельем и мне страшно — сумею ли я взглянуть в глаза его демонам? Гарри тяжело дышал, дрожал от собственных прикосновений, его руки двигались не синхронно, а судя по состоянию простыней — это не первый акт самоудовлетворения. Мой бедный мальчик. Мой возбужденный, бесстыдно стонущий мальчик. Я сдираю с себя одежду и осторожно опускаюсь рядом на постель. Гарри едва способен сфокусировать взгляд, его зрачки максимально расширены: — Аааль, — отчаянно-жалобное хрипение вырывается из его напряженного горла. — Помоги… Я сменяю его руку своим ртом, а плаг — пальцами. Гарри совсем измучен, но если я правильно понимаю механизм действия этой дряни, то облегчение наступает лишь после оргазма, с рефрактерным периодом. Я прокатываю головку члена по небу, плотно прижимая языком, а подушечками пальцев ритмично скольжу по набухшей простате. «Давай же, милый, не сдерживай себя», — мысленно умоляю я его. Гарри стонет все громче с каждым моим движением, а потом и вовсе срывается на жалкое поскуливание, уже самостоятельно вбиваясь и насаживаясь все глубже. Он весь вибрирует от острого удовольствия, пока не изливается в мой жадный рот. Боги, какой он красивый! Вызвав Кричера, я приказываю сменить постель — простыни под Поттером действительно мокрые от пота, и принести легкой еды: ночь будет долгой, и кто знает, когда эффект дурмана сойдет на нет. Не к Снейпу же идти за консультацией. Я подхватываю Гарри на руки и уношу в ванную, может быть в теплой воде ему будет легче. Он расслабляется и прикрывает глаза, пока я наскоро принимаю душ, а потом аккуратно мою его, стараясь не прикасаться больше необходимого — я прекрасно знаю, как на него действуют водные процедуры. — Аль, — жалобно говорит Гарри, — ты сердишься? — На тебя — нет, — упреждая всякие недостойные мысли, которые могут появиться в его головушке, быстро отвечаю я. — Я злюсь на тех, кто это сделал с тобой. Я целую его расслабленную ладошку, и прикладываю ее к своей щеке. Я так его люблю! — Это как Империус, — Гарри нервно облизывает губы, — понимаешь, что происходит что-то не то, но тело радостно подчиняется не разуму, а какой-то чужой воле. А Малфой… Я действительно его хотел… Это так гадко! Он едва не плачет, мой сильный мальчик, лицо искривляется страдальческой гримаской, подбородок некрасиво сморщивается. Я прижимаю его ладошку еще крепче к своему лицу, и нежно, успокаивающе провожу своей ладонью по его пылающей щеке. — Гарри, все хорошо, малыш, я с тобой, я постараюсь тебе помочь, — я опять целую его ладошку. — Не думай об этом. Представь, что это обычная наша ночь здесь. Он доверчиво и открыто смотрит на меня и неуверенно кивает. — Вставай, милый, тебе нужно поесть, — да и мне не мешало бы, порция чистого белка вместо обеда и ужина — слишком мало для меня. Я мягко стираю капли воды с его тела, подсушиваю волосы заклинанием, закутываю в большую махровую простыню, как в кокон, и отношу в спальню. Кричер — молодчина: принес холодные мясные закуски, сыр и свежие овощи, и — отдельно для Гарри — наваристый бульон с мелко нарубленным мясом, яйцом и зеленью. Помогаю Гарри с бульоном: у него дрожат руки и он точно бы расплескал все на себя. Я мысленно уничтожаю гадину, которая шутит такие шутки, а потом отдаю на растерзание Волдеморту. И видят боги, когда я доберусь до шутника — ему сильно не поздоровится. У меня какая-то иррациональная уверенность в том, что это глупость одного человека. Надо спросить Малфоя, где была его мантия во время занятия по аппарации. И кто может ненавидеть его настолько? Я так и не понял, на что намекал Долохов, рассказывая историю создания зелья. Для униженного перед девушками невзрачного, неопрятного, но гениального подростка, это довольно логично: ударить обидчиков по их оружию — сексуальной привлекательности. Но Малфой не выпячивает свою сексуальность, хотя он чертовски хорош собой. И объект его сексуальных фантазий явно не в Хогвартсе. Я не знаю, что там на самом деле происходит внутри факультета и какие отношения в этом змеином гнезде. Это может быть месть отвергнутого поклонника. Или поклонницы. Я верчу эти мысли и так и сяк, машинально поглощая еду. Может ли девушка организовать изнасилование парня? Если да, то за что? К Луне с такими вопросами обращаться бессмысленно и неприлично, ее невинность и чистоту не хочется пачкать этой мерзостью. А к Нарциссе — опасно, по крайней мере до тех пор, пока Драко сам ей об этом не расскажет. За что так мстят? За отказ в отношениях? До или после секса? Или Малфой стал причиной насилия в отношении кого-то? Вопросы-вопросы, ответы на которые знает лишь Драко. Пока я пытался решить эту головоломку, Гарри задремал и сполз на подушках. Люблю смотреть, как он спит — такой нежный, с по-детски приоткрытым ртом, и только маленькая усталая морщинка между бровей портит его безмятежность. Я аккуратно убираю все лишнее с постели и укладываю его поудобнее. Гашу свечи, оставляя лишь ярко горящий камин для освещения, и ложусь рядом. Надеюсь, что ночь будет спокойной.***
Просыпаюсь я резко, по ощущениям — через минуту после того, как закрыл глаза, а по мерцающим углям в камине — почти утро. Горячий рот воодушевленно и ритмично обхватывает мой член, а юркий язычок дразнит обещанием удовольствия. Я приподнимаю одеяло, и едва не вскрикиваю — его глаза в полутьме отражают свет, как у кошки. Откидываю одеяло в сторону, чтобы окончательно убедиться, что это мой Гарри, а не неведома зверушка, отрастившая за ночь уши и хвост вместе с тапетумом*. Он смотрит на меня своим невероятно похотливым взглядом и почти выпускает головку из плена своих ярких губ, чтобы потом прикрыть глаза и пропустить ее до самых гланд. Мерлин и Моргана! Я нежно вплетаю пальцы в его растрепанную гриву, сдвигая волосы от лица. Его аккуратные ушки на своем человеческом месте, и хвоста между оттопыренных ягодиц я не наблюдаю. — Гарри, опять накатило? — встревоженно спрашиваю я. Но прежде, чем я успеваю всерьез заволновался, он отрицательно мотает головой, не выпуская член изо рта, и хитро поблескивает на меня глазами. Это он. Это только его желание. Я откидываюсь на подушку практически с облегчением. В гробу я видел такие потрясения с утра. Можно мне просто минет без приключений? Гарри скользит ладонями вверх по моему животу, по груди, плотно прижимая кожу. Подтягиваю его на себя, устраивая поудобнее и обхватывая соблазнительную попку ладонями. Оу! На мгновение я теряюсь, а потом шепчу в мигом загоревшееся ушко свое желание, спровоцированное находкой. Шальной взгляд и страстный поцелуй в ответ как обещание. Губами по шее. Ладонями по ягодицам. И встречным движением - губами мазнуть по ключице, прихватить возбуждённый сосок, ладонями приласкать впадинки на пояснице, прогнуть под себя, прижать. Присвоить, укутать в себя, спрятать от чужих алчных глаз. Не отпускать. Дышать. Впитывать личную ягодную терпкость: недозрелая смородина, хрустящая косточками ежевика. Джут волос - жёсткие, непослушные, на кулак намотать - вместо кастета будет. Дышать. Только он. Только мой. Он отстраняется на краткий миг, скользит смазанными пальцами, а потом толкается внутрь, и меня выгибает от пронизавшей краткой боли и судороги удовольствия. Гарри замер, нависая на вытянутых руках и лихорадочно блуждая взглядом по моему лицу, а я даже вздохнуть не мог, так мне было охуенно от ощущения его члена во мне. Постепенно расслабился, притянул ближе, сцепляя лодыжки за его спиной, и Поттер захлебнулся воздухом, когда я одновременно шевельнул бедрами навстречу и надавил рукой на основание пробки в его анусе. Жаль, не вибратор. Обхватываю рукой его затылок, вжимая губами губы. Слизываю выдохи с нежных губ, упоительно сладких и хитро улыбающихся в ответные стоны. — Красивый мой… любимый… восхитительный… желанный… — Я отрываюсь, чтобы вышептать-выстонать важное, что идёт изнутри, от сердца, и снова падаю в поцелуи, как в пропасть. Только мой! Гарри словно обезумел от переполняющих его ощущений, навалился всем телом и набрал приличный темп. Я целовал и чувствовал, что долго такой агрессии не выдержу, слишком яростно он в меня вбивался, слишком точно он скручивал мои нервы в тугую пружину. Слишком ритмично двигалось под моими пальцами основание игрушки, которое я то слегка вытягивал, то загонял глубже, выбивая из Поттера особенно порочные звуки. Возбуждение достигло пика и мы не собирались сдерживаться. Дрожь огненной волной пробегает по напряженным бедрам и поджавшимся ягодицам, выламывает спину и плещет в затылок кипятком. — Аль… Аль! Люблю! — страстно успел прошептать Гарри перед тем, как нас закрутило в одновременном оргазме. Кажется, я кричал от восторга обжигающих ощущений. Придя в себя, сладко целую его припухшие губы, скользя рукой по боку и бедру, закинутому на меня. Гарри потягивается как кот, закидывает еще и руку, снова заползая на меня и устраиваясь поудобнее для сна. Жарко дышит в шею. Прикасается легкими тихими поцелуями. И вырубается мгновенно.***
— Гарри, ты помнишь вчерашний урок аппарации? — Угу, — согласно мычит Поттер с набитым ртом. Кричер с самого утра приволок кучу еды и оставил под чарами на столике у камина. Обожаю старого ворчуна: ругается, но дело свое знает крепко! Как и привычку хозяев плотно позавтракать после бурной ночи. — Тебе ничего не показалось странным? Может разговор какой-то или вещь не на своем месте? Малфой был в той самой мантии или в другой? Я конечно спрошу Малфоя, но потом. Сейчас главное настроить Гарри на воспоминания. Он смешно морщит нос, слизывает с пальца соус, поглядывая за моей реакцией, и мотает головой: — Нет, ничего необычного, слизеринцы стояли сбоку и сзади, но все вместе. Все было как всегда. Ничего такого. — Жаль, нет Омута Памяти, — с сожалением говорю я. Провокацию я стойко игнорирую. — Есть, — бубнит Гарри сквозь сандвич. — Был. В комнате Сириуса. Мне хочется его расцеловать, но тогда есть риск, что мы вернемся в постель и не вылезем до завтрашнего утра. Вместо этого я вызываю Кричера. Старый эльф огорченно выкручивает себе уши, но ничем не может помочь — я сам запечатал комнату Сириуса. Да еще от злости тогда столько магии вбухал в заклинание, что теперь придется повозиться с распечатыванием. Это не сильно нарушает мои планы — я и так сегодня планировал отправиться на Гриммо, проведать Нарциссу, а потом в поместья — проследить за последними приготовлениями к приему новых жильцов: чтобы уменьшить неизбежные конфликты «старожилов» и «новичков», мы решили переселять всех детей одновременно. Я прошу Гарри остаться в Тайных комнатах до вечера, я все еще опасаюсь, что действие зелья не до конца выветрилось. Гарри не возражает: ему надо сделать задания по арифмантике на следующую неделю. Я бы хотел остаться с ним, но дела не терпят отлагательства.***
На Гриммо меня встречает Люциус, Нарцисса занята с малышкой, но скоро они присоединятся к нам. Мы еще раз обсуждаем доли в финансировании проекта: официально учредитель фонда — Люциус Малфой, остальные участники участвуют анонимными взносами, предусмотрено и целевое финансирование. Люц дает мне на ознакомление два пергамента, согласно одному из которых некие неназываемые господа финансируют проект «Приют героев», оказывающий поддержку детям, оставшимся без попечения родителей или опекунов, сумму указать прописью. Второй же гласит, что некий неназываемый господин предоставляет в безвозмездное пользование сроком на пять лет два своих поместья на землях в Дорсете. Координаты, список чар на поместьях и опись имущества, шесть эльфов в том числе, прилагаются. На первом пергаменте я сразу же проставляю сумму двадцать тысяч галлеонов, расписываюсь магической подписью и отдаю Люциусу. Если он и удивлен, то виду не подает. Второй пергамент я забираю — его должен подписать Гарри, у меня таких полномочий нет. Подумав недолго, я прошу еще одну копию соглашения о взносе: вдруг Гарри решит увеличить сумму. Вскоре к нам спускается прекрасная мадонна — материнство Нарциссе к лицу, она и раньше была ангельски прекрасна, а сейчас вся будто светится изнутри. Следом за ней верная эльфийка левитирует люльку с Астеропой на низкий столик у кресла Нарциссы. Малышка покряхтывает, и я вижу, что она опять старательно выпутывает из пеленок ручки. Такое упорство вызывает во мне прилив умиления и нежности. Нечто похожее я испытываю к спящему Поттеру. Я наклоняюсь ближе, но на предложение Нарциссы взять девочку на руки — отказываюсь: незачем ей моя микрофлора и фауна. Мне просто интересно. Кроха очень серьезна и сосредоточена, а потом она зевает своим розовым ротиком, и я нахожу сходство с маленьким котенком. Я внимательно разглядываю ее и думаю о том, что Хранитель Рода — здоровенная адская псина, а я и Гарри точно из семейства кошачьих. Не удивлюсь, если у Поттера и анимагическая форма будет такая. Все лучше, чем олень. Ну не странно ли? Я спрашиваю у Нарциссы про старую легенду, но в разговор вмешивается Вальбурга и с привычным ядовитым сарказмом высмеивает версию легенды для малышей. Я был прав: ни один бешеный Блэк не выпустил свое сокровище из своих загребущих рук. Второе поместье было построено, потому что они с темпераментной супругой не сошлись в едином мнении относительно дизайна. А названия вообще придумал их внук, по гнездовьям у берегов. Спрашивать у Нарциссы про противостояние Снейпа с Сириусом и Джеймсом Поттером при Люциусе и Вальбурге я не решился: слишком заинтересованными лицами они мне кажутся. Хотя Люциус про наш с Гарри союз вроде бы не рассказал. И те Пожиратели, кто в курсе, — тоже не распространяются. Сомневаюсь, что Снейп удержался бы от язвительности в адрес Гарри, даже если бы ему сам Волдеморт запретил. Комнату Сириуса я распечатываю без особых усилий. И Омут нахожу почти сразу — на подоконнике за пыльной шторой. Мерцающие в нем старые воспоминания аккуратно переношу в очищенную заклинанием бутылку из-под огневиски — посмотрю как-нибудь потом. Когда буду один. Интуиция моя орет сиреной, что Гарри это лучше не показывать. Приказываю Кричеру прибраться в комнате, но ничего не выбрасывать, только рассортировать, и даже книги в библиотеку не возвращать — вдруг там что-то есть внутри. В поместья отправляемся камином вместе с Люциусом. Сначала в «Лебедь». Соответствие названий я угадал правильно.***
В поместьях все готово. Было готово еще вчера, но мы не все осмотрели. Спальни для мальчиков и девочек занимают оба противоположных крыла. Я хмыкаю: мальчики — налево, девочки — направо? Долохов усмехается, и сообщает, что в «Стерхе» наоборот. Центральную часть занимают комнаты гувернёров и воспитателей и учебные залы. Предметы планировались общеобразовательные — математика, английский язык, история, география, этикет и искусство, но с поправкой на два мира. Плюс обучение магическим реалиям и законам. В саду несколько больших площадок для игр. Там нас встречает Макнейр. Уолли радостно сжимает меня в объятиях, что ребра хрустят. Вот медведь! Он ответственный за физическую подготовку. Помогает ему смутно знакомый парень из молодых слизеринцев, то ли Пьюси, то ли Флинт, я их не помню, а подходить он к нам не стал, махнув с противоположной стороны площадки, где он устанавливал то ли манекены, то ли мишени вместе с парочкой незнакомых парней. Потом, всю дорогу до столовой, меня разбирал смех: парни пришли к великому и ужасному Волдеморту, сеять горе и смерть, а их поставили няньками к детям. За обедом к нам присоединяется сам великий и ужасный в своем змеемордом образе. Меня опять передергивает: и как ему самому не противно? Я бы предпочел полюбоваться на его точеные черты. За обедом обсуждаем исключительно дела приюта. Люциус с воодушевлением рассказывает о пожертвованиях — собранной уже суммы с лихвой хватит на все пять лет содержания детей здесь и на начало строительства нового здания приюта. Надо лишь выбрать и купить земли под это. Все-таки я был прав, предлагая Малфоя на это место — вон как глаза горят огнем, а от похвалы Лорда пылают щеки. Вот тебе и ледышка. Впрочем, сегодня похвалы удостаивается каждый. Том даже с некоторым огорчением отмечает отсутствие Гарри — без него ничего этого не было бы. Долохов склоняется к нему и что-то шепчет. Я даже догадываюсь — что, и не удивляюсь, когда Волдеморт говорит мне остаться. Долохов и Роули тоже остаются, остальные свободны для исполнения прочих поручений и дел. Долохов в общих чертах рассказывает о вчерашнем происшествии. Я добавляю, что все обошлось без лишних потрясений, на что эти три мерзавца ехидно хмыкают, но спасибо, что не комментируют. — Это не может быть Снейп, — говорит Волдеморт. — Это бессмысленно. Объект атаки — Драко Малфой. Думаю, обычные школьные пакости. Я вскидываюсь раздраженно: поперек горла мне эти пакости. Буквально. Волдеморт останавливает меня движением ладони. — Но вы все же проведите расследование, — обращается он ко мне. — И постарайтесь быть здесь вместе во вторник. Я предпочту, чтобы детей встречал Гарри Поттер. Все-таки герой. У меня мягко отвисает челюсть, потому что Том говорит это абсолютно без иронии.***
Извлечь нужное воспоминание у Гарри получается со второй попытки. Перед уроком Малфой разговаривал только с Крэббом, но тот к нему не прикасался, зато после… Мы просматриваем воспоминание трижды: второй, потому что не поверили своим глазам с первого раза, а третий, чтобы убедиться, что действительно не ошиблись. Но произошедшее не становится от этого понятнее. Прояснить ситуацию может только Малфой. И тот, кто это сделал. Мы успеваем на ужин в Большой зал, хотя Гарри ворчит и сопротивляется. Мне приходится даже одернуть его несколько раз, помочь со сбившимися в жёсткий колтун волосами и разрешить не завязывать галстук. Непедагогично, но сейчас важнее дело. Заходим порознь. И я сразу смотрю на стол Слизерина — Драко сидит в пол-оборота и легко кивает мне в знак приветствия. Одними глазами показываю в сторону — знак, что надо поговорить. Он опять слегка наклоняет голову — понял. Я вижу лицо нашего подозреваемого. Судя по состоянию лица — Драко уже его вычислил. Или нет? Скоро узнаем.