***
Гром грянул раньше и не там, где мы ожидали: первая декада апреля завершилась смертью Слагхорна. Хогвартс наводнили авроры и проверяющие. Особенно меня раздражала Тонкс. Эта неуклюжая девица с гривой полинявшего розового пони постоянно дергала Гарри с уроков на беседы. И несмотря на то, что по поводу пострадавших ему нечего было сказать, а алиби подтверждали едва ли не все ученики, я все равно беспокоился. Причиной смерти Слагхорна стала отравленная медовуха. А арестовали Хагрида. Правда, через неделю его отправили в Мунго, сняв обвинения: медовуху принес Слагхорн, чтобы выпить с Хагридом в целях утешения — Арагог умирал, и полувеликан заливал горе по поводу потери любимца сильно заранее. Хагрида от смерти спас привычный ко всякой дряни желудок и, конечно же, происхождение. Дамблдор поначалу пытался использовать это против Волдеморта, но аврор Долиш, который источал дотошность и неприязнь в адрес директора совершенно неприкрыто, лишь фыркнул, что во всем разберутся. И первым делом направил несколько отрядов на зачистку гнезда акромантулов. Люциус потом насмешливо сетовал, что после рейда пришлось в срочном порядке набирать сотрудников в аврорат: уровень образования в последние годы скатился под хвост фестралу, даже элементарные щитовые чары вызывали у авроров затруднения. Потерпев неудачу с аврорами, Дамблдор принялся обрабатывать Поттера, вызывая его побеседовать после каждого визита на допрос. Гарри держался буквально на грани нервного срыва. После этих бесед мой мальчик скрывался под мантией-невидимкой и мчался вниз, в тишину Тайных комнат. Я приходил туда, обнимал дрожащего от эмоционального перенапряжения Гарри, и покачивал его на коленях под утешающее воркование, пока он расслаблялся и ненадолго забывался неглубоким тревожным сном. Больше всего меня волновал тот факт, что Гарри с каждым разом все глубже проваливался в детство. Но я мог лишь останавливать истерики нежными поцелуями. Умом понимал, что это защитная реакция психики, что ему нужно выплакать негатив, чтобы завтра, с новыми силами противостоять психологическим атакам и давлению директора. Периодически Гарри, не в силах пересказывать мне их разговоры, просто сгружал воспоминания в Омут Памяти и затихал на диванчике, иногда тихо всхлипывая и прикусывая большой палец. Дамблдор знал, что времени осталось мало, поэтому уже совершенно неприкрыто убеждал Гарри в необходимости мести Волдеморту, путаясь в собственных утверждениях и доводах. То утверждал, что только Гарри способен убить, потому что есть пророчество, то потому что его выбрал Волдеморт, а пророчество на самом деле подразумевает кого угодно, то потому что Гарри способен любить. На этом месте мозги просто вскипали. Меня так и подмывало отнести это Тому, чтобы только полюбоваться на его выражение лица после просмотра. Занятное должно быть зрелище. Останавливал лишь страх за сохранность тушки: если после них у меня появлялось желание запулить непростительными по площадям, то как отреагирует на это Волдеморт? Гарри, грустно улыбаясь, говорил, что совершенно без разницы как толкают тебя на самоубийство — рукой или словами, будешь ты при этом улыбаться или плакать, любишь или нет, — если в итоге ты будешь мертв.***
Следующим под подозрение попал Снейп: яд в медовухе был достаточно сложным, а профессионалов зельеварения поблизости было не так уж много. Арестовывать его не торопились, но запрет на выход с территории Хогвартса наложили, такой своеобразный домашний арест. Логики в этом было немного — Снейп и так почти не отлучался из замка, даже Том не вызывал его на собрания. Впрочем, и собраний никаких не было. Все визиты Пожирателей к своему сюзерену проходили в почти приватном порядке, как и поручаемые задания, как и получаемая похвала и наказания. Большинство из тех, кто не попал в Азкабан с 1981 года, оставались на своих местах, даже Макнейр иногда посещал Министерство. Сдувал пыль с любимой секиры, как он говорил. Тому мы все-таки рассказываем последние новости. Смерть Слагхорна его опечалила: при всем своем равнодушии, к старому профессору он относился с приязнью. Рассказываю про выводы Примроуза относительно Дамблдора. Том на некоторое время замирает, забывая даже моргать, а потом говорит мне тоном, не терпящим возражений: — Когда начнется — пришлешь Патронус. Драко будет предупрежден, и мои люди помогут. — В замке полно авроров, — предупреждаю я. Меньше всего я хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Откуда Волдеморт знает, что я могу вызывать Патронус и отправлять послания, я даже думать не хочу. Вряд ли ему об этом Гарри сказал. — О, я наслышан об их успехах, — он тонко улыбается и кивает на журнальный столик с очередным номером «Пророка». Скитер который день бьется в непрекращающемся экстазе, выливая тонны гиппогрифьего дерьма на всех, кто попадал под ее перо — от Скримджера до Помфри. — У меня плохое предчувствие, — тихо говорит Поттер, обхватывая себя руками за плечи, и смотрит на нас больными глазами. — Пообещайте, что не полезете в свару. — Ну, нет, — почти рычу я, — и не надейся, что я оставлю тебя одного! Вместе, помнишь?! — Альтарф, я прошу тебя… — я отрицательно мотаю головой, я не желаю выслушивать этот бред. Я не оставлю его. — Гарри, — неожиданно мягко говорит Том, — Ты не можешь просить об этом. Это жестоко. Поттер откидывается в кресле с ошарашенным лицом: — Жестоко?! Кто ты и что ты сделал с Волдемортом? Том отмахивается этим своим фирменным жестом, но Гарри не сразу прекращает пофыркивать от сдерживаемого смеха. Только бы не сорвался в истерику! — А что с Дамблдором и Снейпом решили? — По ситуации, — Том встает с любимого диванчика и сам наливает себе виски в тумблер. Оборачивается к нам, салютуя. Отпивает, прикрывая глаза. — Не предлагаю! Позёр! Силой воли не отпускаю шпильку о шампанском по утрам и виски до обеда — настроение Тома переменчиво как лондонская погода, а нам нужна его поддержка сейчас. Гарри нужна. Том катает бокал в пальцах, внезапное солнце отражается от белоснежности обстановки гостиной Малфой-манора и ослепляет яркостью. Картинка немного расплывается от выступивших слез. — По ситуации, — повторяет Том. — Не буду скрывать, я бы предпочел видеть Дамблдора мертвым, но мертвый он возможно где-то живой. Неизвестный. Поэтому лучше старый и больной. — А Снейп? — я ни на йоту не верю в милосердие Волдеморта. — Предателей презирают даже враги, — Том усмехается в бокал. Мы переглядываемся с Гарри и синхронно прыскаем — мы знаем откуда фраза. — Лейстренджи сейчас активно переписываются с некоторыми членами Международной конфедерации магов, — продолжает Том. — Наша эскапада с детьми привлекла внимание не только инквизиторов, но и магической общественности Франции. Оказывается, в 1995 году отсутствие каких-либо действий по установлению правового статуса этих детей было одной из причин отстранения Дамблдора от должности президента Конфедерации. Сейчас это может стать причиной его политической смерти. — То есть? — Гарри судорожно сглатывает. — Они знали? Про детей? Знали? Том кивает: — Фадж был в курсе. Но они не признавали, что это английские подданные. Это же дети — ни документов, ни палочек, ни магической подписи. — Сволочи! — шипит Поттер. — Нам и сейчас не просто. Уолден ищет родственников тех, кто помнит свои имена и фамилии, какую-то родню. Но вся надежда на согласие гоблинов о проведении их ритуалов. В конце концов они тоже заинтересованы в движении средств. — Почему они тянут? — гоблины, отказывающиеся заработать — это нонсенс. — Откуда мне знать? — сердится Гонт. Гоблины всегда раздражали невозможностью их контролировать. Они могли быть лояльными, а могли устроить обычную «итальянскую забастовку» — и никаких претензий не предъявить наглым хитрожопым недомеркам. — А в остальном как? — устало спрашивает Поттер, не особо надеясь на хорошие новости. — Беседы с Лоренцо весьма познавательны, — внезапно благодушно отвечает Гонт. Давлю ухмылку — они еще и беседовать успевают? — В Магической Италии охотно вводят в род иностранцев — это не дает крови застояться, тогда как между ведущими родами очень редко заключаются браки — они предпочитают деловые союзы или сюзеренство. И за власть всегда идет суровая борьба, поэтому к руководящим позициям допускаются люди с достаточной квалификацией. Ситуация, когда один человек закрывает все ведущие должности, там просто невозможна, — Гонт опять заметно раздражается. Одно из этих мест могло бы быть его. — Она и у нас была бы невозможна, но магглорожденные без реального обучения магическим реалиям и интеграции в общество, и все вместе без изучения законов за пару поколений превратили МагБританию в жалкий и слабый огрызок былой империи. — То есть мои предложения об улучшении образования и снятии запретов с кровных ритуалов все-таки пригодятся, — довольно хмыкаю я. — Детям надо гарантировать будущее. Вводить их в старые рода, вливать свежую кровь, вплетать магию, — царственно кивает Гонт. — Надо раскрывать их склонности, таланты и не равняться на слабых, но делать сильными. — Так к чему мы все-таки придем? — уточнят Поттер. — Руквуд сейчас работает над проектом создания новых магических анклавов, нам давно уже недостаточно магглоотталкивающих чар и чар сокрытия территорий. Магическая Италия использует для этих целей курортные зоны — там легче затеряться в толпе и пройти в домениальные слои. Но им помогла сама природа — вулканы создавали складки. У нас ближайший открытый природный вход в Исландии. — А Гленко? — вскидываюсь я. — Близость Хогвартса к кальдере! Это же логично: сделать замок — воротами, их так и охранять легче. Не может быть, чтобы Основатели не предусмотрели эвакуацию детей в случае нападения? Там точно должен быть вход! Гонт упирается своими длинными пальцами в висок, подпирая щеку основание ладони, и смотрит насмешливо: — Это было первым, что проверил Руквуд. Там ничего нет. Я чувствую себя дураком, но моя интуиция редко меня подводит: там точно должен быть вход! — А Запретный лес? А Тайная комната? А Выручайка? Там он тоже проверил? — Действительно… — говорит Гарри, но Том успевает его остановить жестом. — Я прикажу проверить еще раз Запретный лес. Комнаты проверим после, — он не уточняет, но всем понятно, что это «после» — после устранения Дамблдора. На выходе из Малфой-манора мы сталкиваемся с Люциусом. Он мимоходом сообщает о работе со Скитер: она в данный момент работает над книгой-биографией Дамблдора и готовится к поездке в Нурменгард. Что ж, Рита определенно оправдывает свою анимагическую форму способностью слепить компактный шарик из любого дерьма и скормить его публике. Не сомневаюсь, что книга произведет фурор.***
Градус неадеквата в Хогвартсе всегда повышался по мере приближения конца учебного года, но в этом году происходящее все больше напоминало пир во время чумы. Несмотря на снующих повсюду авроров, количество нарушений и проказ со стороны школьников только увеличивалось. Участились стычки с применением магии, причем в ход шли совсем не безобидные проклятия. Немало этому способствовали преподаватели, которые и сами были изрядно напуганы смертью Слагхорна. Макгонагалл как будто стала еще суше и равнодушнее, а Треллони — еще пьянее: она слонялась по замку в компании Плаксы Миртл и Пивза и периодически пугала учеников внезапными предсказаниями. Мне было ее жаль. Женский алкоголизм на почве многолетней депрессии всегда жалок. Даже Спраут растеряла свое спокойствие. Снейп с каждым днем становился все злее — ему пришлось вернуться на должность преподавателя зельеварения, оставив ЗоТИ на аврора Сэвиджа, и теперь усиленно терроризировал тех, кого Слагхорн допустил с оценками «выше ожидаемого» — Гарри, Уизли и рейвенкловца Уингера. Учебник Принца-Полукровки Гарри отнес на Гриммо, купив во «Флориш и Блоттс» новый: нарываться было опасно, а все хитрости и поправки мы уже изучили и опробовали, так что Поттеру почти не грозило разоблачение. Вообще, опыт с исправленным учебником и зимним наказанием показал, что Поттер способен сварить сносные зелья, если ему не мешать и немного подсказывать. Его эссе по зельям проверял и корректировал я, иногда подсовывая книги из библиотеки Слизерина: упоминания их в сносках снижало количество красных исправлений в проверенных работах и язвительных комментариев. Один лишь наш декан был по-прежнему отзывчив и внимателен к ученикам.***
Утреннюю суету и шум Большого зала нарушает шелест крыльев многочисленных сов. На улице дождь, и птицы отряхивают дождевые капли прямо в тарелки. Сплошная антисанитария. Раздраженно отпихиваю от себя недоеденный пирог. Вокруг раздаются странно-восторженные возгласы. Недовольно морщась, беру в руки влажную газету, которую принесла встрепанная серенькая неясыть. И сам присвистываю от удивления: на главной странице красуется их роскошное великолепие Лоренцо ди Аверардо де Медичи с сестрой и спутником, путешествующим инкогнито. В спутнике без труда узнается Том Гонт. Что за безрассудство? Неужели Том не подумал, что его могут узнать? Однозначно подумал. Значит, акция запланирована? Мог бы и предупредить. Специально проверяю автора статьи — Рита даже при всей своей отмороженной безбашенности не рискнула бы задирать лапу на Волдеморта. Некая Бетти Брейтуэйт просто не знает, чем ей грозит малейшее неудовольствие героев репортажа. На ее счастье вся статья о неподражаемых и изысканных итальянцах, планирующих посетить «Танцующий Баклажан» — магический ресторан Гордона Рамзи, вход в который находился на Чаринг-Кросс-Роуд неподалеку от «Дырявого Котла». Я рассматриваю колдографию: перемены в поведении Лоренцо видны даже на бумаге — он заглядывает в глаза Тома, хватает его за руки и что-то жарко шепчет в лицо. Лукреция наблюдает за ними со скучающим равнодушием, покуривая тонкую сигариллу. Обвожу взглядом зал: большинство учеников в ажитации — и я их даже понимаю, — Лоренцо и Лукреция действительно привлекают своей красотой. Но меня волнует реакция других людей. Гарри сидит с непонимающим видом. Он видел статью. Трудно не заметить, когда раздраженная общим восторгом Грейнджер едва сдерживается, чтобы не смять газету, и то и дело встряхивает листами прямо перед его носом. Снейп смотрит равнодушно. И тут либо впору восхититься его самообладанием, если он знает кто эти люди, либо сочувствовать, потому что Дамблдор однозначно узнал Тома, несмотря на то, что тот почти весь скрыт Лукрецией и не особо стремится на передний план колдографии. Впрочем, его узнал не только Дамблдор — Макгонагалл наклоняется к Дамблдору и что-то тихо говорит. Старик раздраженно кивает и в свою очередь наклоняется к Снейпу. Тот удивлен и отрицательно качает головой. Не знал. Старик подскакивает с места и удаляется, взмахивая звездно-фиолетовой матией. Следом черным призраком скользит Снейп. А и Мордред с ними! Гарри только жалко — к вечеру его опять вызовут на промывку мозгов.