***
На бегающего кругами Поттера можно смотреть бесконечно: пока бежит — не блажит. Так ему легче думается. Сейчас остановится и ругаться начнет вслух. Малфой следит за ним с интересом, потом толкает меня в бок, вращает рукой и шепчет: — Купи ему колесо, такой талант пропадает! — Я все слышу! — Поттер останавливается и свирепо смотрит на наши невинные лица. — Это хорошо. Теперь и мы хотели бы услышать, — покорно соглашаюсь я. — По порядку, пожалуйста. — Я разговаривал со Скримджером в Министерстве, — Гарри смотрит на нас, и мы с Малфоем показываем жестами, мол, мы в курсе, заметили, продолжай. Поттера лучше не сбивать с мысли, сам собьётся. — Да, так вот, Скримджер остановил меня и сказал, что Дамблдор упомянул меня в своем завещании, но там есть спорные пункты, поэтому оглашение будет позже, — Гарри рассеяно трет лоб. — Да, а потом мистер Риган посоветовал не являться лично, хотя если они уже вскрыли завещание, то мне ничего не грозит. И на заклятия имущество проверят, конечно, но лучше будет перестраховаться. — Привыкай к своей роли, Поттер, — насмешливо произносит Драко. — Аристократы присутствуют лишь на оглашении завещаний близких родственников, у гоблинов. Если ты явишься в Министерство вместе с вонючим козопасом и рыжим отребьем делить имущество, то снова опустишься на их уровень. — Самодовольный хорек, — фыркает Поттер. Драко отвешивает ему церемонный поклон: — Шрамоголовый придурок! Гарри отводит волосы со лба и показывает Малфою язык! Обожаю этих паршивцев! — А Грейнджер? — напоминаю я. — Грейнджер с чего-то считает, что она тоже упомянута в завещании и хочет потребовать у Скримджера соблюдать законные сроки. У Малфоя неаристократично отвисает челюсть. — И она хочет потребовать этого от твоего имени? — почти риторически уточняю я. — Конечно! — Гарри складывает руки на груди и возмущенно пыхтит. Малфой изображает известный жест рука-лицо. Надо же, а я почти привык к неадекватным выходкам этой девицы. Но не могу отказаться от удовольствия наблюдать такого Малфоя. К тому же, я уверен, что это очень скоро станет номинацией на «шутку года» для всего Слизерина и здравомыслящей части учеников других факультетов. — Как мило! — провоцирующе ухмыляюсь. И Поттер взрывается: — Закон действительно наделяет министра властью конфисковать завещанное, чтобы помешать передавать по наследству запрещённые артефакты, относящиеся к Темной магии, — Малфой ехидно хмыкает. Без слов ясно, что никто не указывает такие артефакты в списках завещаний, проходящих через Министерство. Для этого есть глубокие подвалы Гринготтса или личные сокровищницы маноров. — На проверку есть тридцать дней. Но ты же знаешь Грейнджер, — Гарри кривляется и говорит нарочито мерзким и тонким голосом, — «Министр должен иметь серьезные доказательства незаконности этой собственности! Ты думаешь, Дамблдор мог передать нам нечто, способное навредить?» — Вот дура! — не выдерживает Драко. — Дура, — соглашаюсь я. — Она забыла о чем мы с ней говорили. Или считает, что ты ошибаешься. В любом случае от ее нездорового энтузиазма пользы будет не больше, чем от движения по освобождению домовых эльфов. — О да, освобождение домовиков было поистине эпичным провалом, — смеётся Малфой. Поттер пихает его кулаком в плечо: — Смешно тебе, да? А у нас по всем комнатам были разбросаны кривые шапки и непарные носки. Эльфы лишний раз не заходили убирать! Малфой смотрит на Гарри с недоверием, а потом заливается в новом приступе хохота. Гарри снова складывает руки на груди и недовольно хмурит брови, но я вижу пляшущих бесенят в его глазах. Я притягиваю его к себе за талию и обнимаю со спины, укладывая подбородок на плечо. — И что дальше? — А что дальше? — дёргает плечом Гарри и поворачивает ко мне лицо так, что наши губы почти соприкасаются. — Дальше у нас учеба и экзамены. Я скольжу взглядом от его глаз к губам и обратно. Мне почти плевать, что там дальше, но Гарри продолжает говорить, скорее по инерции… — Публикации Риты Скитер… Суды… Расследование… Каникулы… — Эй, я всё ещё здесь, — напоминает Малфой. Он смотрит на нас расширившимися глазами. Увидев, что я заметил его замешательство, смущается и опускает ресницы. — Я пойду, пожалуй. Да, увидимся на ужине. Пока. Он выскакивает за дверь так стремительно, что впору поверить во внезапно разрешенную аппарацию внутри Хогвартса. Гарри утыкается лбом в мое плечо с коротким смешком. Я прижимаю его крепче. И шепчу в ушко: — Мне нравится ваш план, мистер Поттер.***
На ужине Флитвик объявляет, что завтра будет обычный учебный день, а послезавтра состоятся похороны Дамблдора, и желающие посетить их должны записаться у деканов. Пятые-седьмые курсы записываются в полном составе, остальные — очень выборочно, в основном из семей явных сторонников политики Дамблдора, даже нейтралы предпочитают оставаться нейтральными. Я вообще не планировал посещать это мероприятие, мне и без него было чем заняться, но при общей явке мое отсутствие без причины привлекло бы внимание. Да и Гарри не хотелось отпускать одного — где-то там могилы его родителей, которые мы не посетили до сих пор. Из-за отсутствия Снейпа пара зельеварения у меня свободна, а мне надо проверить медальон. У Нарциссы снова в гостях дамы — Лукреция, Фаенна Селвин и Белла. Меня приглашают присоединиться к обеду, и разговор снова идет о детях, приюте и образовании. Причем не натянуто-вежливый, а действительно интересный. Впрочем, это сейчас во всех домах злободневная тема — с кончиной Дамблдора ожидается ряд реформ в образовании. Фаенна рассказывает о кемпингах Кембриджа. Я пользуюсь случаем и спрашиваю о возможности организации высшего образования для магов в области общих дисциплин — право, экономика, медицина, логика, архитектура и дизайн, искусства. Миссис Селвин медлит с ответом. А потом выражает сомнения в наличии желающих, и поджимает губы на насмешливое замечание Лукреции о консервативности английских магов. Почему-то меня перестала раздражать ее провокативность: в Лукреции нет церемонной тонкости английских интриг, но такое чувство, что она нарочно грубо нарушает все правила негласной игры. Что ж, это тоже метод манипуляции, грубый, но работающий, а главное — не требующий особых эмоциональных затрат. Рядом нервно лязгают приборы: Белла предельно аккуратно складывает их на тарелке, выравнивает параллель дрожащими пальцами. Она ни сказала ни слова с момента моего появления. И даже когда я поцеловал ей руку в знак приветствия, не подняла на меня глаза. Это так непохоже на все, что я о ней слышал: Неистовая Белла, неукротимая, Бешеная Блэк. Сейчас это тихая, почти скромная женщина в темно-синем строгом платье, с кротким взглядом внутрь себя. Я не чувствую к ней неприязни. Вообще ничего. Она уходит сразу после обеда, едва слышно поблагодарив за гостеприимство, вместе с миссис Селвин. Нарцисса тоже уходит к себе, нежно обняв меня на прощанье. Лукреция с мечтательной улыбкой сообщает, что собирается на прогулку по маггловскому Лондону, и даже приглашает присоединиться. Отказываюсь и обещаю, что когда-нибудь, в следующий раз, непременно составлю ей компанию. Совершенно не лукавлю — это будет интересный опыт. Вежливо приветствую портрет Леди Вальбурги — бабуля на меня злится и демонстративно игнорирует. Покаянно прошу прощения и обещаю быть хорошим мальчиком. Она машет на меня веером, называет негодником и требует отчет о моем здоровье и состоянии Поттера. Улыбаюсь, поднимаясь в кабинет — оказывается, это приятно, когда о тебе есть кому волноваться. Медальон все еще крестраж.***
Небольшое кладбище за маленькой церковью в Годриковой впадине и часть прилегающих территорий накрыли магглоотталкивающими чарами: слишком большое количество людей пришло лично удостовериться, что старик надежно закопан и не вылезет. Я бы еще осиновый кол в сердце воткнул, но и так неплохо вышло. Гроб возвышался на постаменте посреди большой поляны. Черные мантии, белые цветы, равнодушные вежливо-скорбные лица, приличествующие моменту. Очередной замшелый старикашка толкал пафосную речь о величии почившего. Дань традициям. Я криво ухмыльнулся — уже в понедельник Рита Скитер зарядит первую статью. Гарри тоскливо покосился в мою сторону, но избавиться сейчас от осунувшейся и тяжело опирающейся на его руку Макгонагалл, заплаканной Грейнджер и хмурого Уизли без скандала у него бы не получилось. Луна стояла рядом с Забини и привычно созерцала завитушки облаков на безмятежно голубом небе. Рядом кусал губы Малфой. Какая скука! Я делаю небольшой шажок назад, пропуская какую-то кругленькую хаффлпаффочку вперед. Потом еще один. Малфой замечает мой манёвр и улыбается уголком рта. Еще шаг. Сбежать бы отсюда. Оказавшись за спинами людей, отправляюсь гулять по кладбищу. Возле очищенного от пятен лишайника надгробия — свежая яма. На граните надпись «Кендра Дамблдор и ее дочь Ариана», даты рождения и смерти, и чуть пониже «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». После здесь будет общее надгробие. Вот так. И никаких гробниц на территории школы. Хотя, я слышал, Макгонагалл билась до последнего за право похоронить Дамблдора в Хогвартсе. Я шагаю между старых могил и читаю известные фамилии — Бэгшот, Аббот, Райт… Певерелл Игнотус — и знак Даров Смерти. Твою мать! Я разворачиваюсь и быстрым шагом, стараясь не сорваться на бег, возвращаюсь в толпу — мне срочно надо увидеть тело: вот что показалось мне странным на церемонии прощания — палочка! В руках у Дамблдора была не та палочка! Я проталкиваюсь на свое прежнее место, ловя злобное шипение и тычки, но оттуда, где стоят ученики нихрена не видно кроме того, что церемония наконец-то завершена и шестеро работников Министерства готовятся левитировать гроб к яме. Чертов старик! Где теперь искать эту дракклову деревяшку? От мысли, что ею все-таки заинтересовался Том, у меня леденеют пальцы. И неизвестно кто ещё может знать о ней. Но Драко, нежный мечтательный влюбленный Драко, не должен пострадать из-за моей беспечности. Как я мог забыть про палочку? Церемония завершена. Толпа постепенно расходится, уже слышны первые хлопки аппарации. Пятикурсников и тех, кто не сдал экзамен на аппарацию — отправляют порт-ключами в Хогсмид, остальные должны явиться сами. Я не тороплюсь. Куда теперь торопиться? Малфой трогает меня за плечо: — Ты остаешься? — Что? — Ты остаешься с Поттером? — Малфой кивает в сторону, и я вижу Гарри. Он стоит посреди кладбища. Мне не нужен хрустальный шар, чтобы догадаться, чье надгробие он увидел. — Да, — встряхиваю головой. — Конечно, я остаюсь. Малфой аппарирует не прощаясь — еще увидимся сегодня, а я иду к Гарри. На белоснежном, словно подсвеченном, мраморном надгробии лаконичное «Джеймс Поттер. 27 марта I960 года — 31 октября 1981 года Лили Поттер. 30 января I960 года — 31 октября 1981 года Последний же враг истребится — смерть.». — У Дамблдора было идиотское чувство юмора, — говорит Гарри, не оборачиваясь. — Что ты имеешь в виду? — Это лозунг Пожирателей. На могиле моих родителей! — от ярости у него подрагивают плечи. Я кладу букет белых лилий на их могилу: Дамблдор обойдется без моей вежливости. Слова излишни.***
На памятную скульптуру перед церковью Поттер едва взглянул и мало, что не плюнул. Какое гнусное лицемерие: ставить памятник — и грабить сироту. Причем ограблен он оказался дважды: первый раз — вполне официально, Министерством. Адрес дома я помнил с прошлого лета, но найти его в хитросплетениях узких улочек удалось не сразу. Живая изгородь сильно разрослась и заняла почти весь участок. Коттедж, оплетенный плющом, частично устоял, лишь правая часть верхнего этажа была снесена начисто. Гарри нахмурился, разглядывая разрушения. Я стоял рядом и молчал: и без моих комментариев ясно, что это Бомбарда, а то и не одна. Это было странно. В конце третьего курса дементоры вызывали у Гарри четкие воспоминания, по моей просьбе он записал все реплики вплоть до Авады от Тома в его адрес. Бомбарды и каких-либо аналогичных заклинаний там не было. Вообще ничего, что могло бы стать причиной физических разрушений помещения. Зато показания «очевидцев» сильно разнились: Сириус рассказывал Гарри, что забрал его из детской кроватки, а Хагрид говорил, что от дома камня на камне не осталось. Можно бы спросить у Снейпа, но я не был уверен, что он действительно был в доме в ночь трагедии, да и общаться с ним не было никакого желания. Гарри помассировал переносицу пальцами, а потом с силой растер лицо ладонями и как-то растерянно посмотрел на меня. — Хочешь войти? — я пойму, если он откажется. Даже хочу этого. Я, наверное, мог бы даже увести его отсюда. И уведу, если он почувствует себя нехорошо. Он покосился на деревянную доску, покрытую надписями в духе «Киса и Ося здесь были» так густо, что едва можно было различить золотые буквы. Почитатели. Где они были, когда он голодал, запертый в чулане? Когда прятался от жестоких игр Дадли и собак тетки Мардж? Когда про него писали чушь и гадости в «Ежедневном пророке»? — Да. Я попробую. Гарри зажмурился и глубоко вздохнул несколько раз. А потом смело шагнул внутрь. Обстановку в доме можно было охарактеризовать кратко — погром. По всей видимости постарались авроры много лет назад, а может и поклонники не удержались стащить какую-нибудь памятную вещицу из столь знаменательного места. Перевернутый диван в гостиной, разбитые окна, плафоны ламп и вазы — осколки усеивали грязный пол вперемешку с землёй из разбитых горшков с остатками засохших цветов. Шкафы на кухне были вывернуты, посуда разбросана. В гостевой спальне на первом этаже вспорот матрас. В спальне наверху немногочисленные оставшиеся вещи разбросаны по полу. Зеркала трюмо, флаконы духов и рамки фотографии разбиты, а сами фотографии пропали. Мы ходили по комнатам, осторожно ступая по скрипящим половицам, стараясь не поднимать много пыли. Ни к чему не прикасаясь. На Гарри больно смотреть. Зря мы пришли сюда. Здесь все мертво уже шестнадцать лет. Пусть и остаётся мертвым. В разрушенную детскую мы заходить не стали. Под лестницей мы обнаружили ещё одну дверь. Гарри хотел пройти мимо — ещё один чулан его не интересовал, но я всё-таки открыл ее. Внутри действительно были полки со всяким хозяйственным инвентарем. И это было единственное нетронутое помещение в доме. Я зажёг Люмос поярче и стал внимательно осматривать полки. За моей спиной возник Гарри: — Что тут? — Не знаю. Странно. Тут порядок. Гарри пожал плечами, скользнул взглядом по метлам и тряпкам, и вдруг дёрнул меня за рукав: — Смотри. На полу были видны четкие царапины. Я присел и посветил ближе. — Этот стеллаж. Его сдвигали. Помоги мне. Общими усилиями мы сдвинули тяжеленную конструкцию, но к моему глубочайшему разочарованию нашли только пару листиков пергамента. Обрывки писем с подписью Северуса Снейпа.