***
Отгадка палочки Дамблдора находится неожиданно: на старой фотографии, опубликованной под новой статьей Скитер о молодости и юности Дамблдора. Я не знаю, обратил ли кто-то еще внимание на различия палочек. Вообще они похожи — продолговатые бусины на основании из темного дерева и круглые бусины на более светлом основании Бузинной. Если не смотреть специально, то не заметишь. Но я смотрел. И Аберфорт Дамблдор, наверное, тоже. Зато теперь понятно, почему не было переполоха из-за отсутствия у директора палочки, когда его нашли на башне: она была. Просто другая и, наверное, с какими-нибудь безобидными заклятиями на Приори Инкантатем. Мы были преступно беспечны — если бы старик не был настолько ослаблен после месяцев проклятия, после яда из пещеры, не был настроен на смерть в ту ночь, то мы бы и втроем не справились с ним. Самонадеянные идиоты! От приступа самобичевания меня отвлекает мысль, что если Бузинную палочку никто не искал, то она так и валяется где-то там на башне. Или под ней. Глупость несусветная, но я иду искать. Верчусь там, пытаясь выстроить мизансцену как была тогда, по памяти восстанавливая, кто где стоял, какая приблизительная траектория полета палочки после Экспеллиармуса с учетом роста владельца. Высовываюсь между зубцами башни: мда, искать придется долго, сплошные кусты и камни. Спускаюсь к подножию башни и брожу перед Парадным входом, пока колокол не возвещает конец урока — сейчас тут будет полно народа, и дальнейшие поиски сегодня вряд ли увенчаются успехом. Ну не Акцио же ее призывать?.. Стою, дурак дураком: не может же быть, что можно так просто… но все-таки пробую, едва ли не шепотом: — Акцио Бузинная палочка! — чувствую себя полным идиотом. Палочка вылетает из зарослей травы прямо в руку. Теперь надо как-то выяснить, кому она на самом деле принадлежит — Драко или мне. Но проверять прямо здесь как-то не хочется. Или проще придумать способ заставить Поттера нас с Драко обезоружить, чтобы наверняка досталась ему? Он имеет на нее большие права — как наследник братьев Певереллов. А Тому мы про нее не скажем.***
Тому вообще ничего не надо говорить — он сам говорит за десятерых. После смерти Дамблдора у него открылось второе-третье-десятое дыхание, и Пожиратели забегали как Круциатусом ужаленные, хотя он уже перестал практиковать подобные методы воздействия. Когда первый раз была озвучена идея проведения переписи населения, я предложил провести сначала рекламную кампанию, потому что прекрасно представлял во что может вылиться неправильная формулировка идеи. Необходимо было донести до населения пользу и заодно провести опрос о желаемых реформах: у любого гражданина найдутся претензии по поводу здравоохранения и образования, а возможность накляузничать без последствий здорово отвлекает внимание от действительной цели. И вообще порекомендовал чаще привлекать Скитер к освещению деятельности Министерства и проводимых реформ. Она хоть и вредная сучка, но в профессионализме ей не откажешь, тем более, что ее статьи с критикой образа жизни магов должны были иметь логическое продолжение и изменения были как никогда кстати. А ещё лучше — нанять политического имиджмейкера из американцев. Публикации Скитер подогревали адский котел МагАнглии. Все чаще в статьях звучали знакомые нам имена сторонников Волдеморта, постепенно занимающих ключевые посты в министерстве и проводящих новую кадровую политику — Пия Тикнесса, Корбана Яксли, Алена Розье, отца и сына Пьюси, Перегрина Боула. Аврорат, магический правопорядок, транспорт, образование — Волдеморт продавливал свои идеи во все сферы как джем сквозь сито. Люциус закопался с головой в планы по реформированию школьного образования и введения дошкольного, и тут была немалая заслуга Нарциссы: любое предложение она примеряла на подрастающую Астеропу. А еще они с Лукрецией прогулялись по маггловским детским магазинам и теперь горели идеей открыть аналогичный на Диагон-аллее, но все упиралось в одну мааалюсенькую деталь — массового производства детских игрушек в МагАнглии не было: родители либо сами зачаровывали, либо это были завозные сувениры с континента. С одной стороны это было логично, с другой — открывало очередную брешь в жизни и развитии магического общества. И наводило на неприятные мысли о преимуществах магглов. Кстати, Волдеморт с Долоховым и Родольфусом таки ознакомились с достижениями технического и военного прогресса, и в Хогвартсе между алыми мантиями авроров периодически мелькали серые невыразимцев: поиски прохода в домениальные слои вышли на официальный уровень. Гарри предложил поговорить с кентаврами, но, по-моему, в Министерстве не смогли найти сотрудника, который этим занимался. Амбридж почему-то отказалась от этой почетной должности и, по слухам, уволилась по состоянию здоровья. В субботу мы снова были на обеде в Малфой-маноре: первое полное собрание Ближнего круга за долгое время. Человек семьдесят, большинство — представительные мужчины средних лет в дорогих костюмах от Китон и Дормел с драгоценными аксессуарами. Некоторые с женами и сыновьями. Много знакомых, еще больше — незнакомых. Как выяснилось, не все из Пожирателей понимали целесообразность и пользу всех изменений политики партии. Внимательно отслеживаю реакции на присутствие Поттера — кое-кто ещё не в курсе и удивляется, но очевидная привилегированность его положения удерживает от язвительных реплик в его адрес. Большую часть докладов от работников Министерства и начало агитки от Волдеморта я пропускаю, все-таки последние полгода история творилась у меня на глазах и никаких серьезных результатов там еще нет, сплошной процесс. Но к озвучиванию перспектив прислушиваюсь серьезно — нам здесь жить. — Нашей основной целью является изменение магического сообщества и создание новых чисто магических анклавов. Мнимое сближение с магглами, которое демонстрировал Дамблдор, на самом деле могло обернуться нашим обнаружением и полным, тотальным уничтожением. Сейчас речь идет уже не о господстве магов над магглами, но о сохранении магов как этноса. В частности магов, проживающих на территории Великобритании, — Волдеморт сидел на обычном стуле во главе стола, но из-за его силы и содержательности речи казалось, что он вещает с трибуны. Прирожденный лидер и исключительный оратор, он демонстрировал сейчас ту харизматичность, из-за которой за ним пошли соратники еще в школе. — На континенте давно решен вопрос домениальных слоев, но политика, проводимая Дамблдором в Международной конфедерации магов, привела к тому, что о многих вопросах он был попросту не осведомлен. Его небезосновательно считали опасным фанатиком с собственным представлением об общем благе. Гарри морщится от последних слов. Впрочем, не он один. Полагаю, здесь в зале нет ни одного человека, который не столкнулся бы с абсурдными идеями Дамблдора. — А что будет с грязнокровками? — я не увидел кто задал этот вопрос, а голос незнаком. Кто-то из старых сторонников. — Проблему мы предполагаем решать кардинально, — громыхнул Волдеморт, но я даже не успел испугаться от его тона, как он продолжил: — Нынешние заклятья контроля позволяют выявлять магглорождённых в возрасте трех — пяти лет, на этапе первых магических выбросов. Мы предлагаем забирать таких детей из семей и отдавать в семьи магов. С полным введением в род такие дети будут воспитаны со знанием законов и соблюдением традиций магического общества. — Ваше предложение не слишком жестоко? — а это уже кто-то из женщин. Кажется, Фаенна Селвин. — Жестоко? У нас сейчас на попечении более тридцати детей в возрасте от двух до пятнадцати лет. Те, кого магическое общество Англии потеряло, но благодаря Наследнику Блэк смогло вернуть, — я ежусь под многочисленными взглядами, обращенными на меня, но стараюсь удержать на лице благожелательное выражение. Том — собака сутулая, заслуга Поттера и остальных участников не меньше, чем у меня, а то и больше: не представляю, как бы мы справились без Сивого и его ребят? Без Роули? И стал бы ты меня слушать без Поттера? — Зачастую магическим детям тяжело приходится в социуме магглов, — продолжает Том. — Начиная от ненависти и страха от других детей, заканчивая экзорцизмом и насилием над детьми со стороны родителей и опекунов. И не советую забывать о различного рода организациях, которые давно изучают магов, или мне надо напомнить о том, для каких целей был создан Статут Секретности? Или вы думаете, что за нами не следят спецслужбы Ее Величества? Судя по тупым переглядкам, некоторые даже с трудом представляли, о чем идет речь. Какие спецслужбы? Кажется, они не в курсе кто именно сейчас «Ее Величество». Надеюсь, Люциус введет изучение маггловских предметов в школьную программу, иначе я за себя не отвечаю. — Так же я настоятельно рекомендую отказаться от порочной практики избавления от детей-сквибов. Есть немало областей, в которой совершенно не обязательно использование магии. Отныне самым ценным для нас является человеческий ресурс. Вопросы? Ответственные лица назначены, совещание окончено, ошарашенные потоком информации чистокровные маги расползаются по интересам. Гарри тянет меня ближе к Тому и Люциусу, которые с Гринграссом и Селвинами обсуждают образование. В общем мозговом штурме успеваю внести несколько предложений, и относительно школы тоже. Люц машет на меня бумагами, показывая, что все уже посчитано. Кадровый голод катастрофический — учителей не хватает, надо искать хотя бы сквибов на должности преподавателей математики, иностранных языков, музыки и искусств.***
Через неделю из Мунго вернулся шатающийся от слабости, изможденный Снейп. Опять же по слухам — слабее кошки Филча, но от этого еще более ядовитый. Зелья для Больничного крыла теперь варят все, кто попал на Продвинутые зелья, а Снейп зорко следит за качеством. И игнорирует Поттера, как будто того вообще не существует в этом измерении. Гарри от этого вовсе не страдает. Гарри молча варит зелья. Рискованно летает на тренировках. Улыбается мне в Большом зале. Затаскивает в темные ниши целоваться. Регулярно уговаривает ночевать в Тайных комнатах — пользоваться ими, пока возможно.***
Влажный язык скользит по нежной коже. Тут за ушком всегда особый запах, его запах — ягоды, немного лайма, что-то древесное. Он меняется и остается неизменным — родным. Мой Гарри. Восхитительно красивый. Как золотая статуэтка в белоснежном ложе шкатулки, он — в мягком гнездышке из одеял и подушек. Вытягиваюсь всем телом рядом, «ложечками» со спины — изгиб в изгиб, максимально близко, — и продолжаю вылизывать чувствительные местечки на шее и плечах. Гарри ворчит спросонок, но не возмущенно, а поощрительно, и еще больше прогибается в пояснице, раскрываясь, притирается крепче. Ладонь скользит по худому бедру, ныряет к паху, к самому сосредоточению тепла и аромата. Он тает теплым воском, кутается в мою нежность и тихо улыбается, толкаясь в мою ладонь. Пальцами по бархатистой коже, горячий, какой горячий, нетерпеливый, телом дрожит на выдохе. Едва касаюсь пальцами торчащей тазовой косточки, вверх — к маленькой ямке пупка, гладкость подергивается рябью — ему щекотно. Ловлю губами выпирающий позвонок, вылизываю, прихватываю губами… Кожа пылает, влажные прикосновения губ и языка высыхают почти мгновенно. — Гаррри… — рокот камешков на водопаде. — Мой Гарри… И встречное круговое движение бедрами, манящее, обещающее. — Аль… — томно, моляще. Наш ритуал, пароль-отзыв. Целую его, придерживая под скулой, вылизываю изнанку губ, как он любит, такой податливый и одновременно непокорный, пытающийся доминировать в поцелуе. Зажимает мой член между ягодицами так, чтобы головкой упирался точно в колечко ануса. Дразним друг друга почти синхронными движениями. На грани проникновения, но ещё недостаточно близко. Я знаю, чего он хочет. Мой идеальный, такой отзывчивый на каждое касание, на каждый поцелуй. Провожу вдоль позвоночника растопыренными пальцами, раскладываю вниз лицом — Гарри прошибает сладкой дрожью предвкушения, колени разъезжаются в стороны. Мои ладони накрывают его маленькие ягодицы почти полностью, невыносимо порочно растягиваю его большими пальцами. Вылизываю его от копчика до поджавшейся мошонки и дразню, пока он не начинает брыкаться. А потом толкаюсь членом в жаркую глубину. Неглубоко, чтобы опять поддразнить, крепко, едва ли не до синяков обхватывая за тонкую талию нетерпеливого, злого от недостаточности напора Гарри. — Двигайся! — рычит он в подушку и вскидывает бедра. Двигаюсь — выхожу полностью и опять погружаюсь. Неглубоко. Толкаюсь у входа. Гарри грязно ругается. Захлопываю его рот рукой, и набираю темп, прижимая живот так, что ладонью чувствую свое движение внутри него. Глубоко и ритмично. С оттяжечкой. Словно толкаясь в собственную руку через тонкую кожу его живота. Безумие мое. Его аромат усиливается под моими губами. Гарри сладко, так сладко скулит на каждый толчок и вылизывает мои пальцы. А потом кончает с бесподобно-протяжным стоном, и у меня внутри распрямляется сжимавшаяся пружина и выстреливает толчками глубоко внутри него. Каким бы ни был соблазн упасть сверху, придавить собой, сдерживаюсь, и выхожу из него, мягко покачиваясь туда-обратно еще напряженным членом. Гарри содрогается в последних сладких конвульсиях и сжимает и разжимает пальцы — после голодовки у него плохо с кровообращением и расслаблением мышц. — Спи, сладкий, — я ложусь рядом и целую его нежные, припухшие от прикусываний губы. Гарри послушно закрывает глаза и растекается по простыням мягким котенком. Красивый мой. Люблю.***
Рон Уизли ходит с синяком на пол-лица, но свое гомофобное мнение держит теперь при себе: Гарри «выпал из шкафа» с грохотом и скандалом на весь Большой зал. Скрываться нам теперь незачем, в курсе наших отношений все — от самого мелкого первокурсника до соплохвостов Хагрида. Неожиданно, но Джинни Уизли вместе с Лавандой Браун и сестрами Патил встали на нашу сторону. Видимо, отношения Гарри со мной им было легче принять и переварить, чем гипотетические отношения Гарри с Луной Лавгуд. Грейнджер, связанной Обетом, пришлось изображать нейтралитет. Гарри сказал, что соседи по комнате с рыжим тоже не разговаривают: у юного ирландца в разгаре бурный роман с хаффлпаффцем Макмилланом, а с Невиллом и Дином рыжий сам расплевался из-за их подружек. Поразительная всё-таки способность наживать неприятелей на ровном месте. Странно, что из команды по квиддичу не вылетел сгоряча. В матче Гриффиндор — Рейвенкло победил, конечно, Гриффиндор, и Гарри, ни с того ни с сего решивший, что мне обидно, попытался извиниться. Спасибо, что не прилюдно. Я перевел все в пошлую шутку типа «соси прощение». Извинения после этого были взаимными. Скамейки в раздевалках единодушно признаны нами самым неудобным местом для секса в Хогвартсе.***
Жизнь бурлила, прокладывая новое русло, на носу были экзамены. Теплое шотландское лето закручивало мягкими водоворотами теплого воздуха, смешанными ароматами нагретых солнцем вереска и самшита веяло в лицо обещанием, что все теперь будет хорошо. Все будет.