Чистый

Nick Murphy & Chet Faker • Gold

      — Не расскажешь, откуда ты такой не в рот ебать красивый и пьяный ехал? — Антон ведёт головой в сторону, щекой жмётся к чужой ноге и замирает, вслушиваясь в тишину вместо голоса Арса.       Арсений сидит в кресле. Ещё пять минут назад он грел руки и душу стенками чашки и слишком сладким чаем, поджав одну ногу к груди, второй едва касался пола. Антон котом ютится на полу, одной рукой обхватывая ногу Арса, он не может заставить себя отлипнуть от внутренней стороны бедра, время от времени задевая особенно чувствительное место под коленом.       — Арс ...       — Это ты мне сейчас комплимент пытался сделать? — с неуловимым смешком отвечает Арсений, запуская пальцы в светлые волосы Шаста, взъерошивая челку ото лба к макушке.       — Ну типа. Моего простецкого словарного запаса не хватает, чтобы описать твою привлекательность, — Антон запрокидывает голову вслед за чужой рукой в волосах и жмурится.       — Зато слово «простецкий» ты вспомнил, — Арс смеётся громче, но закусывает смешок, пальцами убирая пряди с широкого лба и внимательно рассматривая лицо в интимном полумраке гостиной.       — Не хочешь говорить, да? — догадаться не трудно, Попов юлой вертится, только бы не отвечать.       — Нечего говорить.       — Совсем? — Шаст открывает глаза и цепляется за профиль Арсения.       Тот смотрит куда-то в сторону, Шастун догадывается, что в окно. Арс едва заметно хмурится и терзает свои губы, о чём-то слишком громко думает, но мыслей не разобрать.       Красивый. У Антона болезненно екает сердце.       — Совсем, — неслышно выдыхает Арс и поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом. — Смотришь так ...       — Как? — Шаст смотрит, как в первый и последний раз, кажется, впервые рассматривая каждую морщинку и линию, изгиб и впадинку, родинку.       — Не знаю, — Арсений слабо пожимает плечами. — Как будто сказать что-то хочешь.       — Может быть, — юлит Антон и чуть сощуривает хитрые глаза. — Арс ...       — Да? — он нехотя отвлекается от своих мыслей, слегка приподнимая брови. — Что?       — Ты не в рот ебать какой красивый.       — Сочту за комплимент? — Арсений внутри плавится от таких слов, но внешне позволяет себе только соскользнуть кончиками пальцев к щетинистой щеке.       — Да как хочешь, — выдыхает Антон и прикрывает глаза.       Ведомый невесомыми прикосновениями, он тянется вслед за рукой Арсения, к каждому из пальцев по отдельности и к ложбинке в ладони, к слишком тонким как для мужских запястьям и сплетению вен на них.       Шутливой мыслью о благородном, если не сказать «графском» происхождении Арсения, с его бледной кожей и россыпью родинок в самых неожиданных местах, Антон целует его руки и не верит, что проживает сейчас эти бесценные моменты.       Антон проходится приоткрытыми губами от запястий к сгибам локтей, но возвращается обратно к кончикам пальцев. Пока руки наглаживают бедра, кажется, силясь протереть ненавистную ткань до дыр, губы ищут обнаженные участки кожи между поясом спортивных штанов и удачно подскочившей футболкой.       Арсений рефлекторно поджимает живот, вздрагивает чуть более ощутимо и подаётся бёдрами навстречу, пока плечи что есть силы, вжимаются в спинку кресла.       Завтра он снова возненавидит себя в отражении тысячи зеркал, но сейчас ему больше воздуха нужно ощущать горячие прикосновения губ к своей коже.       Антон зализывает каждый миллиметр кожи от одной выпирающей бедренной косточки к другой, юркими пальцами протискиваясь между щиколоткой и резинкой штанов, чтобы добраться до икр и сжать пальцы до тихого стона откуда-то сверху.       Арс закрывает глаза, но только чтобы заставить себя не думать ни о чем, кроме собственных ощущений, но когда чувствует, что чужие горячие и длинные пальцы заскальзывают в штаны, упирается взглядом в лохматую макушку.       — Арс, не отталкивай меня сейчас, — умоляет Антон, ловя взгляд голубых глаз и слепо продолжает оглаживать налитый кровью член в плену белья. — Пожалуйста...       — Ш-шаст ... — отрывисто выдыхает Арс, стоит большому пальцу с нажимом пройтись по особенно чувствительной головке.       — Ты же, блять, хочешь, — шипит Шастун, подбородком отодвигая и пояс штанов, и трусов вместе с ним, чтобы следующие слова прошептать, щекоча дыханием неприкрытую мужскую плоть. — Знаю, что хочешь. Не отталкивай меня, Арс, пожалуйста. Дай мне ...       Он запинается, поджимает губы, а через секунду приоткрытыми, влажными от недавних ласк губами проскальзывает по всей длине, от основания до самой головки, мягко обхватывая ее губами и посасывая.       Арсений вжимается в кресло с протяжным стоном, пытается свести ноги вместе, но руки Шастуна резко врезаются в колени, не позволяя этого сделать. И Арс стонет громче и требовательней, если не сказать жалостливей, невольно толкаясь членом в податливо приоткрытый рот.       По телу раскатывается волна возбуждения, щедро обливая лоб Арса каплями испарины. Пока его руки пытаются нащупать поддержку в чужих плечах и руках, Антон приоткрывает рот шире и берет в себя больше, не в состоянии отказать себе в удовольствии видеть, как Арс бьется в его руках птицей.       Ещё не сдаётся, но дрожит. Трепыхается.       — Антон, нет, подожди ... — задыхаясь, умоляет он, цепляя пальцами чужое лицо и заставляя отстраниться.       — Арс ... — Антон почти рычит, напоследок сцапывая ствол зубами до жалостливого всхлипа, но позволяет отстраниться. — Ты, блять, с огнём играешь. Я так долго не выдержу.       — Прости, прости, — сбито шепчет Арсений и тянет к нему свои руки. — Иди ко мне. Ближе, пожалуйста.       Антон не в состоянии задумываться или в чём-то сомневаться, но как только он пытается приподняться, Арс сам подаётся ему навстречу и валит того на пол, оказываясь сверху.       — Если ты так пытаешься меня успокоить, держу в курсе, у тебя получается крайне хреново, — очень честно перед Арсом предупреждает Антон в ту же секунду, как чужие узкие бёдра седлают его, и он сжимает их в пальцах мертвой хваткой.       — Подожди, я...       — Хуевая идея, Арс, — Шаст цедит сквозь зубы, жмурясь и ещё сильнее прижимая к себе за бедра, бессовестно потираясь собственным каменным стояком. — Фокусник, блять ...       — Дыши глубже и ...       — Арс, блять, — Шастун в сердцах заносит обе руки и с треском возвращает их на прежние места, выбивая из Арсения очередной стон.       Арс берет передышку в два отрывистых вздоха и сползает чуть ниже с чужих бёдер, а когда принимается за воплощение идеи, ощущает на себе откровенно охреневший взгляд.       — Это очень хреновая идея, доктор. Пиздец какая хреновая, — Антон, кажется, не дышит.       Приподнимаясь на локтях, внимательно наблюдает за тем, как пальцы Арса ловко справляются со всеми застежками и приспускают ткань, но медлят, чтобы прежде, чем сжать его стоящий колом член, поймать взгляд.       — Я не доктор, я всего лишь психолог, — с невинной улыбкой выдыхает Арс и склоняется над розовеющей головкой, но не обхватывая ее губами, а позволяя кончику языка вылизать каждый ее изгиб.       — Заткнись, блять, Арс, пожалуйста, сука, блять ... — давясь ругательствами, Шастун готов был позорно кончить прямо сейчас.       Как школьника, перед которым впервые встали на колени, такие невинные ласки языка заставляли извиваться и жмуриться до пятен перед глазами, но так же внезапно, как все это началось, так же внезапно и закончилось.       Арсений обсасывает весь ствол совестливо, но не берет в рот целиком. Проходится языком по каждой из вен, с особенно пошлым звуком целуя головку, а тогда отстраняется и, пока Шастун не успел опомниться и задушить его, подползает выше и незаметно сплёвывает на свою ладонь, чтобы на особенно глубоком вдохе обхватить оба члена и сжать их вместе, тесно прижимая друг к другу.       Антон внутри себя охуевает от всего происходящего, но уже не пытается что-то сказать, боясь лишний раз открыть рот. Он отталкивается одной рукой, упирается ею позади себя, а второй, в точности повторяя манипуляции Арса, сперва смачивает ладонь, а тогда сжимает требующие разрядки оба члена.       Арсений первым сдаётся стонам. Захлёбывается ими тихо и стыдливо, кусает губы и жмётся носом в чужое плечо, рукой не прекращая двигаться ни на секунду. Антон держится немногим больше, закусывает кожу на бледной шее и тихо хрипит на каждый отрывистый вздох, отсчитывая резким движением руки секунду до конца.       Они кончают друг за другом, перепачкавшись спермой, целуются до первой крови и нехватки воздуха.       На следующий день Арсений начинает ебланиться с самого утра.       Уснувший с вымученной улыбкой на губах, ещё влажным после душа телом прилипая к Антону, утром он первым делом ещё раз сбегал в душ, а на пороге полностью одетый оказался ещё до того, как Шастун успел продрать глаза.       — Сбегаешь? — горько отшучивался Антон, зевая и взъерошивая свои волосы.       — Ага. А ключи от моей машины ...       — Ты вчера в карман прятал вроде, — Шаст его не останавливает, не просит остаться на кофе или любую другую ерунду, которая сумеет его удержать.       Арс себе что-то придумал, Шаст это видит и почти не хочет прижать его за горло расспросами, только прощается и прикрывает дверь, задницей предчувствуя какую-то хрень.       И это предчувствие не заставило себя ждать.       Уже на следующий день Арс ведёт себя, как идиот. Идиот, который избегает встреч и взглядов, здоровается, не глядя в глаза, а, оказавшись за одним столом на кухне, общается с кем угодно, но не с сидящим напротив Шастуном.       Шаст стоически эти выпады в свою сторону терпит, оправдывает недавней близостью, очередной тысяча и одной причиной, которая могла бы взбрести в слишком умную голову Попова, но когда тот чуть не уходит, даже не попрощавшись, всё-таки решается что-то сказать.       — Арс, это все из-за ... той ночи у меня, да? — сразу прижимает к стенке прямым вопросом Шаст, жаль, что на самом деле не может его хорошенько встряхнуть.       Слишком много посторонних глаз.       — Нет, все в порядке, — с самым честным лицом отвечает Арсений и пятится к двери.       «Пиздит» — выносит безапелляционный вердикт Шастун в своей голове, но вслух роняет только невнятное:       — Ага, в порядке, я понял.       До конца недели Арсений ещё трижды избежал разговора, каждый раз ссылаясь на какую-нибудь фигню, в которую сам бы никогда не поверил.       Дверь в его кабинет теперь была закрыта всегда, даже если он был внутри, он щёлкал замком. На обеды на общую кухню он высовывался только в том случае, если начинало тошнить от голода, а, столкнувшись однажды прямо в туалете, бедняга чуть не наебнулся о дверь, так хотел выйти поскорей.       — От себя. Пожарная безопасность и все такое, — подсказывал Антон, наблюдая за этим спектаклем и держась из последних сил, чтобы не опрокинуть этого придурка прямо в той дальней кабинке для «уединения».       — Да, спасибо, — Арс даже в своих собственных глазах выглядел глупо, но не мог ничего поделать.       — Дай угадаю, все в порядке, да? — Антон неслышно скрипел зубами и провожал взглядом Попова, только что, как всегда, кивнувшего и слинявшего.       Арсу тошно. Арсу, цитатой Антона, не в рот ебать как тошно от самого себя, но ещё больше ему тошно от мысли, что он позволит им обоим снова стать ближе, влезть во все это дерьмо ради сиюминутного счастья и удовольствия, даже если взаимного, даже если охуеть какого охренительного этого удовольствия.       Он думает о Шастуне каждую свободную минуту. Вспоминает его прикосновения и поцелуи и внутри себя воет от бессилия перед желанием повторить, пережить, просто, блять, поддаться ему, но голос здравого смысла, звучащий в его голове и периодически в телефоне голосом Матвиенко, капает на мозги и оборачивает ситуацию в точности да наоборот.       Он ведь ещё может их спасти. Может?