Чистый

      Ночь оказалась тихой до мурашек. Какими отзывается все нутро, предчувствуя что-то важное, не всегда плохое, но важное.       Когда Арс заползал в свою палатку, проводив взглядом Антона в ту, другую, чтобы не мелькать и не привлекать взгляды лишний раз, ветра, кажется, не было совершенно. Отчего деревья молчали, качались из стороны в сторону мрачными тенями, но листья не шуршали на ветру. И тишина становилась ещё глубже, проникая в лёгкие сыростью опавших листьев и едва ощутимым запахом гари. Неуловимым, хорошо знакомым только для тех, кто привык чувствовать его шлейфом позади каждый день.       — Тихо слишком, — Позов сегодня ночью был тем, кто не спал и от дремы спасался бесполезными мыслями.       Потому и поговорить ему было не с кем, а рация-спутник в руках молчала, даже не шурша эфиром. Где-то глубоко в лесу затрещали ветки, очередной редкий порыв ветра заставил поморщить нос. Едкость дыма не спутаешь, даже если очень захочешь. Щекоча ноздри, он пленкой липнет ко всей слизистой, дерёт горло и жадные глотки воды уже не помогают.       Дима вдыхал чаще и морщил нос сильней, вода в бутылке заканчивалась с каждым глотком горькой слюны, и когда в один момент сильный порыв ветра вырвал из-за деревьев почти незаметную пелену дыма, сердце замерло.       — Позов-Шустову, приём, — палец нервно дрогнул, вжимая кнопку связи на рации, но в потрескивающем шуме эфира ответа не послышалось. — Позов-Шустову, приём... Т-твою мать.       Тишина таяла каждую секунду, прерываемая резкими и хлёсткими порывами ветра, воем среди деревьев и суетой листьев под ногами. Те вертелись каруселью, пока их более удачливые собратья трепыхались на ветках, путаясь в клубах белёсого дыма.       — С-сука ... — Поз не рыпается с места, его начинает неприятно колотить и палец остервенело вжимает кнопку связи снова. — Позов-Шустову приём... Давайте, мужики, д-давайте.       Горло сжимают металлические тиски бессильной паники, невозможности рыпнуться раньше ни секундой, а дым, подгоняемый волнами ветра, оплетает верхушки деревьев.       — Поз-... Да твою мать, — спокойствие и рациональность трещат под давлением оправданного страха и Позов подскакивает на ноги, сразу бросаясь к палаткам Шастуна и Журавля.       Шаст сквозь сон жмурится, не может разобрать слов, но точно узнает голос Димы, потому заставляет себя продрать глаза, а когда выскакивает на улицу, на все его вопросы красноречиво нескромно отвечает Журавль.       — Еб твою сука мать... — они стоят в нескольких метрах от крайнего ряда деревьев и совестливо оформленной мин-полосы, но головы запрокинуты и взгляды прикованы к медленно поднимающемуся в небо облаку дыма.       — Позов-Шустову, приём! У нас задымление, предположительно верховой... Позов-Шустову! — Поза колотит до дрожи в голосе, но он справляется, сжимает горло изнутри и продолжает упрямо стучать в глухую дверь эфира. — Позов-Шустову!       Шустов — инструктор-командир той самой бригады стариков, которые должны были работать глубоко в лесу, и их единственный союзник сейчас. Был бы им. И Димка верит, что все ещё будет, но сидеть больше сложа руки не может.       — Поднимай ребят, — Поз цепляет рукой Журавля, приказывая, и сверяется с часами — 04:35.       Хмурится, пальцы снова сжимают рацию-спутник и несколько сигналов тревоги разлетаются в эфире, все ещё оставаясь без ответа.       — Шаст, стой, — Дима успевает поймать Антона на полпути к палатке Арсения и двух вчерашних студентов. — Скажи Арсу, чтобы обработал мелких, если сейчас начнётся пиздец, я хочу быть уверен, что они не погорят по глупости.       — Был бы я уверен, что Арс ... — Шастун договаривает слишком тихо, роняя слова под ноги, но Поз его понимает и без слов, потому отпускает с коротким кивком, а сам не оставляет надежды дозваться до соседней бригады.       — Позов-Шустову, приём! — но эфир трещит тишиной.       Арсений просыпается мгновением раньше, чем Антон ныряет в палатку. Взбудораженный тревогой, слишком чуткий к состоянию людей вокруг, Попов едва ли не таранит лбом лоб Антона, рывком вылезая на улицу.       — Прости, я ... — начинает оправдываться, но взглядом и вниманием Арс уже слишком далеко, вокруг, но не между ними двумя. — Что происходит? Где Поз?       — Пытается дозваться до шестой бригады, — Шаст кивает в сторону, но не отводит взгляда от Попова. — У нас задымление по верхушкам ...       — Верховой? — Арсений заставляет себя заткнуться на полуслове, замечая шевеление в палатках студентов. — Дима пытался связаться со штабом?       — Пытался, — Антон кривится. — Тут глухомань, спутник бьет на пять километров, ну семь максимум ...       — Еб твою сука ма-ать... — перебивает воплем Журавль, привлекая внимание к первым вспышкам зарева в темном предрассветном небе. Самом темном, как говорится.       — Поз просил, чтобы ты ... — Шаст разворачивает к себе Арса, но не успевает договорить, Дима сам вклинивается в разговор почти криком.       — Позов-Шустову, приём! У нас верховое возгорание, приём! Да, с-сука ... — только он успевает выматериться и отнять рацию от лица, как в шуме эфира слышится скрежет каких-то голосов. — Позов! Шустову! У нас верховой!       — Шустов-Позову, — хрипит командир в динамиках спутника и все вокруг замирают, забывая дышать. — Шус ... Шустов-Позову, у нас верховой! Скорость свыше полусотни за минуту, приём! Движется в вашу сторону, Позов, приём!       — Позов-Шустову, принял, — Поз бледнеет на глазах, выдыхает каждое слово и ищет глазами поддержки в глазах Шастуна. — П-позов-Ш...       — Шуст-Позу, уходите оттуда! Уводите людей! Штаб молчит, приказа сверху нет! И вряд ли будет, связи со штабом нет! — Шустов орет в динамиках, парализуя напряжением и страхом. — Шуст-Позу, мы не дотянем до помощи! Уходите!       — Позов-Шустову, принял, — сухо выдыхает Дима и выжимает кнопку связи.       На него смотрит несколько пар глаз, кто-то молча ждёт, кто-то — боится и ещё надеется, а внутри все покрывается тонкой коркой ледяного страха, не за свою жизнь, за другие беззащитные.       — Начать эвакуацию. Шаст, ко мне, ты нужен мне здесь. Журавль и птенцы в деревню! Дима, поднимайте председателя, действуйте тихо, не разводите панику! — Позов отдаёт приказы жестко и четко, силой заставляя себя действовать хладнокровно. — Арс, ты ответственный за тишину и порядок. Паника — хуже огня …       — Арс! — Антон успевает окликнуть Попова прежде, чем он побежит вслед остальным.       Он останавливается и оборачивается, долю секунды смотрит в глаза, а тогда просто улыбается одними уголками губ, крепко-накрепко завязывая все внутренности Шастуна морским узлом.       Слова теряют свою актуальность, и они разбегаются молча: Арс спешит в деревню, чтобы начать эвакуацию, Шаст остаётся с Димой, чтобы быстро собрать все необходимое, безразлично прощаясь с ненужным грузом.       — Из деревни в город ведет одна дорога, — быстро соображает Позов, преодолевая несколько метров от их лагеря до деревни. — Как так жить можно, блин ... Пойдём по дороге колонной, только бы машин хватило.       Машин не хватало, но хуже отсутствия колёс — наличие у людей дурости. И пока сонные и перепуганные дети жались к матерям, тихо плача, мужики плевались в лицо оскорблениями, крича о том, что они в состоянии защитить свой дом.       Особенно упёртых приходилось тащить ближе к лесу, показывая алеющее на глазах небо и клубы чёрного дыма, мрачной и опасной тучей нависающие над головами.       — Можешь время не тратить, лучше пойди сразу голову в печку засунь! — кричит Журавль, опасно срываясь с места с кулаками, пока деревенский замахивался на него кочергой. — А мы твою машинку возьмём, детей вывозить не на чем! Тебе она нахуй не нужна уже будет, а?       — Журавль, тихо! — жестко одергивал Поз, за шкирку оттаскивая того, брыкающегося, и толкая в сторону медленно формирующейся колонны на дороге. — Криком ничего не добьёшься, страх людей в угол загоняет ... Шаст, рассади стариков по машинам, будут тормозить!       Дима съедает губы и сверяется с часами — 05:23. А с другой стороны над водой уже небо светлое совсем, иронично, контрастами тому чистилищу над лесом и головами.       — Нам бы до моста успеть, — бормочет под нос вчерашний студент, помогая погрузить какие-то вещи на багажник одной из машин. — За реку не пойдёт ...       — Отец! — зовёт Поз старшего деревни, подбегая ближе и спрашивая почти шепотом. — Сколько до моста?       — Километра три, если легковой, — старик вертится на месте, машет рукой на дорогу. — Там мосток и дальше дорога на город ...       — Не успеем, — Шастун за спиной Поза все слышит, успевает прикинуть в голове все шансы, соизмеряя близость к дороге леса и скорость продвижения огня по верхушкам. — Не успеем, Поз ...       — Да заткнись ты, Тох, — Позов скалится, мешкает долю секунды и пытается связаться с Шустовым, но тот молчит. — Блять ...       — Машины по днище нагружённые, — подаёт голос Журавль. — Даже колёсами не успеем нихуя ...       — Облегчать надо, — подсказывает Антон, кусая щеку изнутри и нервно дергая ногой. — Скидывать все нахер, куда они, блять, тащат все это ...       — Нельзя у людей последнее отбирать, — Арс передаёт всхлипывающую девочку из рук в руки, захлопывая дверь машины. — По-другому как-то нужно.       — Как по-другому, умник? — Шаст закусывается не со зла, со страху, но смягчается, незаметно для всех задевая прохладные родные пальцы своими. — Мест и без того нет, стариков на дороге не оставишь, а дети сами не дойдут ...       — Облегчайте, — молчав до этого самого момента, Позов таки отдаёт приказ. — Облегчайте, скидывайте с машин все лишнее, ставьте в колонну любые колёса. Успеем. Должны успеть.       Крики становятся только громче, паника подогревается градусом воздуха и огня. Языки пламени трещат над верхушками деревьев где-то совсем близко, выплевывая клубы чёрного дыма в уже светлое небо.       Позов сверяется с часами — 05:55.       — Детей на руки, на передние сидения тоже! Кто может, залезает на крыши, двигаться будем медленно, никто не пострадает! — Дима мечется от машины к машине, не выпуская из внимания рацию-спутник, но та упрямо молчит.       Арсений оправданно гордится своими студентами, те справляются отлично, действуют едва ли не на равне со старшими. Уверенно и спокойно, подслушанные Поповым диалоги заставляют что-то очень родное внутри шевелиться, приятно щекоча рёбра. Они справились, значит они все просто обязаны справиться.       Поз в первой из машин ведет колонну, Шаст — заключает, и они начинают медленно двигаться по дороге вперёд под аккомпанемент непрерывного плача женщин и детей. Мужчины провожают свои дома влажными глазами, старики промакивают сухие морщинистые уголки глаз грязными платками. Они справились сейчас, оставили все ненужное, поместились в машины и трактор, прицепы, багажники. Они справились.       Поз сглатывает и выжимает педаль газа, сверяется с часами — 06:21.       Солнце освещает дорогу, пыль и дым застилает глаза. Близость леса щекочет накалённые, натянутые струнами нервы, играя на них свои издевательские мелодии. Арс методично поглаживает по рукам детей, улыбается и отвлекает, только чтобы не смотрели туда, где небо чернеет ещё вчерашним ночным кошмаром. Двое студентов разбросаны по другим машинам, вдохновлённые личным примером Попова, утешают стариков.       Шастун весь один сплошной обнаженный нерв. Руки дрожат на руле, щеки изнутри съедены до ран, но он держится ровно, не подавая вида, но чувствует, видит, знает — они не успеют.       Ветер усиливается, скорость возгорания увеличивается и первые ошмётки веток летят на дорогу, падают на крыши машин и на людей, которые осмелились ехать в багажниках. Справа — ад на земле, трещащий не костьми, но стволами деревьев, слева — обрыв в несколько метров и река далеко внизу. Мнимый шанс на спасение. Дорога четко посередине, ироничной чертой между-между, до и после. Жизнью и смертью. Сто метров и будешь жить, сто метров и умрешь страшной смертью.       Дима резко бьет по тормозам, больше не смотрит на часы. Они не успели. Огонь их обыграл, подкрался хитрой тварью, обогнал и перерезал единственный путь — дорогу к мосту. Одно за одним далеко впереди на дорогу падают деревья, огонь шипит и кобенится, запугивает, но первым не нападает. Дразнит. Играет со своими жертвами.       — Все из машины ... — неслышно хрипло выдыхает Поз, а тогда лупит по сигналу клаксона и орет, продирая горло. — Все из машины!       Выскакивает первым и команда срабатывает без промедления, выбегает из машин и начинает открывать двери тех, других, которые, парализованные страхом, оказываются в заложниках салонов.       — Все из машин! — орет Позов, его крик подхватывает Журавль и Шастун, Арсений со студентами щёлкает замками дверей, насильно вытаскивая из машин и подталкивая в спину.       — Живо, живо, живо! — подгоняют студенты, перекликаясь голосами между собой и другими людьми. Вот только куда теперь? Как теперь? Что ...       — Дима! Дим! — Арсений спотыкается, но добегает до Поза, тот красный от напряжения, моргает медленно и не может заставить себя сформулировать приказ, но для этого и существует Попов. — Поз, надо прыгать ...       — Вы с ума сошли?! — кричит кто-то за спиной, расслышав слова.       — Арс, ты ... — Поз еле ворочает языком, больше слов пряча во взгляде.       — Мы убьёмся! Такая высота! А не убьёмся, так потонем! — визжит взахлёб безымянная женщина. — Вы сдурели!       — Поз, другого выхода нет, — Арс задыхается ответственностью, но верит в этот выход. Слепо верит. — Надо прыгать, Дим ...       Шастун успевает услышать только последние слова и вклинивается, жестко хватая Арсения за плечи.       — Арс, ты ... Ты, блять, серьезно? — он резко разворачивает его к себе и не может заставить отпустить плечи. — Там дети, там старики, они, блять, сыпятся и ...       — Другого выхода нет, — Арс заставляет себя не показывать и проблеск страха или неуверенности, смотрит в глаза открыто и честно. До боли честно. — Нам придётся прыгать ...       — Арс ... — Шаст жмурится и скалится, растворяясь в звуках истеричной паники вокруг, а воздух уже пропитан дымом и жаром.       — Мы будем прыгать, — вдруг приказывает Позов и привлекает к себе внимание криком. — Мы будем прыгать! Старики прыгают в парах друг с другом, мужчины берут детей, женщины с женщинами... Журавль, помоги правильно обхватить! Вам нужно встать друг к другу максимально плотно и ...       Страх парализует, но так же придаёт сил, знать бы как заставить этот механизм работать. И Дима заставил. Один за другим, люди пошли к нему, и когда первым прыгнул Журавль с двумя детьми, остальным стало легче. Крича и плача, молясь вслух и проделывая эти несколько метров, как в последний раз, люди подступали к краю снова и снова, получая шанс на вторую жизнь.       Шаст с приказа Позова был замыкающим, Арсений работал с особенно маленькими и пугливыми детьми, выводил из истерики на несколько секунд, чтобы те не задохнулись паникой в воздухе. А огонь щекотал пятки, огромными обожженными ветками падая на ковёр из листьев, порывами ветра подгоняемый вперёд, ближе.       Оставалось две семьи и меньше десяти метров до пугающего своей яркостью и жаром огня, когда Арс почувствовал, как его тянут за рукав спецовки.       — Что? Что случилось? — это оказалась девочка лет семи, зареванная до икоты, она смогла говорить только тогда, когда Арсений присел на колени перед ней. — Где твои родители? Тише, тише ...       — Т-там, м-мама ... — слёзы затекали в рот, она практически не могла сказать ни слова, тогда Арс поднялся на ноги и взял ее за руку.       — Покажи. Покажи, где мама, — он уже бежал с малышкой, когда услышал крик Шаста.       Тот заметил, что Попов сорвался с места навстречу огню слишком поздно, но не засомневался, догоняя его.       На фоне пожирающего лес огня, мужчина ползал на коленях вокруг одной из машин, пока другой маленький ребёнок жался к груди женщины без признаков жизни.       — Что случилось? — Арс не выпускал руку девочки, падая на колени перед женщиной и быстро осматривая ее, пока Шастун смотрел в глаза такой близкой сейчас смерти.       — Моя жена ... Моя ... ингалятор, ее ингалятор где-то... где-то здесь ... — мужчина ползал по земле, шерстил пальцами по сухой траве и листьям, а оба ребёнка давились слезами, дрожа от страха. — Я сейчас ... Я сейчас ...       Арс бледнея и не дыша поднял руку и дотянулся пальцами до хрупкой женской шеи. Та была холодной и короткие импульсы не стучались в кончики пальцев жизнью.       — Он где-то ... Где-то здесь ... — бормотал мужчина где-то рядом.       — Арс, десять минут и тут нахрен все рванет ... — Антон пятился назад, взглядом пересчитывая машины и внутри себя дрожа в предвкушении ужасного, что будет, когда огонь доберётся до топливных баков. — Арс, т-твою мать ... Арс!       Он слышит, но не может заставить себя говорить, не может отпустить руку девочки и отвести взгляда от совсем ещё крохотной малышки на груди женщины. Она ведь жмётся к своему родному теплу, она ведь не может ещё понять, но чувствует, что его больше нет.       Арсений на дрожащих ногах поднимается и сильнее сжимает руку старшей из девочек.       — Забирай детей и прыгай, — все, что он может сказать сейчас, глядя в любимые глаза, переполненные непониманием, а секундой позже — темнеющие от страха и непроизвольной злости. — Шаст ...       — Нет, блять, Арс! — Антон хрипнет, в горле камнем становится ком. — Нет, блять... Даже не проси меня, нет, я ...       — Забирай детей и прыгай, — Арсений его будто не слышит, смотрит блестящими от слез глазами в самые родные и сам перекладывает маленькую ручку из своей ладони в мокрую и дрожащую. — П-пожалуйста ...       — Арс ... — Шаста знобит, колотит и выкручивает наизнанку, он отрицательно машет головой и жмурится. — Арс, не проси меня об этом, нет ...       — П-пожалуйста, — он шепчет, своими пальцами сжимая горячие и сильные, а затем, пользуясь слепотой убитого горем мужчины где-то под ногами, жмётся лбом ко лбу Шастуна. — Антон, пожалуйста ... Она мертва, ее не спасти. А дети не заслуживают смерти, а ещё не заслуживают остаться одни. П-пожалуйста... Дай мне шанс оставить отца детям, пожалуйста.       — Арс ... Арс, твою блять мать ... — Шаст жмурится и влажно выдыхает, чувствует, что не может противостоять, но не хочет отпускать, и слёзы катятся по щекам слабой надеждой. — Арс...       — У меня получится, слышишь? У меня обязательно получится, — Арсений бормочет неслышно для всех, но не для него. Ощущениями — бесконечность, на самом же деле — секундами. — Я справлюсь, я обещаю ... Я обещаю.       — Я ... я знаю, знаю, — Антон давится вздохом, на секунду запрокидывает голову и рывком притягивает к себе Арса за затылок, прижимаясь губами ко лбу и шумно вдыхая. — Верю...       — Спасибо, — Арс благодарит, прикрывая глаза, и вдыхает глубже.       Вера придаёт ему сил. А надежда заставляет сердце биться чаще. Вечными незримыми хранителями рядом, по обе стороны за спиной — вера и надежда, как два ангела, оберегающие, вдохновляющие. Маяком в самую темную из ночей.       — У вас минуты четыре, не больше, — предупреждает Антон и отстраняется первым, подхватывает на руки вторую из девочек и, напоследок сцепившись взглядом, убегает, через несколько секунд шагая за край и несколькими метрами невесомости спасая сразу две маленькие жизни.       Арсений приходит в себя по щелчку пальцев, зная, что теперь Антон и дети в безопасности, он кидается на колени перед мужчиной и рывком заставляет смотреть себе в глаза. Тот мечется взглядом, плачет и бормочет что-то несвязное, а пальцы ещё скользят по траве, перепачканные грязью.       — Смотри на меня ... — требует Арс и вдохом заставляет себя успокоиться, обманчивым маневром забираясь глубже и взглядом, и голосом. — Смотри на меня. В глаза. Смотри мне в глаза ...       Вкрадчиво, но звучно, большими пальцами четко по незримым точкам на плечах, где плечевая артерия вытрезвляет мозг. Потерянный взгляд мечется между погибшей женой и незнакомцем, кашель выворачивает лёгкие наизнанку — защитный рефлекс, попыткой выблевать излишние чувства и эмоции.       — Меня зовут Арс и я хочу, чтобы ты сейчас не совершил самую большую ошибку в своей жизни, — как только взгляд цепляется надежней, Попов толкается мыслью глубже, незаметно подминая под себя волю. — Слушай меня. Меня. Сейчас я — главный голос в твоей голове, единственный голос. Все остальное не имеет значения. Ничто не имеет значения. Сейчас только ты и я.       — Моя ... моя жена ... — мужчина цепляется сознанием за реальность.       — Ее больше нет, слышишь? Тихо-тихо-тихо, — Арс подавляет приступ рыданий, выставляя ладонь точно в грудь, и не позволяет уткнуться в своё плечо, зрительный контакт не должен быть нарушен, даже в болоте несвязных всхлипов. — Ее больше нет. Ее уже не спасти, слышишь? А ты есть. Ты жив. И твои дети живы, слышишь? Они в безопасности. И они нуждаются в тебе, как никогда. Ты нужен им. Нужен им здесь, нужен живой и любящий, нужен счастливый. Счастливый видеть их улыбки каждый день, сжимать их руки в своих, обнимать и целовать. Им нужен папа, слышишь? Папа, которого они будут любить. Папа, который защитит их, который будет рядом во что бы то ни стало. Твоим детям, твоим замечательным девочкам нужен папа. Живой. Любящий. Самый любимый. И самый нужный.       Антон не вылезал из реки, вытрезвляя сам себя ледяной водой. Та билась о спину волнами, подбивала ватные ноги, пока комом в груди сидел животный страх. Небо где-то там, слишком высоко, над головами, зияло рваными ранами, алыми потеками, пока дым валил пышными клубами. И Шаст не мог заставить себя отвести взгляд от края, который так и остался пустым.       Время истекало. Последними искрами сыпалось на машины и Антон беззвучно рыдал, до последнего не веря в то, что Арс мог ему соврать. Мог не успеть. Не справиться.       Сперва грохот, секундой позже — вспышки пламени и новое облако чёрного, как смоль, дыма. Антон жмурится и сгибается пополам, лицом бьется о водную гладь, продирая внутренности криком отчаяния.       А тогда рыком обратно, подставляя лицо ледяным порывам ветра, больше не пытаясь заставить себя молчать. И Антон открывает глаза в момент, когда с берега слышится счастливый детский визг.       Первое, что он видит — соскальзывающего с обрыва Арса и отца девочек, будто в замедленной съемке видит, как тот пролетает несколько метров и проваливается глубоко под воду, рассыпая брызги вокруг.       Сердце отмирает. Неуверенно пропускает удар. Ещё один. Ещё. А тогда Шаст срывается с места, чтобы через несколько секунд сжать Арса в руках, прижимая к себе, кажется, сквозь все слои спецовки, одежды, кожей к коже — тесно. Честно.        Чисто.