***
Бистро Бенни всегда было одним из любимых мест Дина, где можно поесть. Меню — чистое собрание чревоугодия; фирменные блюда включают тушёную свинину, креветки в беконе и крупе, филе миньон с трюфельным маслом, фаршированные сырные бисквиты на гриле с сосисками и кровяной колбаской, а также старый-добрый гамбо из курицы с колбасой. И каждое блюдо потрясающее. Типо «так-сильно-хочу-выйти-замуж-за-шеф-повара» потрясающе. Потому что это хорошо работало. С тех пор как Дин узнал об измене, он принципиально отказался переступать порог этого места. Принцип заключается в явной неловкости от осознания того, что его и большинство сотрудников объединяет член Бенни. Но теперь он должен проглотить это (ненамеренный каламбур, ужас) и показаться в ресторане. По дороге сюда он решил, что просто сыграет натурально (ха!) с Бенни. Никакой ерунды о свиданиях или документах о разводе, просто честный разговор с просьбой о помощи. Если он чему и научился за последние несколько недель, так это тому, что ложь всегда возвращается, чтобы укусить тебя за задницу, и укусанной всегда остаётся задница Дина. Близко, но не совсем один из его кинков. Конечно, это включает в себя проглатывание гордости, в чём Дин никогда не был очень хорош (его таланты в глотании заключаются в кое-чём другом, если вы понимаете, о чём идёт речь), но если он должен сделать это, чтобы спасти все их задницы (в прямом и переносном смысле, потому что он слышал, что женские тюрьмы тоже славятся сексуальными домогательствами), то он это сделает. Но это не значит, что он доволен, и этому проклятому снежному человеку лучше купить ему потрясающий рождественский подарок. Думая об этом, Дин подтягивается и тянет за одну из длинных вертикальных латунных ручек, и, когда дверь открывается наружу, его сразу же поражают аппетитные ароматы блюд Бенни. Несмотря на все недостатки этого человека, он, безусловно, знает толк в кухне. Внутри заведение довольно изысканное: голые кирпичные стены, круглые лампочки, свисающие с потолка, несколько уютных кабинок по краям, деревянные столы и стулья посередине и рядом длинный изгиб углового бара. Здесь уютно и гостеприимно, и Дину было бы так легко позволить себе вернуться на пару месяцев назад, когда жизнь была проще и привычнее. Его приветствует официант, которого он не узнаёт; стройный парень со светлыми волосами, карими глазами и причудливым ртом. Он представляется как Крис и усаживает Дина в свою секцию, кокетливо подмигивая и обещая скоро вернуться. Дину не нужно заглядывать в меню; он точно знает, чего хочет. Иногда Бенни приходил домой и спрашивал совета у Дина о том, какие у него лучшие блюда, какие ингредиенты использовать, чтобы придать определённому блюду идеальный вкус, какие из них ему следует чередовать. Дин ни хрена не смыслит в кулинарии, но он разбирается в еде. Были слепые дегустационные тесты и кулинарные бои, и Дин определённо по-своему помог сделать бистро Бенни таким успешным, каким оно является сегодня. То, что это место теперь не имеет к нему никакого отношения, заставляет его немного тосковать по тому, что было раньше. По тому, какими они с Бенни были раньше. Не то чтобы их отношения в конце были полным дерьмом, но Дин солгал бы, если бы не сказал, что всё было просто как-то бээ. Как будто они совершали какие-то действия, связанные с браком. Дин всегда подолгу работал в гараже, Бенни — тоже, только в ресторане, и единственное время, которое они уделяли друг другу, вращалось вокруг Бена. Это было не потому, что они ненавидели друг друга или что-то подобное, это было просто своего рода самодовольство, которое, как сказал себе Дин, вероятно, поражает множество браков, но всякий раз, когда он искоса поглядывал на Сэма и Джесс, в глубине души он знал, что это неправда. Он всегда слегка завидовал отношениям Сэма и Джесс; их лёгкому товариществу, игривому подшучиванию и своеобразной стратегии, покоряющей горы любви. Прощение Сэма за его тупость, безусловно, является доказательством. Их напряжённая жизнь — как до, во время, так и после болезни Мэдди — никогда не была для них оправданием, чтобы не проводить время вместе, что, по сравнению с Дина и Бенни, заставляло Дина чувствовать, что чего-то не хватает, задолго до того, как Бенни засунул член в своего су-шефа. Но Бенни был хорош для Дина с самого начала; он привязал к себе Дина как раз в тот момент, когда тот нервничал из-за благородной закрытой жизни. Они встретились в то время, когда Дин любил своего ребёнка, свой дом, свой бизнес, но уже чувствовал себя подавленным нормальностью всего этого. Бесконечные родительские собрания, вечеринки среднего класса, заполненные флажками, беседы с соседями за забором о том, как растёт их куст роз. Это было удушающе, и как человек, который провел всё детство в дороге, спал на парковках и в грязных мотелях, Дин не очень хорошо справлялся, когда встретил Бенни. В начале Бенни заставил Дина принять эту замечательную жизнь, но, возможно, к концу он заставил его возненавидеть её. Совсем чуть-чуть. И, возможно, именно это негодование заставило Бенни изменить. Это определённо то, что Дину пришлось обдумать после того, как он узнал правду. Он понимает: никто на самом деле не обманывает без собственного желания, так что, в конце концов, это вина Бенни, но Дин мог непреднамеренно подтолкнуть его. Что насчёт денег? Да, в этом был весь Бенни. Дин откидывает голову на мягкую кожу кабинки и вздыхает. Как ему удалось так основательно испортить свою жизнь? С большой самоотдачей. Не то чтобы сейчас всё это имело значение. Продолжая традицию Дина Винчестера портить себе жизнь, он с сегодняшнего дня занимается отмыванием денег на неполный рабочий день, и если это не привнесёт какое-то чёртово волнение в его ванильную жизнь, то этого никогда и не произойдёт. Крис возвращается, чтобы принять заказ, приподнимая бровь при выборе напитка в десять утра, но записывает его в блокнот без комментариев. Прежде чем у него появляется шанс снова исчезнуть, Дин стискивает зубы и спрашивает: — Эм, Бенни… — он прочищает горло и пытается снова: — Бенни сегодня здесь? Кажется, что всё его мужество было израсходовано при разговорах с Кастиэлем, и теперь он чувствует себя опустошённым, эмоционально истощённым, и он не уверен, что когда-нибудь будет готов к разговору, который собирается начать. Удивление мелькает на милых чертах лица Криса, но он быстро приходит в себя. Дин слабо задаётся вопросом, трахнул ли и его муж. — Да. Да, Бенни сегодня здесь. Вы друг или кто? — Или кто, — отвечает Дин с кривой улыбкой. — Не мог бы ты просто сообщить ему, что я здесь? Меня зовут Дин. — Конечно, — улыбается Крис, и тепло, стоящее за этим, почти исчезло. — Спасибо, чувак. Крис исчезает, чтобы включить заказ Дина в лист ожидания, а затем направляется на кухню, по пути украдкой бросая быстрый взгляд на него. Другая официантка, которую Дин не узнаёт, приносит ему напиток из бара. Она бесконечно менее осуждающая, чем Крис. Несколько мгновений спустя Бенни выходит, широко улыбаясь клиентам, сидящим за столиками, но Дин видит напряжение, неловкость и неуверенность, которых ещё никогда не видел на Бенни. Это своего рода сверхъестественный опыт; что-то не совсем правильное в явном недостатке уверенности, которая была серьёзным плюсом в пользу Бенни, когда они начали встречаться. Становится очевидным, что у Дина есть типаж: голубые глаза, уверенность и компетентность. И ещё, мудаки. Давайте не будем забывать об этом. Внезапно занервничав по многим причинам, кроме той, по которой он здесь, Дин делает глоток пива, почти осушив половину бутылки, прежде чем Бенни добрался до его столика. — Привет, — говорит Бенни, слегка задыхаясь, пот бисеринками выступает у него на лбу. Он не сидит в кабинке ни рядом с Дином, ни напротив него. Он также не комментирует напиток Дина, за что он благодарен. — Привет, — отвечает Дин, выдавив небольшую искреннюю улыбку. — Я не ожидал, что ты бросишь всё, чтобы прийти и поговорить со мной прямо сейчас. Ты можете закончить обслуживание, всё в порядке. Я всё равно сделал заказ. Бенни при этих словах загорается: — Да? Что ты заказал? Ну это очень просто. Это Дин может сделать. — Фаршированные сырные бисквиты на гриле с сосисками и кровяной колбаской. С домашним соусом для барбекю, конечно. Бенни прямо улыбается ему, красивый, как всегда, и Дин чувствует, как его сердце болезненно сжимается в груди. — Хороший выбор. — Ага, — говорит Дин, уставившись на бутылку в своих руках. — Слушай, ты не хочешь присесть, или, как я уже сказал, мы можем поговорить об этом позже? Бенни, кажется, обдумывает свои варианты, взвешивая всё, что может сказать Дин, в сравнении с необходимостью быть на кухне, но в конце концов решает: — Всё в порядке, они там всё предусмотрели, я могу найти пару минуток для тебя. «Для тебя» наполнено большим значением, чем он прямо говорит, и это не остаётся незамеченным. Бенни проскальзывает в кабинку, устраиваясь напротив Дина. Он хорошо выглядит, действительно хорошо. Широкие предплечья и бицепсы напрягаются под его белой рубашкой хенли, когда он переплетает пальцы на столе. Когда Дин наконец переводит взгляд на лицо Бенни, его бывший понимающе улыбается, и Дин закатывает глаза. То, что они находили друг друга привлекательными, никогда не было проблемой. Вот почему его неверность была такой сильной пощёчиной. — Итак, чем я могу тебе помочь, дорогой? Это попытка нанести удар по тому, что Бенни воспринимает как лёгкую добычу, и его реакция на взгляд Дин предполагает, что тот всё знает. Он поднимает руки вверх в знак капитуляции: — Дин, — исправляется он. — Чем я могу тебе помочь, Дин? И тут начинается. — Ладно, — начинает Дин, — Я, ммм… — как он должен просто признаться и рассказать Бенни всё это? — Ладно… итак… — он делает ещё один глоток пива для храбрости и просто выпаливает: — Я сделал кое-что глупое, и теперь у меня проблемы. Бенни поднимает брови. — Как много проблем? Дин чуть не давится смехом, ковыряет этикетку на бутылке. — Много, мужик. Очень много. — Дерьмо, — бормочет Бенни, пристально глядя на Дина. — Что я должен сделать? Чёрт, блять, дерьмо. — Я, эээ, — это решающий момент, Винчестер, сейчас самое время взбеситься и не разочаровать этого голубоглазого психопата с пистолетом, — мне нужно, чтобы ты позволил мне вложить немного денег в твой ресторан. И я не имею в виду инвестиции. Бенни проводит рукой по бороде, откидываясь на спинку стула. Он вздыхает: — Это как-то связано с погашение долга по ипотеке? Как GoFundMe Мэдисон внезапно вырос почти на сорок тысяч за ночь? Дин кивает, не доверяя собственному голосу. — Насколько незаконны вещи, о которых мы здесь говорим, Дин? Дин не совсем уверен, как именно классифицируется незаконность за пределами очевидного. Является ли отмывание денег, полученных в результате вооружённого ограбления, более или менее незаконным, чем деньги, полученные со сбыта наркотиков? Что если наркотики отпускаются по рецепту и продаются по себестоимости? Или если оружие, использованное во время ограбления, поддельное? Имеет ли это значение с юридической точки зрения, потому что это, безусловно, имеет значение с моральной точки зрения? Верно? Да, продолжай говорить себе это. В любом случае, он считает, что отмывание денег для банды, которая, вероятно, ежедневно топит больше тел, чем Лицо со шрамом, скорее всего, находится на верхней чаше весов. — Супер незаконно. Бенни снова вздыхает: — Твою мать, — но ещё не говорит «нет», что только к лучшему. — Сколько? — Я вложу около двадцати пяти тысяч в автомастерскую. Надеюсь на то же самое с рестораном, — Бенни молчит, пока Дин не добавляет: — В месяц. Для начала. Бенни наклоняется немного ближе, голос приглушённый и слегка паникующий: — Ты что, чёрт возьми, издеваешься надо мной, Дин? В какое дерьмо ты вляпался? — прежде чем Дин успевает ответить, Бенни, очевидно, что-то приходит в голову: — Это всё из-за того сомнительного татуированного ублюдка, не так ли? — Нет, — шипит Дин. Хотя технически да. — Это не имеет никакого отношения к Касу. — Кас, да? — бормочет Бенни, с потемневшими глазами и ревностью в сердце. И да, Дин раздражён, потому что сейчас не время для обычного ревнивого бывшего: — У тебя нет права, Бенни. Успокойся и помоги мне. — Если это не имеет к нему никакого отношения, тогда попроси его о помощи, — говорит Бенни, скрещивая руки на широкой груди. Он понимающе смотрит на Дина, просто немного слишком самодовольно. До сих пор не работал на Дине, поэтому это ни к селу ни к городу. Крис ставит между ними тарелку с едой. Рядом кладёт нож и вилку, аккуратно завернутые в матерчатую салфетку. — Наслаждайтесь, — говорит он с вымученной улыбкой, а затем практически убегает. Дин не может винить его; за столом чертовски напряжённо, и если бы у Дина был выбор, он бы тоже не участвовал в этом. — Новый парень? — спрашивает он, кивая головой в сторону быстро удаляющегося Криса, служа двойной цели перемирия, а также уводя Бенни к чёрту подальше от темы Каса. — Ага, — в конце концов говорит Бенни, всё ещё пристально наблюдая, как Дин возится со столовыми приборами, чтобы не смотреть на бывшего, как будто Бенни следит за ним. — Я избавился от старой гвардии, нанял кучу новичков. Дин почти уверен, что уже знает ответ, но всё равно спрашивает, просто чтобы услышать, как Бенни это скажет. — Почему? — и хрен с ним, он собирается поесть. Он голоден, время завтрака прошло, и он не спал с двух часов ночи, пробыл на складе Каса с половины пятого до восьми, а затем просидел в своей машине снаружи по крайней мере час или около того, задаваясь вопросом о своём жизненном выборе. Поэтому он будет сидеть здесь с этой великолепно пахнущей едой, боготой, густой подливкой, а не париться из-за какой-то навязанной обществом вежливости. — Потому что так было правильно, — бормочет Бенни, и Дин чувствует пристальный взгляд бывшего, не такой напряжённый, как у Каса, но это всё равно заставляет Дина поёрзать на стуле: — Потому что я облажался. Несколько раз. И самое меньшее, что я мог сделать, — это создать обстановку, в которой я не… был близок с некоторыми сотрудниками. Это вроде как самое меньшее, что он мог сделать, но Дин всё равно ценит этот жест. — Чувак, — бормочет Дин с полным ртом великолепной еды. — Это довольно рискованно, учитывая, что был шанс, что я никогда этого не узнаю. — Я сделал это не для того, чтобы ты узнал; ты довольно ясно дал понять, что не хочешь, чтобы я возвращался. Мне просто нужно было сделать что-то правильное для разнообразия, после многих лет неправильности. Это эмоционально зрело и сказано с такой болезненной уязвимостью, что Дин на мгновение замолкает, у него немного щиплет глаза, а в горле внезапно появляется ощущение, будто он проглотил бейсбольный мяч. Он опускает нож и вилку, кладя их на приподнятый край тарелки. Он не может позволить этому превратиться в нечто большее, не может позволить, чтобы это было чем-то иным, чем является сейчас; их взаимоотношения — средство уберечь себя, Сэма и Чарли от тюрьмы. — Бенни. Но Бенни идёт дальше, хватаясь за возможность и стремясь к ней. — Я люблю тебя, Дин. Всегда любил и всегда буду любить. Я знаю, что облажался, но я проведу остаток своей жизни, пытаясь загладить свою вину перед тобой. Если это должно начаться с того, что я буду отмывать деньги, тогда я, чёрт возьми, сделаю это, дорогой. Что касается романтических речей, так это то, что они не совсем соответствует заявлению, сделанному Спайков Баффи в седьмом сезоне, но Дин примет и это. Двое — это хорошо, особенно когда это означает, что он не услышит тюремный аналог от какого-нибудь придурка из арийского братства по имени Рой.***
В прежние времена Дин позволил бы Бенни трахнуть его в подсобке бистро. Однако сейчас не прежние времена, поэтому вместо этого он бросает использованную салфетку на пустую тарелку и выскальзывает из кабинки. Он слегка наклоняется в прерванном движении, чтобы поцеловать Бенни в щёку, прежде чем неловко протянуть руку для рукопожатия, а затем оставляет Бенни с парой двадцаток и обещанием позвонить, как только он точно узнает, что происходит.***
Кастиэль звонит ему на следующий день, когда Дин восстанавливает двигатель старого Форда. Он как раз заканчивает трудную работу по вставке С-образных зажимов в поршни, убеждаясь, что последний закреплен в пазу, когда слышит голос Джо, кричащий с другого конца помещения: «Тебя к телефону, босс!» Когда Дин поднимает глаза, он видит её на верхней площадке лестницы перед офисом, протягивающую телефон и размахивающую им в направлении Дина. Он вытирает руки засаленной тряпкой и засовывает её в задний карман джинсов. Он подбегает к ней, делая небольшие шаги по два за раз, и Джо передаёт ему телефон. — Звучит горячо, — усмехается она и отскакивает в сторону. Дин забирает беспроводной телефон обратно в кабинет и закрывает за собой дверь. — Винчестерский Ремонт Автомобилей, Дин говорит. — Здравствуй, Дин. Да, Джо не ошиблась.***
— Он, знаешь ли, хочет намазать маслом твой рогалик, — просто так объявляет Чарли после пары раундов в «Pandemic: Reign of Cthulhu». Дин не уверен, чего ему больше бояться: очаровательного оборота речи или карточку, которую Чарли вытягивает из колоды. — Кто? — осторожно спрашивает Дин, наблюдая, как Чарли показывает ещё одну Древних. Это Итаква. Блять. — Блин, — Чарли и Сэм стонут в унисон, и да, они правы; это уже их четвёртый Древний. — Кастиэль, — добавляет она, бросив быстрый взгляд в сторону Дина и ухмыльнувшись. Дин тянется к общей миске M&Ms, возвращается с пригоршней и отправляет их в рот. Он громко и противно жуёт, надеясь разозлить обоих присутствующих, чтобы они не продолжали этот разговор. Вместо этого Чарли просто улыбается, явно понимая его игру, и поэтому Дин проглатывает шоколадный комок, хватает своё пиво, потому что диалог вполне может произойти, но никто не говорит, что Дин должен быть трезвым ради этого: — И что заставляет тебя так думать? Взгляд, которым Чарли одаривает его, превращается в сочувствие, и желание Дина блевать не имеет ничего общего с пивом и шоколадом, плещущимися у него в животе, но всё это связано с её жалостью. — Ох, Дин, — она переводит взгляд с него на Сэма и, по-видимому, не находя ничего, кроме замешательства на лице Сэма, объясняет двум социально неумелым чудакам смысл: — Никто не прилагает столько усилий, если не хочет залезть к тебе в штаны. Дин не совсем уверен, что на это ответить. Эта мысль была у него самого, но как раз в эти момент, когда он представляет взаимное влечение, он снова видит Каса, который быстро делает в нём дыры, как в бумажной мишени. Он такой горячий и холодный, что Кэти Перри написала о нём чёртову песню. На самом деле, Дин начинает подозревать, что уровень усилий Каса во всём напрямую связан с деньгами. Конечно, не с Дином. Перед лицом молчания Дина Чарли вскидывает руки в воздух, чуть не опрокидывая доску в процессе, и Дин действительно не хочет находить маленьких зеленых культистов на ковре в течение следующей недели, поэтому он благодарен рефлексам своего брата, который протянул руку и стабилизировал доску. — Тебя не было здесь на прошлой неделе, когда он и Бенни чуть ли не бросались на тебя, а? Потому что мы с Сэмом сидели в первом ряду, и какое это было зрелище! Дин со вздохом откидывает голову назад. — Чарли… — Нет, Дин, — она хлопает его по бедру тыльной стороной ладони, перетасовывает колоду призыва. — Он лююююбит тебя, он хочет поцеееловать тебяяя. Дааа, пришло время привести этот сумасшедший поезд на станцию. — Он приставил пистолет к моей голове, Чарли! — Ага, — равнодушно соглашается Чарли, пожимая плечами. Она засовывает в рот M&M. — Но ты немного раздражаешь. О. ну да. Тогда это определённо справедливо?!? Его брат ведёт себя нехарактерно тихо. И это просто не годится. — Что ты думаешь, Сэм? Она ведь сумасшедшая, да? Сэм лениво почёсывает невидимую отметину на руке: — Я пару раз думал о том, чтобы застрелить тебя, — признаётся он, совершенно лишённый иронии или каких-либо признаков того, что он может шутить. — Даже прошёл половину пути до магазина, чтобы подать заявление на разрешение. Любезно. — Приятно знать, осёл, но ты знаешь, что я имею в виду. Сэм вздыхает, как будто он просто устал от всего происходящего, и да, он не единственный. Он переводит своего репортёра через четыре квадратика из Данвича в Кингспорт. — Я уже говорил тебе, что мне не нравится, как он смотрит на тебя, Дин. — И как он смотрит на меня, Сэмми? Лицо Сэма кривится в гримасе. — Как будто он хочет… намазать маслом твой рогалик. — Говорила тебе, — торжествующе отвечает Чарли, когда Дин бросает кубик здравомыслия. — Он точно хочет залезть к тебе в штаны. Кубик приземляется лицевой стороной вверх, показывая «двойной водоворот». — Ты теряешь два оставшихся жетона здравомыслия, — замечает Сэм. — С этого момента ты не в себе, — и да. Звучит примерно верно.***
На следующий день он видит его стоящим у бара, которому на самом деле не место в этом районе. Окружающие здания с таким же успехом могли бы украсить брызги крови после всех драк и насилия, которые они, вероятно, повидали, но этот бар — это чистые линии и правильные, ухоженные вывески. Одна из таких вещей, которые не похожи на другие. Внутри та же история. Аккуратные ряды из сочетания высоких и низких столов, бар, занимающий всю длину двухуровневого этажа. Всё это удивительно сложно. Музыка не играет, и пара широкоэкранных телевизоров, которые Дин может увидеть со своего места у двери, выключены. Кастиэль сидит в одиночестве у бара, спиной к дверному проёму, тёмно-синяя рубашка с длинными рукавами вытащена из его облегающих чёрных джинсов, но Дин всё ещё может видеть предательскую форму пистолета, заткнутого сзади за пояс под рубашкой, и он слабо задаётся вопросом, насколько неудобно, должно быть, когда пистолет впивается в твою поясницу и задницу на девяносто процентов от твоего существования. Не то чтобы Дин думал о заднице Кастиэля, потому что это не так. Но ведь должен же быть более эффективный способ носить оружие, не так ли? Почему гангстеры никогда не носят кобуры? Неужели кобуры больше не крутые? Неужели Джон Уэйн вышел из моды? Все эти вопросы отличные и их можно будет задать, если его не убьют в первую же неделю. Кастиэль — единственный в баре на данный момент, но это, скорее всего, менее вероятно, связано со временем суток и тем, кем на самом деле является Кас, и каким количеством власти он обладает. Лучше туда не ходить. Если Дин честен — а в последнее время он, кажется, больше всего честен, — он всё ещё ждёт, когда взгляд Кастиэля станет для него привычным. Чтобы это влияло на него таким образом каждый. чёртов. раз. По словам Чарли и Сэма, это чувство взаимно? Не-а. Он оседлал барный стул рядом с Кастиэлем, и теперь они так тесно прижимаются друг к другу в пустом баре, что практически делятся теплом своих тел. Кастиэль впадает в ступор и ловит взгляд Дина, жестом показывая чуваку за стойкой, которого Дин даже не заметил, полстакана бурбона. — Выпьешь? За мой счёт. — Разумеется, — в последнее время у Дина вошло в привычку выпивать днем. Два часа дня — это практически полночь. — Я буду… — Дай-ка я угадаю, — перебивает Кастиэль, рассматривая Дина с этим проклятым наклоном головы. Дин пытается сосредоточиться на чём-то другом, кроме подступающего к его щеках румянца, когда кровь нагревается под горячим взглядом Каса. Кастиэль хмыкает, найдя ответ, но не поворачивается, чтобы посмотреть на бармена, и вместо этого просто сосредотачивает внимание на Дине: — Пиво «El Sol», с кусочком лайма на горлышке бутылки? Дин смеётся: — И это всё, что ты можешь? Серьёзно? Сейчас долбаный ноябрь, чувак; «El Sol» создан для тех дней, когда ты чертовски вспотел за день на летнем солнце после тяжелого физического труда и наконец закончил, поэтому садишься своей потной задницей в тени, поднимаешь ноги и берёшь ледяное лёгкое мексиканское пиво. Дин представляет себе эту картину и подсознательно облизывает губы, проводя языком по нижней губе. Он не упускает из виду, как глаза Кастиэля опускаются, чтобы проследить за движением. Ох. Дин копается в мозгах в поисках чего-нибудь, чего угодно, что помогло бы прорваться сквозь нарастающее… кхем… напряжение, но ничего не находит. Там только сексуальных намёки, озвучивание которых не способствовало бы искушению взобраться на Кастиэля прямо здесь и сейчас. На протяжении всего внутреннего волнения Дина Кастиэль наблюдает за ним, изучая, и теперь его глаза потемнели, Дин не может понять из-за чего и не уверен, что хочет этого, боясь снова возродить свои надежды. Наконец, Кастиэль говорит: — А-га, — и прерывает контакт — что и к лучшему, потому что Дин уже начал потеть под воротником рубашки — и говорит бармену: — Он будет виски со льдом. Боже. Обоснованное предположение или наёбщик типа Деррена Брауна? Пока бармен готовит напиток, Дин с трудом сглатывает, в горле пересыхает. Кастиэль, кажется, доволен тем, что снова смотрит на Дина тёплыми и весёлыми глазами. Бармен ставит напиток на маленькую подставку для пива и пододвигает её через стойку к Дину, прежде чем скрыться. — Знаешь, — храбреет Дин, делая глоток своего напитка. — Если ты сфотографируешь, это продлится дольше. — Это что, приглашение? Либо иди ва-банк, либо домой, Винчестер. — Думаю, это зависит от обстоятельств. Если тебе нужна моя фотография для досье или хит-листа, то я, конечно, не облегчу тебе задачу. Но если ты хочешь одну для своей личной коллекции, тогда проще простого. Кастиэль, похоже, принимает этот ответ: — Приятно знать. В его голосе есть интонация. До разговора с Чарли и Сэмом прошлой ночью Дин мог бы поверить, что принял что-то жалкое, желаемое за действительное, если бы не то, как Кастиэль сейчас смотрит на него, подтверждая это. — Да? — дрожащим голосом спрашивает Дин. И пытается пошутить, чтобы снять напряжение: — Хотя, наверное, ты имел в виду не фотосъёмку, верно? — улыбка Кастиэля становится злой, и Дин запоздало понимает, что существует слишком много интерпретаций слова «стрельба», которые он не полностью учёл, прежде чем открыл рот. Он пытается прояснить: — Я имел в виду стрельбу из пистолета и съёмку фотографий, а не какую-либо другую интерпретацию! За исключением того, что он полностью имел это в виду. — Позор, — бормочет Кастиэль после мучительного мгновения, рассеянно проводя подушечкой большого пальца по нижней губе, когда смотрит на Дина взглядом, в котором он остро распознаёт желание намазать маслом рогалик. Вот дерьмо. Теперь Дин не краснеющий девственник (хотя сейчас он вроде как краснеет), но охуеть. Взволнованный и в одном неверном шаге от того, чтобы сделать это приличное место положительно неприличным, Дин стреляет крутизной, но, чувствуя, что знаком с концепцией только мимоходом, он эффектно проваливается: — Итак, это место довольно опрятное, — кто, чёрт возьми, вообще говорит «опрятное»? — Ты… часто сюда приходишь? Он внутренне съёживается ещё до того, как слова слетают с его губ. Кас, откровенно говоря, слишком сильно наслаждается этим, и это действительно несправедливо. — Он принадлежит мне, так что да. Хорошо. Трудно не впечатлиться предпринимательским духом этого парня. Среди прочего. Чёрт побери. Было намного проще, когда Кастиэль был занят изображением из себя мудака и выколачивал у Дина приличный процент за его скоро-станет-тяжёлой работу. А было ли? Дин трясущейся рукой тянется за своим стаканом. Пытается сосредоточиться. Они здесь, чтобы обсудить дела, и это действительно важно, поэтому Дин собирает все три клетки своего мозга, которые в настоящее время не воспроизводят порно-сцену, в которой он и Кас занимаются этим на стойке, и спрашивает: — Ты уже решил, что делать с Хенриксоном? Как будто щёлкнул выключатель, и очаровательного, сексуального ублюдка, которого был всего несколько секунд назад, сменил чуть менее очаровательный, но не менее сексуальный ублюдок. Ладно, может быть, это больше похоже регуляция освещения: — Я решил, как только понял, какая же он проблема, — отчасти обиженно говорит Кастиэль, и Дин с трудом подавляет сдавленный смешок, проглатывая глоток самого мягкого виски, который он когда-либо пробовал. — Если бы ты только позволил мне… — Нет. Кастиэль, наконец, возвращается к своему напитку, и Дин снова может дышать: — Скорее всего, мне придётся подкупить его, — бормочет он, как будто мысль о том, чтобы дать кому-то деньги вместо того, чтобы застрелить их, вызывает у него отвращение. Вспоминая их предыдущие взаимодействия, Дин начинает подозревать, что это так. — Что, если не получится? — Тогда он — твоя проблема. — Что? — бормочет Дин. — Но у нас была сделка. — Да. Я сказал, что попробую придумать что-нибудь другое. Я пытался. Если ему не нужны деньги, и я не могу его убить, тогда у нас у всех нет другого выбора. По-видимому, это действительно так просто. Ну, так это значит: — Ты настоящий засранец, ты знаешь об этом? — Да, — мимолётно говорит Кастиэль, откидывает голову назад и осушает свой напиток. Он с грохотом ставит пустой стакан на стойку бара. — И я должен был пристрелить тебя, когда у меня был шанс. У всех нас есть свои кресты, которые мы должны нести. Он поднимается со стула с большей лёгкостью и грацией, чем когда-либо видел Дин — а Дин бывал на балете — и наклоняется вперёд, нарушая личное пространство Дина, пахнущий всем, чего тот когда-либо хотел, завернутым в один серьёзный психотический пакет. Его губы скользят по изгибу уха Дина, когда он говорит: — Деньги в багажнике твоей машины. Не облажайся. И с этим советом в стиле Ру Пола он на долю секунды сжимает плечо Дина, излучая тепло и уверенность, прежде чем исчезнуть. Дин чувствует призрачное прикосновение всю дорогу домой.***
Спустя пару вечеров Дин готовит ужин для него и Бена (читать как «заказывает пиццу»), когда получает сообщение: КАС: Взятка отклонена. Остался ещё один вариант, который нужно изучить, и я умываю руки. Удали это сообщение. Говнюк. Дин печатает в ответ: Как всегда услужлив, Кас. Не удаляй это сообщение. Храни его как напоминание, когда я буду в грёбаной тюрьме. КАС: Так мелодраматично. Дин не отвечает, потому что, правда, что он может сказать?***
Рано утром телефон вибрирует на ночном столике. Звук его не будит, потому что он уже давно не спит и решительно не думает о голубых глазах и татуировках. КАС: Проблема решена. Хенриксона перевели. Образец был получен. Дин вытирает руку о грудину, печатает: Под «перевели» ты имеешь в виду?.. КАС: Я имею в виду, что он больше не твоя проблема. Дин собирается ответить, когда его телефон снова жужжит. КАС: Его повысили до сержанта полиции Хьюстона. Он уезжает завтра. Ну и чёрт с ним. И впрямь, друзья в высших кругах.