Эти души желают искупить свои грехи, Но ожидание томительно… Они готовы быть пешками в игре, быть крайними, К чёрту всё… Нельзя уповать на неожиданное спасение… Но когда оно приходит — паника отступает, кости на место встают. Сердце бьётся, ощущается. Там, в груди. Они спасены…
14 мая 1998.
Малфой-Мэнор.
Всё семейство Малфой в своём обычном парадном виде сидело в столовой. Они уже давно позавтракали, но почему-то не покидали стол. Почему же? Ограничение магии, грозящее ограничение свободы, от которого не выживало и половины известных преступников. Этот страх перед неизвестностью, перед свободными и разъярёнными, ушедшими во временное подполье, Пожирателями смерти. Всё это, как минимум, напрягало и выбивало из прежнего уклада жизни. Доподлинно неизвестно, какую участь изберёт суд для их семьи: поцелуй дементора или заключение в Азкабан. Неизвестность встречала как давняя подруга, она бок о бок ходила с их семьёй последние два года. Приняв их в свои ледяные объятия, она гладила по голове, тонкой кистью всеми известной смерти. Можно смотреть ей в лицо с достоинством или показать свои человеческие страхи. Какая разница? Если впереди огромная пропасть… Дом был тих и пуст. Последние несколько лет в Мэноре выдались отчаянно ужасными. Сейчас же никого не пытают в подвалах поместья, никто не стонет и не находится на грани жизни и смерти. Даже сами хозяева пребывают в здравии, не боясь пыток и нападок. Цвет их лица не серый, как раньше, а тронутый румянцем, дышащий здоровьем. Только, кому оно нужно? По дому можно передвигаться, не боясь за собственную жизнь и никакой безносый урод не готовит порцию Круцио в твой адрес за завтраком, впрочем, как и за обедом или ужином. Это так смешно сейчас: идти вслед за предводителем, который, упиваясь собственным триумфом, показал истинное отношение ко всем вокруг. Как можно было предаться идее истребления маглорождённых и полукровок, быть заложником этих идеалов, когда сам человек, позвольте так его назвать, который всё это и затеял, ни во что не ставил никого вокруг себя? Впрочем, они заплатят за это сполна… Сейчас уже нет толп Пожирателей, жаждущих развлечений в виде пыток домашних эльфов и провинившихся, по их мнению, полукровок. Дом, как и прежде, их дом. Будто бы не было этого ужасного времени. Будто бы не было Тёмного Лорда, будто бы никто не рушил их семью… Драко почти не общался с отцом. Их связующим звеном была Нарцисса, которая очень переживала за всё происходящее. Ей было больно видеть, как всё продолжает рушиться, когда они должны быть семьёй и сплотиться, как никогда раньше. Каждый день, вот уже почти две недели, они занимались самоучинижением себя и друг друга, почти не общались. Даже домовые эльфы пребывали в большем шоке, чем когда тут была свора Пожирателей смерти. Те их ни во что не ставили, унижали и били — и это было понятно. Молчаливые, друг с другом не общающиеся хозяева, которые не могут колдовать — это не понятно. Напряжение в воздухе, которое создавали эти трое, можно было чувствовать, проведя руками. Нарцисса, как обычно, была грациозна и весьма утонченна, одетая в чёрное элегантное платье в пол, с кружевными вставками в рукавах, создающих иллюзию веера при поднятии рук, её волосы были уложены в аккуратную причёску, сдержанный макияж. Все её плавные движения, ровная осанка и грациозность, с которой она делала что-либо, выдавали в ней истинную аристократку. Она пила чай и читала книгу. Вернее, делала вид, что читала. Мыслями же она была где-то не здесь. Люциус, в своём обычном великолепии, был одет по-домашнему аристократично. Насколько можно было судить о том, что это домашнее одеяние? Если бы не помнить, что на дворе конец двадцатого века, то можно было подумать, что перед вами король Англии из 17-го, не хватало лишь панталонов. Расшитый золотом домашний халат, надетый поверх шёлковой белой рубашки, светлые брюки на золотом поясе, даже фамильные золотые запонки с вкраплением изумрудов, его платиновые волосы были уложены в хвост, а лицо было настолько надменным, что он даже не делал вид, что чем-то занят. Драко же словно в знак протеста, расстегнул свою рубашку на две верхние пуговицы и навалившись на стол, гипнотизируя взглядом палочку, лежащую перед ним, которой он ничего не мог сделать, отстукивал только ему известный мотив пальцами, при этом привалившись подбородком к столу и согнувшись в спине. Все трое молчали, а домовой эльф, хлопотавший вокруг них, боялся сделать лишнее движение, потому что был уверен, что в таком случае произойдёт что-то непоправимое. Возможно, если он сделает что-то не так, то как по волшебству, растворится в воздухе и никто не вспомнит, что он когда-либо жил на этом свете. Тишину нарушил отец семейства: — Нет, ну я так просто больше не могу, — стукнув ладонью о стол, Люциус обвёл всех каким-то выжидающим взглядом. — Мы просто будем сидеть тут, будто всё так должно быть, и ненавидеть друг друга? — Тебя отец, ненавидеть тебя, — начал Драко, — Сделай одолжение: называй вещи своими именами, — выговорил Драко с вызовом, подняв голову со стола, — Моя мама не принуждала меня получать метку, и это не из-за её убеждений я оказался тут. Без магии! В собственном доме, в котором я уже не чувствую… СЕБЯ. КАК. ДОМА. Последние два года! — прокричав последние слова, он нервно выбросил палочку из своих рук, будто она была виновником всего, что произошло. — Драко, не надо так с отцом, — тихо, будто шёпотом, сказала Нарцисса, ожидая реакции мужа на все эти слова. Но её, почему-то, не последовало. Драко уронил голову на стол, откидывая руки в воздух в знаке повиновения. — Почему ты решил, что эта… мисс Грейнджер соизволит спасти нас? Неужели такие, как она, будут что-то делать для спасения таких, как мы? Её пытали в этом доме, а она нас должна спасать? С чего ты вообще это взял? — Я уже сказал, что так будет. И уже всё объяснил. Снегг говорил мне, что она поможет. У меня нет оснований не верить крёстному. До сих пор я жив благодаря его хитрости. Не твоей, отец. Люциус испепеляющим взглядом посмотрел на сына, но проглотил все ядовитые слова, которые были готовы сорваться с его языка. Губы сжались в тонкую линию: — Тогда почему мы сидим тут две недели и ничего не происходит??? Ни-че-го! — взревел старший Малфой. Материализовавшийся с хлопком аппарации эльф, держащий в руках сервиз из тонкого китайского фарфора на три персоны, с грохотом уронил его на пол от страха и немедленно, с таким же хлопком, растаял в воздухе, оставив на полу тонкие расписные осколки, недавно целого произведения искусства. Напряжение можно было ощутить каждой клеточкой тела. Все вновь замолчали, зло глядя друг на друга. Казалось, если что-то не произойдёт, то напряжение между этими тремя можно будет резать ножом. Но тут произошло то, что, собственно, должно было произойти, по мнению отца семейства, уже давно. Камин в гостиной загорелся зелёным пламенем и из него вышли Гермиона Грейнджер и Кингсли Бруствер. Все трое очень шумно выдохнули с таким облегчением, будто услышали оправдательный приговор в суде и уставились на Гермиону таким взглядом, что ей даже стало немного неловко и мысли вылетели из её головы. Ей показалось, что стало заметно, как решительность покинула её. Всё в свои руки взял министр, подтверждая в очередной раз разумность назначения его на эту должность. — Прошу прощения за столь неожиданный… кхм… визит. Мы к вам по делу. Все трое кивнули, абсолютно не меняя взгляда и смотря на Гермиону, будто та сейчас откроет рот и оттуда польётся песня. — Итак, — начал Кингсли. — Мерлин, перестаньте так на неё смотреть. Да что с вами? Они отвели свои взгляды от Гермионы, точно также взирая на Кингсли, отчего уже ему стало не по себе, но он взял себя в руки и продолжил говорить: — Гермиона поведала мне о просьбе Драко, и мы пришли сюда изменить ваши воспоминания, — начал Бруствер, — На вас будет наложено заклятие, благодаря которому будут созданы новые воспоминания у вас, Люциус, — с ничего не выражающим взглядом сказал Бруствер, посмотрев на отца семьи, — и у вас, Драко, — уже потеплевшим голосом, каким-то отеческим, сказал он. — Воспоминания Нарциссы будут изменены при помощи другого заклятия, так как нужно будет исправить уже имеющиеся события. А вот у остальных они будут создаваться с нуля. Это сложная процедура, достаточно болезненная и эмоционально изматывающая, учитывая, что вы не сможете восстановиться при помощи волшебства. У нас с собой есть всё необходимое. Мы можем, в принципе, начинать. Давайте перейдём в гостиную? Все трое, казалось, абсолютно не моргали, будто не веря в реальность происходящего. Драко, так вообще, смотрел на Гермиону таким взглядом, в котором явно читалось «Что блять происходит, Грейнджер?!». Слово снова взял Люциус: — Изменение воспоминаний таким образом… Я что-то слышал об этом. Это разработки невыразимцев? Но кто нам будет менять воспоминания и что мы будем создавать? — Воспоминания будет менять Гермиона. Люциус ошарашено посмотрел на Бруствера, решив что тот спятил или шутит. Но Кингсли решил добить его ещё больше: — Я так же буду свидетельствовать на суде о вашей вербовке. Вас оправдают, это гарантировано с такими манипуляциями, что мы задумали. Прошу проследовать в гостиную, мы введём вас в курс дела. Игра в гляделки затянулась и первым в сторону гостиной проследовал Драко, беря за руку мать. Люциус же с недоверием посмотрев на Гермиону, жестом показав ей направление, как бы приглашая пройти, немного кивнув. Так резко и надменно, что лучше бы он этого не делал вовсе: — Ну и славненько, — сказал министр, завершая процессию и направляясь в сторону гостиной за всеми остальными.***
Рассевшись и немного успокоившись, Малфои вновь обратили взгляды на Гермиону, которая уже пришла в себя и готова была поведать им свой план. — Всё предельно просто, — начала она, будто всё так и было, — Вас будет судить Визенгамот в полном составе под сывороткой правды, с прессой во главе Риты Скитер с её вездесущим пером, а так же абсолютно со всеми свидетелями по делу, — сказала она так, будто это совершенно нормально и никаких проблем нет, — Поэтому у нас один выход: создать новые воспоминания. Тут нет ничего страшного. Я владею заклятием и создам воспоминания Драко, что после того, как Волдеморт дал ему задание убить Альбуса Дамблдора, его отец обратился с просьбой о помощи к Кингсли Брустверу. А Драко совершал все действия под Империо, — глядя на Драко, она нервно прокашлялась, потому что он явно не верил во все её слова. — Вам, мистер Малфой, что вы обратились к нашему новому министру. Кингсли, что он вас взял под опеку министерства, и вы рисковали жизнью, сосуществовав со сторонниками Тёмного Лорда в одном доме всё это время, — давая им время на принятие и переваривание информации, она повернулась к миссис Малфой. — Сложнее всего будет с вами, миссис Малфой. Я должна проникнуть в ваше сознание, где изменю воспоминания о том, что Тёмный Лорд попросил вас проверить, жив ли Гарри не от собственного желания. Я сделаю так, что станет ясно — это вы сами заколдовали его, будто таков был изначальный план. — Но это невозможно! Тёмный Лорд не подчиняется Империо. Я точно знаю… — под безумными взглядами своих родных она опустила глаза. «Мерлин, так вот почему он однажды пытал мать до полусмерти. Но что она хотела сделать?» — думал Драко, нервно стуча пальцами по коленке. — Это ещё одна уловка. Вы произнесёте заклинание, известное лишь невыразимцам, это не Империо. Это заклятие «Пронантеро». Оно заставляет произносить то, о чём думает человек, который держит другого под этим заклинанием. Это будет ещё одна гарантия того, что всё было спланировано, миссис Малфой. Но с вами я буду взаимодействовать первой. Такого рода магия очень выматывает. Все смотрели на неё удивленно, не моргая. Происходящее просто не было похоже на реальность. Как эта девчонка может знать все эти вещи? — Я принёс сыворотку, которая откроет ваше сознание для Гермионы. Вам нужно выпить её, тогда она создаст всё, что нужно. Это будет не самое приятное, что вам доводилось испытывать, но и не Круцио. Опережая ваши возможные вопросы, я тоже её приму перед тем, как Гермиона начнёт создавать новые воспоминания и мне. — И я буду, — сказала Гермиона. — Я буду защищать вас на суде, поэтому создам себе воспоминания, якобы была в курсе дел, в которые меня посвятил Кингсли. — Итак, начнём… — Бруствер достал из зачарованного кармана большой флакон мутноватой голубой жидкости и пять пробирок. Разлив и вручив каждому свою, он сказал: — На вкус абсолютная гадость, но выпить нужно до дна. И вкус действительно был не из приятных. После принятия сыворотки, открывающей сознание, они впали в глубокий транс, чувствуя как Грейнджер проникает в их головы, будто кто-то прокалывает иглой кожу головы, впрыскивая яд. Учитывая, что все они были окклюментами и самой Гермионе было тяжело, сознание закрывалось самостоятельно, мешая работе. К концу, когда она образовывала воспоминания Драко, причём, провозившись дольше, чем с остальными, она обессилено осела на пол. Ему и самому было очень плохо, будто кто-то вытянул из него остатки души. Но он поднял её обмякшее тело с пола и вынес на руках из гостиной, в которой они находились. Она совсем не шевелилась. Он же крепче прижал её к себе, чтобы Грейнджер не выскользнула, и тут его шею обвили тонкие девичьи руки, нежно проходясь пальчиками по коже. Она заключила его в объятия своих нежных рук, возможно неосознанно, но это отдалось каким-то странным стуком в сердце. Он никогда не касался её, никогда не ощущал такого странного импульса по своему телу, но абсолютно проигнорировал его. Старался проигнорировать. Что это? Возможно, просто впечатление от всего проделанного ею. Тогда почему ему так нравится вдыхать апельсиновый запах её непослушных волос, которые касаются его обнажённой шеи, приводя в эйфорию от буйства эмоций…***
25 мая 1998.
Зал суда.
Процесс по делу семьи Малфой вот-вот начнётся. Трое подсудимых находились в заколдованных креслах в центре зала. Судьи, облачённые в свои красные мантии, были в полном составе. Рита Скитер со своим прытко пишущим пером также была здесь, в зале суда, в самой гуще событий, ну куда же без неё… Вся семья Уизли и Поттер заняли свои места, но не было её. Драко не увидел Гермиону, вновь осматривая зал на наличие непослушных, вьющихся кудрей, пытаясь найти её своими глазами. И он очень заметно нервничал понимая, что её здесь нет… В Малфой-Мэноре она сделала невозможное, создала им всем новые воспоминания, причём так, что только они могли знать, что это всё фикция. Сейчас же задача была продемонстрировать их при помощи омута памяти, который использовали в таких ситуациях. Казалось бы, всё должно идти как по маслу, но слушание скоро начнётся, а Грейнджер всё-ещё нет, и это очень сильно напрягало Драко. Она сумела его удивить. Он не ошибся в ней, Снегг не ошибся… Что он знал? Почему сказал именно на неё обратить внимание, именно у неё искать помощи? И Драко становилось как-то слишком не по-себе от этого. Откуда она умела то, что умели невыразимцы? И вообще, умели ли они такое. Сотрудники Отдела тайн больше похожи на вымысел или легенду. Неужели Бруствер посвятил Гермиону в такие вещи, когда и зачем она применяла эти знания, раз владеет такими навыками? Похоже, министр безоговорочно доверял ей? У Драко было очень много вопросов, на которые не было ни малейшего ответа. Одно предположение было хуже другого… У него было много времени подумать об этом и в своих мыслях он ни до чего не дошёл. И тут в зал вошла она. Гермиона выглядела великолепно. Аккуратно уложенные локоны, струящиеся по её спине. Чёрное платье-пиджак с рукавами ¾ и длины миди, а также туфли в тон на квадратном каблуке. Сдержанный макияж в кремовых тонах. Он завороженно смотрел на неё осознавая, насколько она естественно прекрасна. Если бы правосудие имело обличие, оно выглядело бы именно так. Драко заметил, как Скитер в удивлении приподняла бровь при её появлении и что-то шепнула своему перу. Гермиона откашлялась: — Ваша честь, я представляю интересы подсудимых, — начала она, вставая по правую сторону от Люциуса. — Я в курсе, мисс Грейнджер. Министр поставил меня об этом в известность. Я могу поинтересоваться, с чего вдруг Героиня войны бросилась защищать Пожирателей смерти? — Мы судим невиновных людей, и это главное. Которым, хочу заметить, я обязана своей жизнью, — многозначительно обвела своим взглядом суд Гермиона, на что все судьи заинтересованно вскинули головы и прислушались, бросая все свои «безумно важные дела» в виде разговоров, рассматривания ногтей и прочего, прочего, прочего… — Что ж, тогда начнём… Судья начал ознакамливаться всех с деталями дела, озвучивая нелицеприятные подробности жизни бывших пожирателей смерти, вызывая многочисленных свидетелей. Если Грейнджер удасться после такого спасти их от Азкабана — это будет неожиданным снисхождением небес, которые почему-то простили Малфоям все их деяния. Заседание проходило слишком напряжённо, Грейнджер не выказывала на лице ни единой эмоции, так что Драко оставалось лишь догадываться, что происходит в её голове. Гарри выступил свидетелем со стороны защиты, дав показания в поддержу Нарциссы и Драко. Свои воспоминания показали присяжным Малфои, Бруствер и Гермиона, чему все были очень удивлены. Слушание проходило довольно долго. Обвинение старалось выдвинуть всё новые доводы, касательно деятельности этой семьи и каждый новый аргумент был разбит Гермионой в пух и прах. — То есть, вы хотите сказать, что знали обо всём и не посвятили своих друзей? — Я умею хранить тайны. — О, в этом нет никакого сомнения, мисс Грейнджер… С вашими-то… навыками, хочется сказать, это даже не сюрприз… — удостоил её холодным вызывающим взглядом обвинитель, — Например, ограбление банка. Какими заклятиями вы пользовались? Может, Империо, — постучал пальцами себя по подбородку высокий мужчина с огромным острым носом в сером костюме. — Учитывая ваш высокий магический потенциал, позвольте предположить, что наш замечательный министр находится под каким-то заклятием и нам наверняка стоит проверить вашу палочку? Повисло молчание. Весь суд внимал его словам, думая, что этот мужчина спятил. Он правда сейчас бросает вызов Героине войны, приплетая сюда министра магии?! «Ну ты и мудак», — пронеслось в голове Драко и он перевёл взгляд на Гермиону, которая совершенно спокойно подошла ближе к этому надменному обвинителю. — Конечно, я же всего-то спасала чужие жизни, пока вы отсиживались где-то в другой стране, — улыбнувшись ему сладкой победоносной улыбкой и видя, как его смелость испаряется, она добавила: — Сейчас проходит слушание по делу моих подзащитных, которые не имеют никакого отношения к моим способностям и ограблению банка. Вы можете выдвинуть обвинения мне, если, конечно, все мои жертвы в этой войне не более, чем пустяк. И, хочу заметить, мы взяли только частичку души того, от чьего имени ваши носки были полны вашим мужеством, как, например, сейчас! «Она, блять, хоть чего-нибудь боится? Это… это впечатляет… Какое лицо у этого осла, просто жуть. Браво, Грейнджер». Драко смотрел на Гермиону и только на неё. Ему казалось, что он спит и сейчас проснётся в своём доме, в ожидании чуда. А чудо происходило здесь и сейчас… Когда судьи голосовали, он затаил дыхание. И ни один из судей не проголосовал за их виновность. Это было абсолютной победой. Конечно, сам министр, свидетельствующий в поддержку обвиняемых и пара Героев войны. Какой ещё должен был быть исход? Малфои впервые за долгое время обнялись. Оглядевшись, Драко понял, что Гермионы уже нет в зале суда. Подбежав к Поттеру, чтобы пожать ему руку и выказать благодарность, он натолкнулся на его удивлённый взгляд: — Малфой, я очень удивлён, что всё оказалось вот так. Почему же я не знал, что вы на нашей стороне? Гермиона ни о чём мне не говорила, даже намёка не давала. Всё держала в секрете до самого суда. Я поражён. Драко молча пригладил свои волосы руками и многозначительно посмотрел на него. — А главное — твоя мать. Это же чистое безумие, заколдовать Волдеморта в присутствии стольких людей. И Гермиона. Она… она всё знала и молчала. Вы смогли удивить меня. — Это была не наша тайна, Поттер. А вообще, я хочу поблагодарить тебя, — Драко протянул руку. — Спасибо. Ты мог не свидетельствовать, пустив всё на самотёк. — Не стоит. Давай забудем всё былое. Друзья? — улыбнувшись, он протянул руку Драко. — Друзья, — в ответ пожав руку Гарри, он оглядел зал в надежде увидеть ту, которая сейчас интересовала его больше, чем кто-либо. Но Гермионы словно и не было в этом многолюдном зале…