И в тот момент, когда к нам приходит душевное спокойствие, Мы наконец осознаём, как сильно скучаем по буйствам былых событий...
Прибыв на станцию в Хогсмид, они услышали знакомый голос с платформы, подзывающий к себе первокурсников. Гермиона, словно услышав кодовое слово к пробуждению, понеслась с такой скоростью в сторону выхода, что абсолютно забыла про свои вещи. Драко хотел было взять её чемодан, но его опередил Нотт, что было встречено неимоверно злым взглядом Дафны. «Ну замечательно. Теперь ещё одна Гринграсс будет лезть в мою жизнь». То, что Драко замешкался, так же не укрылось и от Астории, которая непонимающе смотрела на него с намёком, что её чемодан все ещё лежит на полке. В это время за окном разворачивалась самая настоящая драма: Огромный полувеликан достал из кармана замызганный платок, которым вытирал слёзы. Гермиона же повисла на нём и была сжата в крепких мужских объятиях, словно тряпичная кукла. Может меняться что угодно, но отношение к этому огромному бородатому болвану, помешанному на разного рода тварях, не изменится никогда. Иначе, в ту же самую минуту, Драко перестанет быть Малфоем. Или в него вонзится единорог. Или... Ну, вы поняли… Драко подхватил чемодан Астории и быстро направился к выходу.***
Гермиона совершенно забыла о своих вещах. Голос Хагрида вонзился ей прямо в сердце и запустил организм заново. Она скучала. И это, пожалуй, самая важная истина на данный момент. Она, повернув голову, увидела выносящего её чемодан Тео и мысленно ударила себя ладонью по лбу. — Кавалерами обзавелась? — сказал Хагрид, вытирая платком свои слёзы. — Это правильно. Гарри писал мне о Роне. Гермиона лишь улыбнулась и спросила: — А как мадам Максим? Хагрид, покраснев, убрал платок в карман, оглядываясь по сторонам в поисках посторонних людей поблизости, наверняка желая что-то рассказать. — Полно тебе, Гермиона, смущаешь меня. Олимпия наводит порядок в Шармбатоне. Мы всё лето провели вместе и я многое для себя понял, — поправив бороду сказал Хагрид и достав из кармана волшебную палочку, покрутил ею перед Гермионой. — Вот! Девушка округлила глаза и лучезарно улыбнулась сдерживая широкий душевный порыв к новым объятьях, чтобы не привлекать излишнего внимания. — Это всё Кингсли. Я, честно сказать, тоже ученик. Но не для чужих ушей. Со мной индивидуально будут заниматься. Я должен соответствовать такой женщине, как Олимпия, — робко сказал Хагрид. — Ну ладно, пора мне. Обязательно приходи в гости. — Обязательно приду. Мы с Джинни придём, — приобнимая подошедшую подругу за плечо, Гермиона, улыбнувшись Хагриду, пошла в сторону повозок к своим друзьям. Это, наверное, был первый год за всю историю Хогвартса, когда все, кто был старше третьего курса, видели фестралов. Вернее, мало кто теперь не видел этих огромных крылатых коней. Это непроизвольно навевало тоску, порождённую воспоминаниями о войне и битве за Хогвартс. До замка все добирались в тишине, никто не проронил ни единого слова, размышляя каждый о своём.***
Церемония началась не сразу, как это обычно бывает. Тем, кто вернулся на 7 курс действительно выделили третий этаж, на котором, к слову, располагалась ванная старост, и теперь она была в их полном распоряжении. Это считалось привилегией. Кингсли Бруствер на правах министра при вступлении в эту должность издал указ:Все ученики Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, которые должны были выпуститься в июне 1998 года, но в виду обстоятельств войны не смогли этого сделать, могут вернуться на повторный учебный год обучения 1 сентября 1998. Кто из неаттестованных желает приступить к работе в Министерстве Магии, могут сдать в августе Ж.А.Б.А и идти на службу в желаемый отдел. Ж.А.Б.А. будет сдаваться в стенах Министерства. Обратиться насчёт сдачи экзаменов желающие могут со дня издания данного указа.
Исключениями же из этих правил стали Гарри и Рон, которые, со слов Кингсли, свой Ж.А.Б.А. сдали во время войны. Переодевшись в форму своих факультетов, вся компания поспешила в большой зал. Всё тот же зачарованный потолок и родные стены. Гермионе стало невероятно тепло на душе. Первокурсники толпились у входа и не могли ещё зайти внутрь, напоминая из самих на первом курсе. На табурете лежала Распределяющая шляпа… О, да. Этой шляпе всё ни по чем. В замешательство лишь привёл пятый стол, значительно меньшего размера, чем остальные столы факультетов. Минерва Макгонагалл встретила всех с робкой улыбкой: — Как на первом курсе, друзья мои. Это большая честь для меня видеть всех вас и… позвольте вас проводить, — обведя всех взглядом она, развернувшись на каблуках, проследовала к пятому столу. — Вы будете сидеть отдельно от остальных, даже от такого же седьмого курса. Мы приняли такое решение. У вас будет углубленная программа, но вы все так же принадлежите к вашим факультетам. — Усадив их за новый стол, Минерва быстро сдержала подступившие слёзы и, снова оглядев своих учеников и увидев их вновь здесь, рядом, расчувствовавшись, она резко развернулась и проследовала за первокурсниками. Набор в этом году был не таким скудным, как во все предыдущие. Они ещё не скоро встретятся с проблемой нехватки учеников, как это было после Первой Магической войны. Поэтому достаточно большая группа первокурсников вошла в зал под твёрдую походку нового директора, в лице Минервы Макгонагалл. Шляпа же, откашлявшись, запела:И вот я снова вижу вас, И снова я судьбу решаю, А ведь пытались сжечь меня, На распределение невзирая, Хотел волшебник злой один, Чтоб факультет был лишь зеленый, Но я из пепла, из земли, Восстану, чтобы в школе вы, Нашли всегда места свои, Недаром, много лет назад, Меня создали в том завете, Чтоб судьбы я вершить могла, И нипочем мне все века, Что я прошла, и заключаю: Коль сердцем храбр- Удача в красном, А если ты хитер- В зелёном, Ты логик- Синий факультет, Трудолюбив - Тогда путь в желтый. Для всех найду свою дорогу, И так хочу сейчас сказать, Что счастлива вас снова видеть И что могу распределять. Пусть воцарится мир вокруг, И где бы ни нашла я место, Пусть все из вас во все века Прислушиваются к своему сердцу.
И под бурные аплодисменты шляпа начала своё распределение. А дальше был пир. Как в классических сказках — горой. В этом году эльфы постарались на славу, а Макгонагалл произнесла душещипательную речь, в которой вспомнила всех погибших, вознесла их утрату, чем тронула присутствующих до глубины души. А также представила им нового преподавателя защиты от темных искусств. Джонатан Амикус Моро — французский молодой преподаватель, слишком красивый для этой должности. Его стать и очарование отметила вся женская половина школы. Он встал поприветствовать учеников и одарил Гермиону таким взглядом, что у неё пошли мурашки по коже и стало как-то дурно. На вид ему было лет 25. Чему он научит учеников? По сути, Снегг был ещё моложе, когда пришёл преподавать в школу. Но этот смазливый иностранец совсем не внушал доверия и уверенности в своей компетенции. Джинни, отмечая все эмоции своей подруги, увидела её смятение и тоже посмотрела в сторону преподавателя, который буравил молодую волшебницу нечитаемым взглядом. И уставилась на него в ответ точно таким же. Джинерва не единственная, кто не находился за столом своего факультета. Они с Луной перешли за пятый стол своих друзей. В этом году они только перешли на седьмой курс, и должны были находиться со всеми, но не будем забывать о прошлых заслугах юных леди. Для этих двух девушек уже не было понятия, что они здесь кому-то что-то должны. По окончании ужина Минерва подошла к Гермионе: — Разрешите вас обнять, мисс Грейнджер? — не дожидаясь ответа Макгонагалл крепко обняла юную волшебницу, словно старую подругу. — Я становлюсь слишком сентиментальной, — сказала Минерва, вытирая подступающие слёзы, — Хочу спросить вас, не хотите ли вы занять должность главной старосты Школы? — Спасибо, директор, но я откажусь. Я не хочу брать на себя ответственность, но знаю одну особу, которая точно с этим справится, — хитро подмигнув ей, она кивком указала в сторону Джинни. — Мне кажется, у Джиневры есть большой потенциал. Макгонагалл, прищурившись, что-то прикинула в голове, кивнула. — Мисс Уизли! — протяжно, повысив голос на два тона и развернувшись на сто восемьдесят градусов к ошарашенной Джинни, Минерва утянула её в разговор, а лицо младшей Уизли вытягивалось с каждым произнесенным словом и в глазах читалось: "Я убью тебя, Гермиона Грейнджер!". Гермиона медленно пошла в сторону выхода, не желая пасть смертью храбрых от руки своей подруги, но была больно задета за плечо прямо у выхода из зала профессором Моро, который, встретившись с ней взглядом, промолчал и вышел первым, не пропустив её, как подобает джентльмену. «Французы, что с них взять? Надо будет узнать, что это за профессор такой и почему он так на меня смотрит?».— с этими мыслями Гермиона побрела на третий этаж, решив разобрать свой чемодан и написать письмо Кингсли Брустверу.***
Дни складывались в недели. Джинни пропадала на каких-то вечных собраниях, и её разместили в башне старост вместе с мальчиком-старостой Энтони Голдстейном из Когтеврана. На самом деле, учеников вернулось много. Из Гриффиндора: Лаванда Браун, Парвати Патил, Невилл Лонгботтом, Дин Томас. Симус же пошёл работать в Министерство Магии в отдел Магических происшествий и катастроф. Со Слизерина, кроме новых друзей Гермионы, никто больше не вернулся. Из Когтеврана не вернулись лишь двое: Менди и Лайза, с которыми Гермиона никогда, собственно, и не общалась. С Пуффендуя вернулись только Ханна Аббот и Эрни Макмиллан. Макгонагалл была так счастлива, узнав, что ученики, вернувшиеся со Слизерина, прекрасно общаются со всеми. Мало того, в первый же день в общей гостиной их третьего этажа, Ханна Аббот произнесла такую душераздирающую речь о единстве, в которой призывала всех сплотиться и сказала, что каждый из них потерял частичку своей души и что им больше нечего делить. Воссоединение закрепили огневиски, который привез с собой Блейз. С того момента они были одним организмом. Это не укрылось от Минервы и она наградила их привилегиями: они в любой момент могли ходить в Хогсмид при условии группового передвижения, возвращаться в школу в двенадцать ночи в будние дни и в три часа ночи в выходные. А также камин её кабинета всегда был открыт для них, чтобы они могли перемещаться домой прямо из Хогвартса. В выходные это могли делать беспрепятственно при условии, что будут уведомлять Директора или Главных старост Школы. Неплохие привилегии, пожалуй. Но пользовались ими не так часто, еле управляясь с домашними заданиями, которыми просто заваливал новый учитель. Джонатан Моро выбрал какой-то совершенно непонятный, только ему известный, путь, изменения первое впечатление о себе совсем в другую сторону. Но больше всего это настораживало саму Гермиону, которой он уделял наибольшее внимание, чем остальным.***
Время неслось неумолимо быстро. В первый месяц учебы всем стало понятно, что Гермионе скучно. Макгонагалл даже открыла ей доступ к частной директорской библиотеке и давала ей старинные ветхие фолианты и учебники для изучения. Гермиона проводила всё время в библиотеке в своих размышлениях, и если первое время она предавалась ностальгии по прошлым учебным годам, то сейчас её всё лишь раздражало и внутренне она чего-то постоянно ждала. Возможно, это побочный эффект всей её жизни. Спокойствие сродни фантастике... А ещё нет Гарри и Рона, и это не вписывалось в её привычный жизненный уклад... Она больше проводила времени одна, Нотт надоедал своим постоянным нахождением рядом. Она подумывала вызвать Дафну на разговор, но та, видимо, уже сама разочаровалась в Тео и не проявляла к нему того интереса, что был раньше, чего нельзя сказать о новом преподавателе Защиты от тёмных искусств, на которого старшая Гринграсс начала негласную охоту. О Моро мечтали почти все девушки школы, что было предельно понятно: взрослый, красивый, харизматичный, умный, со своими тараканами, которые тоже иногда выстреливают — свежая кровь, одним словом… Даже Блейз заревновал Пэнси, которая слишком хорошо о нём отзывалась. Это был статный брюнет с поистине аристократической внешностью англичанина. Не зная, что он француз, ни за что нельзя было бы сказать, что он всю жизнь прожил во Франции. Никакого акцента, чёткое и ясное представление о жизни и традициях Англии. И да, его назначение на должность было абсолютно оправданным. Спесь сошла, уступив место проникновенному отношению к каждому ученику, кроме Гермионы, с которой он до сей поры вёл себя излишне странно. Он мастерски владел контрзаклятиями и много знал о тёмных искусствах. И этот момент сильно настораживал… Гермиона узнала у Кингсли, стоит ли опасаться его и ответ был неоднозначным. Министр писал, что рекомендации, данные этому волшебнику — безупречны, а его навыки — исключительные. По происхождению, официально, он являлся маглорожденным, биография была без тёмных пятен. Запрос в Министерство Франции ничего нового не дал. И даже сам Бруствер сомневался в правильности назначения его на должность, потому что слишком уж всё идеально. А письмо Гермионы лишь усилило волнение по отношению к этому молодому человеку. И он пообещал постараться что-то ещё узнать об этом преподавателе. По выходным все друзья собирались в Хогсмиде или в общей гостиной. Играли, веселились, проводили время вместе, пили сливочное пиво и делились всеми новостями, которые могли узнать где-то за прошедшую неделю. Джинни встречалась с Гарри и проводила с ним всё свободное время. А Гермиона откровенно скучала, придумывая, как перевезти Живоглота из Норы, который слишком привык к дому Уизли, чтобы ей жилось хоть немного веселее. Нотт желал продвинуться дальше в их отношениях и всячески ухаживал за Гермионой, говорил комплименты, дарил цветы… Но не было в нём какого-то огня. Будто она лишь очередной трофей, а все чувства всего-лишь фикция. Или это с её стороны не было химии? Но это, собственно, вполне устраивало. В её положении этот союз — именно то, что ей нужно. Но иногда реальность накрывала с головой. «Может, я выбрала не тот путь?», — с этими мыслями она часто посещала Астрономическую башню. Почему она раньше тут не бывала? Отсюда открывается замечательный вид и до звёзд будто рукой подать. Прохладным вечером субботы она, одетая в тёмные джинсы, белый тонкий свитер и невероятно мягкий объемный вязаный удлинённый кардиган, сидела в старом кресле наверху башни и смотрела на звёзды. Они были прекрасны. Невероятны. Погружаясь в свои мысли, она упражнялась в Трансфигурации и выпускала стаи маленьких птичек. Думая обо всем и решая: может ей стоит прекратить всё это? Она считала, что у них с Драко может что-то получиться. Она бы залезла в его голову, не будь этот засранец таким хорошим окклюментом. И почему все так? Хотя на что она рассчитывала. Но их совместно проведенная ночь была замечательной, а воспоминания о его прикосновениях дарили возбуждение, посылая ток по всему телу. Он словно открыл ей глаза на всё. На то, каким должен быть мужчина... — Кхм-кхм. Кто-то за спиной прокашлялся и Гермиона, резко обернувшись, машинально выпустила стаю птиц в объект её испуга. Отразив их, Моро убрал палочку в карман и жестом показал, что его не стоит бояться. Стайка быстро вылетела в окно. Подойдя к Гермионе, он трансфигурировал какое-то старое ведро в стул и, сев на него, молча посмотрел на звёзды. — Ты меня не помнишь, ведь так? — слишком уверенно спросил он. — Так, — ответила Гермиона. Не сказать, что она была удивлена этого вопросу. Его поведение просто кричало о том, что она обязательно должна знать о нём. Но в своих воспоминаниях она обнаружила абсолютный ноль информации и никого, хотя бы приблизительно, похожего… — Я не желаю тебе зла. — Зачем вы тогда так себя ведёте и так смотрите на меня? — Прямолинейно, — усмехнувшись сказал он, — Я пытаюсь понять, зачем ты вернулась сюда? Какие у тебя мотивы… Что вообще кому-то вроде тебя делать здесь… — Я не понимаю, о чем вы. — О, нет. Нет. Ты можешь рассказывать сказки своим друзьям, но не мне. Я хорошо знаю, кто ты и на что способна. — Если бы хорошо знали, на что я способна, то не сидели бы тут и не пытались запугать меня этими ложными подозрениями. Это блеф? — О, нет, — пригладив смоляные волосы и посмотрев в небо, он мечтательно добавил, — Луна невероятно очаровательна, так же как и эти многочисленные звёзды. Это такая редкость сейчас. Такая же редкость, как и ты. — пристально взглянув на неё продолжил он. — Я не пытаюсь тебя запугать. Повторюсь, я просто хочу понять тебя. Гермиона молчала, выискивая что-то в его глазах. Она не знала как себя повести, но понимая, что он знает нечто большее о ней, чем она могла предположить, подтверждал тем самым сомнения на его счет. Он сидел непозволительно близко, получая нескрываемое удовольствие от её замешательства. И она решила дать ему сказать то, что он хочет. — Я повторю свой вопрос. Зачем ты вернулась в Хогвартс? — с большим нажимом в голосе сказал он, притягиваясь ближе, не разрывая зрительного контакта. — Я просто думаю о своей жизни. — И что ты надумала? — Что я хочу жить счастливо и не оглядываться назад. — Сама наивность. — Моро, усмехнувшись, сложил руки на груди и придвинув голову ещё ближе, начиная скользить взглядом по телу девушки, но Гермиона лишь сильнее укуталась в свой кардиган. Они сидели молча, будто Моро имеет право находится с ней настолько рядом. Грейнджер начало напрягать это молчание и она, поднявшись, собралась уходить. Моро тут же вскочил на ноги и, резко сократив расстояние между ними, впечатался в Гермиону всем телом, запуская руку в её волосы и вдыхая их аромат. У девушки пробежали неприятные мурашки, по всему телу, заставляя её непроизвольно съежиться. Она постаралась сделать шаг назад, но крепкая мужская рука в момент легла на её талию. Гермиона тут же просунула руку в карман, чтобы достать палочку, и … — Наш разговор перестал быть приватным, — сказал Моро, выпуская её из захвата и немного отстранился. — Я знаю, — обретая внутреннее спокойствие и вытаскивая руку из кармана сказала Гермиона, ощущая разливающуюся радость по всему телу, которую дарил внезапный нежданный гость так удачно оказавшийся в этот момент на ступенях, ведущих в Астрономическую башню, фактически спасая её в эту октябрьскую лунную ночь…