И счастлива будь, если сможешь,
И делай всё то, что хочется,
Здравствуй, жизнь без решений,
Здравствуй, госпожа Одиночество…
— Что вы знаете о Гарри Поттере? — твёрдо задал свой вопрос Корнелиус, посмотрев на неё из-под очков, приподнимаясь с кресла и опираясь руками о стол. Девочка задумалась, непонимающе смотря на министра. Она нахмурилась, сдвинула брови, поводила взглядом по кабинету и уставилась на него, что-то выискивая взглядом в лице. — Наверное, всё. Учитель рассказывал мне о мальчике, который выжил. Фадж пустился по кабинету, сцепив пальцы в замок за спиной, чуть наклоняясь вперёд. Было доподлинно видно, как тяжело даётся ему этот разговор, но ответственная должность обязует его делать то, что нужно. — Этот ребёнок, как и вы, едет в этом году в Хогвартс в первый раз. Он дезориентирован, не имеет и малейшего представления о волшебном мире, возможно напуган… — вновь взглянув на девочку из-под очков, мужчина подошёл ближе к своему креслу кладя руку на спинку. — Понимаете к чему я веду? — Пока не совсем… — поправив свои кучерявые волосы, Грейнджер вновь подняла брови, но уже явно понимая, что здесь происходит. — Многие мои коллеги думают, что Тот, кого нельзя называть, может вернуться. Это, конечно, полнейшая глупость, — взмахнув руками, Фадж сел обратно в кресло, наклонив голову так низко, что шея превратилась в дряблую гармошку, — Когда вы родились и ваше имя появилось на шкатулке, незадолго до этого было произнесено пророчество… сделанное Гарри. Всех тонкостей я раскрыть, конечно же, не могу… Но и вам было оно сделано… и когда-то вашей родной семье, — он шумно выдохнул, надув морщинистую шею до разглаживания складок. Отдалённо Фадж чем-то напоминал Драко старую жабу, и сейчас это выглядело куда правдивее, чем он мог себе представить, — Многие одарённые люди получают пророчество. Они рождены для великих дел, понимаете о чём я? Он вцепился взглядом в детское лицо, которое не выказало ни единой эмоции, что явно его напрягало. Он просто не знал, как подвести к тому, к чему, собственно, обязан. Но Гермиона слабо кивнула, немного покосившись на старинные настенные часы, которые в этот момент издали звук, означающий, что теперь она очень серьёзно опаздывает… — О чём это я… Вы должны подружиться с Гарри, вы должны знать не просто всё о нём, а даже то, чего он сам не знает. Помочь раскрыть ему свои скрытые стороны, развить талант, стать другом, в конце концов. Поступить на тот же факультет, а учитывая его родословную, это явно Гриффиндор… — Но моя родословная уходит корнями в Когтевран. Я бы не хотела изменять традициям и… — Это не просьба, мисс Грейнджер… — перебил её Корнелиус, выдохнув. Её возражение послужило спусковым крючком, и он набрался смелости сказать то, что собирался. — Вы обязаны сберечь жизнь мальчика, чтобы это ни значило и чего бы это ни стоило, — многозначительно взглянув на ребёнка, он напрягся всем телом. Мужчина думал, что понимает абсурдность ситуации куда больше, чем сидящий перед ним маленький человечек, жизнь которого не принадлежит ему от рождения. Каково осознание того, что тебя растили для сохранения жизни другому? И если бы она могла выбирать для себя хоть что-то, ей было бы проще или сложнее принять тот факт, что все эти изнурительные тренировки будут направлены на то, чтобы в нужный момент, возможно, умереть за этого мальчика, или вытерпеть невыносимую боль, или постоянно стараться спасти его шкуру, при этом рискуя всем, что у тебя есть? А потом поплатиться, если что-то пойдёт не так. И что подразумевает сохранение его жизни? Выполнение указаний министерства, которые будут контролировать каждый твой чих и шаг? Но ребёнок не показал никакой эмоции. Будто всё так и должно быть. Словно она ожидала чего-то похожего. А её ровная спина и отрешённый взгляд сказали Драко куда больше, чем мог представить себе Корнелиус…***
Малфой вынырнул из воспоминания, переводя дух. Он кинул взгляд на коробку, смотря на искрящиеся нити, отчётливо понимая, что не имеет никакого желания, никаких сил узнать и осознать, что ещё находится внутри. Это только начало его пути к принятию того, в какую хитрую схему он мог быть вовлечён. Теперь было предельно ясно, зачем она вообще поступила в Хогвартс. Наличие у неё маховика сыграло с жизнью бедной девочки такую извращённую шутку. Она была пушечным мясом для сохранения жизни тому, кому самому была уготовлена смерть. Вот так взрослые люди решили разрешить все свои проблемы… Двумя детскими жизнями. Драко сел на кресло, достав из кармана пачку сигарет, вытаскивая одну и на миг задумавшись подцепил ещё одну, положив на стол. Ему было так паршиво на душе, будто в неё вылили ведро помоев. Выглядел он помято, уныло, словно душу высосали и оставили тело само по себе жить на этом свете. Возможно, тепло объятий его матери смогут помочь хоть немного прийти в себя, но внутри он колебался, сможет ли именно сейчас позвать её и продолжить уже вместе. И нужно ли вообще делиться с ней этими воспоминаниями. Почему Гермиона доверилась именно ей? Теперь было предельно ясно. Она нашла в его матери родственную душу и открылась без каких-либо сомнений. Как она справилась со своей жизнью и не сошла с ума от возложенной ответственности? Вопрос, оставшийся без ответа. Он метнул взгляд на пузырёк, подписанный «1 сентября 1991 года» и сильно затянувшись всё-таки подтянул его и опустил нить воспоминаний в омут.***
1 сентября 1991 года
Грейнджер стояла в коридоре вагона поезда, прислонившись спиной к стене купе. Его сердце приятно ёкнуло от её вида, ведь именно такой он встретил её и понял, что наткнулся на ранее неизведанные ему чувства. Он усмехнулся про себя, так подходяще увидев именно этот момент. Вот он проходит мимо и бросает на неё короткий взгляд, расплываясь в дурацкой улыбке, почти спотыкаясь на ходу, но тут же выпрямившись и одарив девочку противнейшим взглядом, удаляется из вагона поезда. Это выглядело отвратительно и ужасно комично. Как он мог считать себя таким крутым в детстве, когда со стороны это выглядит таким глупым? Гермиона сильно закатила глаза, нахмурив свой милый нос. — Мда. Ну и павлин… — прошептала она, повернув голову и вглядываясь в окно, где сидели Гарри и Рон, поедающие всевозможные сладости, набивая животы досыта. Она открыла дверь и прочитала им какую-то странную нотацию, хотя их совершенно не знала, пробираясь внутрь, вступая в диалог, демонстрируя свои умения. Со стороны было понятно, что у этой девочки никогда не было друзей, и Драко с сожалением отметил для себя это, понимая, что у ребёнка совсем не было детства, и оно вообще только началось в стенах Хогвартса с ремаркой на то, что она просто обязана была стать другом кому-то и помнить о том, что обязана спасать его жизнь. — Итак. Эти два некультурных чудака, испачканных в шоколаде — моё задание, ценою в жизнь… — она вздохнула так глубоко и разочарованно, — Почему судьба так ко мне неблагосклонна? Гермиона оттопырила свой карман, осматривая лягушку, мирно сидящую в нём и произнесла заклинание трансфигурации, превратив ту в карманные часы. «Что?! Так это и вправду сделала ты?!» «Так вот почему я думал на неё? Мне показалось, что я видел у неё лягушку! Но уже в то время я был таким большим идиотом, что сосредоточил своё внимание только на ней, полностью игнорируя собственные глаза… Ай, да Грейнджер! Я сомневался, когда это началось… Вот он — ответ…» Далее он видел только обрывки воспоминания. Вот Гермиона тащит Невилла в купе Гарри и Рона, успокаивая и говоря, что его питомец точно найдётся, наверняка получая его к себе расположение. А вот она трансфигурирует карманные часы обратно в жабу. Тихо, пока никто не видит, удачно воспользовавшись перепалкой Драко и Гарри перед распределением на факультеты, когда все дети глазели только на них. Вот так просто, без излишней суеты, подбрасывая лягушку на ступени прямо перед Макгонагалл… «Ты просто гений, Грейнджер, просто чёртов гений…»***
30 октября 1991 года
Гермиона сидит в кабинете профессора Дамблдора, она кажется очень взволнованной. Обнимая свои учебники, девочка немного ссутулилась, но при появлении директора школы слегка улыбнулась, хоть улыбка и казалась какой-то фальшивой или излишне натянутой. — Мисс Грейнджер, здравствуйте, — начал он, радушно ей улыбнувшись, — Я вызвал вас неслучайно. Альбус провёл рукой над свечами, зажигая огонь, пляшущий словно на него слегка подул ветер. Комната озарилась светом. Драко вгляделся в давно забытые черты лица, вспоминая тот последний день, когда он видел профессора живым в последний раз… На душе стало просто невыносимо. Он — виновник смерти Дамблдора, и только чудо помогло ему избежать страшной участи убийцы этого великого человека… В глазах пожилого мужчины отражался огонь от свечей, что добавляло им излишней теплоты. Этот человек не мог причинить никому и никакого вреда, очень по-своему оберегая учеников, но судьба распорядилась с ним иначе. Драко думал об этом, осознавая, что начинает терять суть повествования. — Вы чем-то обеспокоены? Может, есть что-то, о чём вы желаете мне рассказать? Гермиона отрицательно покачала головой и тяжело вздохнула. — Вероятно, что-то у вас не выходит, мисс Грейнджер. Но это абсолютно не моё дело… Я просто хочу сказать вам, что не нужно никого слушать и действовать, полагаясь лишь на своё сердце, — профессор явно не ждал никакой реакции от девочки, фокусируясь лишь на её задумчивом лице, наблюдая, как шестерёнки в её голове крутятся, бракуя нити из мыслей, — Я имею в виду, что если кто-то в этой жизни указывает вам путь, то нужно прежде всего полагаться на собственные чувства, — по-отечески улыбнувшись ребёнку, он опустил глаза вниз, принимаясь за какие-то бумаги, в знак окончания разговора. Гермиона встала, направляясь к выходу. Колени её дрожали. Абсолютно точно она не готова была услышать именно это, но тут же была остановлена в спину проникновенным голосом. — В следующий раз, когда соберётесь помочь своим друзьям в раскрытии каких-либо способностей, не обязательно заколдовывать чью-то метлу… Гермиона испуганно округлила глаза, взглянув на винтовую лестницу и вздрогнув всем телом, крепче прижав свои учебники, растеряно кивнула Дамблдору и вышла из кабинета.***
Драко вынырнул из воспоминания, понимая, что, вероятнее всего, Дамблдор знал о том, что Гермионе поручили задание сблизиться с Гарри, а ещё то, что именно она устроила Лонгботтому американские воздушные горки на первом же занятии с мадам Трюк. А сам он даже подумать не мог бы об этом… Бедный Невилл… Ему не слабо от неё досталось... Но Драко не мог понять лишь одного — знал ли Дамблдор наверняка, кем является Грейнджер? И если знал, то почему не собирался прояснить ситуацию или как-то помочь ребёнку? Он менял пузырьки, переходя от года к году. Всё становилось предельно понятным. Это была чётко спланированная схема, в которой Грейнджер готова была бы закрыть Гарри собой даже от пули, если бы в него стреляли. Она оберегала его и старалась поддержать в любую минуту. И Драко ни за что бы не поверил в то, что её дружеские чувства к Гарри были наиграны. Напротив, она никогда не воспринимала его как своё задание. И Драко вскоре в этом окончательно убедился.***
Октябрь 1995 года
Гермиона быстро перебирала ногами, сжав руки в кулаки. Её волосы развивались, она тяжело дышала, явно чем-то разгневанная. Было очень сложно успевать за ней, Грейнджер неслась словно вихрь по спящему Хогвартсу, накинув тёплую кофту прямо на пижаму. Подойдя к статуе горгульи, верно несущей свой пост столетия в этой школе, Грейнджер бесцеремонно выкрикнула пароль и вошла внутрь вращающейся лестницы. Профессор Дамблдор был здесь, и она наверняка об этом знала. Он почти дремал в большом кресле, запрокинув голову на своё плечо. Его уставшее лицо словно только-только проваливалось в сон. Дамблдор был вымотан физически. Его появление в воспоминании заскреблось в чертогах разума неприятными картинками момента его смерти. Неужели Драко так будет всегда на него реагировать? На душе тут же стало паршиво, словно она состоит из плоти, и кто-то одновременно вонзил тысячи иголок, издеваясь над чувствами, делая этого мужчину вновь крайне уязвимым. — Я не позволю мучать его! — без излишних предисловий и сглаживании углов, без каких-либо тонкостей и соблюдении рамок приличий. Вот так просто, будто они одного возраста. — Эти занятия убивают его! Вы же видите, что это не помогает, вы делаете его уязвимым! Зачем вы это делаете, профессор? — Добрый вечер, мисс Грейнджер, — Альбус будто очнулся от долгого сна и устало посмотрел на неё. Он выглядел ужасно изнурённым, не способным на активные действия или даже на этот разговор, — Вероятно, вы о встречах профессора Снегга и мистера Поттера? — Да! Я о них! — она говорила так громко, почти крича, — Есть разные методы проникновения в сознание, и этот метод не подходит! Если профессор принялся его учить, а не имеет намерения уничтожить, то нужно обучать, а не мучать Гарри! Я этого не позволю! — Грейнджер казалась больше, чем она есть на самом деле. Её пятки были оторваны от пола, она вибрировала от гнева всем телом, защищая Гарри, переживая за его психику, видя явные внутренние изменения. Сейчас она была больше похожа на мать, защищающая своё дитя. — Эти занятия необходимы… Давайте вспомним о том, что мальчик под вашей защитой и вновь обретём душевное спокойствие, — профессор поправил очки и что-то принялся перелистывать в лежащей на столе книге, не желая продолжать разговор. Гермиона поджала губы, замешкавшись… Она не знала, стоит ли продолжать, но что-то явно подначивало её. Ей что-то очень хотелось высказать директору, закончить партию на своих условиях… — Вы отстранились от Гарри в такой сложный момент, когда нужны больше всего, вы же знаете, что Реддл проникает в самую его душу, а вдруг Гарри вообще не вынесет этого?! — она сделала небольшой шаг вперёд, тем самым заставив профессора посмотреть на неё, — Гарри, прежде всего, мой друг, и он пострадает только через мой труп… — неимоверно нагло и чрезвычайно ледяным тоном проговорила она, — И мне плевать, как это сейчас выглядит. Я сама буду оберегать его сознание. Закончив и не дождавшись ответа Гермиона развернулась к выходу, вылетев из кабинета словно ошпаренная. Что тут сказать? Наверное, нечего… Кричать на такого человека, как Дамблдор — это нужно быть либо полным глупцом, либо человеком с огромными привилегиями. Он спускал ей с рук многое и явно знал, что она оберегает Поттера, знал, что она является человеком с возможностью возвращаться в прошлое… Он многое знал о ней, но скрывал её тайны. Почему Дамблдор безоговорочно доверял Гермионе? Драко не совсем понимал.***
31 августа 1992 года
Девочка приняла в руки какой-то свёрток от Корнелиуса Фаджа, тут же убирая его в сумку. Бывший министр недовольно поджал губы, затем вытянув их в тонкую линию и отвернулся от Гермионы, направляясь к своей библиотеке. — Вы блестяще справились с прошлым годом, хотя не следовали нашим инструкциям… — Ваши инструкции, — выделяя каждое из слов, она закатила глаза пока на неё не смотрят, — бесполезны. Они не рассчитаны на ситуацию. Первые месяцы учёбы я выглядела глупой, даже ни на сантиметр не продвинувшись в своём задании. Если бы я им следовала, Гарри давно бы был уже мёртв… — Только из-за этого я даю вам право на импровизацию, мисс Грейнджер… Только из-за этого… — пробубнил Фадж, взмахивая палочкой, доставая с верхней полки какую-то книгу. Любезности и след простыл, ему было отвратительно то, что он не может контролировать какого-то самоуправного ребёнка, — Вы могли хотя бы предупредить министерство о философском камне и о своих действиях… Грейнджер промолчала, отвернувшись в сторону стола, бесшумно передразнивая его, только лишь двигая губами и корча лицо, чем вызвала у Драко приступ смеха. Корнелиус вернулся на место и сел прямо перед ней, положив на стол книгу. — У нас появилась большая проблема, мисс Грейнджер, — пододвигая к ней книгу сказал он, — Преподавательский состав, не весь, конечно, но начинает подозревать, что с вами что-то не так, — произнёс он почти обвиняющим тоном, — В этом году ваша задача изменить ситуацию. Ведите себя, как маглорождённая волшебница, как девочка, в конце концов, прошу вас… А не как агент министерства… Малфой взглянул на обложку, рассматривая знакомые черты лица Златопуста Локонса, теперь отчётливо понимая, откуда у неё была такая нездоровая любовь к нему, ведь представить, что такому человеку как Гермиона в здравом уме настолько понравится кто-то, вроде такого простофили и лжеца как Локонс… И вновь троекратное «браво». Всё в её жизни насквозь пропитано ложью. — Этот человек может стать вашим союзником. Я позаботился о том, чтобы он был принят в Хогвартс в качестве преподавателя Защиты. Они всё равно там больше года не задерживаются… — фыркнул Фадж, явно бросая камень в огород Дамблдора, вновь отрицая то, что связано с Реддлом, презирая даже мысль о проклятой должности, — Покажите ему свою преданность и он откроет все тайны, когда-либо сказанные в стенах учительских кабинетов. Этот человек отличается исключительным нарциссизмом, а учителя в лишний раз опровергнут собственные мысли о том, что вы являетесь кем-то, кроме ученицы. Гермиона понимающе кивнула, получив ещё одно напутствие. — Нужно вести себя очень продуманно и тихо, не вызывая излишних подозрений насчёт своих способностей. Я предельно ясно выразился? — Фадж сурово взглянул на неё, заставив сощуриться и натянуто улыбнуться. Гермиона встала и, прижав учебник к груди, чрезмерно уверенной походкой направилась прочь из кабинета, но была остановлена у самой двери. — Мисс Грейнджер, я всего лишь выполняю свою работу… — почти виновато заявил Фадж, сдвинув свои очки набок, опустив глаза в стол. — Разумеется, — бросила она и скрылась за дверью.***
Май 1993 года
Это воспоминание вначале так удивило слизеринца, что он был уверен, что оно подложное. Грейнджер и Сивилла Трелони спокойно пили чай за столом и разговаривали. Без напускной раздражительности ученицы к учителю, без глупых ссор, словно хорошие приятельницы. — Вот, моя дорогая, — протянула Трелони, — Я смогла достать не всё, но кое-что. Пододвигая к ней пыльный стеклянный шар профессор оголила передние зубы и подняла губу, будто сейчас чихнёт. Её увеличительные стёкла очков придавали облику излишней чудаковатости, а странная причёска львиного безобразия на голове дополнялась такой же комичной бабушкиной юбкой. Вообще, весь её вид не вызывал в Драко ничего, кроме жалости. Впервые увидев её он решил, что профессора абсолютно точно било током прямо перед её появлением в Большом зале школы… но Гермиону сейчас это никак не смущало. — Здесь… — Пророчество твоих родителей, — перебив её Трелони пододвинулась ближе, — Я, конечно же, уже посмотрела, что там. Не представляю, кто его сделал, перебрала в голове всех известных мне прорицателей, но точно могу сказать, что пророчеству уже более трёх сотен лет. — Что в нём? — Гермиона отпила чай из чашки, поморщившись, но профессор тут же бесцеремонно вытащила её из рук девушки, всматриваясь в узоры, хаотично вертя на свету и причитая: — Всё очень плохо, дорогая моя. Всё очень-очень плохо! — Что там? — тихо прошептала девушка, отрывая от разглядывания чаинок учительницу, которая, вздохнув, продолжила. — Как вы считаете, пророчество управляет вами, влияя на судьбу, или это сама судьба распорядилась сделать вам пророчество? — наклонившись к ней Трелони почти дотронулась до девушки лицом, непозволительно нарушая рамки личного пространства. — Я не считаю, что пророчества — полная чушь, если вы об этом. Но пошла на ваши уроки только ради того, чтобы узнать, насколько мы поддаёмся его влиянию. А как считаете вы? — А у меня нет ответа на этот вопрос… — вздохнув, взмахнула она руками, — Пророчества управляют людьми или судьба, дающая им эти пророчества — без всякой разницы. Мы всё равно им следуем… Я иногда даже не помню то, что говорю… Словно некто управляет мною, — криво улыбнувшись ей сказала учительница, — Я буду хранить ваш секрет, но он уже для кого-то открыт, кто ждёт своего часа, для того, кого вы забыли не по собственной воле… И мы должны быть осторожны, ведь Тот, кого нельзя называть не должен узнать про вас… — она опустила чашу на стол и приложила ладонь к груди в области сердца, с сожалением смотря на Гермиону, слегка подёргивая нижней губой, — Судя по вашей чаше, вам грозит смерть, но только пройдя через неё вы обретёте возможность стать свободной, добровольно от неё отказавшись, — оголив свои зубы Трелони прохлопала девушку по спине, словно приободривши. — То есть, когда придёт время, я умру? — Все когда-то умрут, дорогая моя… Девушка глубоко вздохнула и сглотнула подступившие слёзы. — Я чувствую чёрную ауру в стенах школы, здесь есть кто-то, кто может открыть вашу тайну тому, кого все боятся. Поэтому нужно избежать обнаружения вашей тайны, мы должны быть аккуратнее… — профессор подозрительно оглянулась по сторонам, — Мы более не должны видеться, а вы должны делать вид, что считаете Прорицание полнейшей глупостью и ни за что бы не стали со мной обсуждать вашу жизнь. Об этом разговоре никто не должен знать, — пригнувшись к столу как-то резко прошептала она, вновь озираясь по сторонам. — Но как? Я же хожу на ваши занятия. — О-о, моя милая девочка. Это мы быстро поправим, — усмехнувшись, кивнула ей Трелони, но тут же её лицо стало необычайно серьёзным, — То, что вам нужно, находится в Отделе Тайн и тщательно охраняется. Оно должно быть как-то связано с тем, что здесь, — взглядом указав на шар, Сивилла прокашлялась, — сказано… Её глаза закатились вверх до почти скрывшегося зрачка, положа руку на шар, профессор погрузилась в транс и произнесла слова почти нечеловеческим голосом: И нельзя двум родам сливаться, что начало берут от рождения Земли, Иначе тогда появится на свет последний ребёнок, который перечеркнёт людские грехи, И закончится на нём жизнь двух родов, И закончится на нём время, И умрёт вселенная, стирая за собой своё существование, И станет он посланником смерти, И будет управлять рукой её, переправляя души на ту сторону, И будет так, если не примет он участи собственной своей…***
Драко усердно думал, вынырнув из воспоминания Гермионы, складывая слова и накладывая их на её жизнь. Он не до конца был уверен, но считал, что когда-то её семьям было сделано пророчество, а они ему не последовали, закрутив роман и родив внебрачного ребёнка, решили от него отречься, ведомые этим пророчеством. Просто «отличное» решение двух родителей, которые, действительно, оборвали свой род, глупо поведясь на это. Но последние слова про смерть больно задели его сердце. «Получается, Гермиона может умереть?» — эта мысль засела в его голове, стуча до боли в висках, — «Неужели, судьба так распорядится, и Гермиона всё-таки покинет этот мир, не смотря на то, что для всех сделала?» Он не допустит этого. Он приложит все свои усилия, чтобы найти её и не дать остаться одной в опасности. Он разорвёт глотку каждому, кто будет посягать на её жизнь. И у него есть лишь один противник — время. Он прокручивал в своей голове пророчество, данное родителям Гермионы, но не улавливал его сути. Драко очень надеялся, что Грейнджер удалось добыть собственную часть и от этого многое могло бы проясниться.***
19 июня 1996 года
Это был лишь обрывок воспоминания из битвы в Отделе Тайн, и Драко даже не сразу смог понять, что здесь происходит. Вокруг были разбросаны мельчайшие осколки стекла. Гермиона бежала сквозь лабиринты, прижимая стеклянный шар к груди, сильно вцепившись в него пальцами, боясь уронить. Драко поравнялся рядом с ней, стараясь увидеть, что на нём написано, но не мог разглядеть ни слова. Девушка метнула в сторону Пожирателей два луча, разворачиваясь на них лицом, и Драко удалось отчётливо увидеть надпись: Анна-Мари Шафик де Ла Крой. Видимо осознавая, что исход их визита в Отдел Тайн может быть самым непредсказуемым, она громко выдохнула и с силой швырнула шар об пол, осколки которого, словно песок, разбрелись по иссине-чёрной плитке.***
«Анна-Мари… Они даже не смогли дать ей одно имя… Оно словно состоит из двух частей. Боже, как мне жаль… Мне ужасно жаль…» — Драко беспомощно прислонил ладони к лицу, проводя по нему руками, прикасаясь к векам, потирая их кончиками пальцев, спускаясь вниз по шее и запрокидывая голову назад. Всё это было похоже на дурной сон. Как жить ребёнку, когда с самого детства в тебе уживаются несколько личностей? Каково чувствовать, что те, кто родил тебя на этот свет, скорее всего, не испытывают к тебе ничего, что должны испытывать родители? Просто потому, что когда-то кто-то сказал непонятно что… Но ты должна неукоснительно делать то, что говорят тебе люди, которые даже не смогли обоюдно выбрать тебе имя, просто составив его из тех частей, которые были ближе им самим. Выходит, Мари де Ла Крой — её французская сторона, и отсюда она была зачислена в Шармбатон. А Анна Шафик — ещё неизвестная ему личность, но судя по всему, именно по этой линии девушке был передан маховик времени. И всё могло было прояснить пророчество, которое было уничтожено… Он мельком провёл взглядом по выжидающим своей участи воспоминаниям, некоторые нити в которых извивались, привлекая к себе больше внимания, чем другие, а некоторые были помещены в разноцветные колбы, но словно притихли, не желая открываться никому. Здесь были и воспоминания о них. Секция с пометкой «Драко» была очень обширной, ему хотелось бы пережить заново их лучшие моменты, проведённые вместе, но вдруг Малфой наткнулся глазами на простую колбу с этикеткой «март 1997» без каких-либо ещё подписей, и внутреннее чутьё подсказало ему, что он просто обязан посмотреть именно его…***
Март 1997 года
— Ты же уже знаешь, что Драко вступил в их ряды? — спросил седовласый старик, стоя у окна своего кабинета, смотря вдаль, заведя руки за спину. Его проклятая кисть выглядела ужасно, без труда Малфой рассмотрел её, чертыхнувшись от вида обтянутых чёрно-синей кожей пальцев. — Да, — коротко ответила Гермиона, — Профессор… Драко очень громко думает, и я… — Почему ты не поговорила со мной об этом?— развернувшись к ней лицом, Дамблдор как-то по-отечески посмотрел на девушку, слегка улыбаясь. — Потому, что вы итак без меня всё прекрасно знаете, — ответив на вопрос, она вновь вернулась к тому, что недоговорила, — Я хотела сказать, что… — Что он ищет способ как убить меня? — отводя руку в сторону он остановил возможный разговор, — Не нужно. Я конечно же давно догадался об этом. Гарри знает о том, что Драко стал одним из них? — Нет, но он уверен в этом. Мы фактически видели момент посвящения, я, конечно же, держу нейтралитет, но Гарри не глуп, — девушка опустила глаза в пол, — Драко проводит много времени в Выручай-комнате… Он словно внутренне больше не жив. Что-то же нужно делать, профессор Дамблдор… — её нос был немного красным, будто она вот-вот заплачет. Девушка очень хотела пойти на какой-то шаг, но не могла признаться в своих идеях. Дамблдор медленно отошёл от окна и обошёл Гермиону вокруг, подходя к своему столу, и проговорил фразу, которая, возможно, сейчас раз и навсегда изменила жизнь Драко Малфоя… — Когда Драко должен будет исполнить то дело, которое ему доверил Том, ты должна будешь уберечь его от моей крови на его руках. Он не должен запятнать свою душу… — взмахом почерневшей руки он не дал сказать девушке ни слова, — Я должен умереть, Гермиона… Она подавила всхлип, который так и хотел вырваться, она проглотила свою боль, и лишь слеза прокатилась по щеке, которую девушка даже не смахнула. — Смерть — это подарок жизни, который нужно правильно расценивать и принимать, когда приходит время. У меня осталось его не так много, — став более серьёзным в голосе сказал профессор, — У тебя же есть возможности, которые нужно будет использовать, если Драко осмелится на то, чего не должен совершить.