Большая Игра

Этой же ночью реальность начинает меняться, и первой ломается гравитация. Выбора, как именно пересечь плато, фактически нет: город остался позади, по сторонам — отвесные гряды скал, впереди — огромное пустынное пространство с нависшими низко над землёй чёрными тучами, из которых каждую секунду, взрывая иссушенную почву, били молнии. За пределами городов электрические бури — обычное дело. В реальности стоило бы переждать ночь и отправиться ранним утром, но здесь каждый час приближает их противников к финалу. Игра подбрасывает альтернативу: у подножья плато обнаруживается вход в подземные катакомбы, похожие на те, в которых после Чёрного года жили переселенцы из Старого мира. Спускаешься в подземелье — выходишь на поверхность на другой стороне хребта. Всё просто. Даже лампочки в катакомбах работают: всё для того, чтобы зрители не упустили ни секунды. Первые полчаса пребывания в низких затхлых коридорах подземелья действительно ничем не грозили. А потом Адам заметил, что коридор будто бы заваливается на бок. Теперь нужно было идти вдоль стены, опираясь на неё рукой. В какой-то момент он ощущает руку Брэда на своём локте, слышит будто бы из-под воды «чувак, ты в порядке?» и понимает, что коридор наклонился в сторону только для него — остальные ничего не заметили. На развилке мощный подземный толчок отшвыривает их друг от друга. Часть свода обваливается, завалы перекрывают несколько коридоров. Адам падает на груду камней в одном из проёмов и понимает, что остался один. Рядом коридор, вроде бы достаточно широкий для человека. Через секунду Адам убеждается в обратном: визуальная ширина не совпадает с шириной наощупь. Картинка перед глазами и то, что он трогает руками, — две разные реальности. И это не случайный баг Игры. Вероятно, так и задумано. Не коридор — узкая щель, в которую нужно протискиваться боком. Невозможно дышать полной грудью, но и короткие вдохи делать не получается: каменная пыль забивает нос, оседает на горле, душит кашлем. А потом оказывается, что Адам не идёт в этом проходе, а лежит. Лежит на том, что было стеной и стало полом. Стена, ставшая потолком, приходит в движение. Шершавый камень с гулким скрежетом начинает опускаться. Плита давит на лопатки, вышибает остатки воздуха из лёгких, заставляет шептать в панике: господи, господи, господи, это не по-настоящему, это нереально, это сейчас закончится. Он еле протискивается наружу и падает на пол смежного коридора в ту секунду, когда щель между камнями смыкается. Вертикальная щель. В которой он не мог бы лежать. В которой он разве что мог стоять на голове. Гравитация Игры сделала полный оборот. Пока он пытается бежать через очередной коридор, его успевает швырнуть по очереди в обе стены: теперь притяжение изменяется без какой-либо логики. Когда на следующем повороте он буквально влетает в Нила, тот буквально стоит на стене. Или это Адам стоит на стене. Долбаный ночной кошмар. Новый подземный толчок сбрасывает их на одну поверхность. Адам разбивает локти и колени и, кажется, рычит от боли — голос теряется в грохоте. Отлично, теперь гравитация работает для него и Нила одинаково. Так всё выглядит чуть-чуть реальнее. Но вряд ли это надолго. — Адам… — Иисусе, Нил, ты… — Целый? — Нил поднимается на ноги и помогает подняться Адаму. — Кто? — Ты целый? — А, да, всё в порядке, я… — Хорошо, — он бледный, как полотно, и заметно дрожит, но голос абсолютно ровный. Удивительная собранность. Им всем не мешало бы такое умение концентрироваться. Адам смотрит ему в глаза, а потом молча стискивает в объятиях и только сейчас понимает, что готов сдохнуть от ужаса. Нил обнимает его в ответ — всего на секунду, но обоим этого достаточно. — Я слышал голос Барри, — говорит он, когда Адам отстраняется. — Сможешь показать дорогу? — Не знаю, всё уже перекрутилось раз сто… — Нил оглядывается по сторонам, несколько секунд рассматривает стену перед собой и наконец мотает головой в сторону ближайшего проёма: — Там. Наверное. Им приходится спрыгнуть в тоннель, который раньше был горизонтальным, а теперь превратился в отвесную шахту. На этот раз Нил приземляется неудачно и разбивает себе колени: от вида красных пятен на разодранных штанах Адам чувствует тошноту, хотя никогда не боялся крови. Они бегут через длинный тоннель, то по прямой, то под наклоном, всё ниже и ниже в катакомбы. Заглядывают в смежные коридоры, выкрикивают имена — никого, никаких следов, а стены вокруг дрожат всё сильнее. Наконец к эху их голосов примешиваются новые звуки. Когда на пути оказывается Барри, Адам слышит великолепную подборку мата, которую распорядители наверняка зацензурят от начала до конца. У Барри, кажется, вывихнуто плечо, но по крайней мере он жив, и Адам не может не радоваться. Радость заканчивается, когда они находят Брэда под завалами наполовину обрушившейся арки. Их разделяет пробитая в полу дыра, глубину в полутьме не определить — то ли пять-шесть футов, то ли несколько этажей. Можно поднять обвалившуюся плиту, но подпереть её нечем — да и места тут только на одного человека. Адам не спрашивает у остальных разрешения. Он проходит по уцелевшему узкому перешейку между стеной и провалом, кое-как приподнимает плиту и лезет под неё, пока пол под ним трескается и вибрирует. — Скажи ему дать мне руку! — кричит Нил, становясь на колени у края. — Он без сознания! — Тогда толкай его сюда! Легко сказать, когда на них обоих давит сплошная каменная глыба. Адам держит плиту одной рукой, а второй подтаскивает Брэда за воротник к перешейку, пока Нил не дотягивается до его руки. Стены прохода дрожат, крупные камни осыпаются со сводов в провал. Нил вцепляется Брэду в плечо и тащит на себя — чуть не падает вместе с ним в расширяющуюся под ногами дыру, но вместе с Барри кое-как втаскивает его на поверхность. Адам выдыхает, позволяя плите опуститься на грудь. — Давай руку! Камни под спиной дрожат. — Адам, ты слышишь? Давай руку! Это оказалось проще, чем он думал. Он закрывает глаза: пол под ним осыпается, затягивает вниз, под обломки, в тело впиваются острые, тяжёлые камни, свет всё слабее, а голос Нила всё дальше. — Адам!..