Большая Игра

Телу больно, но не так, как он ожидал. Тело не умирает. Ноет, гудит, тянет, колет и, судя по ощущениям, разваливается на атомы, но не умирает. Поднимать веки физически тяжело, красно-синие вспышки режут глаза, взгляд еле фокусируется, по ушам бьёт звук сирены. Очень хочется стошнить, но на сокращения желудка тоже нужны силы, а их едва хватает, чтобы дышать. И всё же он дышит. И воздух вокруг не пахнет дымом и кровью — вообще ничем не пахнет. Глаза постепенно привыкают к мигающим в полутьме цветным вспышкам: он приподнимается на локтях, всматривается в пространство перед собой и видит очертания пустого кресла. И наконец вспоминает, где он. Игровой зал. Он лежит в кресле, к его рукам и к груди под майкой прилеплены датчики, в венах на обеих руках катетеры под медицинскими пластырями, к вискам тянутся проводки с металлическими проводниками. Он в реальности. И, кажется, у него мокрые глаза, потому что до этого он плакал. Впрочем, плачет и сейчас. Адам тянется правой рукой, покалывающей от долгой неподвижности, к локтю левой, выдёргивает катетер и залепляет пластырь. Проделывает то же самое с правой. Слух постепенно привыкает к завыванию сирены и выхватывает новый шум: за стенами зала слышен топот, в отдалении — голоса, сливающиеся в монотонный гул. Будто сотни, тысячи людей собрались в одном месте. Красно-синие вспышки — это лампы, сигнализирующие о чрезвычайном происшествии. Другое освещение в зале не работает. Значит, их не отключили от Игры намеренно. Значит, что-то извне вызвало в системе сбой. По сторонам от Адама слышно движение. Сорвав последние датчики, он упирается в спинку кресла, кое-как садится, спускает онемевшие ноги на пол и трёт глаза. Из темноты появляется человеческая фигура, но он не успевает среагировать — и оказывается в чужих объятиях. Это Брэд. Они не говорят ни слова — просто обнимают друг друга, и, кажется, Брэд дрожит. Он помогает Адаму встать на ноги. С соседнего кресла, держась за подлокотник, кое-как поднимается Барри. Адам даёт ему руку, и Барри в ответ приобнимает его, легонько хлопнув по спине. Чьи-то руки разворачивают его за плечи, и в следующую секунду он оказывается в объятиях Нила. У Адама нет сил внятно осмыслять происходящее, но он успевает подумать, что Нил — настоящий, из плоти и крови, а не виртуальная копия, которую он наблюдал перед собой всю Игру, — очень мягкий и пахнет домом. Происходящее смазывается в череду механических действий. Включить аварийный генератор. Открыть заблокированные двери зала. Наощупь пробраться через абсолютно чёрный коридор к лестнице. С лестницы шум слышен ещё громче — судя по крикам и стрельбе, в атриуме происходит что-то плохое. Вернуться назад. Добраться по тем же неосвещённым коридорам к лестнице в соседнем крыле. Оттуда по подсвеченным указателям — вниз, к другому выходу. На полпути чуть не споткнуться из-за ударившего в глаза резкого света — напротив них люди с фонариками, большая компания из десяти-пятнадцати человек. «Эй, ребят, хорошо, что мы вас нашли». Кто-то берёт Адама под руку, даёт бутылку с водой. «Всё о’кей, вы молодцы». Стрельба и крики слышны теперь уже со стороны выхода. «Мы вас выведем». Женщина рядом с ним поддерживает его под локоть, позади него мужчина что-то объясняет Брэду: там машины, нужно добраться до них, и всё будет в порядке. Когда они выбегают наружу, с противоположного конца улицы раздаётся череда выстрелов. Вокруг ночь, но фонари и сигнальные огни подсвечивают людей, где-то небольшие группы, где-то огромные толпы, и силовиков в чёрном, со щитами и автоматами. Хлопки гранат эхом разносятся по улице и теряются в гуле огромного человеческого моря, окружившего Дворец Игры, в котором прямо сейчас выбивают окна и двери. Они бегут к грузовику, с чужой помощью поднимаются в открытый кузов, помогают забраться ещё нескольким людям. Со стороны улицы люди в чёрных куртках и масках-респираторах несколько раз стреляют в их сторону. Те, кто вёл Адама и остальных к машинам, стреляют в ответ и выигрывают время. Машина трогается с места. Адам становится на колени за ограждение кузова и вцепляется в него руками. Грузовик накреняется на повороте, выезжает со стоянки и направляется прочь от здания. Адам видит, как с крыши Дворца падает огромное металлическое колесо — логотип Большой Игры. *** Их наконец кормят — это всё, что Адаму было необходимо, чтобы проникнуться доверием к своим спасителям. Происходящее по-прежнему смазывается, на обдумывание нет сил, на принятие решений — тем более, но это и не нужно: их отправили в душ, дали сменную одежду, обкололи успокоительным и более-менее объяснили, что происходит. Они находятся в подземном комплексе, на одной из баз Сопротивления, а в городе прямо сейчас происходят массовые беспорядки. Каким будет их итог, никто не знает, но распорядители бросили Дворец — поэтому энергоснабжение симуляторов прервалось, и трансляция шоу закончилась. Прежде чем Нил успевает задать вопрос, ему сообщают, что его мать ещё за несколько часов до окончания Игры вывезли из больницы, и сейчас она у местных врачей — Нил сможет увидеть её, когда захочет, а операцию проведут на одной из баз в ближайшие дни. Семье Брэда тоже предоставили укрытие: его младший брат Мэтт находит их в общем зале, когда они общаются с координаторами, и повисает на Брэде, вызывая у того абсолютно не свойственную ему умилённую лыбу. У Барри из близких никого не осталось — впрочем, теперь у него есть аж три человека, которые заинтересованы в его благополучии. О своей семье Адам не спрашивает. Отец и мать знали, на чьей они стороне. А вот Кейлу ещё даже нет восемнадцати, он этого дерьма не заслужил. Может, Адаму удастся связаться с ним и предложить помощь. Хочется верить, что с Кейлом всё будет хорошо. У Брэда всё ещё проблемы с передвижением: паралич в Игре сказался на нервной системе в реальности, и медики уже предложили ему завтра обследоваться, а заодно и Барри, рука которого хоть и невредима физически, но функционирует слабо. Местный психолог говорит, что это психосоматические боли и что им всем нужна кризисная психотерапия, которую Сопротивление готово им предоставить. Нил помогает координаторам разобраться с их юридическими и медицинскими документами — потрясающе, думает Адам, этот хер только-только выбрался из ада на земле, а уже делает какие-то дела. *** Брэда подселили к семье, и, если бы этого не случилось, Мэтт всё равно прицепился бы к брату, как ленивец к ветке. Раньше малец раздражал Адама своей манерой мешать старшим развлекаться, но сейчас, когда это лохматое чучело одарило его своими объятиями и восклицанием «ты такой крутой, я тоже люблю Metallica», Адам подумал, что, возможно, у них куда больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Миссис Уолст, мама Брэда, успела расцеловать Адама и сказать, как же она гордится ими всеми. Ему бы такую маму. Впрочем, они с Брэдом всё равно как братья. Барри досталось отдельное помещение, и он был этому искренне рад — кажется, ему действительно нужно побыть одному. Тем не менее, Адам счёл нужным предупредить его, что если сидеть в одиночестве надоест, то у медиков всегда можно стащить спирт, и Адам готов составить Барри компанию. Сначала отсутствие реакции показалось ему странным, а потом до него дошло: Барри действительно был в ступоре от того, что даже после окончания Игры Адаму на него не плевать. И это вызвало такой прилив умиления, что Адам сам полез к нему обниматься. Большой, суровый бородатый мужик — и такой застенчивый. Нет уж, теперь они его никому не отдадут. Кстати, часть архива издательства, которое он хотел выкупить, уже полгода как в руках Сопротивления: электронные научные работы и документальные книги о Старом мире, засекреченные рапорты и отчёты, которые удалось добыть его покойной жене, — всё это нужно будет разобрать и систематизировать, чтобы однажды преступления президентской своры были преданы огласке. Барри усмехается: «Государство нам этого не простит». Адам думает: это Государству придётся попросить у них прощения.