Harassment

      — Так как же это все-таки было? — допытывалась Мэри у Паганеля, явно рассчитывая на его словоохотливость.       — Ну если начистоту, то Уилл спас мне жизнь, — торжественно заявил Паганель.       Дамы мечтательно ахнули в унисон. У майора было такое лицо, как будто он откусил незрелой хурмы.       — Глупости, — буркнул он и напряженно уставился на Паганеля. — И говорить не о чем.       Никогда Мак-Наббс не боялся смерти так, как в ту осень. Его мозг, как раскаленной спицей, пронизывала мысль о Паганеле, и отделаться от нее он не мог. Он закрывал глаза и видел какие-то бесконечные порнофильмы с Паганелем в главной роли, свои руки на его шее и бедрах, его лицо в гримасе острого удовольствия. Он постоянно искал глазами его длинную фигуру, а завидев, спешил уйти подальше. Он не знал, продлится ли это пару недель или всю жизнь, но он хотел спасти Паганеля. Он хотел, чтобы Паганель оказался как можно дальше от войны, независимо от того, есть ли у них общее будущее или нет. В собственном бессмертии Мак-Наббс был уверен всегда.       Он много раз представлял, как это будет. У Жака отрастут волосы. У них будет отдельная комната с хорошими стенами и дверями. И свежее постельное белье. Белое-белое. И это будет в стране, где хотя бы иногда идет снег. Он представлял, как вытянет усталое тело на кровати, как ладони Паганеля будут гладить его, как его длинные пальцы окажутся внутри, и как ему будет хорошо, до белых вспышек перед глазами. Это будет медленно-медленно. Ласково и нежно, как прилив в теплом море. Так долго, как только он сможет. А потом Мак-Наббс будет кормить его свежайшими мягкими эклерами. Прямо с рук, в постели. И они все перемажутся в сладком заварном креме. Если, конечно, выживут. Мысль о том, что он все испортил, была невыносима.       Они не разговаривали уже несколько недель, когда Мак-Наббс узнал о подготовке к операции и понял, что медлить больше нельзя. Паганель нашелся во французской части лагеря.       — Есть дело, надо поговорить, — заявил Мак-Наббс без обиняков и за рукав оттащил Паганеля в сторону, под опору авиапрожектора.       Паганель улыбался, как дурак, и портил весь настрой. Вокруг сновали люди, тарахтела техника, воняло соляркой и горелой резиной, лагерь теперь кишел, как муравейник, круглые сутки, и уединиться было негде.       — Я хочу, чтобы ты уехал отсюда, — сказал Мак-Наббс, глядя ему через плечо и понизив голос, чтобы никто случайно не подслушал. — Немедленно.       — Вот как? — удивился Паганель, отступил на шаг и скрестил на груди руки. — И почему же?       — Не спрашивай. Уезжай. — «Пожалуйста, пожалуйста», — просил он про себя. До смерти хотелось обнять его, успокоить, чтобы он перестал хмуриться и жевать свою губу. Мак-Наббс до боли в обломанных ногтях сжал кулаки и перевел взгляд в сторону, туда, где на фоне красного заката над серо-розовой пустыней вдоль горизонта было несколько огненных столбов: горели нефтяные вышки, подорванные иракцами.       — Это как-то связано с наращиванием сил в последние недели? — прищурился Паганель.       — Просто. Убирайся, — медленно сказал Мак-Наббс. Должно быть, это выглядело комично: как он зло сипел и держал руки по швам, стараясь сохранить конфиденциальность. — Иначе я передам твоему руководству несколько историй о твоей личной жизни. Паганель резко вдохнул и распахнул глаза:       — Нет! Ты не посмеешь! Да и не найдется ничего такого... Уилл, пожалуйста, скажи, что на самом деле происходит, — и Паганель мягко положил руку на его плечо. Это было уж слишком, этого Мак-Наббс стерпеть не мог.       — Я хочу, чтобы тебя здесь не было, разве непонятно? — прошипел он, скидывая утешающую ладонь со своего плеча.       Паганель должен был выглядеть оскорбленным и злым, вместо этого он смотрел внимательно, печально и даже немного ласково. «Как собака, — неприязненно подумал Мак-Наббс. — Сколько ни бей, все ластится. Чертов терпила».       — Я ожидал услышать другое, Уильям, — сказал Паганель, как будто бы давая второй шанс, как будто и без того не было тошно.       На следующий день Мак-Наббс узнал, что Паганель подал рапорт и почти тут же уехал. А еще через неделю началось наступление.       — С моим везением я мог быть в том вертолете, где разбились французы! — возразил ему Паганель, кажется, уже не в первый раз.       — Постойте-постойте, — вдруг перебил Эдуард. — Какие французы? Какой вертолет? Это когда было?       — В Ираке, — поморщившись, признался майор.       — Во время «Бури в пустыне»? — ахнул Роберт. — Двадцать лет назад! За столом повисла тишина.       — Мы очень рады наконец познакомиться, господин Паганель, — медленно сказала Элен.       — Очень, — с нажимом подтвердил Эдуард, не отрывая от Мак-Наббса тяжелого обвиняющего взгляда.