Объект вожделения – школьница

      — О, Боже, нет. — прошептала Дейзи, прикрыв рукой влажные губы, кривящиеся в приступе зарождающейся истерики.       Температура в доме вмиг накалилась до предела, сквозь фальсифицированную в голове Литтлтон тишину просачивался дрянной смех и сальные вопросы, однако Дейзи была не в состоянии даже разобрать их на слоги, не то, чтобы оправдаться.       Пока Элизабет что-то приказывала, грубо пресекала всё, что слышала, Дейзи постепенно осознавала одну ключевую вещь — настала та самая кульминация, смерть, катастрофа. Беда, опознать которую так боялся Грэг, теперь осознала и Дейзи и сама испугалась до мозга костей того, что уже произошло.       Как же опрометчиво было предполагать, что рассекречивание их с Грэгом жарких отношений её саму не коснётся! Ей нечего бояться, да? Репутация, боль, тюрьма, сломанная карьера, казалось бы? Потерять всё это Дейзи представлялось не таким страшным, как потерять Грэга, но в счастливые минуты с ним она и не предполагала, что подобное вообще в реальности может случиться.       Под тяжелыми веками, искрашенными блестящими тенями ещё ярче горели слёзы отчаяния. Дейзи стояла, словно окаменелая.       Это всё розыгрыш, сон, да? Конечно, малышка.       — Уйди, я тебя ненавижу. — ярко высказала школьница всё такой же пьяной Шейле, которая пыталась понять, что происходит и почему вечеринка так быстро кончилась, сорвалась и побежала прочь по тёмной улице, не скрывая потужных всхлипов, стараясь как можно скорее упасть в крепкие объятия человека, который ещё не знает: всё, что могло, сломалось.       В синих босоножках с тугой колодкой изранила свои голые пальцы, остановилась у двухэтажного дома на берегу злосчастного залива, затем наскоро преодолела лестницы первого этажа, подошла к знакомой до жути двери, так сходу и не осмелившись постучать.       — Что я скажу? — продумала Дейзи, — А что он мне скажет? Пожалеет меня, быстро соберётся и уедет прочь этой же ночью или возьмёт меня с собой? А я поеду? Поеду, конечно.       Дейзи боялась потерять всё нажитое; каждое воспоминание о Грэге в её неглубокой памяти было окрашено в яркий розовый. Первая встреча, первый секс, разбитое окно, свидание её мамаши с Нэдлером, их поход в кино, десятки школьных уроков, та самая вечеринка, после которой Грэг впервые подпустил её к себе, треклятая книга и кофе с яичным желтком. Чего ждать после того, как всё это разрушится? Дейзи пролистывала каждый свой весенний день в голове, придумывая, что скажет, когда Грэг обнимет её, но на тот момент ещё не знала, что он её даже не впустит.       На улице прорезались несвязные звонкие крики. Дейзи отвлеклась и осторожно подошла к деревянному подъездному окну, пришлось открыть его, чтобы суметь выглянуть.       — Время половина третьего ночи, между прочим. — возмущалась Дейзи, еле справившись со старой щеколдой, и выглянула.       — Присунул школьнице? — похабные крики пьяной молодёжи сопровождались неумелым матом и пьяным смехом.       Дейзи обомлела в следующем приступе плача, вглядывалась сквозь мутные слёзы и ночные сумерки в знакомые силуэты. Это были Уильям, Трент и ещё пара ребят из школы, имена которых Дейзи не помнила и не хотела вспоминать. Они находились в той самой стадии опьянения, когда могли стоять на ногах, но уже не отдавали себе отчёт о своих действиях. Наверняка, завтра ничего из происходящего даже не вспомнят.       — Заткнитесь, ублюдки! — кричала Дейзи в маленькое окно и истошно рыдала.       — Выходи, придурок, Мэтью раскрасит твою рожу! — кричали парни, пока Дейзи бежала вниз по лестницам, чтобы отогнать пьяных идиотов подальше от дома.       — Я люблю её, только тронь, понял? — Мэтью бросил последнее и завалился сонным телом на землю.       — Пошли вон, придурки! Вы конченные! — Дейзи кричала со всех сил, со стараниями сдерживала слёзы, бросалась своими же босоножками.       — Чего орёшь? Я защищаю твою честь вообще-то. — Трент еле связал слова, но свои намерения высказал.       — Пошёл к чёрту, Трент! Ты всё только портишь!       — Он ублюдок! — крикнул Мэтью, продолжая валяться на земле.       В этот момент в окне Грэга зажёгся свет.       — Проснулся. Пошли вон! — Дейзи босиком помчалась вверх по лестницам, пока её мерзкие знакомые продолжали кричать всякие непристойности.       Уже не задумываясь о том, что скажет, и какие это повлечёт последствия, Дейзи стучала кулаками в деревянную дверь, не прекращая, лишь бы перенять внимание на себя.       — Грэг! Открой мне, пожалуйста! — Дейзи дёргала ручку, надеясь, что дверь может быть отперта, — Не слушай их, поговори со мной! Не бойся!       Дейзи истошно рыдала, пока соседка Грэга с первого этажа угрожала парням вызвать полицию, а сам он, сидя в темноте у подоконника, уже всё понял и только сжимал руками свою голову.       — Я прошу тебя, открой дверь! Грэг, умоляю, ответь мне! — крикнула последнее и уселась рядом с дверью, подслушивая в квартире осторожные шаги и вой полицейских сирен с улицы.       Мир стал казаться стеклянным, словно игрушечный ларец для сокровищ из настольной игры про пиратов, и всё в нём казалось таким же ненастоящим, как то самое золото.       С принятием ситуации пришло осознание, а вместе с ним и очевидный щелчок. В конце концов, почему Дейзи должна отбиваться от толпы пьяных придурков, защищая их с Грэгом, терпеть неминуемые унижения в школе ещё целый год, позориться, сидя голыми ягодицами у него под дверью, пока сам он просто сидит в темноте и прячется.       — Грэг! — снова стучит ладонью по двери, — Я взломаю замок ломом и вынесу дверь, если ты не откроешь через минуту! Имей совесть, я не делала тебе одолжений, вози санки вместе со мной!       В ответ тишина. Дейзи усмехнулась глупости своего выбора.       — Внизу полицейские опрашивают соседей. — сказала спокойно, — Спросят про дураков, что кричали под окнами, к слову скажу, что ты ещё в марте принудил меня. — бросила резво последнее, сняла с себя подаренную подвеску, бросив на пол, поднялась и ушла.       Минуя полицейских по сиреневым кустам, Дейзи оставила у подъезда валяться треклятые босоножки и пошла пешком домой, не проронив больше ни одной слезы. Разочарования не уменьшилось, скорее наоборот, но плакать уже не было смысла, почему-то хотелось мелкой пакости, легко отомстить, подраться, терпко ущипнуть, увидеть, как он плачет, лишить чего-то дорогого сердцу и наблюдать за тем, что ему хоть раз в жизни придётся пережить горечь неудачной попытки.       Дом Дейзи был единственным домом на улице, где к четырём утра до сих пор горел свет. Школьница нелепо вошла на порог и грязными ногами прошла на кухню, где Элизабет уже подготовила свои самые сердитые и уместные объятия. И только. Ничего больше. Ни единого слова, упрёка, наигранной ласки, в этой семье поддержка — всегда помощь, а остальное можно перетерпеть в тишине. Материнские объятия — место, где разрешается серьёзно расплакаться.       — Он даже не открыл мне дверь, представляешь? — Дейзи говорила сквозь рваные вдохи, а Элизабет молчала, — Я чувствую себя какой-то дурой.       — Ты совсем не дура, Маргарет. Девочкам можно ошибаться до тех пор, пока они не становятся женщинами.       — А когда я стану женщиной?       — Очень скоро. — улыбнулась Элизабет, — Как только станешь нести за себя ответственность.       Дейзи кивнула и сильнее прижалась к женской груди, осознавая, что Грэг не станет мужчиной никогда, ведь нести ответственность за себя ни за что не сумеет.