Курим и молчим

— Володь, — сказал Макс, когда они вошли в квартиру, — а знаешь, я загадал. Какую песню первой споют, та, значит, про нас и наше будущее. Они едва закрыли дверь, когда Макс внезапно озвучил эту вещь. Действительно внезапно, она была простой и вместе с тем очень значимой и отозвалась какой-то теплой волной внутри. — Гадание на Ундервуде? — улыбнулся Володя, — а что, мне такое в голову не приходило. Он подошёл ближе, обнимая Макса, и прошептал: — Но ведь она и правда про нас, так ощущается… Сомненья прочь, теперь мы разведчики… — он поймал его руку, прижимаясь губами, и нахмурился. А потом поцеловал в висок. Замечательно. Руки ледяные, а голова горячая. Просто прекрасно. — Вот все хорошо, Володь, только… — Макс вздрогнул, ощутив губы на виске, и закрыл глаза. — Перед концертом у меня башка болела, а теперь не болит, но как же херово я себя чувствую, а? Ехал — были планы просто наполеоновские, про то поговорить, про это, понаделать разных вещей еще хотел… А сейчас — ну вот как маманя говорит, оторви да брось. Слабость такая, и вроде бы не с голоду, про еду вообще думать не хочу. Даже на душ сил никаких нет, хотя без душа, наверное, негоже ложиться? В общем, наверное, отложим мы с тобой пока все разговоры. Ты сильно обидишься, если я пойду, рухну и вырублюсь? — Нет, не сильно. Вообще не обижусь, я вижу, что что-то не то. Только давай сначала температуру измерим? — Володя стащил куртку с себя, они даже не разделись, как зашли, помог Максу и потащил его в комнату. Усадил на кресло, сунул электронный градусник, игнорируя возражения, и пошел на кухню включить чайник. — Что там? — спросил он, возвращаясь с двумя чашками. — Честно? Хрен знает, — признался Макс. — Я не смотрел ещё. Но как по мне, Володь, — херней мы занимаемся, это точно. Тут градусник пискнул, Макс вынул его и подал Володе: — Ну вот сам посмотри. Херня же? 39. На электронном градуснике, который занижает. Володя покосился на Макса, у которого был совершенно больной вид, похоже, концерт прошел на адреналине, и молча полез в аптечку, которая у него была для себя — сезонные простуды никто не отменял. Пришлось принести воды — не горячим чаем же запивать, глянуть на градусник ещё раз, нет, не показалось, потом снова на Макса. — 39, — всё-таки сказал он. — Температура у тебя. Сбивать надо, я отрыл у себя какую-то растворимую хрень с парацетамолом и таблетки. Могу в чай насыпать, могу таблетку дать. — В чай не надо, — вяло запротестовал Макс. — Таблетку давай. Но все равно, ну херня какая то, пойду я лягу, высплюсь и все пройдет. Но если ты говоришь, что я заболел — может, мне на диванчике вон лечь? А то вдруг оно заразное? — То есть, ты предлагаешь мне на полу у дивана сидеть, когда ты будешь спать? — уточнил Володя. — Нет, я могу, конечно, чего уж тут. Если оно заразное, Макс, то уже поздно отделяться, мы с тобой больше суток в одном пространстве. Он выдал Максу таблетку, проследил, чтобы тот выпил, глянул на время, сунул градусник себе и сел на подлокотник с чаем для него. — Давай чай попьем, — попросил он, едва заметно целуя его в макушку. — А потом ляжешь. У него градусник показал ожидаемые 36.0, как он обычно и показывал на нормальной температуре, а значит, его не глючило. — Эх, да кабы я знал! Я бы стаканами в кафе с тобой не менялся. Эх, вот как бывает, про сифилис справка есть, а про простуду нету!.. Макс сидел на кресле и бурчал, но оно в общем было ожидаемо: с такой температурой особо не порадуешься. Он выпил пустого чаю, отказался от еды и пополз в ванную — чистить зубы. — На душ меня сегодня точно не хватит, уж прости. Рухну, и все тут. Прости, Володь, я в душе не ебу, откуда оно вдруг… Он говорил и знал, что некоторые подозрения у него имеются. А не надо в октябре в речку лазить, маньяк тестостероновый. Охладиться хотел. Ну-ну, охладился, куда с добром!.. Володя ходил за ним хвостом, мало ли что, не упал бы где, да и со стороны было видно, что Макс подтормаживает. Когда Макс поперся чистить зубы, он и туда пошел за ним, потому что в ванной тем более лучше одного не оставлять. — Какой душ? Ты на ногах не стоишь почти. Не за что извиняться, ты то не виноват в этом всем… Прошло почти тридцать минут, когда они доползли до комнаты и кровати. С одеждой тоже пришлось помогать, а сам бы Макс не особо справился. Володя наконец довел его до постели, сунул ему градусник ещё раз и пошел за телефоном. Внутри поднималась тревога. Макс не сумел дождаться, пока градусник запищит во второй раз. Ему и без градусника было ясно: дело пахнет керосином. Угу, той самой соляркой за рубль тридцать, не меньше. Начали болеть мышцы, слабость растекалась по всему телу, голова стала тупая и ватная, он даже не слышал — его зовут или ему кажется? Он завернулся в одеяло, отвернулся к стене и закрыл глаза, решив, что, как говорила мама, утро ночи мудренее. Утром и разберемся. 39, хоть ты тресни. Володя потрогал Максу лоб, убедившись, что ничего не изменилось, позвал, но реакции особо не было, Макса вырубало и вырубало плохо, совсем не на пользу. Володя набрал 03, но там диспетчер, поинтересовавшись, что происходит, предложила «подождать ещё чуть-чуть и выпить препарат повторно, а так они могут прислать машину утром, потому что это не экстренный случай». Володя в два глотка допил свой остывший чай, ещё раз потрогал Макса и снова полез в телефон. Почти двенадцать ночи. Можно, конечно, было подождать до утра и все такое, но что-то ему подсказывало, что это не сильно умное решение. И диспетчер в Скорой неправа. Немного посомневавшись, он нашел нужный номер и всё-таки его набрал. Двумя этажами ниже жил Павел Анатольевич, педиатр, старой советской закалки, крепкий суховатый доктор. Они познакомились ещё несколько лет назад, когда он въехал в дом, а Володя сначала придержал ему дверь, а потом помогал с интернетом — какая-то научная конференция, все дела. Потом пару раз обращался по медицине, и Павел Анатольевич сказал, что ему можно звонить в любое время. В любое время-то, конечно, не звонил, ну… кроме сегодняшнего дня, но обращаться доводилось. А сейчас смотреть на в край вымотанного Макса в лихорадке было откровенно страшно. — Что у вас, Владимир? — спросил Павел Анатольевич, едва переступив порог. — Выглядите прилично, только куперозик чуть-чуть, а так ничего… — Со мной ничего. Не я заболел, — поспешно ответил Володя, позвав его за собой, но Павел Анатольевич пошел мыть руки. Дотошный в мелочах. Володя в это время в двух словах пересказал симптомы и как всё развивалось, и утащил наконец врача в комнату. Макс спал, или, точнее, валялся в забытье. — Вижу, вижу, — врач почти сразу нащупал пульс и принялся считать по часам. — Лихорадка есть до сих пор, и не сильно хорошая, вон, руки холодные. Включите свет, Владимир. Он внимательно посмотрел на Макса при свете и полез в пакет за фонендоскопом. — Это хорошо, что он спит: хоть послушать спокойно можно. А так — болеет мальчик, осталось понять, что из моих предположений верно. Забытье было тяжелым и душным, и сквозь него слышались какие-то голоса. Макс хотел позвать Володю, но получился только хрип. Никаких сил не было, чтобы делать что-то. Его кто-то вроде бы трогал, раскрывал, но он уже плохо соображал, и реальность уплывала куда-то. Он поискал рядом Володину руку, но под пальцами были только сбитые простыни. И он снова провалился в забытье. Павел Анатольевич методично послушал, постучал, довольно быстро и четко, заглянул в лицо, посчитал ещё раз пульс, измерил температуру в третий раз. Что-то послушал спереди на груди, и глянул на Володю. — В Скорую звонили? — Скорая сказала, что это не экстренный случай, — грустно ответил Володя. — Только утром машину пришлют. А до утра что делать-то? — Система современная, да, — посетовал доктор. — А до утра будет плохо. Я могу только уколоть литическую и написать, что купить. Судя по тому, что я слышу, точнее не слышу, в лёгких, тут пневмония начинается. Ну и по лицу видно, видите, справа пятно румянца на всю щеку, верный признак того, что с этой стороны пневмонийка уже есть. Хорошо, не двусторонняя. Полис-то есть? — С собой нет, — Володя и правда не знал, что там у Макса с полисом, потому пришлось ответить так. — Он в гости приехал, кто ж знал, что так-то? — Да, дела, — протянул Павел Анатольевич. — Так, ладно, я за лекарствами. Ждите, я сейчас подойду. Ждать пришлось не сильно долго, но Володе казалось, что время тянется неимоверно. Он даже не запирал дверь, сидя рядом с Максом и прислушиваясь. Павел Анатольевич пришел с кучей ампул и шприцами, набрал какой-то коктейль в один шприц, подкололся в бедро, потому что оно было доступнее. А потом заставил Володю засечь время, а сам сел писать назначение по лекарствам. Володя пялился на свои электронные часы, уперевшись локтями в колени, и прокручивал в голове тексты услышанных сегодня песен, чтоб хоть как-то сосредоточиться. На душе было тревожно и тоскливо, отчаянно и беспросветно, потому что пневмония… его совсем не радовала. Вот абсолютно. Павел Анатольевич дописал назначение, сказал перемерить температуру и сунул ртутный градусник, потому что «электронным он не доверяет». Посчитал ещё раз пульс, удовлетворённо кивнул, дописал что-то на бумажке и обратился к Володе. — Антибиотики, вот рецепт, либо то, либо другое. Начните с таблеток, авось вытянем. Дальше по списку, ничего лишнего не писал, будь уверен. И главное, постельный режим, на улицу не таскать, больничный бы ему, если есть возможность… — Я понял… — вздохнул Володя. — А рентген, если пневмония, то снимок же нужен, нет? — Снимок-то нужен, — цокнул языком Павел Анатольевич. — Но где его взять, пока вы его дождетесь в поликлинике, дня два пройдет, выходные же. Советую в это время начать лечиться, хотя бы время не потеряете. И к тому же, если болеет он два дня, то там может ещё ничего не показать, картина запаздывает от проявлений. Он глянул на градусник и довольно покивал. — 38,5, хорошо, уже пошло вниз. И руки теплые. В общем, Владимир, постельный режим, лечение и, если что, зовите. — Спасибо, Павел Анатольевич, — Володя проводил доктора до двери, и тот улыбнулся перед самым уходом. — Да не за что, я помню, как я поймал вас вечером на лестничной площадке, потому что вы шли мимо, и мы были знакомы, а у меня срывался эфир с Китаем. Будем делать, то, что умеем. Отдыхайте. Володя закрыл дверь, возвращаясь к Максу, наконец-то переоделся, налил себе чай, убрал всю одежду и вернулся в кровать. Макс был довольно горячим, но не так, как до этого. Не спалось. Володя засунул наушник в ухо и включил музыку, сам не заметив, как задремал.