Курим и молчим

— Кого там ещё… — пришлось накинуть что-нибудь сверху, подвернулась его-Максова рубашка, он даже застегнул ее криво не на те кнопки, зато длинная, и пошел открывать. За дверью обнаружилась Маня, которая почти сразу изменилась в лице. — Ой… — сказала она. — Я у вас телефон свой оставила… На тумбочке… — Сейчас, — Володя огляделся, но телефона не нашел. Телефон нашелся на диване в кабинете, пока он за ним ходил, Маня скромно ждала в прихожей. Он молча протянул ей аппарат, а она осторожно спросила: — Павел Анатольевич просил узнать, все ли у вас в порядке. А то ему соседка звонила, говорила, что у вас какие-то крики, «как тогда», он и занервничал. Когда тогда? — Драка была пару дней назад, — сказал ей Володя, отдергивая руку, когда она задела его пальцами. — Знакомый мой один напился тогда и пришел орать. Павел Анатольевич как раз вмешался. Скажи ему, что все в порядке. — А сейчас-то что было? — спросила Маня, сжимая телефон. — Не знаю. Мы не орали. А хотя… я уронил кое-что, видать про это речь идёт. — Понятно, — вздохнула Маня, поправив кривой ворот его рубашки и слегка нахмурилась. — Вроде сегодня она на Максиме была… Почему? — Может, потому, что это моя рубашка, и я ее ему дал, он же болеет, а свои пока не разобрал. Она ж не одна у меня такая, — Володя удержался, чтобы не убрать ее руку. — Мария… — Вы совсем девушек не любите, да? — внезапно спросила она. — Что? — Володя не понял, с чего она так резко сменила тему. — Ну вы выглядите… так… Девушки у вас нет… И даже в деревне вы тогда от меня на дистанции держались, хотя мы танцевали… — Выгляжу как так? — уточнил он. Маня замялась. — Ухоженно, — наконец сказала она. — Ну не похожи вы на них, на этих… На обычных мужиков, я не знаю! По-другому просто… — Знаешь, Мария, ухоженность — это не признак того, что мне не нравятся девушки. У меня вон невеста была, ты с ней в редакции столкнулась, когда про меня спрашивала: если хочешь, у Игнатьича спроси, он знает. Так что выводы твои довольно странные, уж не говоря о том, что я вообще не понимаю, почему это тебя интересует… Кстати, ты в курсе, что ты паспорт у Игнатьича в машине забыла? — попытался переключить ее Володя. — Владимир Борисович… — шепотом сказала Маня. — Я ж вас видела… Про Максима-то понятно все, про него давно слухи ходят, а вы… я вас на сеновале видела, на заре… Со мной-то он идти отказался, я звала, я звала, а с вами… — Маш, — перебил ее Володя, — ну а где мне было ночевать? — Без одежды? Володя замолчал. Он понятия не имел, что тут говорить и насколько Маня реально что видела. — Я тогда домой не могла пойти, маманька бы все мозги проела — мол, Максима дома не было, а ты дома торчала, чего это? Я его поискала, не нашла и подумала: пойду одна на сеновал. А там вы… Ну и… я сидела там, смотрела, чтоб никто не сунулся. А потом ушла, как светать начало. Понять не могла, что мне делать… — она внезапно была растеряна, но не плакала. — А потом мне сказали, что он с вами уехал. Я тогда вообще реветь начала, потому что решила, что не выехать мне оттуда никогда. Потом вы приехали, я хотела с вами, не потому что к нему, а просто из деревни этой! Да и знала я, что вы ничего не сделаете, потому что… Ну потому что видела… Но не получилось. А потом меня достали совсем. Я тут подумала, что если реально он к вам уехал, я и не выеду никогда, да ещё и все то, что я рассказывала… — Маня вздохнула, прижав руки к груди. — Вы же соврете, если скажете, что все не так было… — Ты говорила кому-нибудь? — негромко спросил Володя. — Нет, я что, дура, что ли, — возмутилась Маня, — у нас как считается, ежели мужик налево пошел, так сама виновата, мало давала, а ежели до свадьбы, так и вообще фригидная, тьфу. Я, может, благодарна ему, что у нас ничего не было, а вот все говорят, что я дура… — Ты не дура, — сказал Володя и вздрогнул, когда вдруг у Мани зазвонил телефон. Она сбросила звонок и глянула на Володю. — Павел Анатольевич. Он мне звонил, когда мы телефон искали, сейчас вот опять звонит. Я никому не скажу, Владимир Борисович. Только вы не бросайте меня в той деревне, пожалуйста. — Не бросим, — ответил Володя и вздрогнул, когда она его обняла. Возбуждение спало, оставляя странный дискомфорт, но прикосновения ощущались почти болезненными от предыдущего напряжения. — Я пошла тогда… Про паспорт спасибо, я поняла, — Маня поспешно его отпустила и отошла к двери. — Я скажу Павлу Анатольевичу, что мы искали телефон. — Она вышла, не дожидаясь ответа, Володя на автомате закрыл дверь и пошел в ванную — снять наконец всю одежду и попасть в душ, потому что с собственным состоянием надо было что-то делать. Теплая вода — это то, что сейчас было нужно. Володя даже сел, потому что стоять просто не мог. Облокотился на бортик и просто завис. Состояние было «полувставшее», возбуждение, не нашедшее выхода, разлилось ноющей болью по всему телу. Нужно было что-то с этим делать, но сил как-то не было. Вот честно не было, моральных в первую очередь, а дрочить сейчас рука просто не поднималась. Он положил душ куда-то вниз, себе в ноги, вцепился руками в бортик, уткнулся лбом в колени и замер, чувствуя, что ему просто надо посидеть, хотя бы пару секунд, а лучше минут. Но Маня с ее конспирацией… Это ж как им нужно было спать, чтобы ее не услышать? Хотя, учитывая их состояние, вполне себе можно. Так ничего и не сделав, он выбрался из душа, влез в какую-то домашнюю одежду, все остальное бросив стирать, надо будет сегодня запустить, и забрав свой телефон, ушел на кухню. Если не вышло переключиться физически, нужно переключить мозги. Он заварил себе чай, залез на диван в кухне и полез в интернет, искать то, что ему пришло сейчас в голову, и очень надеясь, что больше никто к ним сегодня не приедет. И надо будет приготовить поесть, завтрак уже благополучно закончился. В итоге Володя нашел информацию, которую хотел, набросал какую-то заметку, решив показать потом Семёнову, приготовил еду — обнаружилась картошка, кусок курицы и морковь, и он сунул все это в кастрюлю, даже не пытаясь сделать из этого суп, оставив тушиться как есть. Закинул часть стирки, рассовал запасы по шкафам, съел ещё два огурца, грустно поржав над глупым анекдотом, пришедшим в голову — про «что-то вас на солененькое тянет». Навел какой-то порядок на кухне, чувствуя, что он тупо сублимирует в уборку, и в конце концов плюнул, выключив плиту и вернувшись в зал с телефоном и наушниками, потому что делать было откровенно нечего. Все, что было можно, он уже переделал, а стирка ещё не закончилась. Надо белье будет постельное сменить, они его уделали за эти несколько дней. Он залипает на полчаса в музыку, но это все не то, проверяет, закрыта ли дверь, перезапускает стирку, возвращается обратно в комнату, забираясь к Максу под одеяло и обнимая сзади. Температуры нет, хорошо. Собственное тело реагирует быстро, и Володя чувствует, что возбуждение в общем никуда и не уходило, оно моталось болезненным ощущением где-то внутри, а сейчас от прикосновений поднималось обратно. Обнимать Макса, пусть даже просто обнимать было сейчас приятнее, чем колбаситься в одиночку. Макс завозился, когда Володя обнял его, и приподнял голову. — Володь… ты пришел… а меня срубило нафиг… извини… у меня так башка гудит сейчас, что просто ой. Что мы с тобой наделали? Я даже вроде орал, да. Вот остолоп. Соседи не дай бог придут и опять начнут спрашивать, кого тут у тебя режут… Он пробурчал что-то еще непонятное и снова начал проваливаться в сон. — Соседи уже приходили, уже спрашивали, — негромко ответил Володя, прижимаясь к нему. — Все в порядке… Спи, все хорошо, спи… Попускало и самого, Володя и сам не мог понять, что он чувствует, но это было приятнее, чем предыдущее ощущение. Звякнул телефон, он глянул — Семёнов писал, что завтра надо выйти на работу. Так и понятно. Выходной только сегодня. Почти пять. Время пролетело быстрее, и чем он думал. И Макс в полудрёме, но Володя сейчас и сам не понимает, чего хочет, просто лежать рядом или делать что-то конкретное, в том числе и самому себе. — Иди сюда, — пробурчал Макс сквозь сон. — Щас я… Ты чего-нибудь хочешь сам-то? А то прям как-то… Несправедливо как то. — Спи, — улыбнулся Володя. — Я ничего не хочу, я просто к тебе лег, три часа прошло уже… Причем здесь несправедливость-то, а… Он внезапно почувствовал, что его тоже клонит в сон, как бы парадоксально это ни было. Видать, он расслабился, и слегка попустило. Уткнувшись Максу в плечо сзади, он и правда задремал.