Курим и молчим

— Я сейчас буду полным дураком, но у меня для тебя кое-что есть, — отозвался Володя, подсаживаясь к нему на кровать. Сердце то как колотится, а! — Я… я просто хотел, чтобы у тебя что-то было… В общем, я сегодня как романтичный придурок поперся в ювелирку и купил тебе… Считай, что это помолвка, потому что я реально хочу, чтобы… боже… Ну в общем скажи, что я идиот… — и он протянул Максу кольцо, не уронить бы, пальцы дрожали, с этикеточкой, как порядочный, потому что просто не успел ее убрать. Аж ладони вспотели, волнительно. — Ааа, — только и сумел выдохнуть Макс. Потому что охуел. Нет, очень приятно охуел, но… — Ой, Володь… А у меня и нет ничего? А потом махнул рукой и засмеялся: — Да и хер с ним. Ты захотел, и ты купил, и я очень… очень… Да что ж такое то! Он выдохнул и протянул руку ладонью вниз: — Ну давай уж тогда, что ли, как положено… На палец надевай. На левую, да. Потому что правая — для правильных колец, ну их нафиг. Володя рассмеялся, тихо, душевно и немного нервно. Пальцы и правда дрожали. Пришлось мягко поймать Макса за запястье и осторожно надеть. Как там? Как положено? — Я даже твой размер не знал, но у нас чуть-чуть различается, я по себе подбирал… — он задержал пальцы на руке Макса и осторожно глянул на него. — Не жмёт?.. И поцеловал его пальцы, потому что куда-то надо было стравить свою дрожь. — Спасибо, — губы у Макса странно дрожали. Он смотрел на свою руку, на кольцо с эмалевыми полосками, и у него все расплывалось в глазах. — Что надо ещё сказать, Володь? Я не знаю… Да, да, это… помолвка. Мы с тобой… Да, — он подался вперёд, охватил Володю и поцеловал в губы. Володя прижал его к себе, целуя, отвечая, чувствуя, что дрожь берет не его одного. Макс, его Макс, у них обоих дрожат пальцы и ему не кажется. Он прижимает Макса к себе, пальцами в волосы, снова в волосы, другая на плечо, и шептать, шептать в губы, когда они сделали перерыв… — Ты не лишний в моей жизни… совсем не лишний… Это очень важно слышать, именно сейчас, когда… Такие подарки… И вообще. Макс не может остановиться, выдыхает, — спасибо, Володя, спасибо, спасибо, за все спасибо, что приехал, что свернул, а потом не свернул, что первый шаг сделал, не побоялся, да я бы никогда, а потом извелся бы весь, жизнь бы вообще ничем стала, спасибо, спасибо… А потом целует это кольцо, и ловит Володю за руку, и тоже целует его пальцы. А в глазах все дрожит и плывет, это миг настоящего счастья, с детства такого не было. Они так и сидят, сцепившись пальцами, чувствуя друг друга, Володя прижимается к волосам Макса губами и вздыхает, он чувствует… что он много что чувствует и сейчас это не облекается в слова, потому что это масштабнее слов… Важно подсесть ближе, обнять и замереть, чувствуя, как сладко заходится сердце в груди. — В наших сердцах, — шепчет он, обнимая Макса, — любовь и кузнечики… в наших сердцах… И целует его сначала в волосы, потом в висок, а потом всё-таки в губы, приходится чуть отодвинуться, но это всё-таки выходит, и глобальным трепетом накрывает ещё сильнее. Ещё сильнее, реально накрывает, пока он целует его, закрыв глаза, а в голове мечутся мысли по типу «ааа! Я же сделал ему предложение!» Он реально сделал ему предложение. И ему не отказали… — Володька, — говорит Макс после поцелуев, — так это что, получается, что мы с тобой… Что ты мне предложение сделал, что ли? Охуеть. Помнишь, я тебе рассказывал, как надо мной в детстве батя с маманей смеялись? Ааа, что делать — предложение! И ржут. А мы тут и правда… — Сделал, — отвечает Володя, целуя его пальцы. — Реально сделал, и мы с тобой… и ты согласился… Как меня трясло, знаешь?.. Я прямо вообще… Макс нахмурился: — Жаль, что мы не можем бухнуть по этому поводу. Как ни парадоксально, я бы бухнул. Володя вздохнул и задумчиво глянул на Макса. — Пошли, — вдруг сказал он. — Посмотрим, что у меня есть. Нам же не обязательно напиваться, в самом деле. Я инструкцию к твоим таблеткам почитал ещё тогда потом, там про алкоголь ничего, так что антибиотики не пострадают… Если хочешь… Дома у Володи было вино, разное, в нижнем шкафу. А прошлый раз он оттуда вытаскивал наугад, Маньке наливал, что под руку подвернулось, теперь решил посмотреть по факту, что есть. — Да вот я даже и не знаю, чего я хочу, — развел руками Макс. — Может быть, мне просто хочется… как-то это отметить, что ли. Потому что когда мы в самом начале об этом говорили, оно так пролетело… Я не знаю, Володь! Не то чтобы я хотел сейчас пить… мне скорее хочется порадоваться по этому поводу. К тому же я помню, что Павел Анатольевич сказал: алкоголь под запретом вообще. Нет, конечно, если хочешь, мы можем ему позвонить и сказать: доктор, а можно мы все-таки бухнем по чуть-чуть, у нас повод, мы празднуем помолвку! — он расхохотался. А потом нахмурился: — Вообще, Володь, я бы реально хотел всем сказать, что у нас помолвка, и на работе отпраздновать, и к мамане съездить гульнуть, и это только помолвка, а уж свадьба так и вообще! Бгг. Но вот так меня это угнетает изнутри, как там, в деревне: что я неправильный, и любовь моя неправильная, и, если кому-то что-то станет известно — прибегут с дрекольем и убьют. Поэтому… мы с тобой можем в любой форме отпраздновать, как нам приятно будет. Володя поймал его за руку, облокотившись на стол, и глянул в ответ. — Я тебя понял. Иногда ты лучше формулируешь ощущения, чем я. И меня тоже угнетает, что мы никому, никому не можем это сказать, а уж тем более попросить отпраздновать с нами, ну, или хотя бы попросить не мешать, если уж дело идёт о серьезной общественности. Но пока это вряд ли изменишь… — он вздохнул. — А по поводу праздников я вообще… некоторый зануда… я даже день рождения не отмечаю, потому что… — он усмехнулся, — потому что как принято мне не нравится, а как я хочу, я не понял. Но мы можем что-нибудь придумать сейчас, потому что я словил это ощущение — хочется душевно отметить, но я не знаю как. — Вот и я не знаю, — честно признался Макс. — И я даже не знаю, хочу ли я пить. Мне как-то милее на трезвую голову, что ли. Но способов у нас по факту три: алкоголь, народные гуляния и секс. С алкоголем у нас заминка, народные гуляния для нас невозможны, остается секс? Ох, Володь, таким дураком сейчас чувствую себя, если честно. — Меньше всего, мне сейчас хочется это в обязаловку превращать, — отвечает Володя, погладив его по ладони. — Мне вообще спокойствия не хватает. Чтобы сюда никто не врывался, не оскорблял, ничего не требовал, чтобы нас не дёргали с тобой… Вот этого хочу… — Он немного задумался и внезапно спросил. — Пойдем… у меня гитара есть. И я даже что-то умею… ты… я думаю, тоже… — Ух ты! Да… немножко умел когда-то… Пойдем, и правда. Мне это даже в голову не пришло. Они пошли в другую комнату, рабочую, в которой практически не бывали. Макс ощущал себя очень странно: на каком-то подъеме, что ли, сопряженном с некоторым волнением, но все же довольно… воодушевляющем. Он еще раз поднял левую руку и посмотрел на кольцо на пальце. И улыбнулся.