Ветер, рождённый взмахом топора

Фэн Синь, довольный собой, медленно и не торопясь вышагивал рядом с Му Цином. Он был по-хорошему странным в своей дикости, атмосфера вокруг него, скрытая за этой грубостью, была таинственной: гуляя в пелене тумана по лесу, ты знаешь, что кругом деревья, но не видишь ни листика, ни веточки, знаешь всё вокруг, но ничего не видишь — Му Цин ощущался так же. Фэн Синь не считал свои выводы поспешными или неточными, он был чётко убеждён в своём видении людей. Ему с самого детства приходилось общаться с разными личностями, в голове сложилась система образов и типажей, хотя в действительности все отличались, кто-то совершенно незначительными кусочками витража, а кто-то был и вовсе не рисунком на стекле, а холстом. Фэн Синь ещё не был уверен в том, из каких линий и материалов сделан Му Цин, но был совершенно убеждён в одном: он точно непревзойдённый оригинал безымянного художника. Фэн Синь не мог сдержать игривую улыбку, и лёгкая эйфория цвела пышными цветом, усиливая ореол аромата вокруг него в несколько раз. Му Цин ощущал, что если так продолжится, то он больше не сможет дышать привычным ему воздухом. Этот странный юноша одной своей не то улыбкой, не то усмешкой вызывал клубы дымного раздражения. Фэн Синь был слишком прилипчивым и слишком радостным. Чему он так веселится? Он был лишним, не вписывался в грубую и угрюмую серость — слишком яркий и неправильный даже в своих нейтральных одеждах. «Дома» никто так не улыбался, не было пугающе обволакивающей теплоты. Улыбка Фэн Синя же принадлежала человеку, не знавшему забот и проблем. Перебирая пальцы, он неожиданно поймал себя на острой, словно смазанная ядом иголка, мысли: он завидовал такой бескорыстной и счастливой улыбке. В миг он сделался ещё смурнее и в этой своей мрачности ещё больше походил на злую тучу. Фэн Синь смотрел далеко вперёд, подняв голову, но его взгляд постоянно соскальзывал и спотыкался на собеседнике — он не мог не заметить понурившегося пуще прежнего Му Цина, но как разбить в мелкую крошку повисшую мёртвым грузом тишину, едва представлял. Он не был смирным и послушным, но он лучше сделает косо и коряво, чем позже пожалеет об обратном: — Господин Му, меня всю нашу небольшую прогулку съедает зверь любопытства? Почему же вы неожиданно решили попасть в город, не имея простейших навыков ходьбы в толпе? Последние слова сильно укололи Му Цина, попадая дротиками в раны с сукровицей. Он был слегка ниже, поэтому задрал голову и смерил собеседника взглядом с плескавшимся в нём негодованием и злостью, прежде чем с его губ сорвались неосторожные птичьи слова, улетающие в один момент в неизбежную и неизвестную даль: — Мне тоже интересно, вы прилипаете так к каждому встречному и суёте свой нос в чужие дела? Слуги, шедшие незаметными тенями сзади, тихо ахнули от такой вопиющей и грубой прямоты в сторону их господина. Они почитали и обожали его, как первые лучи весеннего солнца. Фэн Синь был одним из немногих молодых и состоятельных господ, кто игнорировал сословия и статусы, обращая внимания в первую очередь на человека и его моральные качества. К своим слугам он относился как к равным и платил им достойное жалование. Фэн Синь был известен не только как сын градоначальника, но и как благородный и честный человек. Он всегда боролся за правду и на дух не переносил лжецов. Словно хищник на охоте, он улавливал признаки лжи так же легко, как волк — запах зайца. Чем больше он всматривался в Му Цина, тем отчётливее ощущал, что тот не так прост, как хочет казаться. Капюшон, под которым он прятался, нервно натягивая и поддёргивая ткань, служил ему крышей от неожиданного дождя. Он говорил мало и тихо, тон голоса был возмущённым, словно всё ему претило. Фэнь Синю показалось, что тот пытается спрятаться от чего-то, поэтому он бы не удивился, начни сейчас Му Цин нервно оглядываться по сторонам. Игнорируя гневный выпад, он приблизился к плечу Му Цина, сокращая расстояние между ними, и игриво толкнул его. Юноша моментально отстранился и, отряхивая место соприкосновения, словно тронул что-то грязное, раздражённо выдохнул. Фэн Синь мягко улыбнулся, слегка посмеиваясь — его гневливость была не более, чем напускной, но всё же чужих прикосновений он явно не любил: — Немногие получают такие знаки внимания от меня, — он слегка задрал подбородок, — вы действительно заинтересовали меня. Отныне давайте оставим все церемонии и будем обращаться друг к другу, как удобно. Видишь, мы уже не такие и чужие люди. Теперь же ответь на мой вопрос, — в глазах засверкали огоньки любопытства и детской шаловливости. Му Цин то зеленел от негодования, то краснел от смущения — Фэн Синь был слишком откровенен и нисколько не скрывал, что его всё это забавляет. Ему тяжело давалось общение, навязчивый юноша раздражал, а попытавшись от него отвязаться, он лишь сильнее завёл его интерес. Он напоминал муху, попавшую в паутину — чем сильнее она жужжала и трепыхала крыльями, тем сильнее увязала. Му Цин сложил руки на груди, стараясь натянуть плащ ещё сильнее, и, не сдавая позиций, полностью игнорируя направленный на него взгляд, холодно проговорил: — От того, что мы обращаемся другу к другу менее вежливо, не меняется ничего. Я не собираюсь отвечать. — Но как же мы тогда преодолеем грань и пойдём вперёд? — Му Цин приподнял одну бровь, но перебивать не стал. — Разве это не судьба? Наша встреча словно сюжет для новой легенды или сказки. Подумай только, Му Цин, ты, песчинка в потоке людском, тонул, рискуя навсегда осесть и потеряться, но в самый подходящий момент я тебя спасаю, следуя наитию и острому зрению, резкий порыв ветра — и ты вновь на берегу. Если это предначертано не звёздами, то чем ещё? Слушая эти бредни, Му Цин несколько раз закатил глаза, желая либо лишиться слуха на минуты две, либо вернуться во времени и не дать этим словам увидеть свет, убив их в зачаточном состоянии. Фэн Синь прикрыл рот рукой и, тихо посмеиваясь, отвернулся в сторону. Настроение Му Цина заметно улучшилось, от легкой и игривой атмосферы дышать стало легче. Сдавливающее чувство в груди, которое повисло тяжёлым камнем, растворилось, словно его и не было. Это произошло так внезапно, что он и не сразу заметил, но, ощутив свежесть внутри себя, поднял взгляд и внимательно посмотрел на Фэн Синя. Мимолётная улыбка озарила его строгое лицо, и он сократил расстояние между ними так, что во время ходьбы они на секунду могли касаться плечами: — Ничего глупее я уже давно не слышал. Заканчивай позёрствовать, твоё красноречие оставляет желать лучшего. Лёгкая полуулыбка, мягкая, словно лунный свет, исчезла с лица Фэн Синя, и Му Цин невольно вздрогнул. В этот раз он действительно задел собеседника. Он неуверенно приоткрыл рот, но слова так и не вырвались наружу, разбившись о сжатые губы. Он горящим взглядом посмотрел на Му Цина и без привычной весёлости или игривости в голосе произнёс: — Будь осторожнее со словами, они острее ножа могут резать. Это может закончиться терновым венцом для тебя. Му Цин усмехнулся про себя — несмотря на сказанное, Фэн Синь упрямо придерживался того же стиля речи, хоть его задели слова, отступать от своих привычек и принципов он не привык, вцепившись в них изо всех сил. Благовоспитанность Фэн Синя немного поражала его, даже сейчас он озаботился не о собственном имени, а том, как это может навредить в будущем Му Цину. Холод с лица юноши исчез, сменившись насмешкой: — Я ведь с самого начала говорил, что мне не нужна компания. Выражение лица Фэн Синя вновь стало прежним, озорная улыбка смягчила островатые черты лица, а в глазах плескались привычные весёлые искорки. Тени не осталось от пламенной строгости в его взгляде, с которым он смотрел на Му Цина минуту назад. Его походка, вальяжная и расслабленная, нисколько не изменилась, он продолжал идти шаг в шаг с Му Цином, не отставая и заведя одну руку за спину. Излишне кокетливо и не смущаясь, он чётко проговорил: — Разве я тебе что-то сказал? Му Цин слегка опешил, по выражению лица было очевидно, что слова затронули старую рану, которая уже долгая время на даёт покоя Фэн Синю. Он, словно баран из золота, сверкал своим благонравием и добротой. Удивительно, как такой человек ещё не совершил три поклона, девушки должно быть прохода не дают. Прокашлявшись и не теряя своей холодной невозмутимости, он проговорил: — Нет, но я не слепой, и мои безобидные слова явно тебя задели. Извиняться не собираюсь, мне совершенно не за что. Все богачи такие нежные и ранимые цветочки? — Но до твоего высокомерия нам ещё расти и расти, — Му Цин смерил его оценивающим взглядом. — Богатство не измеряется в деньгах, по-настоящему богатый человек… — Замолчи, — Му Цин сложил лодочкой пальцы, и рука легла на губы Фен Синя, не касаясь их, — даже слушать этот бред не хочу. Хорошо тебе размышлять о духовности с мешком денег на поясе. Искорки озорства закопошились в душе Фэн Синя, и если бы Му Цин хоть мельком взглянул на него в тот момент, то почувствовал бы неладное из-за улыбки и смеха, которыми полыхали его глаза, но его взгляд был равнодушно направлен вперёд. Как же мог Фэн Синь не потыкать своим игривым и весенним желанием, вырвавшемся столь внезапно? Его губы слегка вытянулись и, преодолев пару миллиметров, невзначай и невесомо, нежно и мягко, словно перья птицы, коснулись холодной и слегка грубоватой кожи пальцев. Му Цин казался камнем, но таковым не являлся, он замер в недоумении, и через пару секунд его заледеневшее лицо стало пластичной глиной и сменило десяток эмоций. Он отскочил как можно дальше, прижимая свою руку к себе и пряча её под верхней одеждой, словно кто-то обжёг или укусил его. Белёсая кожа налилась пунцовой краской закатного неба, брови взметнулись вверх, он выставил руку вперёд, указывая на Фэнь Синя и нервно подрагивая: — Ты… ты… ты, — подумав секунду, он спрятал вторую ладонь, отчего Фэн Синь рассмеялся во весь голос, забывая о всех рамках приличия, — ты… ещё смеешь смеяться надо мной. Отвратительный преследователь и извращенец, неудивительно, что у тебя до сих пор нет супруги и ты… невыносимый, и… — Как у меня может быть супруга, если я всегда ждал тебя, — он мгновенно сократил расстояние между ними, — конечно, я понимаю, что прекрасен, как благоухающий пион средь снегов, но не нужно умирать от этого. Му Цин открыл было рот, чтобы возразить хоть что-то, он нахмурился и задумался над последней фразой, плавно перевёл взгляд вниз, на руки, скрещённые, как у покойника в гробу, и моментально их вытащил, с опаской косясь на путника, который оказался в опасной близости. Смущение всё ещё полыхало в нём, и краска с лица никак не сходила: — Прекрати это немедленно, — он выпрямился и гордо взглянул на него, но его несобранность и неудачная попытка игнорировать смущение вызывала добрую улыбку. — Что именно прекратить, супруг? — Это, — вскрикнул Му Цин и демонстративно зашагал прочь, не различая дороги. — Постой, извини, я перегнул палку, — он мгновенно нагнал его и положил руку на плечо, — внешняя картина пораждается сердцем. — Очень странно ты извиняешься, — он сложил руки на груди. Фэн Синь мягко улыбнулся и порадовался, что его ладонь осталась на плече у Му Цина. Он не был пока сведущ во внутреннем мире спутника, но этот жест натолкнул его на мысль, что Му Цин так отреагировал из-за смущения и неготовности. Он был для него лишь странноватым и незнакомым парнем, который увязался за ним, Фэн Синь же почувствовал странное и доныне незнакомое желание заботиться, ему почудилось, словно он знает Му Цина не несколько часов, а, как минимум, несколько жизней, хотя ничего о том не знал. Бурлящее недовольство так и разливалось внутри, сталкиваясь и мешаясь со странным и непонятным чувством родства, словно он уже был знаком с этим навязчивым дураком. Это озадачило его, ибо это явно было невозможно — он сын самого градоначальника, а Му Цин не просто круглый сирота, он сбежавший и неугодный отброс. Так почему это ребяческое поведение было таким знакомым и не вызывало гнева, а рождало поверхностное раздражение, скрывающее дикое смущение? Недовольство Му Цина было вызвано резким нарушением личного пространства, на которое почти никто и никогда не покушался, теперь же он столкнулся с дождём без промасленного зонта, ибо ничто не предвещало непогоды. Этот Фэн Синь явно слишком любил распускать руки и язык, трогать везде и ходить по грани. Вроде один из господ, но никакого воспитания, ни ума, ни разума. Если уж его так воспитали, сына градоначальника, то чего ожидать от других. Выводить на эмоции Му Цина, видеть его смущение и растерянность, радость и облегчение — всё это до странноватых мурашек будоражило Фэн Синя, хоть Му Цин и, судя по всему, не был оскорблён его действиями, он был бы последним дураком, если бы продолжил дразнить его, балансируя на краю пропасти. Сколько бы шуток и идей не зарождалось в его озорной голове, как бы не зудел язык, он продолжал старательно молчать, наслаждаясь моментом дружеской близости, идя плечом к плечу. Он внимательно наблюдал за ним, замечая, что все признаки смущения на лице исчезли и кожа вновь стала белее снега. Его взгляд был слишком суровым для юноши, сведённые брови говорили о том, что его терзают какие-то мысли, но пробраться в его душу было невозможно. Если бы не его наряд и молодость, то он вполне бы сошёл за строго монаха-настоятеля. Легкая досада засела внутри и колола сердце тоненькой иглой, Фэн Синю нравилось наблюдать за эмоциями юноши, но вот видеть серую хмурость или глубокую грустную задумчивость — совершенно нет. Эти два чувства, казалось, укоренились в нём, ибо даже с ними его лицо было прекрасно, но ему просто не хотелось видеть такое выражение. Он призадумался, как же вновь развеять их, но не растоптать гордость Му Цина во второй раз. Резкий поток воздуха взметнул его одеяние, и внезапное порывистое движение слева разрушило плавную атмосферу спокойствия. Му Цин оказался впереди, загораживая его рукой, но по-прежнему на касаясь. В своём подозрительном наряде и наряду с такими действиями он был похож на тайного и наёмного охранника и, по совместительству, убийцу. Он не видел его лица, но трепыхающийся на ветру плащ вкупе с поднятой пылью выглядел впечатляюще. Оказывается, юноша наделён не только сварливостью, но и быстрой реакцией и решительной храбростью. Может он и драться умеет, обладает тайными познаниям, беглый преступник или загнанная жертва интриг? У Фэн Синя рождалось множество подозрений, его неугомонная фантазия рисовала эпичные боевые сцены с Му Цином, который, даже находясь на краю с приставленным к горлу мечом, сохранял холодное и смурное лицо, не бледнея ни на цунь. Раздался глухой и сиплый смешок, расслабленный и добродушный тон голоса, который Фэн Синь не мог не узнать: — А‐Синь, дорогой, неужели так встречают горячо близких людей после долгой встречи? Когда ты успел нанять себе такую грозную охрану и зачем? Он опустил руку перед собой и вышел вперёд, поклонившись: — Извинияюсь, дядюшка Чжоу. Это мой друг Му Цин, вероятно, он переволновался и принял вас за кого-то другого. — Да будет тебе, — низкорослый мужчина встрепенулся, — я же шутя, — он повернулся в сторону незнакомца в плаще и мимолётно осмотрел его, кончик его вздёрнутого носа несколько раз дёрнулся. — Я Чжоу Ли, давний друг отца Фэн Синя, почти часть семьи. Фэн Синь почувствовал, как Му Цин недоверчиво изучает человека перед собой, всё ещё стоя на полшага впереди, готовый в любой момент кинуться на защиту: — Му Цин, друг Фэн Синя, — он, следуя правилам вежливости, поклонился, но в этом жесте не прослеживалось ни капли учтивости. — Раз вы, юноша, друг Фэн Синя, то для меня вы тоже как родной! У Фэн Синя практически нет близких друзей-ровесников, и выбирает он осторожно, вы определённо стоящий человек, — от широкой улыбки его большое овальное лицо стало казаться ещё шире. — Такой приятный и тонкий запах, кажется, гвоздика, такой терпкий и древесный аромат с нотками пряности определённо вам подходит. Кажется, вы разбираетесь в парфюмерии? Фэн Синь отчётливо увидел, как его плечи вздрогнули, но тот поднял взгляд и оживлённо посмотрел в большие глаза дядюшки, но напряженность никуда не ушла: — Вы мне льстите, разве что немного, — он вдруг зашелестел и достал из-за пазухи мешочек, раскрывая его, — у меня нет духов, они непрактичны в путешествии, но я ношу с собой цветы гвоздики здесь. Фэн Синь удивлённо посмотрел на него, и то, как его холодный взгляд внезапно заблестел, обрадовало его. Дядюшка сщурил глаза и удовлетворённо кивнул, почесав нос: — В таком случае, вам невероятно повезло! Я парфюмер, один из самых известных в нашей провинции, раз вы друг Фэн Синя, то я приглашаю вас к себе. Давно ищу ученика, если мне понравится ваша работа, то приглашаю вас к себе. Только прежде ответьте мне на один вопрос. Какой аромат вы посоветуете мне? — улыбка не сходила с его лица, заставляя Му Цина нервничать. Он задумался, и повисла тишина, два взгляда, направленные на него, мешали и давили. Что можно посоветовать человеку, от которого несёт сладким и сбивающим запахом болотистого гниения, нужно что-то более сильное, перекрывающее, но при этом сочетающееся. Аромат должен быть приятно-сладковатым, и лучше, если растение тоже будет болотистое. Всех проще на болоте можной найти аир, а его тепловатый и пряный запах как раз походит на родной запах Чжоу Ли с одним отличием — он не вызывает отторжение. Перекрывающий запах должен быть более резким, соответственно, что-то цитрусовое или кедровое, может, даже корица подошла бы. Хотя цитрусовый запах может быть мягковат, но именно лимонная сважесть отлично перекроет тяжёлую болотную вонь. — Насколько я могу судить со своими скромными знаниями, вам стоит пользоваться духами с ароматом аира с добавлением цитрусовых или кедровых нот, смотря какой эффект вы хотите вызвать. Он энергично захлопал своими большими и не сочетающимися с худым телом ладонями и блаженно закрыл глаза: — Прекрасно! Я вижу большой потенциал. Фэн Синь, маленкий негодник, где ты прятал всё это время такую драгоценную голову? Обязательно приходите! — он повернулся торсом к Фэн Синю. — Почаще навещай отца, он волнуется о тебе, а ты о нём почти не вспоминаешь. Все братья и сёстры бывают у него как минимум раз в две недели, а тебя уже больше месяца нет, — он покачал головой, — нехорошо это. — Конечно, дядюшка Чжоу, непременно навещу его на днях. Благодарю за совет и беспокойство. Они распрощались и разошлись в противоположных направлениях, Фэн Синь хотел задать миллион вопросов, но не знал, с какого начать, зато он прекрасно понимал, что ни на один из них Му Цин не станет отвечать. Чем больше странностей и деталей он подмечал в нём, тем сильнее его тянуло к нему, так хотелось прорваться через эту стену льда и отрешённости. Он довольно хмыкнул, достаточно громко, чтобы это услышал Му Цин, но тот проигнорировал его, не поведя даже кончиками ушей. Пускай Фэн Синь подбешивал его, вёл себя, как маленький и глупый ребёнок, наслаждаясь этим дурачеством, всё же он был явно приятным человеком, запах не мог врать, он ещё никогда не подводил его, но почему он увяз в близких отношениях с таким отвратительным и низким человеком? У Му Цина не было ровным счётом никаких прямых доказательств, но его наигранной добродушности и лицемерной заботы хватало, чтобы убедиться в этом самому. Кажется, этот глупый гусёнок ведётся на это, но это уже не его заботы. Фэн Синь наконец нашёл, за что можно зацепиться, да и самому было интересно найти ответ хоть на одну загадку: — Му Цин, почему ты тогда загородил меня? — На солнышке перегрелся. — Тогда, — его рука потянулась к ткани капюшона, — сними. — Руки убрал, немедленно, — процедил он сквозь зубы. — Мне повторить? — Хорошо, хорошо, убираю, — он показушно спрятал их в складках ханьфу, — ты что, действительно наёмник какой-то или, может, заклинатель? Можешь даже драться? — Ты чего там навоображал себе? Небеса, — он протяжно вздохнул, — слушай, я не могу тебе это объяснить или доказать, но он плохой человек, отвратительный, в тот момент я учуял опасность от него, вот и всё. — Учуял? — уголок губ приподнялся. — Так ты что, не просто парфюмер, а с особыми способностями? — Не придирайся к словам, у меня хорошая интуиция. Фэн Синь прыснул со смеху: — Интуиция? Ты веришь в подобное? Я знаю этого человека с детства, он и мухи не обидел. Если бы он что-то сделал, то я бы узнал одним из первых. Более того, он поддерживает мои идеи об абсурдности рабства, о том, что мы нуждаемся в законе, который бы раз и навсегда пресёк это. Он докладывал о местах, где проходит продажа людей. Дядюшка Чжоу прекрасный и праведный человек, который не держится за глупые рамки. Многие ли люди пригласили бы к себе первого встречного, предлагая стать учеником? — Один из них рядом со мной, — Му Цин придержал дверь. Снаружи здание было скромным и не выделялось ничем, кроме вывески, но внутри убранство было роскошным. Он не ожидал, что книжная лавка окажется такой огромной внутри, она была освещена лучами солнца, нефритовые полки на стене переливались оттенками зелёного, суховатый запах пергамента согревал и дарил уют, множество заполненных доверху деревянных шкафов казалось настоящим сокровищем для Му Цина. Он не заметил, как Фэн Синь скрылся в другом помещении, продолжая бродить. Древесина была привезена из-за границы, что говорило о её высокой стоимости и соответствующем качестве. Он проследовал в другое помещение, где стены украшала роспись со змеёй. Он мельком пробежался по корешкам книг и подписям на свитках. Если в комнате с веером было больше книг со сказаниями и легендами, то здесь было множество книг о травах, медицине, самых разнообразных занятиях, от готовки до парфюмерии. Здесь была собрана вся информация для обучения любому ремеслу, хранилась каждая мудрость мастеров своего дела. Не замечая ничего вокруг, он начал вынимать одну книгу за другой, жадно стараясь запомнить из каждой хоть что-то. Разложив их на столик, стал поочерёдно читать главы, глубоко дышать, словно пытаясь втянуть в себя каждый иероглиф, даже незнакомый. Впервые он видел столько книг и мог к ним прикоснуться, каждая из них была кладезю мудрости, которую он и не мечтал познать. Он ушёл в полное сосредоточение и абстрагировался от внешних раздражителей, ощущая себя внутри каждой книги, утонув в этом шероховатом запахе и желтизне страниц, став одним из иероглифов внутри. Уплывая в эйфорию познаний, он почувствовал себя самым счастливым и везучим человеком на земле, это то самое краткое и яркое, словно вспышка, ощущение абсолютной радости, то, что он так долго и бережно пытался найти в его рутинной жизни до. Оказывается, ему просто нужны были книги. Фэн Синь вернулся с картой в руках к месту, где оставил молчаливого друга, но не обнаружил ничего, кроме книг и глухой пустоты. Не мог же он воспользоваться его отсутствием и уйти куда подальше? Хотя это вполне ожидаемо. Но он услышал скрип досок и шелест бумаги где-то в глубине лавки и поспешил на звук. Картина была поистине забавной и могла послужить прекрасной основой для стихотворения о глубокой и искренней тяге к знаниям — он настолько погрузился в чтение, что не реагировал даже на зов, но в этот раз черты его лица были гладким и спокойными, с подёрнутым выражением радости на губах. Фэн Синь засмотрелся на такого настоящего Му Цина, не прятавшегося за каменной стеной и лесом безразличия, таким ему хочется видеть его. Счастливым и увлечённым, беззаботным и радостным. У него возникла потрясающая идея, он хмыкнул, дивясь своей изворотливости и уму. Му Цин заметил его только, когда тот приблизился, и оторвался от книг, его лицо снова приобрело безразличный и слегка раздраженный вид, не осталось и следа от мягкой полуулыбки. Он аккуратно сложил книги на край стола, освобождая место для карты. Фэн Синь свободно раскатил её по поверхности, она оказалась небольшого масштаба, поэтому, чтобы лучше различать, им обоим пришлось наклониться. Фэн Синь следил за бегающим по карте взглядом Му Цина и тем, как он прикусывал губу, задумываясь о чём-то. Идеальную тишину нарушил не кто иной, как Фэн Синь: — Куда думаешь направиться? Му Цин перевёл на него взгляд, который говорил красноречивей всяких слов, но, сомневаясь в умственных способностях спутника, дал чёткий и лаконичный ответ: — Отвали. Фэн Синь рассмеялся и хитро улыбнулся, елейно заявив: — Так и знал, что ты так ответишь, но, милый друг, у меня есть прекрасное предложение… — Мой ответ нет, — он отвернулся и уткнулся в карту. — Ты даже не выслушал, как некультурно с твоей стороны, — обиженно сказал он и выпрямился, — я не лишён денег, но лишён развлечений, — мешочек с монетами красноречиво звякнул, — поэтому давай я куплю тебе любые книги, которые ты пожелаешь, а взамен ты будешь развлекать меня и тратить часть твоей прекрасной юности на украшение моей. Оторопев от услышанного, он деловито выпрямился и с недоверием оглядел его, ища подвох хоть где-то, но Фэн Синь демонстративно постучал по кошельку на поясе. Му Цин скрестил руки на груди: — Это всё, что ты просишь взамен за любое количество книг? При этом я не стану твоим должником и не буду ничего тебе должен, кроме как время своей юности, — на последних словах он передразнил Фэн Синя голосом. — Именно так, — довольный собой, он протянул руку, — по рукам? — Я тебе не верю, и всё, что связанно с тобой, вызывает большие подозрения, но терять мне, кроме жизни, нечего, а она ничего не стоит, только поэтому я согласен, — он протянул руку в ответ. — Так куда ты направляешься? — В храм Нан Ян рядом с деревней Ю Ян, — Му Цин свернул карту и направился к книжным полкам, выбирая самые разные книги. Фэн Синь принимал книги из его рук и перекладывал их на стол: — Зачем в такую глушь селиться, когда двери моего дома открыты для тебя? — Именно поэтому я и селюсь туда, — усмехнулся он, передавая ещё одну книгу.