физкульт-привет

— юлия, ты здесь не в первый раз. ты замечала, как это место влияет на людей? — а-а, ты тоже это заметил… да, пожалуй, замечала. если хочешь, можем обсудить этот феномен, когда время появится. — а оно появится? — появится. после примирения и правда стало чуть легче. они пререкались с бурахом, но теперь было не зазорно промолчать, если занесло в игре оскорблениями, и это действительно было приятнее. вечером субботы данковский опять зашёл к стаматиным, выпил у них несколько стопок водки, поговорил да и откланялся. и всё бы было по возвращении хорошо, если бы не знакомая фигура, торопливо куда-то идущая. они оба остановились, не решаясь окликнуть друг друга, но в конце концов даниил плюнул и сам приблизился, всё равно ему в ту сторону было. — от тебя несёт спиртом, — артемий, на этот раз прячась в куртке-камуфляжке от ночной прохлады, смерил его взглядом с головы до ног. — встретились со старинными друзьями, что ж поделать. — у такого, как ты, есть друзья? а я думал, все от тебя бегут с твоим-то поведением. — а у тебя они, что ли, есть? если бы были, не шатался бы ты так с детьми постоянно. и не говори мне про лару и… стаха, — данковский пытался на ходу вспомнить слухи, которые до него доходили, — детская дружба во взрослую жизнь не переносится. — языком ты болтать мастак, нет бы что-то хорошее говорил. — стану я тебе хорошее говорить, не заслужил ты ещё. — а по мне — очень даже заслужил. — ну, по тебе, так ты вообще царь всея руси. — а тебя послушать, так ты господь иисус христос. — аминь. после последнего слова, сказанного с напыщенной серьезностью, даниил не сдержался и прыснул в кулак, зажмурившись, а за ним и артемий, отбросив враждебность. — а чего ты гуляешь так поздно, царь всея руси? — отдышавшись и посветлев, спросил данковский. — по делам, — уклончиво пожал плечами бурах. — по делам… ну смотри, сам у себя сон забираешь, завтра будешь вялый и мне придётся за двоих напрягаться. — а ты за меня не беспокойся, я парень крепкий, за собой смотри, чтобы у тебя похмелья не было, стаматины пьют всякую дрянь, им-то ничего, а тебе… в ответ на это даниил, не задумываясь, пнул артемия в ногу, никак не пояснив своего действия. — это ещё за что?! — да не ори ты, люди спят. — сам иди спать уже, пьянь ты эдакая. — ну и иду. — ну и иди. — а ты меня не шпыняй, будешь шпынять, совсем никуда не пойду. — ляжешь спать здесь, и наутро все узнают, что даниил данковский — пьяница. — тьфу на тебя. — не плюйся. — иди на все четыре стороны уже, куда ты там собрался. данковский, видно, устал за эту перепалку, поэтому, махнув рукой, поплёлся в корпус, задумываясь о том, чтобы поставить себе воды да таблеток на тумбочку рядом. артемий, пронаблюдав, как тот относительно ровно забирается по лестнице, крепко держась за перила, вскоре развернулся и пошёл к выходу с территории, туда, где начиналась степь. в воскресенье снова было мероприятие, на первую часть он не пришёл, потом смотрел одним глазом новый номер грифа и двух старших — на этот раз они позаимствовали театральный реквизит для особой эффектности, это были птичьи маски, и данковский искренне не понимал, как они не загораются при том, что гриф дышал огнём и поджигал руки, буквально играясь с пламенем, как кот с мышью. и бурах сегодня был в ударе, выбивал на барабане что-то совершенно то ли жуткое, то ли до такой степени вдохновлённое, что человеческим не казалось. а потом снова резкая тишина и ни единого движения от окружающих. красный прожектор направлен на сцену. снова даниил данковский собственной персоной стоял на сцене; через секунду он стал обычным чёрным трагиком. вокруг него на сцене расставлены обыкновенные, кажется, советские шкафы, столы и стулья, квадратные и прямоугольные, совсем простые, деревянные. стоял трагик спокойно и даже почти самоуверенно, сложив руки на груди и задирая нос. вдруг из-за мебели показались такие же птичьи маски, какие выступали с грифом, только в длинных плащах и с загадочными ожерельями на плечах и шее. из-под плащей показались руки, обтянутые в чёрное трико, хватаясь за стулья и столы поблизости и их медленно, показательно переворачивая. трагик начал нервничать, недоуменно оглядываясь, подбегая к птицам, но не пытаясь их остановить. простой мебельный пейзаж теперь был испещрён ножками, открытыми створками, перевёрнутыми стульями — всё смотрелось гармонично, но диковинно и чудно. трагик вскоре остался на сцене один, начиная внимательно изучать и исследовать окружающее его.