физкульт-привет

— поговорить надо. послеобеденный тихий час. похмелье только прошло, да и в общем он выглядит достаточно помято, юля даже заволновалась. нет, ничего серьёзного, пройдёт. — говори. — нет уж, ты отмалчиваться не будешь, не в этот раз. данковский пожимает плечами, садясь вполоборота. смотрит устало, почти тоскливо — да откуда у него эта тоска? откуда она пришла, если её не было буквально с неделю назад? — что с тобой происходит? молчание за ответ не принимаю. — и что ты мне сделаешь, если не отвечу? — не начинай ты, ну! говори словами через рот, как нормальный человек, сколько можно. закрывает глаза, сжимает губы, будто режут его на живую, без анестезии. — говори. — не могу я тут больше находиться. здесь слишком… — слишком что? — слишком комфортно, чёрт тебя дери! не могу я так. тихо, спокойно, уютно, все вы со своими словами, руками тёплыми, я так не могу! до смерти это надоело, скорее бы уехать отсюда, так меня раньше срока не пустят, ещё неделю тут терпеть, и тебя в особенности! все твои слова дурацкие, щетину, штаны, которые ты либо не меняешь, либо у тебя миллион одинаковых, и как ты бухтишь постоянно, да что угодно! не могу. и взорвался. как мина, заржавевшая и забытая на линии фронта, и вот какой-то несчастный её нашёл, и она наконец сработала. — не могу. и руки его бледные (бедные) трясутся, пока он смотрит в пол, изнурённый. часы тикают. артемий даже не знает, что сказать. кажется, он опять, как выразился пётр, проломил стену вместо того, чтобы пройти через дверь. хотя дверь, наверное, в этот раз закрыта была. на ключ и на засов. — я… — надеюсь, ты доволен, — стоило перевести дух, даниил снова был притворно ничем не обеспокоен. в глаза только не смотрел. доволен ли он? да как-то не очень. почему-то всё у него через жопу получается. — конечно, я не доволен, чуши не неси. вопрос только: где ж тебя так перекосоёбило, что ты комфорта и уюта не выносишь? нет, ему определённо стоило молчать. тишина давила. а данковский будто уменьшался на глазах, темнел, как чёрная дыра в себя утягивался, и с ним тяжелела вся комната. — и зачем тебе ответ на этот вопрос? — тихо так говорит, совсем уже не даниил, а просто даня. — да, наверное, незачем, — так же ответил тёма. стыдно человеку настолько глубоко в душу лезть. — прости. — прощаю. кровать скрипит, потому что артемий садится рядом. стыдно кого-то настолько глубоко в душу пускать. но даня все равно опускает голову на плечо рядом, а тёма кладёт руки на чужую спину да глаза закрывает. и так сидят, пока в коридоре гомонить не начнут — гулять, гулять, гулять, прятки, салочки, догонялочки, крестики-нолики…