***
Прошло уже шесть месяцев, с тех пор как всё это началось. Наступил конец октября, и сегодня первый день, который действительно напоминал настоящую осень. Задувал бодрящий ветерок, и в свежем послеполуденном воздухе витал запах сухих, опавших листьев. Примерно в часе езды от города Бен и небольшая группа прихожан участвовали в благотворительном забеге на пять километров. Это единственное церковное мероприятие, которое он с нетерпением ждал и с удовольствием занимался его организацией. По окончании забега предполагалось устроить пикник и развести костры, а ещё каждый желающий мог пойти на озеро и прогуляться недалеко от беговой дорожки. Когда во второй половине дня Бен просматривал список участников, отмечая присутствующих по мере их прибытия, естественно, он увидел имя «Рей Стаффорд». Он знал, что она придёт, потому что говорила ему об этом. И потому что он, возможно, сам подтолкнул её записаться. В любом случае, когда Бен увидел её имя, его тело затрепетало от возбуждения. Может быть, если бы Бен проигнорировал это ощущение и позволил ему накопиться в достаточной степени, то он смог бы направить его на забег. Рёв мотоцикла Рей возвестил о её прибытии примерно за полчаса до начала соревнования. Когда Бен увидел её, почувствовал её запах, то позволил себе понаблюдать за ней всего несколько секунд, но этого было более чем достаточно, чтобы у него тут же пересохло во рту. Её чёрные леггинсы для бега не оставили воображению никаких деталей фигуры и подчеркнули силу её икр и изгиб упругой задницы. На ней была просторная серая футболка, которая могла бы сгладить ситуацию, но прохладный ветерок явно действовал на тело Рей, и Бен увидел, как сквозь ткань выпирали её соски. Да хватит уже глазеть, если он не хочет смущать прихожан! Слава богу, Рей занялась разминкой и непринуждённой задушевной болтовнёй с приятелями по забегу, так что всё его общение с ней ограничилось лишь коротким приветствием, пока Рей отмечалась в списке. Тем не менее он уловил её взгляд, скользящий по нему с ног до головы. — Знаете, — произнесла она, борясь с собственной улыбкой, — я типа поспорила сама с собой, побежите ли вы в этих своих церковных шмотках или нет. Даже не подозревала, что у вас есть другая одежда. — Церковное облачение уместно у алтаря, и оно не слишком-то продуваемо. Так себе способ защиты, но, видит Бог, он старался. Весь этот пролёт Бена только развеселил Рей, отчего её нос сморщился от желания рассмеяться, а Бен с силой вдавил пальцы в заднюю часть планшета. — Та чёрная штука с коловраткой весьма неплоха. Чуть больше облегает. — Она приподняла брови. — Не так развевается на ветру. И готова поспорить, отлично сочетается с вашей бородкой. Бен провёл рукой по своей козлиной бородке, которую отращивал. В последнее время он слишком много думал о том, чтобы заморочиться на бритьё. Теперь же задавался вопросом, а хочет ли он вообще это делать. — Вот когда начнут шить одежду для священников из ткани, впитывающей пот, я подумаю об этом. — М-м. Напоследок, Рей окинула его взглядом, даже не пытаясь этого скрыть. Ему стало интересно, чувствовала ли она то же самое, подвергаясь такому же пристальному разглядыванию со стороны самоуверенных и бесцеремонных Альф. Делал ли он сам когда-нибудь это с ней, пусть и неосознанно. Хотя Бен и представить себе не мог, что она наслаждалась этим так же, как поневоле наслаждался он — быть объектом столь непристойного интереса, причём со стороны слишком дерзкой Омеги, ни больше ни меньше. Рей указала на его грудь. — Прикольно. Бен опустил взгляд на свою футболку, которую ему подарили вскоре после того, как определили в церковь Святого Эльве: тёмно-синяя, с названием прихода и эмблемой, на которой серебром выгравирована волчица. — Прямо-таки «Зима близко», — добавила Рей, выгнув бровь. — Вы отлично выглядите, Отец. Не промахнулись. — Приятно слышать. — Бен сосредоточился на экране планшета, дабы избежать вероятности глазеть на неё. Сегодня её запах был ярким и сладким и начинал немного усиливаться. — Кстати, ты учтена. И теперь в списке. Тебе нужно получить свой номер у координаторов забега. Просто проверяю, что наша команда здесь. — Оу. Ну да, спасибо. Увидимся на дорожке? — Возможно. Надеюсь, вид сзади тебе понравится. — Забавно, я собиралась сказать вам то же самое. Рей захлопала глазами, заливаясь краской, и Бен вдруг осознал смысл сказанных слов на долю секунды позже, когда она развернулась и ушла за своим нагрудным номером.***
— Извини, Соло, но вряд ли здесь есть душевые. Я уже проверил. Прямо-таки трагедия. — Рэнсольм похлопал Бена по плечу и усмехнулся. — Придётся тебе отложить свой долгоиграющий душ, пока не вернёмся в Эльве. Думаешь, твоя роскошная грива переживёт один вечер без столь тщательного ухода? Слава богу, Рэнсольм не успел взъерошить ему волосы, иначе Бен не смог бы удержаться и не схватить его за руку. — Как видите, я справляюсь. Бен ускользнул от Рэнсольма прежде, чем тот стал бы и дальше подтрунивать над ним, и утешал себя мыслью, что оставил его и почти всю команду по забегу позади себя. Ему следовало бы подождать на финише остальных, но вместо этого Бен сразу же улизнул в уборную, чтобы переодеть пропотевшую одежду. Пот имел забавный эффект усиления запаха, и последнее в чём он нуждался, это несколько часов избегать Рей, потому что боялся повторить ту злосчастную оплошность, что случилась пару месяцев назад. Если бы Бену хватало ума, он бы и так старался не показываться ей на глаза. Но он понимал, что этого не будет. Как бы там ни было, свежая одежда служила неплохим подспорьем — лёгкая серая фланелевая рубашка, чёрный пиджак, тёмные джинсы, чёрные ботинки — и Бен даже успел выпить половину пива к тому времени, как Рей нашла его. — Уже пьёте! — заключила она. — И в одиночку. Говорят, вот так и начинаются проблемы, Отец. — Сейчас почти шесть. — Перспектива одиночества. Бен выбрал место у озера, скрывшись за елями и валунами. Он решил, что это довольно неплохой уголок для уединения, в тишине попытаться подумать или даже помолиться. Хотя основная причина была в том, чтобы скрыться от Рэнсольма и пятнадцати прихожан из их команды. Кое-кто принёс капкейки, и всё бы ничего, но до Бена слишком поздно дошло, что не кто иной, как Рэнсольм предупредил команду о приближающемся дне рождении Бена. Выдержав несколько мучительных минут празднования, он извинился, чтобы отлучиться в уборную, а сам воспользовался возможностью исчезнуть в лесу. И всё складывалось вполне неплохо. До этого момента. Бен должен был догадаться, что из всех только Рей сможет с лёгкостью его обнаружить. Дым от костров слабо скрывал запахи людей, да и Бен уже понял, что в его аромате было нечто такое, что притягивало Рей к нему, так же как и его к ней. Уж ей-то терять было куда меньше, потакая своим желаниям. — К счастью, я, походу, больше не в одиночестве. — Сидя на большом, плоском камне у воды, Бен кивнул, указав на портативный холодильник в руках Рей. — Теперь тебе придётся остаться. Не исключено, что он надеялся на это. Рей оглянулась на мерцающий свет костра и доносящееся эхо, затем залезла на камень и опустилась рядом с Беном. — Боже правый, новый прикид? Отец, да вы нынче охренеть как на стиле. Бену удалось сдержать улыбку, что грозила расплыться по его лицу. Озвучить причины, по которым он решил переодеться, было бы весьма кстати. — Я подумал, что после забега пот под одеждой… И тут Рей осенило. Она даже немного отстранилась, нервно потирая нос. — О чёрт. Я… Рей не сняла одежду для бега, что могло стать для Бена немалой проблемой. Правда, она накинула на себя худи и косуху, и, учитывая натянутый на голову капюшон, всё это хоть как-то сглаживало ситуацию. К тому же, Рей опрыскала себя популярным среди спортсменов аэрозольным блокатором запаха, хоть Бен и ассоциировал его с Альфами. У него в сумке, которую он, переодевшись, закинул в кузов своего пикапа, под грязной одеждой был запрятан точно такой же баллончик. Из-за блокатора от Рей исходил хоть и не привычный, но знакомый аромат — она пахла как Бен. И теперь он гадал, каково это, если бы он одарил Рей собственным ароматом. Бену следовало не наклоняться слишком близко, тогда всё будет в порядке. — Всё нормально? — спросила Рей. — Может, мне уйти? — Нормально. Я почти и не заметил, как ты подошла. — Нет, просто… блин, я обычно слежу за такими вещами, но тут… даже не подумала… — вздохнула Рей. — Вы уверены? Бен оценил её беспокойство, хоть его и удивило то, что она так открыто признала проблему. Ведь до этого момента никто из них не осмеливался говорить об этом. Но он не хотел бы, чтобы она уходила. — Если ты сама в порядке, оставайся. Рей замерла на несколько мгновений, дабы оценить, действительно ли она в порядке. Её ноздри раздувались, и она, чуть отвернувшись, искоса смотрела не Бена. Шею Рей скрывал капюшон, но по наклону головы он точно знал, что она хотела её обнажить, будто приглашая его… и она даже не осознавала, что делала. Это был один из тех крайне нечастых моментов, когда Рей чувствовала себя настоящей Омегой, и Бен не мог отрицать, что видеть её такой возбуждало глубоко запрятанный внутри интерес ещё сильнее. И редкость столь непривычного момента производила мощный эффект. Вопреки самому себе, невзирая на то, что он хотел остановиться, Бен сделал долгий, глубокий вдох, пока не ощутил запах блокаторов. Моя. Бен заставил взять себя в руки. Нет, она не принадлежала ему. Он не имел на неё права. Бен подавил ещё один вдох и прикусил язык. Рей пожала плечами, и напряжение с её плеч исчезло. — Ага. Ну, я рада, что вы это сказали, потому что я тут кое-что принесла в знак дружбы. — Рей подняла полиэтиленовый пакет. — Здесь имбирное печенье. Домашнее. — Заметив его взгляд, она покачала головой. — Клянусь, это никак не связано с днём рождения. Я даже понятия не имела. Просто помню, что они вам понравились. В прошлом месяце Рей приготовила гигантскую порцию для ярмарки, и печенье пользовалось бешеной популярностью. Должно быть, Бен купил пару штук. — Оу. Спасибо. Да, мне понравилось. — Он взял пакет и поставил его между ними на камень. Сквозь полиэтилен Бен чувствовал сильный сладковатый запах засахаренного имбиря. — Я пытался потом найти рецепт и испечь сам, но оказалось, что я тот ещё пекарь. — Попросили бы рецепт у меня. — Полагаю, столь восхитительное кушанье должно оставаться в секрете. Рей усмехнулась. — Да, но думаю, вы превосходно умеете эти секреты хранить. — Она потеребила крышку портативного холодильника и начала рыться в кармане куртки. — Какой у вас номер телефона? — В смысле? — Дайте мне свой номер, и я пришлю вам рецепт. — Будто заметив его сомнения, Рей вынула из кармана руку. — Это самое малое, что я могу для вас сделать. Рей могла бы поделиться с ним рецептом любым другим способом: написать или распечатать и на следующей неделе принести на исповедь, либо же на какое угодно церковное мероприятие. Она могла бы просто продиктовать рецепт прямо сейчас, позволив Бену самому записать его в свой телефон. Но всё это ему было неинтересно. К тому же её номер мог пригодиться. У него были телефоны других прихожан. Правда, в основном это руководители различных комитетов, сотрудники, помощники и тому подобное. Но вдруг ему внезапно понадобится помощь Рей… с чем-нибудь. Приближались праздники. Весьма напряжённое время. Бен выпалил на одном дыхании свой номер, и Рей, усмехнувшись, ввела его в мобильник. После этого сунула телефон в карман и достала из холодильника упаковку местного пива. — Это тоже в знак дружбы? — спросил Бен. — Вполне возможно. Хотя я слышала, что после тридцати люди уже не так хорошо переносят алкоголь. — Рей постучала ногтями по банке. — Типа будет жуткое похмелье. Рискнёте? — Чудно, у меня есть ещё четыре дня, чтобы предаться порокам двадцатилетнего человека. — Бен прищурился, заметив комичное выражение лица Рей и то, как она держит пиво вне его досягаемости, когда он попытался взять банку. — Стаффорд, ты сама-то достаточно взрослая, чтобы пить алкоголь? Притворившись возмущённой, она выпучила глаза. — Мне, вообще-то, двадцать три, благодарю за заботу. — Невзирая на его поддразнивание, Рей вытащила из упаковки банку и протянула ему. — Четыре дня. Значит… вы родились на Хэллоуин? Бен рассеянно хмыкнул в знак подтверждения, а затем, открыв банку, ему в глаз странным образом прилетела пивная пена. Рей лишь понимающе кивнула. — А ещё Скорпион. Мда, оно и видно. Столько таинственности. Бен с мучительным ощущением осознал, что она снова смотрит на него, покусывая губу. Рей флиртовала с ним, и он позволял ей это, даже слегка отвечал взаимностью. Да, Бен понимал. Он не делал этого уже очень и очень давно, но с ней было так легко. Даже весело. Мысль о том, чтобы позволить этому продолжаться, заставляла его кожу покалывать при воспоминаниях, как они нюхали железы друг друга. Нужно немедленно прекратить. — Никогда не вникал в астрологию. — А, ну да. Это же так не по-католически, верно? Бен пожал плечами. Это был не столько религиозный аспект, сколько отсутствие интереса к астрологии. Но Бен задумался, что ещё, по мнению Рей, его могло характеризовать. В глубине души он хотел бы услышать, какой в итоге образ сложился у неё в голове. Он думал о них обоих, разбирал самого себя на кусочки и собирал обратно. Наверняка он казался Рей замкнутым, что вполне естественно. Но с некоторых пор что-то пошло не так. Бен сделал большой глоток пива и неторопливо проглотил напиток, вжимая ногти в ладонь. — Часто ты в Лондоне участвовала в забегах? — В забегах? — На мгновение Рей даже растерялась. — Оу! Да нет, не особо. Так, от случая к случаю. В основном самой себе бросаю вызов. Я подумываю в следующем году поучаствовать в полумарафоне. В этом уже пропустила. — В июле в районе Каварта-Лейкс проходит неплохой полумарафон. Как раз в этом году участвовал. Там красивейшие пейзажи. — Готова поспорить, это здорово отвлекает от боли. Бен усмехнулся, и, казалось, напряжение спало. Они обсуждали здешние занятия бегом, и Рей поинтересовалась о хороших маршрутах недалеко от дома. Постепенно разговор перетёк в тему фитнеса и спорта. И Рей поведала Бену, что на днях нашла себе занятия по джиу-джитсу. Когда Бен в шутку заметил, что она на удивление склонна к жестокости, Рей съехидничала. — Значит, вы не пойдёте на матч «Лифс» в следующие выходные? Я видела в рекламе, что осталось несколько билетов. — Нет. Я не фанат хоккея. — Да ну! — Рей казалась искренне шокированной. — Что вы за канадец тогда? — Примерно такой же, как и ты, — произнёс он, отвечая на её осуждающий взгляд широко распахнутых глаз. — До девятнадцати лет я жил в Вашингтоне. — Не знала, что вы эмигрант. Я плохо разбираюсь в акцентах. — Рей отхлебнула пива и достала пакет с чипсами. — Почему вы уехали? Вас типа сюда направили? Бен покачал головой и перевёл взгляд на озеро, омывающее прибрежную гальку. — Нет, я приехал сюда, когда решил поступать в семинарию. У меня дядя жил в Монреале. Он был священником, так что вполне логичное решение. Эльве — мой первый опыт. — А можно спросить… с чего это всё? Почему вы решили поступать в семинарию? — Спрашивать не возбраняется. Бен понимал, о чём она наверняка думала. Обет безбрачия — несвойственный для Альфы выбор. Уровень самопожертвования должен быть нечеловеческим. — Но вы ведь не обязаны отвечать, верно? Это скрытое призвание быть священником? Или глас Божий призвал вас прямо с небес? Бен нечасто об этом говорил. Точнее, никогда. Монсеньор Кенеди знал обо всём, а ещё дядя и мать. Сотрудники исправительных учреждений и юристы были в курсе дела, хотя, наверное, уж и не помнили его. А вот Рей… Последние полгода она много рассказывала о себе, а он почти ничего. Да ему и не нужно было. В этом и прелесть, как он думал. Но вдруг Бен осознал, что хотел бы это изменить, и даже не тратил время, чтобы понять, почему так. — Нет, это… — Он пару секунд пожевал щёку и провёл пальцем по ободку банки. — Это длинная история. — Да я и не тороплюсь. Вам же приходится выслушивать мою болтовню на исповеди, находите время. Так что… Рей махнула рукой. — Верно. Что ж. В подростковом возрасте у меня, как у Альфы, проблем было достаточно. Говорят, что ты должен быть таким, каким тебя создала природа, но на самом деле я никогда этого не чувствовал, я не понимал, как контролировать себя. Думаю, как и другие дети. Но всё оказалось гораздо хуже. И это пугало. Мой отец был полицейским, а мать работала в местном правительстве, так что многое приходилось… держать под семью замками. — Бен с тревогой взглянул на Рей. Она слушала, мирно глядя на деревья. — Я ненавидел их, но, оглядываясь назад, понимаю, что они вряд ли знали, что происходит. Моя мать Альфа, но плохо ей от этого особо не было. Для неё абсолютно естественно. Она всегда знала, как это использовать себе на благо. Поэтому не понимала, отчего у меня всё не так, когда во мне начала раскрываться Альфа-сторона. — А вне школы вы жили затворником? — Если бы. Я попал… в одну компанию. Там были в основном подростки, Альфы, у которых не было абсолютно никакой поддержки, и они хотели найти хоть какую-то отдушину. Чтобы кто-нибудь сказал им, что делать со всем этим дерьмом. Дал бы совет. Всё начало заходить слишком далеко, вроде всяких преступных деяний. И парень, который был во главе, точно знал, что надо делать. Мне тогда было, не знаю, лет четырнадцать, пятнадцать, и я совершал в основном мелкие преступления. После школы. В выходные я говорил, что гуляю с друзьями, и сам верил в это. Им нравилось, что у меня были связи с полицией. Рей сидела, не шелохнувшись, держа на коленях банку пива обеими руками. Бен подумал, что ему стоило остановиться, но она явно ждала продолжения. — Когда мне было около шестнадцати, я слил кое-какую информацию, которую подслушал во время разговора родителей. О планах по уничтожению одной наркогруппировки, что-то типа того. Подумал, это конкуренты, и решил, что наш главарь оценит. Оказалось, что эта наркогруппировка тоже принадлежала ему. Операция провалилась, а мой отец погиб. — О Господи. — Да. Но самое ужасное, что я остался. Ничего не сказал матери. Меньше чем через год меня арестовали за что-то совершенно со всем этим не связанное, и я завязал. Связи матери пригодились. Я был молодым Альфой из хорошей семьи. Покойный отец — полицейский. Так что я отделался даже слишком легко и провёл несколько лет в исправительном учреждении для несовершеннолетних недалеко от Такомы. Три года под жесточайшими дозами супрессантов, и это было лучшее за последнее время. Словно он мог снова себя контролировать, хотя и понимал, что это действие препаратов, а не его заслуга. Но чувство вины не покидало, и стыд за то, что всё из-за него. А после Бен обрёл Бога. — Там проходили религиозные службы, некоторые ребята ходили туда, и я вдруг подумал: «Да к чёрту всё» и пошёл тоже. Там один парень говорил о прощении, искуплении и милосердии, и обо всём том, что звучало как сентиментальная чушь, но… это не так. Мне потребовалось время, чтобы понять это, но я понял. Начал писать дяде. И когда меня выпустили, решил, что буду поступать в семинарию. Рей кивнула и слегка нахмурилась. — Всё потому, что это вроде как способ загладить вину. — Отчасти так. Бен был не настолько наивен, чтобы отрицать сложную и несовершенную природу собственных мотивов. У него имелись супрессанты — своего рода подстраховка. Церковь казалась ему безопасным местом, где он мог снова обрести контроль, потому что не знал, как принимать собственные решения без страха ответственности за последствия. После всего случившегося он оказался не готов остаться один в этом мире. И он не был одинок. Но всё же ему одиноко. В последнее время он часто думал об этом. О том, какой ценой достался контроль, и о том, что он никогда не бывает абсолютным. — У меня было и есть достаточно причин. Здесь можно обрести своё предназначение. Призвание. — Это я уже слышала. Бен мог бы сказать, что она скептически настроена, но пытается быть вежливой. Однако он чувствовал её сочувствие, и оно было неподдельным. — То есть, я в какой-то степени понимаю. В период взросления я себя тоже особо не контролировала, да и не должна была, верно? И я чертовски ненавидела это, поэтому начала делать всё, что в моих силах, чтобы принять себя. Бен помнил. Рей часто говорила с ним об этом. О том, как сильно она жалела, что родилась такой, что большую часть своей жизни потратила на то, чтобы заставить этот мир быть на её стороне, чтобы стать сильной и уверенной в том, что её не швырнут на самое дно. Рей рассказывала, в какой ужас она приходила, думая, что её жизнь ничего не значит и что всё, что она делает, не будет иметь никакого смысла. Постоянное отрицание и гипертрофированное стремление компенсировать свою неполноценность дико изматывало. Внезапно её взгляд стал очень серьёзным. — А вы когда-нибудь думали о том, чтобы больше не принимать супрессанты? — Нет. — Даже странно, насколько мгновенным и категоричным был его ответ. — В любом случае для меня это обязательно. Альфы-священнослужители обязаны их принимать. Но даже если бы это было не так… есть вещи, которым слишком трудно противостоять без какой-либо помощи. — Хм. Иногда я думаю об этом. Естественно, у меня есть определённые желания и потребности. Я чувствую это. Я сама замечаю, как иногда веду себя, принимаю какие-то решения и знаю, почему так поступаю. Но порой самой от себя становится тошно. А иногда я просто задаюсь вопросом… а зачем вообще париться? Это мой выбор, верно? Не бояться. Быть уязвимой. От её пристального взгляда Бен почувствовал тепло, хотя ветерок с озера заставлял его дрожать. — Думаю, я могла бы это сделать, — добавила она, отведя взгляд. — Не для кого попало. Для кого-то, кому доверяю, с кем чувствую себя в безопасности. Если бы я знала, что он не причинит мне вреда. Если бы знала, что могу быть уязвимой, и он не станет подавлять меня своей силой. Сердце Бена учащённо забилось. Он хотел бы снять свой пиджак, но понимал, что это плохая идея. — Да, могла бы, — произнёс он. Отчаянно пытаясь взять себя в руки, Бен направил нить разговора на более сдержанную тему. — Церковь не слишком одобряет супрессанты, по крайней мере что касается не священнослужителей. Это противоречит Божьей воле… Хохот Рей прервал его слова, и это слегка разозлило, но блеск её глаз заставил чувствовать обратное. — Какая ж лицемерная чушь! Вы это серьёзно? — Это не чушь. Альфа, придерживающийся целибата, нуждается в супрессантах, иначе жизнь его будет весьма несчастной. — Простите меня, Отец, — сказала Рей, и, чёрт подери, на долю секунды ему показалось, что они в исповедальне или где-то в его фантазиях, — но ваша жизнь и без того может быть несчастной. И неважно, есть у вас гон или нет. — То, что она говорила о гоне, что смотрела на его пах, когда произносила эти слова, — Бен готов был поклясться, что чувствовал приближение цикла. Он снова уловил её скрытый под капюшоном запах, такой дразнящий и сладкий. — Абсурдно думать, будто я плевала на какой-то там божественный замысел, контролируя свои течки. А вы вот как раз таки этим и занимаетесь, словно ношение коловратки — это какой-то предписанный акт благородства. И даже не рассказывайте мне о двойных стандартах, касаемо Альф и Омег. Вы сами только что сказали, что если не ваш сан, всё равно бы принимали супрессанты. — То есть предпочитаешь, чтобы я соврал и сказал, что мне нравится себя так ощущать? — Как так? — Несмотря на вежливость тона Рей, в её глазах вспыхнул огонёк, и он не понимал, почему она задала ему этот вопрос, ведь и так знала ответ. — Уязвимым. Бесконтрольным. — Это не одно и то же. — Ты будешь удивлена. — Возможно. Но разница в том, что если вы отпустите ситуацию, единственное, чего вам придётся бояться, — это самого себя. Потому что всё будет зависеть только от вас. Вы можете ставить цели и брать желаемое. Это и есть контроль. Если я стану поступать так же, я вряд ли смогу что-либо контролировать. Ни себя, ни уж точно тех, кто захочет воспользоваться моим состоянием против меня же самой. Я должна опасаться буквально всего. Потому что тот контроль, которым вы обладаете, всегда оправдывает самые ужасные поступки. Её глаза заблестели, дыхание участилось. Бен не уловил, когда Рей придвинулась ближе, но она это сделала. А может, это сделал он. Бен посмотрел на неё. — Ты боишься меня? — Нет. — Она несколько мгновений казалась озадаченной, затем покачала головой. — Не боюсь. На самом деле, с вами я чувствую себя в безопасности. Потому что доверяю. С вами я была уязвимой, и вы никогда не использовали силу Альфы, чтобы причинить мне какой-либо вред. — Она сделала паузу, будто сомневаясь, что стоит продолжать. — Но мне кажется, боитесь вы. Меня. Что произойдёт, если я… Рей чуть приблизилась, и Бен подумал, что ещё немного, и она прижмётся к его шее. И ведь Рей права: всё это пугало его, потому что он знал, что не сможет остановиться, и что позади них не будет разъярённого водителя, чтобы им помешать. Рей коснулась его губ, не размыкая их и держа руки при себе. Поцелуй казался вполне невинным, если бы не тот факт, что Бен чувствовал её возбуждение, и от осознания этого у него как по щелчку пальцев напрягся член. Бен поцеловал её в ответ. Он не смог удержаться от этого, как и оттого, чтобы не углубить поцелуй. Бен обхватил Рей за плечи, чтобы удержать на месте, и завладел её ртом с такой страстью, какой не испытывал уже очень давно. Рей застыла от удивления. Вздохнув, она прижалась к нему ещё сильнее, разомкнув губы навстречу его поцелую. Её язык проник внутрь, касаясь нёба и зубов, и Бен сделал языком то же самое в ответ. Рей вцепилась в его пиджак и не желала отпускать. Бен откинул её капюшон, чтобы коснуться волос, и почувствовал, как её запах полностью захватил его. Глубоко запрятанные инстинкты продирали себе путь, требуя внимания. Возьми эту Омегу. Завладей ею. Повяжи. Пометь. Она твоя, твоя, твоя… Забери её себе. Прямо сейчас. Пока это не сделал кто-то другой. Пару секунд Бен не обращал на это внимания, сказав себе, что у неё нет течки, а у него — гона. И не будет, пока он исправно принимал препараты. Но его это только злило. Пальцы Бена сжали, скрутив, её влажные от пота волосы, пока он не понял, что делает ей больно. Он вообще не должен был этого делать. Рей первая отстранилась, хотя и сама затеяла всё это. Наверное, почувствовала, что один из них вот-вот потеряет контроль над собой, и твёрдо решила не допустить подобного. Прижав руку к его груди, прямо над гулко бьющимся сердцем, Рей натянуто улыбнулась и прикусила губу. — Видите? Нечего бояться. Бен облизнул губы, почувствовав вкус Рей — аромат пива вперемешку с её собственным. На языке осталось послевкусие чего-то травяного и приятного. Интересно, какая она на вкус в других местах. Он хотел бы снять с неё легинсы и начать между ног. Провёл бы языком по влагалищу, бёдрам, животу, рёбрам. Не спеша, ласкал бы её груди, одну за другой, чуть прикусывая мягкие выпуклости, посасывая соски, пока она не начала извиваться и кричать. Потом он перешёл бы к шее, вдыхая её аромат, и ничего больше не существовало, кроме его поклонения ей. Бен был в недоумении. Казалось, у него начинался гон. Быть того не могло. По его коже ползли мурашки, и ему хотелось сбежать. Он хотел прижать её к себе. Хотел… — Пожалуйста, не делай так больше, — произнёс он. Всё мгновенно изменилось, и наблюдать за этим было почти больно. Рей сникла, и её аромат постепенно увял. Она неуклюже натянула капюшон, повозившись с завязками, а после начала нервно их теребить. — Конечно. Хреновая была идея. Я… — Всё в порядке. Но. Мне пора. — Не надо. Я уйду. Вы первым пришли сюда. Я… — Теперь она была откровенно расстроена, взволнована и сбита с толку. Лицо пылало, руки дрожали; она бросила две банки пива обратно в холодильник вместе с недоеденными чипсами. Господи, Бен никогда не видел её настолько подавленной, и ему это не нравилось. Не нравилось, что причиной тому был он. Бен даже не нашёл забавным, что она собралась оставить ему половину пива, будто в благодарность за потраченное время и за то, что она только что засунула ему в рот свой язык. — Мне всё равно пора домой. Доброй ночи. И с днём рож… Я… Эм… пока. Отец. Чуть не падая, Рей спрыгнула с камня, на котором они сидели, а затем поспешно отправилась по тропинке в сторону прошедшего мероприятия. Его дико тянуло погнаться за ней. Бен просидел у озера ещё час, пока солнце не зашло за горизонт и от поверхности воды не отразилось сияние луны. К тому времени он допил пиво и прикончил весь пакет имбирного печенья. У него даже живот разболелся, но он по-прежнему был голоден, возбуждён и раздражён. Рэнсольм был прав: сегодня вечером ему определённо нужен продолжительный душ, хотя волосы волновали его меньше всего. Когда Бен добрался до приходского дома и бросил грязную одежду в стиральную машину, лучше не стало. Футболка, в которой он был на забеге, куда-то делась. Он точно кинул её в сумку вместе со всем остальным. Бен никогда не испытывал к ней особой привязанности, но эта потеря выводила его из себя. Он яростно помастурбировал в душе, но и это не принесло облегчения. Когда Бен лёг в постель, пытаясь понять, какая из сегодняшних молитв могла бы наставить его на путь истинный, у него пропиликал мобильник. Он проигнорировал его и потянулся к чёткам, что хранил под подушкой — хер с ним, надо спуститься в часовню — но телефон снова издал сигнал. Два сообщения от неизвестного номера. Первое — лишь короткое «Простите». Второе — длиннее. Рецепт имбирного печенья. Бен раздумывал над ответом. Хотел стереть оба сообщения, тем самым удалив номер Рей. Но решил не отвечать, оставив телефон на прикроватной тумбочке. А после отправился в часовню.