Суккуб на аутсорсе

Удивительно, как резко и радикально порой менялась жизнь за считанные дни или даже часы. Если бы к Джеффри еще на прошлой неделе прицепилась случайная гадалка и предсказала ему события уходящего вечера, он высмеял бы ее, громко и с удовольствием; и тем не менее события складывались самым неожиданным образом — зловредный кузен, которому еще только вчера Джеффри объявлял почти открытую войну, стал единственным живым существом, узнавшим его самую страшную тайну. И более того — не стал издеваться или плеваться ядом, а со всей серьезностью решился помочь. Арти, на разные лады бормоча себе под нос: «Вот это пиздец», уже давно удалился, а Джеффри все еще лежал и улыбался, переполненный странными ощущениями от осознания, что впервые за долгие годы остался со своим проклятием не наедине. Он не мог разобрать, что сильнее распирало его изнутри — удивление, с кем именно он вдруг оказался по одну сторону баррикад, облегчение, что Арти понял его, принял и едва не лишил невинности тотчас же, или волнение от того, что эту миссию он решил довести до конца. А упрямства ему было не занимать, не зря же из его головы росли пусть и небольшие, но рога… С той же улыбкой Джеффри и заснул, несмотря на захваченный размышлениями ум и разгоряченное после внезапной любовной атаки и еще более неожиданного обещания тело. Потому он даже не удивился тому, что во сне, необычайно ярком и реалистичном, он вновь стоял за домом, у зимнего сада, прислонившись спиной к стеклянной стене, держал за изогнутые витые рожки стоящего перед ним на коленях Арти, который с необычайной страстью и жадностью претворял в жизнь свои же слова. Подкрашенные вишневой помадой растянутые губы и блестящие влажные глаза стояли перед внутренним взором Джеффри, даже когда он проснулся, неровно дыша и подрагивая; простыни пришлось спешно менять, а матрац, умей он писать, наверняка в возмущении составил бы заявление о домогательствах. И по дороге на работу, и уже в Бюро, сидя за компьютером, Джеффри никак не мог выкинуть из головы яркий образ кузена. Его большой рот в негативной коннотации в самом деле отдаленно напоминал жабий, но помада творила с ним настоящую магию — так что мысли о болотной фауне теряли всякую силу перед мыслями, что эпитет «грязный» описывал не только его умение виртуозно ругаться, но и другие, гораздо более приятные навыки. Время от времени, переводя взгляд с незаполненного реестра проклятых предметов на пустующий пока стол Стиви, Джеффри думал о предложении, которое вчера то ли в шутку, то ли всерьез обронила Кабра. Решение семейных проблем при помощи тройничка обретало все больше притягательных перспектив. Вряд ли таким же способом получится решить проблему с проклятием, но, если мир вокруг опять начнет рушиться, Джеффри хотя бы сможет полюбоваться живьем на чрезвычайно эротичные картины, какие раньше видел только на экранах своих устройств. Посмотреть явно было на что: два тонких миниатюрных юноши, развратный брюнет и скромный блондин, сплетенные в жарких, судя по их прошлой встрече, объятиях — даже в фантазиях этот сюжет казался почти таким же прекрасным, как лесбийское порно с фэйри. Хотя Стиви, если судить по его прежним подвигам, мог вполне оказаться гораздо более страстным, и тогда Арти рядом с ним будет казаться почти целомудренным… Интрига казалась слишком волнующей, чтобы пропустить такое увлекательное зрелище. Как бы Джеффри ни возмущался их знакомству накануне, теперь ему гораздо приятнее было фантазировать о них вдвоем, раздетых и чувственно прижимающихся друг к другу. Он прикрыл глаза, и эфемерные любовники в воображаемом эротическом видео призывно улыбнулись в условную камеру, глядя прямо на него. Арти соблазнительно облизнул губы, провел пальцами по груди Стиви, а тот откинул за спину блестящие волосы и склонил голову, подставляя шею под поцелуи… — Эй, Дон Жуан! — раздался над ухом громкий и очень знакомый голос, и восхитительная картинка перед глазами пошла рябью — а затем и вовсе пропала, когда за окликом последовал несильный, но ощутимый, отработанный многочисленными повторами подзатыльник. — Ты чего залип? Я же говорила тебе не хватать что попало без перчаток! — А? — Джеффри недовольно потряс головой и поднял взгляд. Кабра, уперев руки в бока, смотрела на него сверху вниз, внимательно, но не сердито. В коротких бежевых шортах и кружевном белом топе с бахромой, кокетливо приоткрывающей живот, она смотрелась очень привлекательно и на удивление невинно — хотя после сюжета, который только что разворачивался у него в голове, она показалась бы эталоном скромности, даже если бы пришла на работу в бикини. — А что я могу еще подумать, если ты сидишь тут, блаженный, как Августин, разве что слюни не пускаешь, хотя Стиви рядом нет и порнуха на компьютере не открыта? — ухмыльнулась она. — Либо тебя прокляли, либо тобой кто-то овладел… И не в том смысле, в каком ты хотел бы, извращуга! Не могу же я предположить, что ты спишь на работе, да? — голос ее был абсолютно невозмутим. — Я просто отвлекся, — он машинально вытер рот рукой и проверил, не слишком ли сильно штаны выдают характер его фантазий. — Ты что-то хотела? — Я хотела зарплату побольше, ручного грифона и чтобы задница от выпечки не росла, но ты это все дать мне не можешь, — она грациозно упала в свое кресло и носком туфельки нажала кнопку включения на компьютере. — Но ты можешь вместе со мной заняться своим парадным костюмом. — А? — повторил Джеффри, непонимающе глядя на нее, и девушка кивнула на доспехи, смирно стоящие у противоположной стены. — Чего это они сразу мои, — проворчал он. — Они на меня даже не реагируют. А вот ты, между прочим, ради справедливости могла бы подойти к ним хоть раз. Или боишься, что они выдадут какой-нибудь твой неприличный секрет? — Как легко говорить человеку, у которого к ним иммунитет, — Кабра поджала губы и сощурилась, приобретя несколько воинственный вид. — Я потому и говорю! — повысил голос Джеффри. — Мне бесполезно к ним подходить, они не сработают! Как ты хочешь их изучать? С полминуты они буравили друг друга взглядами; затем, тихо вздохнув, Кабра поднялась и деловито направилась к доспехам. — Между прочим, — бросил Джеффри ей вслед, — я мог бы сделать выводы, что чем дольше ты от них бегаешь, тем страшнее у тебя секреты, которые ты не хочешь выдавать. — Я так и думала, — фыркнула она. — Как же мы будем их изучать, говорил он… А сам хочет послушать про мои дела ниже пояса. Сенсация! В интернете закончилось порно, Джеффри Джеймсу Третьему не на что передернуть перед сном на рабочем месте! — Да ладно тебе, — он сложил руки на груди и обиженно уставился исподлобья на то, как Кабра легкими взмахами рук снимает с доспехов полог тишины и панибратски опирается локтем на плечо, приходящееся ей аккурат на уровень груди. — Детка, — кокетливым грудным полушепотом прогудели те, — смажь меня… От раздавшегося следом мерзкого скрипа Джеффри ойкнул и подпрыгнул на месте. — Они что, еще и двигаются теперь? — выдавил он севшим голосом. — Спокойно, — Кабра, к его удивлению, даже не вздрогнула. — Это я двигаюсь. А они, кажется, сменили стиль подкатов. Как будто мы в дерьмовом клубе. — О юная Афродита, дикая повелительница моего пылающего сердца! — словно услышав ее, проворковали доспехи. — Позволь обернуть твой стан упругими кольцами моей неудержимой страсти!.. — А, нет, показалось, — дернув носом, протянула она. — Наш дух верен себе. — А что это за кольца? — заинтересованно приподнялся Джеффри. — Я знаю про кольца на член, но чтобы прямо обернуть… — Золотые, — хмыкнула Кабра. — С бриллиантами. — А я подумал, может, ты по шибари и все такое, — смутился Джеффри и, заметив, как недобро она приподняла брови, поспешил сменить тему: — Интересно, что будет, если им ответить? — Эй, ты, извращенец! — Кабра склонилась к предполагаемому уху шлема. — Здесь я отдаю приказы! Несколько секунд доспеха молчали, и Джеффри, движимый любопытством, выбрался из-за стола. — Моя полногрудая госпожа! — подобострастно донеслось из шлема. — Я в твоей власти! — Офигеть! — взвизгнула девушка. — Ты слышал? Этот ушлепок назвал меня жирной! А ну заткнись, ты, банка из-под пива! — Ты желаешь, чтобы я подчинялся тебе, как безмолвный раб? Тогда поверни краник, — игриво мурлыкнули доспехи. — Они отвечают! — Джеффри вновь подскочил на месте — на сей раз от волнения. — У них есть сознание! — Я так и знала! — торжествующе воскликнула Кабра и, вернув на место полог тишины, подхватила со стола Стиви бумаги с описью экспонатов. — Надо было спорить на желание, что это неупокоенный дух. Она вернулась к своему столу, листая документы. — Здесь ничего нет о том, кому они принадлежали, — заключила она пару секунд спустя. — Надо сделать запрос в музей. — Они сейчас готовят большую выставку, — напомнил Джеффри. — Ответят в лучшем случае через месяц… Глядя на то, каким исследовательским огнем загорелись глаза Кабры, он несколько скис, так как уже успел запланировать на ближайшие часы неторопливо заполнять описи и в перерывах представлять эротические картины с участием Стиви и Арти, и чужой энтузиазм был не в силах поколебать его решимость. Да и доспехи, если специально не снимать с них чар, никому не мешали. Зачем было вне очереди спешить с их изучением, он никак не понимал. — Доброе утро, — донесся до него голос Кабры, которая с телефоном в руках забралась на лабораторный стол, где лучше всего ловила сеть. — Вас беспокоят из Бюро Обнаружения и Ликвидации Опасных Темномагических Объектов, мое имя мисс Кассель, я ведущий специалист по артефактам… Он вздохнул и прикрыл глаза, вызывая в памяти поблекшую было картинку со страстно целующимися героями своих фантазий. Они так гармонично располагались на постели Джеффри, словно обитали там всегда, и были такими живыми и яркими, что, казалось, протяни руку — и… — Они говорят, что запрос в обработке, — голос Кабры опять вырвал его из блаженной неги. — Недели через две пришлют ответ. — Я же говорил, — недовольно протянул Джеффри, покосившись на нее. — И с каких пор ты ведущий специалист? — А ты видел в Бюро еще артефакторов? — сощурилась она. — Я единственный, а значит, ведущий. И вообще: чем громче твоя должность, тем быстрее бегают на том конце провода. Девочку Кабру они даже не стали бы слушать. И мальчика Джеффри тоже. Она вернулась на свое место и, без явной цели постучав пальцами по столешнице, открыла браузер. Джеффри отвернулся к своему экрану, но воссоединиться ни с работой, ни с приятными размышлениями ему сегодня явно было не суждено. — Вот же черти! — воскликнула Кабра, громко и почти сердито щелкая мышью. — Две недели! Две недели на то, что я могу найти за пять минут! — Чего? — переспросил он, подавляя вздох. — Как я сразу не подумала, что у них все экспонаты заархивированы и выложены в сеть, — словно не замечая его, продолжила девушка. — Даже поиск есть, ты посмотри, и по годам, и по названию, и по регистрационному номеру… — Она заглянула в бумаги и застучала по клавиатуре. — А вот и наш шаловливый экспонат! Подъехав ближе, Джеффри вгляделся в фотографию доспехов — по виду они ничем не отличались от тех, что стояли в кабинете. — Так, габариты, описание, дата регистрации, номер, когда выставляли, к черту, к черту… — пробормотала Кабра. — Вот! Куратор экспозиции пишет, что владельца этих доспехов звали сэр Роджер Пинкуотерс. Сейчас поищем, что о нем пишут… — Думаешь, в википедии есть страничка про каждого извращугу из прошлого? — усомнился Джеффри, отъехав обратно за свой стол. — Если бы этот конкретный извращуга не был как-то значим для истории, его бы не упоминали в музее, — со знающим видом сказала Кабра, открывая и закрывая вкладки. — Написали бы, что доспехи передала в пользование какая-нибудь семья, и все… Он успел наследить, и мы найдем, где… Ага! — Ну? — Джеффри покрутился в кресле. — Что он натворил? Соблазнил какую-нибудь из жен Генриха Восьмого? Гулял голым по Трафальгарской площади? — Странно, но нет, — задумчиво нахмурилась она. — О нем пишут как о благочестивейшем из рыцарей. Безупречная репутация… Отличился на Войне Роз, был ранен и награжден. — Ну… Либо его репутация не так уж безупречна, либо над ним кто-то прикололся, — развел руками Джеффри. — Или решил подгадить, — предположила Кабра. — Так. После восшествия на престол Тюдоров поселился в поместье Грейт-Букхем в Суррее. Ха, соседи называли его поместье «Стена», потому что он возвел самую высокую в графстве изгородь. Так, вел активную переписку с Гилбертом Дэвид-Мором, дальним кузеном Томаса Мора, в которой обличал политику Ланкастеров и Йорков, затем рассорился… Был женат четыре раза, после смерти четвертой жены принял целибат… До нас дошел его сатирический роман «Трактат об оборотных сторонах светил ночных и дневных». Современные исследователи считают, что сэр Пинкуотерс в стихотворной форме критиковал в нем перемирие Англии и Шотландии, создание Звездной палаты, политику Генриха Восьмого… В общем, обычные для того времени развлечения аристократии. Ничего такого. — Ну… — Джеффри неопределенно дернул плечом. — Как минимум он писал стихи и уморил четырех жен. Может, его биографию переписали, а на самом деле он тот еще маньяк? — Или кто-то писал диссертацию по его творчеству и очень обозлился, — добавила Кабра, лениво листая страницы, и вдруг оживилась: — О… Ого! — Что там? — без особого интереса уточнил Джеффри. — Египетскую выставку едва не закрыли, — ответила она. — Сегодня утром в музее нашли труп! Теперь они точно не ответят на наш запрос… Она выпрямилась и с деловым видом зачитала с экрана: — «Тело безвременно ушедшего тридцатисемилетнего Тимоти Мастерса, магистра археологии и египтолога, сегодня утром было обнаружено в его рабочем кабинете. По сообщениям работников музея, Мастерс работал над исследованием возраста отдельных экспонатов, доставленных на прошлой неделе из Каира. По словам представителя полиции, нельзя исключать криминальный или даже магический характер убийства. Директор музея и куратор экспозиции заверяют, что выставка откроется в срок с соблюдением всех мер предосторожности, чтобы исключить воздействие экспонатов на посетителей». Дальше соболезнования и все такое. В комментариях считают, что это месть за экспонаты, бесчестно украденные у колоний, ничего нового. — В такие моменты я радуюсь, что мы сидим здесь с призраками-пошляками и воровскими коробками, а не там, — передернувшись, Джеффри наугад указал в сторону, где должен был находиться Британский музей. — Никаких смертельных чар многовековой давности. Никаких выставок, куда везут колдовскую дрянь со всего света... — Тут есть фотографии, — перебила Кабра. — Самого покойника не показали, только его кабинет… Охренеть, у него там портативный спектрометр Рамана-Сарасвати! Таких даже у наших артефакторов с седьмого этажа нет! — Наверное, он стоит как весь седьмой этаж, — хмыкнул он. — Ого, у него даже статуя в кабинете. Хорошенький такой мальчик, правда, на египтянина не похож, — она повернулась к Джеффри и прищурилась. — Скорее на тебя... То есть, конечно, не такой уж и хорошенький, я погорячилась... Она расхохоталась, ловко увернувшись от бумажного комка. Выдержав с десяток секунд, Джеффри снова подъехал к ней со стулом и взглянул на фотографии большого, на вид стерильно чистого кабинета. Все экспонаты от крохотного черепка до мраморного юноши в человеческий рост располагались на полках и полу так аккуратно, что через них при желании можно было провести спираль Фибоначчи. А вот со статуей Кабра и правда погорячилась: голый кудрявый парнишка Джеффри не напоминал совсем. Черты лица золотой маски, заменявшей ему лицо, были слишком смазливыми, а крупные рыжие кудри, приделанные явно магически, и вовсе радикально отличались от дредов. Такого он смахнул бы в «Тиндере» влево как чересчур слащавого. Из легкого любопытства он поискал на фотографиях и спектрометр, который так взбудоражил Кабру, но не нашел ничего, кроме небольшой металлической коробки, серой и скучной на вид, с парой тумблеров спереди и отверстиями на крышке, расположенными в абсолютно случайном порядке. Если бы не скромная надпись, указующая, что выпустил эту штуковину один из крупнейших производителей лабораторной техники, Джеффри принял бы спектрометр за подставку под экспонаты. Один из них, подтверждая его теорию, в самом деле стоял на крышке: высокая узкая ваза, снизу доверху испещренная иероглифами. От нее даже через экран шло чувство опасности; если бы Джеффри был древним египтянином, то непременно хранил бы в такой яд. — У этого Мастерса был ОКР, — авторитетно заявил он. — Какой-нибудь коллега передвинул что-то в его коллекции, и все, сердце не выдержало. Кто-то теперь замучается проверять всю это свалку истории на черную магию... — Надеюсь, не мы, — поморщилась она. — Раз там труп, то это не наша спецификация. — Будь уверена, туда отправят весь седьмой этаж, — согласился Джеффри. — А кого не отправят, те сами побегут смотреть на спектрометр. Как говорится, это работа не для Бюро, — он изобразил пальцами кавычки. — А для больших дядь и теть. — Для мадам Кадри, — хихикнула Кабра, и он фыркнул в ответ. Радость от забавной шутки стала еще ярче, когда легкий сквозняк донес от дверей запах свежей сдобы и корицы, знаменуя, что кого-то вновь не отпустили из морга без выпечки. — Ты слышал про музей? — не дав Стиви даже поздороваться, воскликнула Кабра. — Да, разумеется, — тот кивнул, не меняя привычного благожелательно-спокойного выражения на лице, и поставил перед ней пакет и стаканы кофе. — И? — она привстала и сложила руки на груди, выжидая так напряженно, что Джеффри, схватив свой стакан и выудив одну булочку, предусмотрительно ретировался к себе. — Тебя интересуют сплетни? — Стиви кинул на нее неопределенный взгляд — если бы у него имелись выраженные брови, он бы их, наверное, в этот момент приподнял. — В морге переполох, никто не хочет подходить к останкам. Коронеры спорят, кто будет проводить вскрытие. — Почему? — уточнил Джеффри, с некоторым трудом подавив ремарку, что в морге наверняка тоже используют для таких решений камень, ножницы и бумагу. Несколько долгих секунд Стиви не отвечал, с обычным сосредоточением разуваясь, затем все так же молча убрал кеды в угол и нырнул в кусты. — У наших некромантов, да и экспертов вообще, свои обычаи, — раздалось оттуда. — Они полагают, что первым принимать в свою смену пожилого пациента — плохая примета. К болезням. Или, может быть, к финансовым потерям, я не вдавался в подробности. Джеффри сощурился, пытаясь разглядеть хоть что-то за мешаниной зелени, окружавшей стол коллеги. На новости из морга, равно как и из музея, ему было плевать; гораздо более существенным ему сейчас виделся тот факт, что волосы Стиви, когда он вошел в кабинет, пушились сильнее обычного, а губы розовели так, словно он кусал их — или с кем-то целовался. Он будто явился в бюро прямиком из фантазий Джеффри, и на него хотелось смотреть, раз уж погружаться в размышления все время кто-то мешал. Но, как назло, пышный раскидистый гибискус, растущий в горшке, установленном у стены на краю типового углового стола, своими ветками закрывал почти весь обзор; малейшие просветы между ними занимали плети странного плюща с огромными, в ладонь, листьями, напоминающими по форме навершие стрелы. Плющ этот был рассажен в три или четыре горшка, стоящих на верхней полке книжного шкафа в углу и рос с таким энтузиазмом, что отдельные его побеги упирались в потолок. Под гибискусом, вокруг монитора, стояли разновеликие кактусы — совсем гладкие, цветущие, топорщащиеся иголками и усаженные отростками, круглые, звездчатые и продолговатые — смотреть на последние в контексте эротических откровений Стиви было несколько неудобно. Позади него на тумбах, приспособленных под хранение приборов, виднелся стеклянный флорариум, подаренный коллегами по моргу на прошлый день рождения. Тогда, как помнил Джеффри, в изящной стеклянной сфере на подложке из белого песка мирно уживались изящные карликовые суккуленты. Соседство с дриадой не пошло на пользу ни их изяществу, ни миниатюрности, и теперь они, напоминающие скорее усаженные толстыми листиками щупальца, занимали весь объем флорариума, высовывались из него и активно обживали крупный прямоугольный горшок, пристроенный рядом. Похоже, только забота Стиви, который время от времени общипывал щупальцам кончики, не давала им начать обживать все остальное Бюро. За гибискусом, плющами и прочей зеленью, висячей, стоячей и ползучей, Стиви прятался почти целиком. Лишь его босые ноги виднелись под столом, но и они почти полностью утопали в густой траве, которая росла в широком плоском поддоне, установленном прямо на пол и огороженном еще несколькими горшками с какой-то тенелюбивой порослью. Прежде такая скрытность никак не мешала Джеффри; теперь ему хотелось вытащить Стиви из укрытия наружу, чтобы ничто не мешало любованию. — Похоже, мы о разных новостях, — внезапно продолжила беседу Кабра. — В сети пишут, что покойнику было тридцать семь. — Полагаю, ты права, — Стиви, к огромной радости, выбрался из джунглей и подошел к столу Кабры за булочкой из пакета. — Я бы сказал, что тот несчастный, что сейчас лежит в морге, выглядел вполне на свой возраст, если бы ты назвала число на сотню больше. Если говорить откровенно, привезли мумию. Что, в общем-то, не редкость для Британского музея… Удивительно, но он умел шутить не только за пределами работы после банки сидра, умиленно подумал Джеффри, не пытаясь скрыть смех. — Может, рабочие перепутали? — поддержал он. — И вместо трупа того парня забрали какого-нибудь Рамзеса? Стиви взглянул в его сторону, склонив голову, и лукаво улыбнулся. Его рука, не занятая булочкой, взлетела в воздух, словно он хотел машинально потянуться к Джеффри, но замерла. — Может, один журналист сделал опечатку, а остальные ее разнесли, — предположила, жуя, Кабра. — Правда, если ему реально было сто тридцать и он обычный человек, то в таком возрасте попробуй разбери, это убийство, магия или естественный ход вещей. — Мой дядя Чарли тоже внешне человек, — припомнил Джеффри. — Ему в этом году будет сто сорок четыре, а он выглядит как мой ровесник. Правда, он некромант. — Везет, — с негромким вздохом кивнула она, пока новостные вкладки на экране, повинуясь едва заметным щелчкам мыши, сменялись фотографиями птенцов грифонов. — Хорошо быть некромантом… — Позволю себе не согласиться, — негромко возразил Стиви. Вопреки обыкновению он не стал прятаться обратно в кусты, а замер у стола Кабры, позволив беспрепятственно разглядывать свою изящную фигуру с легкими руками и тонкой талией и золотящиеся под косым светом из окна волосы — и Джеффри вновь поймал себя на том, что не следит за разговором. — Знаешь, я согласна работать с трупами, если из-за этого буду в сто лет чувствовать себя на тридцать, — проворчала Кабра. — Я бы не сказал, что это самая неприятная часть работы, — хмыкнул Стиви, и его глаза блеснули, как вправленные в череп драгоценные камешки. — Работать с телами не так трудно, как с некоторыми коллегами из гильдии некромантов… — А жена дяди Чарли вообще выглядит лет на двадцать, — перебил Джеффри. — Хотя они вместе с начала прошлого века. И она точно не некромант, — добавил он, чтобы не расстраивать Кабру. — В смысле? Они сто лет вместе?! — экспрессивно поразилась та. — И еще не убили друг друга?! И не развелись, потому что кто-то сходил налево? И от скуки не развелись? И от… — Больше ста, — Джеффри поднял глаза, прикидывая. — Они поженились в… девятьсот первом или девятьсот втором. Ну, и у них много общих увлечений, они постоянно переезжают, тетя Яэль помогает ему… — А еще она пэри, — тихо дополнил Стиви. — Я бы не рискнул изменять пэри. Он все еще стоял против света, но в какой-то момент Джеффри показалось, что его скулы совсем незаметно потемнели от румянца. — А, то есть всем остальным видам ты бы изменял? — Кабра сложила руки на груди и выжидающе уставилась на него, а сама носком туфельки незаметно подвинула ближе к себе воровскую коробку, спрятанную, как оказалось, на полу за системным блоком. — Говоря откровенно, — еще тише, на грани слышимости, ответил Стиви, — я не самое моногамное существо. Услышав это, Джеффри едва не прикусил язык. Несколько простых слов в считанные мгновения возродили в нем утренний огонь, угасший было под гнетом рутины, и перед глазами с новой силой замелькали развратные картинки, уже готовые воплотиться в реальность. Вероятно, это отразилось и на его лице — Стиви бросил на него обеспокоенный взгляд. — Ты знаешь тетю Яэль? — торопливо пробормотал Джеффри, отвлекая в первую очередь самого себя. — Гильдия некромантов не слишком велика, и Чарльзов, живущих в центральной Англии и женатых на юных красавицах, не так много, — пожал плечами тот. — Я… пересекался и с твоим дядей, и с его супругой. Он снова отвел глаза и на этот раз отступил к своим джунглям. Джеффри проводил его взглядом и кивнул: — Ясно. Постоянно забываю, что вся эта компания — одна большая деревня. — Кто бы помог мне забыть ваши откровения, — с нарочитым недовольством перебила его Кабра. — Фу, Уиллоус, сегодня ты официально самый гадкий парень Бюро! Хотя нет, вы с Джеффри оба такие… Вот поэтому у меня девушка, а не парень. — Так вот с кем ты ешь пиццу под сериалы! — Джеффри, оставив попытки разглядеть Стиви через листву, повернулся к ней. — А я думал про твою соседку… Или?.. Стой! Твоя соседка и есть твоя любовница? Почему ты сразу не сказала? Я же полгода по тебе сох! — Потому что тебя это не касается, — грозно ответила она, сдвинув брови. Джеффри, покрутив на языке еще с десяток вопросов, предусмотрительно отодвинулся от нее и неубедительно загородился стаканчиком кофе. — Ты говорила, что твоя соседка — нага, — неожиданно раздалось из глубин гибискуса. — Это с ней ты встречаешься? — Чего? — Джеффри неосознанно приоткрыл рот от удивления и тут же захлопнул, второй раз за пять минут едва не лишившись языка. — Ты спишь со змеей? А как… А куда… — А вот это уже не твое дело, с кем я сплю и с кем смотрю сериалы, — негромким, но недобрым голосом перебила Кабра, демонстративно сжав кулак, но Джеффри не придал значения ни тону, ни сведенным бровям. — Так вот что это были за кольца! — догадался он. — Она тебя хвостом… Получается, она тебя?.. Хвостом?.. — Еще одно слово, Джеффри Джеймс Третий, и я запущу обратный отсчет твоим зубам, — прорычала Кабра, приподнявшись с места. — И вообще, хватит трепаться, давайте уже займемся делом! Сэр Роджер Пинкуотерс уже заждался. Изобразив, что закрывает рот на молнию, он распластался на своем стуле, чтобы всем видом выразить протест против любой рабочей активности. Тем более что мадам Кадри явно не собиралась к ним сегодня заглядывать — ее, как и всех остальных видных артефакторов, наверняка уже отправили в музей перебирать статуэтки, флаконы и черепки в кабинете покойника. В голове Джеффри эротично прижатых к друг другу Стиви и Арти медленно, но уверенно теснили новые сюжеты, где фигурировала Кабра в объятиях красотки, ноги которой заменял длинный чешуйчатый змеиный хвост. В фантазиях было гораздо веселее, чем в кабинете, и возвращаться в реальность он не желал. Стиви же неожиданно вновь высунулся из-за своего компьютера с недоумением во взгляде. — Кто, прости? — спросил он, глядя на Кабру. — Дух извращенца-телепата, который сидит в доспехах, — отозвалась та, и негодование на ее лице сменилось торжеством победившего в споре человека. — Пока тебя не было, я узнала, как его зовут. А еще мы с Джеффри побеседовали с ним и выяснили, что он отзывается и отвечает на вопросы, то есть обладает сознанием. Так что ты ошибся. Это твой клиент, а не какие-то чары. — Допустим, — на лице Стиви не дрогнул ни мускул, но в голосе послышалась досада. — Но я все же сомневаюсь. Этот Уотерс… — Пинкуотерс, — поправила она. — Этот Пинкуотерс умер пятьсот лет назад, за этот срок любой призрак или фантом успеет развеяться, если не привязан к сильному накопителю магии. — Если это были его любимые доспехи, то ничего не мешало ему к ним привязаться, — возразила Кабра, пожав плечами. — В начале шестнадцатого века Англия не участвовала в войнах, — вставил неожиданно даже для самого себя Джеффри, ведомый одним лишь желанием поддержать Стиви в его точке зрения — и совсем немного нежеланием работать. — Доспехи совсем как новые. Пинкуотерс не успел бы поносить их и к ним привязаться. — Это резонно, благодарю тебя, Джеффри, — Стиви бросил на него теплый и приязненный взгляд. — К тому же, посудите, чтобы призрак привязался к доспехам, они должны были находиться рядом в момент смерти. Он скончался на турнире? В оружейной? — Понятия не имею, я не дочитала до этого момента, — подумав, признала девушка. — Но нельзя исключать, что он помер в доспехах или рядом с ними. Может, их привезли, и его от восторга разбил инсульт? — Хорошо, — медленно проговорил Стиви и, выбравшись из-за стола, боком отошел от доспехов на пару шагов. — Допустим, ты права. Но почему тогда призрак не явил себя раньше? — Хороший вопрос… — Кабра задумалась, обняв себя за талию, и Джеффри невольно скользнул взглядом в ее подчеркнутое позой декольте. — Возможно, он спал, а какое-то триггерное событие его пробудило. — Это предположение такое же шаткое, как гипотеза о смерти в доспехах, — покачал головой Стиви. — У нас есть всего один способ проверить это, — Кабра подняла голову. — Давайте проведем ритуал связи! Мы установили личность, у нас есть предмет, с которым был тесный контакт, и некромант, который может сделать вызов, чего мы ждем? Чем больше Стиви возражал, тем сильнее разгорался ее энтузиазм, как бывает с людьми, которые во что бы то ни стало желают доказать свою правоту; такой заинтересованной в работе она не была уже как минимум полгода. — Я боюсь, мы не можем, — не согласился меж тем Стиви, сделав еще шаг прочь от доспехов — и ближе к Джеффри. — Почему не можем? Ты же должен быть аккредитован и на вызов духов, и на экзорцизм. — Потому что я бы сперва согласовал ритуал с департаментом безопасности и охраны труда, — осторожным голосом произнес он. — Они не дадут нам вздохнуть, если узнают. И потом, у нас нет даже экранированной комнаты под такие эксперименты... — Ничего, вызовем здесь, — неумолимым тоном заявила Кабра. — В старину же все как-то справлялись. — Если учитывать, какой избыток магически заряженных предметов мы храним в одном кабинете… — Стиви заговорил чуть громче — верный признак того, что его аргументы иссякали. — Кто знает, как они повлияют на вызов? — Никак, — нетерпеливо отрезала Кабра. — Ты знаешь лучше меня, это же твоя специальность! Признайся честно, ты боишься призрака? Или тебя покусал Джеффри, раз теперь ты тоже не хочешь работать? — Эй! — Джеффри ткнул пальцем в свой монитор с открытой таблицей. — Вообще-то я составляю реестр! — Да-да, я заметила, — поджала губы она. — Стиви, хватит дрожать, доставай шар! Ты вытащишь дух из доспехов, мы побеседуем, ты его развеешь, и все! Дело сделано, он обезврежен. Подумай сам, или ты делаешь это сейчас, или продолжаешь работать рядом с одержимым предметом! С нехарактерным для себя громким вздохом Стиви бросил на нее тяжелый взгляд и медленно, неохотно полез в шкаф с приборами; долгую минуту спустя на лабораторном столе появился хрустальный шар, покоящийся на массивном квадратном постаменте высотой в ладонь, под жестяной обшивкой которого прятались магические накопители, питающие весь прибор, усилители, поглотители эфирного шума и прочие элементы, названия и назначения которых Джеффри не стремился запомнить. — Если у вас есть лишние накопители, я прошу вас одолжить их, — сдавленно то ли от недовольства, то ли от сосредоточения пробормотал Стиви, щелкая тумблерами на передней панели под шаром. — Кроме того, говорить с духом придется вам. Призрак слишком древний, если я выставлю максимальное усиление, то либо мы получим слишком высокие шумы, либо прибор сгорит. Мне придется сосредоточиться на чарах. — Пусть Кабра и говорит, — предложил Джеффри, но из-за стола все же выбрался. — Ей интереснее всего. — Если учесть, что он жил пять веков назад, — она повертела в воздухе рукой, демонстрируя то светлую ладонь, то шоколадного цвета тыльную сторону кисти, — будет круто, если он меня вообще послушает. Хотя в доспехах слушал… — Я прошу тишины! — Стиви закинул волосы за спину, положил обе ладони на шар и, едва заметно покачивая головой, начал читать длинное, заунывное заклинание. Джеффри, не найдя себе места, подобрался к Кабре у ее стола. — Это латынь? — спросил он шепотом. — Естественно… — пренебрежительно фыркнула она, всем видом выражая отношение выпускницы университета к нему, бездарю из полуколледжа, но тут же смягчилась: — На самом деле это не совсем заклинание, скорее ритмический текстовый рисунок как способ вызвать возмущение магического поля, чтобы получить резонанс на нужной частоте. — А я думал, что он решил говорить на латыни, потому что старикан из шестнадцатого века ее поймет лучше, чем современный английский, — признался Джеффри, глядя во все глаза, как подрагивают светлые ресницы Стиви за стеклами очков. — Вообще-то нет, — ответила Кабра. — Просто когда-то люди подобрали нужную тональность, число слогов и скорость чтения, и теперь все пользуются. Зачем изобретать новое? — И правда, — Джеффри кивнул. — Мне кажется, я где-то это все уже слышал… — Конечно, у тебя же дядя — некромант. — Нет, он точно никого не вызывал дома, — он нахмурился, вспоминая, и вдруг едва сдержал смешок: — Вспомнил! У того рэпера, ну, в клипе с секси-горгоной… Прислушайся! — А точно, — хихикнула Кабра. — Прикинь, если бы Стиви сейчас читал не про бессмертную душу, а про девушек с большими задницами… — Скорее всего, он не знает этот трек, — Джеффри зажал себе рот ладонью, чтобы не расхохотаться, но воздух над шаром вдруг сгустился и подернулся рябью, словно над раскаленным асфальтом. Хотя погода за окнами даже не думала меняться, в кабинете будто потемнело; над столом из плотного марева соткалось смутное подобие человеческой фигуры, лишенное всех черт. Оно растаяло, не продержавшись и секунды, и появилось вновь — на этот раз на условном лице смутно угадывались очертания бровей и носа, а вокруг головы появилось подобие венчика волос. — Слишком высокие шумы! — громко шепнула Кабра и толкнула Джеффри вперед, к столу. — Видишь ручку с надписью «Число сканов»? Поверни ее до четырех! — Почему я?! — возмутился таким же шепотом Джеффри, не отрывая взгляда от призрака, который, то появляясь, то исчезая, воздевал в воздух полупрозрачные руки и возмущенно качал головой, не издавая при этом ни звука. — Потому что это на тебя не реагируют доспехи, — Кабра сопроводила слова еще одним тычком. — Давай, сделаешь картинку почетче! Скрипнув зубами, Джеффри шагнул к столу и в три щелчка повернул нужную ручку на передней панели. Пальцы Стиви на шаре дернулись и скользнули вбок — он, крупно вздрогнув, пошатнулся. Джеффри, с беспокойством заметив, что тот бледен сильнее обычного, приблизился к нему и встал за спиной, готовый в случае необходимости придержать. — …посмели предстать передо мной?.. — гулко и грозно раздалось над столом, и он вскинул голову. Идея Кабры сработала — теперь призрака сэра Роджера, если это был в самом деле он, можно было разглядеть гораздо лучше. Он висел в воздухе, уперев руки в бока, и его пожилое, испещренное морщинами лицо, неуловимо похожее на морду старого осла, выражало крайнее недовольство. Короткая бородка и чуть топорщащиеся в стороны волосы были абсолютно седы; по стеганому дублету и пышным штанам-шоссам пробегала рябь, отчего они то и дело становились полупрозрачными, и только тканый гульфик, пришитый спереди, отличался завидной четкостью картинки. — Сэр Пинкуотерс? Ваше сиятельство? — позвала Кабра, изобразив неловкое подобие реверанса. — Мы просим прощения за то, что нарушили ваш покой! — Кто вы такие? — оглядевшись кругом, воскликнул тот. — Ты, бесстыжая мавританка, как смеешь представать перед благородными господами без одежд? Кто вы такие? Бродяги, воры? — Просим нижайше извинить нас, ваше сиятельство, — старательно подбирая слова, воскликнул Джеффри. Какое-то чувство подсказывало ему, что сэр Роджер не совсем осознавал, что мертв, и говорить ему об этом не стоило. — Мы маги… На службе короны. Дозвольте спросить у вас, знаете ли вы что-то… — Лжецы и обманщики! — взревел тот, и изображение его вновь помутнело. — Никогда на службе его величества не стояло колдунов-чернокнижников, ибо лишь святым мужам под знаменем господа даровано творить чудеса, а все остальное суть происки нечистого! Ты, грязный сарацин, не знающий мыла и гребня, и ты, мавританская блудница, отвечайте, зачем вы нарушили мой покой в посмертии? — Мы хотели смиренно просить вашего ответа, — пробормотал Джеффри и подступил ближе к Стиви, когда тот снова пошатнулся. — Вам знакомы эти доспехи? Сэр Роджер по-совиному повернул голову влево и вправо, не двигая ни торсом, ни даже плечами. По всей его призрачной фигуре пробежала дрожь. — Вы имеете наглость показывать мне мой парадный доспех и задавать такие вопросы? — исполненным ярости голосом прошипел он. — Он покоился в оружейной зале моего поместья, мои слуги полировали его лучшими порошками и притираниями со всех концов империи, а теперь вы украли его, поместили в это… В свое разбойничье логово и смеете тревожить меня?! Глумиться над моей бессмертной душой?! Может быть, вы и над телом моим поглумились?.. — Тише, сэр, тише, пожалуйста, — попросила Кабра, подступив к нему. — Мы хотим вам помочь. — Проходимцы и бессовестные лгуны! — перебил ее сэр Роджер, вращая головой. — Я спалил бы вашу колдовскую берлогу священным огнем, будь моя воля! Сперва вы украли мой доспех, а затем принесли в жертву этого благородного нищего юношу, который не мог даже купить себе башмаки! Во имя чего? — Ваше сиятельство, ваш доспех зачарован! — выкрикнул Джеффри, привлекая его внимание. — Он… Изрыгает хулу и марает грязными словами всех, кто окажется рядом! Он назвал почтенную пожилую леди блудницей! — Я не знал ни одной пожилой благородной дамы, которая не блудила бы в юности, а потом не молилась, пытаясь отмыть свое имя перед господом… — процедил тот и вдруг, встрепенувшись, взмыл чуть ли не до потолка: — Что ты сказал, грязный сарацин?! Кто посмел прикасаться к моим владениям колдовскими грязными руками?! — Мы не знаем, — ответила Кабра. — Мы хотим выяснить, точно ли это не вы сами… Сэр Роджер, реющий под потолком, натурально взвыл. Чем дальше он отлетал от шара, тем менее устойчивым казался Стиви, и Джеффри, не раздумывая, обхватил его руками за грудь и прижал к себе, давая опору. — Горе мне, горе! — неслось сверху. — Сколько лет я пером и мечом высекал себе честное имя! Сколько лет был безгрешен и проповедовал другим аскезу и смирение! Чем отплатили мне? Опозорили мое имя самым бесчестным образом! Что за подлый человек с черным сердцем мог совершить такое?.. — Мы как раз хотим это узнать, — повторил за Каброй Джеффри. — Господь всемогущий и пресвятые силы, чем я прогневил вас? — не слушая его, продолжил сэр Роджер. — Отчего мое имущество не покоится в церкви, не служит делу Христа, а гниет в руках беспутной черни, нищих обманщиков, простоволосых бесстыдников и… И содомитов! — повысил он голос, разглядев со своей высоты Джеффри и Стиви в его объятиях. — Ты, бесчестный араб, как смеешь перед лицом господа столь греховно помещать руки на этого бедного изможденного юношу?! Как смеешь марать его прикосновением своих чресел? — Джеффри, он сейчас отключится, — Кабра кинула на Стиви встревоженный взгляд и изменилась в лице. — Дух тянет силы из него, а не из прибора… Оттащи его, я подключу еще один накопитель! Поудобнее перехватив безвольного, обмякшего Стиви, Джеффри шагнул назад и дернул его за собой. Голова того качнулась и откинулась ему на плечо, а ладони соскользнули с шара. В ту же секунду Кабра подскочила к столу с внешним магическим накопителем, похожим на обвитую паутиной проводов плитку золота, и буквально на ощупь воткнула куда-то в заднюю панель прибора. — Безбожники и предатели!.. — прогудел сэр Роджер, и его вместе с загустевшим воздухом всосало, словно пылесосом, в шар. — Извращенцы, мавры, сарацины и чернокнижники, да, — проворчал Джеффри и, одной рукой прижимая к себе Стиви, взмахом другой выкатил из его угла стул. — Где коробка? Нам нужны сладкий чай и конфеты. Этот старый пердун высосал из него все силы. — У тебя не отсохнут руки, если ты на минутку отпустишь Стиви и сам наберешь воду в чайник, — отрезала Кабра. — Мне нужно проверить одну теорию. Если мы поймали духа в шар, то это значит… Она протиснулась мимо стула, куда Джеффри устроился вместе с безвольным Стиви на коленях, и смахнула с доспехов полог тишины: — Эй, Железный дровосек, что там у нас с краником? — Он жаждет твоих жарких касаний, моя страстная крутобедрая чаровница! — с готовностью прогудели они. — Прижмись ко мне жадным лоном, приласкай шаловливыми руками… — Как ты посмела, бесстыдница, осквернять мой доспех! — тут же отозвался шар голосом сэра Роджера. — В самые темные дни и во хмелю я не мог проронить и сотой доли той грязи, что слышу сейчас! — Ублюдок, — сплюнула Кабра, возвращая на место чары тишины вокруг доспехов. — Все-таки не он. Как хорошо, что я не стала спорить… Чего ты сидишь? — развернулась она к Джеффри. — Хоть раз в столетие дойди до кулера и набери воды сам. Что, думаешь, пока тебя нет, придет твой красавчик-кузен и отберет у тебя Стиви? С нечеловеческим усилием Джеффри отстранил от себя все еще бесчувственного коллегу и, усадив его на стул, с чайником в руках отправился в дорогу — вернее, даже в экспедицию — к единственному кулеру на этаже, расположившемуся, явно с подачи некоего Окера Миккельсона, возле архива. По пути из одного крыла в другое он успел вступить сам с собой в короткий экзистенциальный спор на тему того, стоит ли ревновать Стиви к Арти, если оба они пообещали ему секс, посетовать, что фамильные водяные чары так ему и не поддались — тогда он мог бы не покидать бюро и собрать в чайник воду прямо из воздуха, — и дважды споткнуться о предательские небольшие порожки, которые, по его мнению, самовольно перемещались по коридорам и замирали в случайных местах. Он подумал даже, что проклятие каким-то образом приобрело отложенный характер и вредило уже после того, как он перестал тискать Стиви, но нет — к счастью, воды в кулере было полно, она не имела никаких странных запахов и без особого сопротивления перекочевала в чайник. Пока Джеффри путешествовал по бесконечным коридорам, Стиви успел прийти в себя. Пошатываясь и держась одной рукой за стол, он склонился над шаром и не слишком сосредоточенно крутил ручки и переключал тумблеры с одному ему понятной целью. Его лицо оставалось бледным, а лоб покрылся испариной, словно при простуде; не в силах смотреть, как он загоняет себя в очередной обморок, Джеффри перехватил его за локти и потянул в сторону. Тот даже не возразил, вновь оказавшись у него на коленях — и это было чертовски приятно. — Бесстыжий содомит, грязнейшее порождение Святой земли, всевышний покарает тебя за распутство, — проскрипел из шара сэр Роджер. — Он не позволит тебе ввергнуть этого смиренного юношу в пучину греха! — Вообще-то я шотландец, — поправил Джеффри, осторожно уткнувшись носом в волосы Стиви, гладкие и мягкие, пахнущие зеленым чаем и мокрой травой. — Вот это прикол, — хихикнула Кабра. — Сэр Роджер Пинкуотерс назвал Шотландию Святой землей. Кому рассказать, не поверят… — Безбожница! — прогудело из шара. — Твой язык ядовит, как змеиное жало, и несет только смрад и чуму! Никогда, с начала времен и до Страшного суда, в этих диких землях варваров не будет ничего святого! — Интересно, он и в жизни был такой же противный? — спросила Кабра, нарочно повысив голос, и подобралась ближе к столу, держа в руках пакет с остатками булочек. — Теперь понятно, почему он уморил четырех жен. Я бы тоже не выдержала… Хотя нет, я бы такого сама пришибла. — Бессовестная девица, позор своих родителей! — рявкнул сэр Роджер. — Они растили тебя в теле христовом, наставляли на праведный путь, учили смирению и труду, и чем ты ответила им, сатанинское семя? Предала веру, забыла родную кровь, сошла на кривую дорожку! — А вот это было обидно, — изменившись в лице, она поджала губы и отвернулась; пальцы ее руки, лежащей на краю стола, дрогнули. — Какого черта он… Стиви, хватит сидеть просто так, бери свои быстрые углеводы и ешь. — Мне немного неловко, — прошелестел Стиви, баюкая в ладонях кружку с чаем, которую придвинул к нему Джеффри. — Я… не рассчитал сил. Вызов такого старого призрака оказался несколько более... Утомительным, чем я ожидал. — А все потому, что ты, безумец, витающий в облаках, предал высшую цель, единственную, что должна была вести тебя по жизни! — наставительно проскрипел шар. — Легкомыслие есть твой тяжкий грех! Ты дал обет, что не свернешь с пути, но смеешь прелюбодействовать в обществе распутников, пьяниц, блудниц и повес, в минуты, когда мог исполнять свою клятву! — О чем это он? — Джеффри полуосознанно сжал локоть Стиви, едва сдерживаясь, чтобы не обнять его за талию. Его рассудок мутился от одной только мысли о приятной тяжести на коленях, о том, как преступно близко к его паху была чужая задница, крепкая и наверняка молочно-бледная. Любое неосторожное сближение теперь могло запустить проклятие — а в бюро, в окружении гор магического хлама, это было попросту опасно. Оставалось только смотреть, стараясь не ерзать слишком активно, и Джеффри бессовестно, почти не скрываясь, пялился на высокую шею, прячущуюся за волосами, открытую полоску бледной кожи на талии под задравшейся футболкой, тонкие руки, которые до сих пор не до конца оставила дрожь — бесконечное число мелочей, от которых приятно теплело в груди и росло по экспоненте желание оказаться не в кабинете, а в любом месте, хоть отдаленно напоминающем спальню. Даже стоящая в хранилище проклятая оттоманка сгодилась бы. — Ты, безмозглое и бесполезное дитя в теле взрослого увальня, — вновь затянул сэр Роджер, и Джеффри потребовалось некоторое время, чтобы понять, что нудный призрак обращается к нему. — Нет более никчемного существа, чем ты! Тебе не суждено нажить ни ума, ни талантов, ни богатств. Сколько лет ты зазря топчешь землю? Сколько лет предаешься пустым мечтаниям? Такому бестолковому жениху ни одна семья, даже самая пропащая, не отдаст в жены своих дочерей! — Мне кажется, он делает то же, что и при жизни, — повела плечом Кабра. — Обличает. Старый моралист. — Боюсь ошибиться, но… — Стиви поерзал на коленях Джеффри, устраиваясь удобнее, и тот стиснул зубы, молясь всем высшим силам, чтобы не выдать своей активной и крепкой заинтересованности в этих нехитрых движениях. — Мне кажется, что у призрака есть общее свойство с конструктом, помещенным в доспехи. Они оба обращаются к каждому индивидуально. Только если бот… С вашего позволения я буду так его звать… Если бот вытаскивает наружу интимные тайны, то сэр Пинкуотерс… Страхи? Комплексы? — Если он и при жизни так умел, психолог хренов, неудивительно, что кто-то ему отомстил, — проворчала Кабра. — Крайне неприятный старикашка. Может, не будем расколдовывать доспехи? Скажем, что там сидит сэр Роджер и хочет со всеми общаться. — А я ему сочувствую, — сказал Джеффри, отвлекая себя самого от последствий приятного, но непродуманного решения усадить Стиви к себе на колени. — Может, у него просто не ладилась личная жизнь, никто не давал, ну, любви и ласки, даже жены, вот он к старости и помешался на целомудрии. — Кого-то мне это напоминает, — хищно прищурилась она. — Да! — не дав ей договорить, выпалил Джеффри. — Потому и сочувствую. — Наглые юнцы, презревшие воспитание, — проворчал сэр Роджер. — Смеют трепать мое честное имя, а прислушаться к отеческому доброму слову даже не думают… Кабра дернула головой с неприкрытой злостью и вскинула руку. Секунда, другая — и над шаром мигнул и погас, включаясь, знакомый простой контур чар тишины. — Достал, — объяснила она в наступившей блаженной тишине. — Нетерпимый хмырь. Он как старикашка, который ругается с телевизором… Хорошо, что у шара нет выхода в интернет, мы бы с ума сошли от его комментариев. — И еще хорошо, что мадам Кадри занята и не заглянула, — пробормотал Джеффри. — Если ты мавританская блудница, а я грязный сарацин, представь, что сэр Роджер сказал бы про нее. Леди-кобыла? — Очень хорошо, что она не пришла, — согласился Стиви. — Это очень хрупкий шар, он не выдержал бы удара копытом. — Да и доспехам не пошла бы вмятина вместо гульфика, — Кабра улыбнулась так недобро, словно сама бы с радостью организовала эту самую вмятину, не столько из желания проучить сэра Роджера, сколько с целью выпустить пар. Предательски яркая тактильная память на весь оставшийся день лишила Джеффри покоя и остатков рабочего энтузиазма; в реестре проклятых предметов, к которому он в конце концов вернулся, прибавилось не больше десятка строк. Фантазии, еще с утра занимавшие его ум, вытеснило свежее и живое ощущение теплой тяжести на коленях, шелковых волос, касающихся лица, и удивительно манящего травяного запаха. Эта неловкая, непреднамеренная близость без всяких любовных подтекстов и потому без разрушительных последствий стала для него самым ярким впечатлением за прошедшие — он не боялся согрешить в числах — несколько лет. К его удивлению, никто из коллег будто бы не приметил его откровенно неуместных для работы поползновений. У Стиви, конечно, были причины ни на что не реагировать и как должное воспринимать возможность сидеть на чужих коленях — вымотанный и вялый, он едва обращал внимание на происходящее вокруг и остаток дня, как показалось Джеффри, продремал у себя в углу. Но и Кабра не сопроводила их маленькую шалость ни комментарием, ни даже взглядом, и вместе с кружкой кофе вернулась к себе за стол, где несколько часов разбирала плетение чар на кусачей чернильнице. Она, наверное, справилась бы гораздо быстрее, если бы каждые пять минут не отвлекалась то на видео на экране компьютера, то на переписку в телефоне. Из Бюро Джеффри сбежал на час раньше положенного срока, не в силах усидеть на месте и сублимировать нерастраченный любовный пыл в полезный труд. Тело, взбудораженное невинным контактом, пело в предвкушении другой, еще более тесной и приятной близости — его наверняка уже ждал Арти вместе с данным накануне обещанием. По дороге домой Джеффри не напрягли ни давка на перроне у поезда, ни случайно зажеванные велосипедом штанины, ни тучи, которые над Лондоном висели разрозненными рваными клочьями, а в Хемеле уже сгустились и нависли тяжелым, пыльно-серым пологом. Сердце, равно как и все остальные органы истосковавшегося без ласки тела, ликовало, а за спиной трепетали от предвкушения метафорические крылья. Чутье подсказывало: он был как никогда близок к тому, чтобы снять наконец гадостное проклятие и оторваться за все бесцельно прожитые в вынужденном целибате годы. В любезно приоткрытую дверь дома он влетел на полном ходу, словно Ромео, которого кокетливо поманила прелестная возлюбленная. И вообще, в таком воодушевлении он бы без труда вспорхнул даже на балкон, будто юный сирин. Он и думать забыл запереть велосипед под чарами и бездумно вкатил его в коридор, оставив на полу мокрый грязный след; все его внимание захватил сперва чарующий запах какого-то запеченного блюда, плывущий из кухни, а затем — громкое шуршание и скрежет из открытой двери в дальнем конце холла, ведущей в зимний сад. Глотая слюну, Джеффри поспешил наверх. В душе он провел добрые пятнадцать минут, натираясь мочалкой с таким усердием, словно впервые за полгода вылез из угольной шахты — правда, в этой условной шахте он, очевидно, пользовался не киркой или лопатой, а иным инструментом, расположенным ниже пояса, поскольку именно его отмывал тщательнее всего. Подумав, он даже взял ножницы и в меру способностей выкосил все волосы в паху, какие получилось. Конечно, теперь казалось, что над интимной стрижкой потрудился не Джеффри, а лишай или, на худой конец, сломанная газонокосилка, но ему было не до эстетики — он всего лишь делал все от него зависящее, чтобы Арти было удобнее и приятнее исполнять вчерашнее обещание, ежесекундно не отплевываясь. Благоухающий свежестью геля для душа, он отыскал у себя чистую смену белья, по возможности аккуратно перевязал дреды и только затем выглянул в окно, откуда через стеклянную крышу отлично просматривался зимний сад. Арти, однако, там уже не было: он выбрался на задний двор и, с усилием орудуя граблями, пытался вычесать сухую прошлогоднюю траву на тех невеликих участках, которые не тронула экспансия боярышника. Сейчас во всем его облике не осталось ни капли прежнего гламурного лоска: покрасневший, взмокший, одетый в старую футболку и дурацкие полосатые шорты до колена, похожие скорее на безразмерные трусы, босой и абсолютно не накрашенный, он с молчаливым сосредоточением прореживал некогда аккуратный, а теперь совершенно запущенный газон. Но на его лице, впрочем, не было той злости, с которой он разгребал беспорядок на кухне пару дней назад — то ли кончились силы ругаться, то ли работать на свежем воздухе ему нравилось больше. — А, лягушонок, — Арти поднял голову на звук, когда Джеффри, неловко дернувшись, задел оконную раму, и та скрипнула. — Не думал, что ты вернешься так рано. Иди поешь, мне тут еще много… — Он обвел граблями кусты и вытер пот со лба. Как будто какая-то сухая трава, которая без его участия годами мирно торчала из земли, была важнее судьбоносного вечера и неснятого проклятия, с возмущением подумал Джеффри. Он уже открыл было рот, чтобы высказать это, не выбирая слов, но остановился в последнюю секунду: мир, заключенный накануне, был еще слишком хрупок, и разрушить его легкой перепалкой ничего не стоило. Арти уже склонился обратно к траве, но, словно почуяв хвостом пристальный взгляд, вновь уставился на него снизу вверх. — А… Все ясно, — пробормотал он, словно прочел что-то по лицу Джеффри, и, бросив грабли, медленно поплелся в дом через зимний сад. Торопливо нацепив домашние штаны и футболку, Джеффри вышел в коридор — ровно к тому моменту, когда Арти, окутанный запахами пыли, пота и травы, поднялся по лестнице. Даже уставший после работы в саду, он переступал ногами совершенно бесшумно. Подойдя ближе, он протянул руку и влажной ладонью коснулся бока Джеффри над самым поясом штанов, то ли намекая следовать за собой, то ли обещая, что скоро присоединится, а затем скрылся в ванной, даже не подумав закрыть за собой дверь. Не понимая, расценивать ли это в качестве приглашения, Джеффри некоторое время переминался на месте. При всем паскудстве его характера Арти обладал острым умом и хорошей памятью и не мог так скоро выбросить из головы информацию о проклятии. Возможно, он просто почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы беспечно забыть запереться... Или же устроил небольшой акт дразнящего эксгибиционизма в целях распалить и без того изнывающего кузена. Так или иначе, Джеффри не слишком долго сопротивлялся искушению. Приставать к Арти под душем он опасался во избежание непредвиденных катастроф, но просто поглядеть ему никто не мешал. И пусть тот и так не особенно прикрывал себя одеждой — Джеффри мысленно похихикал над тем, какими словами обозвал бы его сэр Роджер Пинкуотерс, — природное любопытство гнало полюбоваться им в первозданной наготе. Когда он заглянул через дверной проем, Арти с блаженным видом стоял под душем, подставив под воду лицо и рожки, и практически не двигался. Теперь он казался даже более миниатюрным, чем обычно; лицо без макияжа, усыпанное родинками и веснушками, потеряло хищный лоск и казалось каким-то беззащитным и трогательным. Едва тронутая загаром кожа была гладкой, практически безволосой, не считая узкой полоски короткой темной шерстки, которая поднималась от хвоста по пояснице вверх. А еще — Джеффри с некоторым трудом подавил ехидный смешок — как оказалось, Арти вполне мог дразнить его за «зенитку» из зависти: его собственная оснастка таким калибром похвастаться не могла, хотя смотрелась на фоне остальной комплекции довольно гармоничной. И то ли в Джеффри проснулось вдруг чувство прекрасного, то ли за него говорило общее воодушевление в совокупности с эрекцией, но даже без боевого раскраса, каблуков и чулок Арти казался привлекательным настолько, что лишь проклятие не давало зайти и занять его не мытьем, а более приятными делами. Он застыл на месте, почти не моргая; из оцепенения его вывел привычно ворчливый скрипучий голос выбравшегося из душа кузена. — Что ты вылупился, мелкий, — он потянулся за полотенцем и наклонился, чтобы обсушить мокрые кудри и блестящие от воды рога. — Дай мне привести себя в порядок. — А ты разве не в порядке? — Джеффри осторожно улыбнулся. — Ты вроде чистый… — Ты хочешь трахнуть красотку или чудище? — голос Арти сочился скептицизмом. Не дожидаясь ответа, он развернулся боком и, закинув полотенце за спину, принялся выжимать им густую шерсть на подрагивающем коротком хвостике. Его движения казались обыденными и в то же время трогательно беззащитными, и Джеффри снова невольно разулыбался. — Я, э-э, хочу… секса? Близости, — с максимальной честностью ответил он, и Арти, обернув полотенце вокруг бедер, вдруг уставился на него с нечитаемым лицом и странным стеклянным взглядом. — То есть тебе настолько все равно, с кем? — его рот искривился в усмешке, которая, продержавшись полмгновения, тут же пропала. Хмыкнув, он вышел в коридор, по пути пихнув Джеффри в плечо. Не вполне поняв, чем заслужил эту шпильку, Джеффри недоуменно моргнул, а затем развернулся и пошел следом, словно под гипнозом. Теперь Арти двигался с нарочитой вальяжностью, покачивая бедрами, хотя его хвостик подрагивал от волнения явно неосознанно; Джеффри проследовал за ним до самой двери в спальню и едва не получил этой самой дверью, резко захлопнутой, по лицу. — Эй, так нечестно! — возмутился он. — У леди должны быть свои маленькие тайны, — глухо раздалось в ответ из-за двери. Не придумав, чем парировать, Джеффри прислонился к стене рядом с косяком, полный решимости дождаться кузена тут же. Даже соблазнительные ароматы с кухни и урчание в собственном животе не могли поколебать его решимости. Минут через двадцать, когда Джеффри в попытке принятия неизбежности ужина дошел уже до стадии торгов, Арти выскользнул из спальни. Слой косметики на лице спрятал все веснушки и разгладил кожу до идеального кукольного состояния; глаза были подведены так густо, словно он малевал их маркером, а коварно улыбающиеся губы покрывала ярко-розовая помада. Все еще влажные волосы крупными кольцами спускались по шее и касались самыми кончиками бретелей полупрозрачного короткого топа, а очередные шорты практически не скрывали ног, кажущихся довольно длинными на каблуках. — Ну что, лягушонок, — Арти взял Джеффри за руку и, окинув томным взглядом, потянул за собой к лестнице. — Готов поиграть с судьбой? Все посторонние мысли на сверхсветовой скорости покинули голову, оставив после себя звенящую от предвкушения пустоту, и Джеффри, лишенный дара речи от волнения, сумел только кивнуть; собственные ноги, управляемые единственно бесконтрольным стояком, сами понесли его за кузеном — или, вернее сказать, за его энергично виляющей задницей и бодро приподнятым хвостиком. Странное дело: память Джеффри не сохранила ни одного эпизода из детства, когда бы он вот так же видел этот короткий, пушистый хвост, содержащий в себе добрую половину харизматичности Арти. Прежде тот почти всегда носил не по размеру большие, широкие в плечах и закрывающие бедра футболки и рубашки — ему, мелкому и щуплому, была велика любая одежда, кроме детской. Да и Джеффри не стремился наблюдать за ним в целом и за его конечностями в частности просто так, вне ожидания подвоха. И теперь удивительным и странным для него оказалось лицезреть, как почти любая смена настроения по-разному отражалась на хвостике Арти; язык этих движений, возможно, даже поддавался изучению. Из холла на первом этаже они прошли в зимний сад, все еще удручающе запущенный, и выбрались на задний двор; узкая заросшая тропка вывела их на небольшую лужайку, окруженную светлым, но густым леском. Боярышник не смог продвинуться сюда, вглубь, между серебристых осин и черных тополей, и казалось, что всего несколько шагов отделяло задний двор от дикой нетронутой природы. — А если нас кто-то заметит? — опасливо поинтересовался Джеффри, высматривая другие тропки, которые могли в теории вести к соседским участкам. — Тактично отвернутся, — Арти закатил глаза, — ну, или полюбуются на мои великолепные навыки. Почерпнут что-нибудь для своей интимной жизни. — А если дети? — на всякий случай уточнил он. Стремительно остывающий вечерний воздух ненадолго отрезвил его, и в голову полезли неуместные опасения. — Самые маленькие заорут и убегут, а подростки… Ты думаешь, их сейчас можно чем-то удивить? — отмахнулся тот и подтолкнул Джеффри к ближайшей осине с толстым и гладким стволом, нетерпеливо переступая туфлями по траве и прошлогодним листьям. — А если… — он поднял взгляд к небу и часто заморгал — в ту же секунду тучи разродились первыми, пока еще редкими, но крупными каплями. — Вот черт. Похоже, ничего не выйдет. — Ты что, боишься дождя? — Арти вскинул руки от возмущения, тоже задрал голову и высунул язык. — Это просто вода, не кислота, не какое-нибудь зелье, если мы останемся, у нас ничего не отвалится, поверь мне. В крайнем случае мы намокнем, но я и так еще не высох. Да и тебе, — он тронул кончиками пальцев дреды, спускающиеся по груди Джеффри. — Не повредит… — Ладно, в целом ты прав, — подумав, признал он, пытаясь успокоить самого себя и стряхнуть внезапно захлестнувшее волнение. Чем ближе придвигался к нему Арти, тем более мелкими и ничтожными казались все отговорки. — Дождь в качестве помехи уже был, они обычно не повторяются. И ливень был, и гроза тоже. Так что это наверняка просто непогода. — Вот именно, малыш, — на лице Арти появилась прежняя усмешка, коварная, хищная и очень манящая. Он незаметно оказался совсем близко, прижался к бедрам Джеффри, его руки скользнули под футболку и легли на талию. — Секс под дождем — это романтика. — С-секс? У нас будет секс? — Джеффри опасливо оглянулся, словно на звуки их голосов из-за деревьев могли в любой момент выскочить любопытные соседи, и сглотнул пересохшим горлом. Странное дело: такие тривиальные слова, сказанные почти спокойным, но неоспоримо убедительным тоном, заводили быстрее и острее, чем любое неприличное видео. Вместо ответа Арти подцепил пояс его штанов и медленно потянул их вниз, а затем вновь прижался всем телом; прикрытое одной только тонкой тканью белья достоинство Джеффри, готовое к бою, несмотря на волнение, ткнулось ему в солнечное сплетение. — По-твоему, минет — это не секс? — подняв взгляд, усмехнулся Арти и невыносимо эротично прикусил подкрашенную нижнюю губу. — Или ты думал, что я просто сниму с тебя проклятие и успокоюсь? Упущу возможность, — он быстро облизал губы и жарко выдохнул, — от души пострелять из твоей… Зенитной установки? С каждым его словом, каждым взмахом слипшихся от туши ресниц и выдохом, который обжигал даже через футболку, по коже бежали мурашки. Уже давно Джеффри не был так счастлив от одних обещаний и давно не испытывал такую сильную тревогу. Они почти достигли точки невозврата, момента истины — и, не в силах поверить в это, он замер и лишь робко гладил Арти по плечам. — Дом! — неожиданно даже для самого себя воскликнул он, когда ладони развратного кузена вновь легли на его талию, поглаживая и дразня. — Мы не заперли дом. А если туда кто-то заберется? — Тогда чары дяди Равида оповестят бабулю, — мурлыкнул тот, нисколько не разделяя его беспокойства, и скользнул руками ниже, поглаживая прямо через белье и вызывая новые волны мурашек. — Она… — Джеффри сглотнул, чаще дыша и разрываясь между волнением и возбуждением. — Прибежит и увидит, как ее внуки… Трахаются в лесу под дождем… От одного только вида искусанных губ Арти, покрасневших и припухших, которые вдруг оказались столь близко от его паха, у Джеффри ослабевали колени. Сомнения накатывали и отступали волнами, и чем настойчивее чужие руки щупали его через белье, тем жарче ему становилось, несмотря на усилившийся дождь. — Ну, увидит… Порадуется за нас и позовет ужинать, — с коварной улыбкой, не сводя с Джеффри немигающего темного взгляда, Арти потянул его трусы вниз, медленно, дразняще, и легко выдохнул на обнажившуюся кожу. — Потому что качественный секс — это очень, очень… — он выдохнул еще раз, прямо на покрасневшую напряженную головку, и, высунув язык, коротко ее лизнул. — Очень… — Теперь он коснулся уже губами, влажно и чувственно, лишая способности дышать. — Энергозатратно. В то же мгновение, словно отозвавшись на его слова, за домом сверкнула ветвистая белая молния — показалось, что ударила она прямо в центр Лужи. Сразу же следом за ней раздался такой оглушительный грохот, словно с невидимой горы обвалилась груда валунов. Дождь полил еще интенсивнее, готовый вот-вот превратиться в ливень. — Это… Нет, это не побочный эффект, — уверенно заявил Джеффри, когда утих звон в ушах, а Арти перестал встревоженно озираться. — Такое уже было. — Ага, значит, пока все идет по плану, — выдохнул он, расставил пошире ноги и, для равновесия эротично отставив зад с вертикально торчащим хвостом, снова склонился к его паху. Джеффри осторожно осмотрелся по сторонам, хотя из-за дождя не удавалось разглядеть лес и на десять шагов вперед, и вновь опустил взгляд на Арти. Тот, растеряв напускной эротизм, казался теперь сосредоточенным и собранным, словно ставил эксперимент и параллельно в уме делал расчеты и засекал время. Нежно, но крепко перехватив член у самого основания, Арти потерся об него губами, лизнул самым кончиком языка; Джеффри невольно вздрагивал и громко выдыхал в ответ на каждое прикосновение ярких и блестящих от влаги губ, но расслабиться и отдаться ощущениям выходило едва-едва — слишком хорошо он видел, что и сам Арти напряжен. Похоже, они оба ждали пробуждения проклятия и невольно гадали, какую неприятность оно принесет на этот раз — но, к огромному удивлению Джеффри, вокруг ничего не менялось. Дождь лил все так же сильно, но ровно. Крона дерева пусть не полностью, но укрывала от него, и никакие посторонние звуки не нарушали его шум. Успокоившись, он вновь опустил глаза вниз, и Арти, словно почувствовав взгляд, сжал свободной рукой его бедро; теплые, несмотря на ливень, губы вновь коснулись головки, словно в поцелуе, и уже через полсекунды вся она оказалась у него во рту, горячем, влажном и обездвиживающе шелковистом на ощупь. Непривычное, странное ощущение отзывалось где-то под диафрагмой смесью едва выносимого удовольствия и сильнейшего беспокойства. Задержав дыхание, Джеффри медленно сосчитал до десяти, ожидая неизбежного наказания от судьбы, но ничего не произошло. Арти, поглаживая его по бедру, обхватывал накрашенными растянутыми губами его ствол, совсем как во сне прошлой ночью, осторожно пробовал ласкать языком уздечку, часто моргая. С его ресниц стекала по щекам разбавленная дождем тушь, и это было пусть и жутковато, но прекраснее самого продвинутого самоудовлетворения. — Кажется… у нас получается, — с дрожью в голосе выдохнул Джеффри, чувствуя, как вместе с удовольствием внутри расцветает чистый восторг. Он осторожно, на пробу подался навстречу и толкнулся чуть глубже, головка скользнула по языку, и от восторга едва не подкосились ноги. — Можно? — с остаточной опаской он положил ладонь на затылок Арти, перебирая мокрые кудри и изо всех сил удерживаясь, чтобы не ухватиться за рога. Тот одобрительно замычал в ответ, вибрируя ртом вокруг напряженного, перевозбужденного органа, и Джеффри невольно застонал в ответ, коротко и сдавленно. Он прикрыл глаза и расслабился, отдаваясь кузену и его волшебному рту — во всех смыслах волшебному, если он-таки сумел побороть проклятие… Новая молния, такая же слепящая, как и первая, ударила прямиком во флигель на круглой башенке дома. С крыши посыпалась черепица, но ее перестука не было слышно за оглушительным треском грома, разорвавшим воздух, и новым звоном в ушах. Это точно не было совпадением, и Джеффри, с которого в секунду спала пелена вдохновения, попытался скорее отодвинуться, но Арти, сердито нахмурившись, уже двумя руками вцепился в его бедра, не давая шевельнуться, покосился на дом и сразу же торопливо задвигал головой, исполняя обещание. Джеффри заскулил, вцепившись пальцами в кору осины позади себя; никогда в жизни ему не было одновременно так страшно и так хорошо. Пальцы ног в насквозь промокших кедах поджались, бедра напряглись сами собой, и… Новая молния, нестерпимо-белая, шарахнула в тополь в каких-то пяти метрах рядом с ними; в воздухе остро запахло гарью и озоном. Гром на несколько секунд оглушил и дезориентировал, и лишь каким-то чудом Джеффри расслышал скрип древесины, похожий больше на бесконечно печальный стон. Не прошло и пары секунд, как дерево наклонилось и повалилось прямо в их сторону. — Блядь! — заорал он, едва слыша собственный голос за стуком выпрыгивающего из груди сердца, и ворох веток с пахучими клейкими листьями смел его и отшвырнул в сторону, словно крохотного мышонка гигантской метлой. — Пиздец! — скорее почувствовал, чем услышал он в ответ и только тогда осознал, что машинально прижал Арти к себе, и теперь тот, мокрый, облепленный листьями, словно дикий античный фавн, брыкался и вырывался из его рук, кипя от бешенства. — Слышишь, ты, ебаное проклятие! Какого хера?! Дождь уже был! Гроза уже была! Какого, блядь, хера?!.. — Дерево, — выпустив матерящегося кузена из хватки, Джеффри подтянул сбитые к коленям белье и штаны, сплюнул листик тополя и снял еще один со щеки. Сколько мусора набилось в волосы, он боялся даже представить. — Дерево на меня еще не падало. Ну ничего, поставим тут скамейку. — Нахуй скамейку! — поправив стояк под тканью шорт, прошипел Арти, у которого от злости разве что не шел из ушей пар. — Завтра, вот прямо завтра, мы найдем поле, где вокруг не будет вообще ничего! Ни дерева! Ни кустика! Ни дороги! И ничего, слышишь, ничего не помешает мне тебя… — он набрал в грудь воздуха и, глядя в небеса, надсадно проорал: — Дефлорировать! Полчаса спустя, вновь вымывшись и закутавшись в пледы, они сидели друг напротив друга в массивных креслах в центральной гостиной, отдраенной и неожиданно уютной, и пили какао, сваренное все еще ворчащим и недовольным Арти. В камине, который они с некоторым трудом разожгли, потрескивали дрова, а на журнальном столике высились горкой грязные тарелки из-под ужина, которые такой чистоплотный прежде кузен не особенно стремился убирать. Гроза за окнами не унималась, но слушать ее из дома было гораздо приятнее. — Интересно, я все еще девственник или уже нет? — лениво поинтересовался Джеффри, грея нос о поднимающийся из кружки ароматный пар. — Все еще, — Арти поднял на него хмурый взгляд. — Не кончил в рот — значит, не трахнул. Или на лицо. Какое-то время они молчали, переглядываясь. Джеффри смотрел на сердито сведенные брови кузена, на вьющиеся подсыхающие кудри, за которыми рога прятались почти полностью, и чувствовал себя неожиданно хорошо — и даже отлично, несмотря на крайне сомнительные успехи их затеи. Ему было тепло, уютно и приятно; он успел ощутить на себе чужой рот, пусть и совсем недолго — но раньше ему не перепадало и такого. И Арти в кои-то веки злился не на него, а на обстоятельства; более того, он встал на сторону Джеффри и все еще рвался помочь. И вообще: за его умелый рот и горячий язык можно было простить все детские обиды и насмешки разом. — Слушай, — он робко взглянул на Арти, пытаясь выразить словами все еще мучающий его вопрос. — Если у нас получится завтра… Или потом… Можно будет подержать тебя за рога во время минета? — Если хочешь, чтобы я ими вспорол тебе живот, рискни, — буркнул тот и отхлебнул какао, отвернувшись к окну. — Но в порно так постоянно делают, я видел, — вырвалось у Джеффри. Видео с прекрасными фавнами обоих полов, которых имели в рот, держа за разнообразные рожки, он пересмотрел без счета. — А еще в порно вставляют без клизмы, подготовки и смазки, — резко парировал Арти. — За такое я бы тебя тоже покалечил. — Это неприятно? — вместо вины он ощутил только прилив любопытства. — Когда держат за рога... — Да, — помедлив, нехотя пояснил тот. — То есть физически это никак, все равно как если бы тебя держали за череп. Но вообще это унизительно, как, например… Как если тебе заломать руку. Мазохистам, может, и нравится. Я бы на твоем месте, лягушонок, пораскинул мозгами вот над чем, — Арти задумчиво выбрался из пледа и сел прямее. — Пока ты больше боялся, чем думал о сексе, у нас даже что-то получалось. А весь пиздец начался, когда ты расслабился. Заметил? — Нет… Да… Может быть, — Джеффри задумался, пытаясь припомнить прошлые неудачные свидания. Как назло, прежде он такие вещи в голове не фиксировал. — Если я прав, — Арти перехватил кружку одной рукой, а второй абстрактно взмахнул в воздухе, словно лектор, — знаешь, что это значит? Побочные эффекты зависят от твоего состояния. То есть проклятие как-то завязано на твоей собственной магии и… Как бы это сказать… Короче, это не проклятие, а часть тебя самого. Вот как у суккубов чары делают все, чтобы кого-то уложить в постель, так у тебя ровно наоборот — всеми силами препятствуют траху. Ты анти-суккуб, короче говоря. — Хочешь сказать, что мне с этой пакостью жить до конца моих дней? — обиженно воскликнул Джеффри. — Нет, хочу сказать, что тебе придется ходить к магу-психологу, чтобы обуздать собственные порывы, — успокоил Арти. — Либо есть другой вариант. Тебя проклял какой-то очень крутой маг, который привязал чары к твоему эмоциональному состоянию. Я не знаю, возможно ли такое, но если да, то это очень жестоко. Как будто тебе кто-то мстил, — он помолчал, покусывая губы, и добавил: — В прикладной магии я не разбираюсь, но теорию можно поизучать. Джеффри не ответил. Он невидяще уставился в темноту за окном, вяло следя за отблесками молний, и задумался. Еще никогда прежде ему не приходила в голову мысль, что все свои невзгоды он вольно или невольно провоцировал сам. От этой гипотезы во рту становилось горько, несмотря на приторное какао, и думать о ней критически не хотелось; и все же она влегкую объясняла, отчего никто, даже самые сильные из знакомых магов, включая дядюшку Чарли, до сих пор не увидели на нем ни единого проклятия. — Эй, мелкий, хватит киснуть, — окликнул его Арти, заметив перемену настроения. — Давай лучше кое-что проверим, — он решительно откинул плед и, перебравшись из своего кресла на диван, улегся, неприлично раздвинув ноги. — Если я буду дрочить при тебе, это сработает или нет? Отвлеченный неожиданным, но потенциально приятным предложением, Джеффри поудобнее устроился в кресле. Он замер и притих, следя за Арти — тот, красиво прогнувшись в спине, провел обеими руками по груди и животу, спустился ниже и погладил себя по бедрам, ловко и изящно, словно профессиональная веб-модель. Даже без макияжа и пошлых туфель он смотрелся сейчас до безумия маняще, и Джеффри вновь ощутил, как пересохло во рту и дала о себе знать пропавшая было эрекция. — Ничего не происходит, — осторожно заметил он чуть хрипловатым голосом. На лице Арти появилась уже знакомая непристойная улыбка, и он, еще немного погладив себя по бедрам, сунул руку под пояс шорт. — Ничего, — сладко выдохнул он, лаская себя. — А если так? — он развернулся к Джеффри спиной, поднялся на четвереньки и порнографическим жестом провел двумя пальцами между ягодиц прямо поверх шорт. — Охуенно, — признался Джеффри, сглотнув. Все его душевные силы уходили на то, чтобы не шевельнуться и не сорвать эксперимент, но стояк оттягивал белье еще сильнее, чем тогда, в лесу. — Сейчас будет еще лучше, — пообещал Арти и, вновь усевшись лицом к нему, снял с себя шорты. Под ними, как оказалось, все это время ничего не было — и теперь он остался в одном прозрачном топе. Его рука знакомым уже движением скользнула по талии вниз, и Джеффри от возбуждения и предвкушения стало крайне трудно усидеть на месте. — Проклятие не действует, — пробормотал он, оглянувшись для верности. — А ты действуешь. На меня. Ну, там… — Отлично, — лицо Арти посветлело, и он устроился удобнее, не переставая поглаживать себя, непристойно, но очень эротично. — Значит, если ты придешь на оргию, сядешь в угол и будешь просто смотреть, никто не пострадает. А теперь вынимай свою зенитку и полируй. От разрешения, брошенного командным тоном, Джеффри едва не подпрыгнул на месте и не с первого раза выбрался из пледа. Он послушно стянул штаны и сделал так, как велел Арти; странно, что никогда раньше ему самому не приходила в голову мысль дрочить с кем-то в паре. Чужой темный взгляд, брошенный на его пах, обжигал не меньше, чем чужой сладкий рот, и это ощущалось крайне непривычно. Но проклятие, тем не менее, не проявляло себя до сих пор — и это было еще более странно. Не спуская с него глаз, Арти осторожно переместился на край дивана. Теперь их разделяло меньше метра и два подлокотника; можно было протянуть руку и без труда коснуться. — А теперь дай руку, — словно услышав его мысли, велел кузен. — Только не останавливайся. — Хотел бы я услышать это в других обстоятельствах, — вздохнул Джеффри, чувствуя себя крайне глупо, но все же протянул руку и сжал ладонь Арти, второй все так же поглаживая себя под головкой. По коже от пальцев вверх вдруг побежали мурашки; почему-то теперь вообразить, что Джеффри не сам трогает себя, было удивительно легко, и от этой мысли его пробирало вдохновением. — Все еще ничего. Значит, дело не в физическом контакте, — задумавшись, Арти перелез на подлокотник дивана и раздвинул колени, самым пошлым образом выставляя себя напоказ. — Попробуй погладить меня по плечу. Не очень эротично… Джеффри послушно провел пальцами от конца его выступающей ключицы до локтя раз, другой, третий. Касаться Арти он желал невыносимо — но не так и не там; более всего на свете хотелось завалить его через подлокотник обратно на диван и упасть сверху — несмотря на проклятие и угрозу покалечить за секс без подготовки. — Так, — тоном сосредоточенного исследователя прервал его фантазии тот. — А теперь по бедру… — Ты хочешь, чтобы я умер, — захныкал Джеффри, но послушно опустил руку. Бедра у Арти были абсолютно гладкие и в самом деле нежные, особенно с внутренней стороны, и трогать их жесткими пальцами казалось делом кощунственным. А вот целовать… Боковым зрением он уловил легкую тень едва заметного движения и, повернув голову, увидел кружку с какао, стоявшую на подлокотнике кресла, где оставил ее Арти. Вернее, стояла она раньше — а теперь летела на пол. Раздался глухой стук, и по старому паркету разлилась коричневая лужа. — Ты понял, в чем разница? — Арти соскочил с подлокотника так резво, что его член шлепнул по животу, оставив едва заметное влажное пятно на коже. — Твое намерение! — Да? — Джеффри с сомнением покачал головой. — Не уверен. Я хотел тебя трахнуть, когда гладил и по руке, и по ноге. — Значит, намерение плюс прикосновение! — торжествующе заключил Арти. — Вернее, намерение, с которым ты меня трогаешь. Понимаешь? Даже если ты трахнешь меня в рот, но при этом будешь, условно говоря, думать об Англии, то проклятие не сработает! Знаешь, что это значит? — Э-э… Что технически меня все-таки можно изнасиловать? — предположил Джеффри, все еще не понимая причины для радости. Что делать с этим выводом, он тоже не знал. — Эм… Я не об этом думал, но технически да, — на секунду смутившись, хмыкнул тот. — Мы строго доказали, что проблема, лягушонок, в тебе самом! — Ну спасибо, — вздохнул Джеффри и, поправив штаны, взял в руки кружку. — Как будто я сам не знал. — Ты дурак? — Арти радостно запрыгнул к нему на колени, заставив пошатнуться и почти облив какао. — Это значит, что мы сузили круг поисков, понимаешь? Мы знаем, куда дальше копать! — И куда копать? — Джеффри бросил печальный взгляд на его некрупный, но гармоничный, в целом красивый и все еще стоящий торчком член. Взять его в руку — хотя бы — хотелось неожиданно сильно, несмотря на угрожающее проклятие. — Мы пока не знаем, но выясним! — тот порывисто обнял его, от избытка чувств быстро-быстро дергая хвостом. — И еще, это... — Он отстранился как будто бы со смущением. — Спасибо, что пытался спасти меня от веток, я заметил это. Просто сильно злился тогда и не сказал сразу. — Всегда пожалуйста… — начал он, но Арти, не дав договорить, порывисто потянулся к нему и неожиданно крепко поцеловал в губы. От удивления Джеффри дернулся; кружка с какао, которую он непредусмотрительно держал не за ручку, а за бок, выскользнула из ладони и, описав небольшую дугу, стукнулась об пол. — Эй! Это уже было! — отстранившись, гневно выкрикнул Арти, глядя в потолок, и погрозил кулаком. — Второй повтор за вечер! — Это… — Джеффри вдруг рассмеялся, дрожа всем телом и выпуская накопленное напряжение. — Это не проклятие. Это мои кривые руки. Арти окинул его недовольным и недоверчивым взглядом и неуверенно улыбнулся в ответ. — Да, и вот еще, — не отводя глаз от резинки штанов, он легонько ткнул Джеффри пальцем в криво остриженный пах. — Не бери в следующий раз ножницы, раз такой неуклюжий. Еще откромсаешь себе что-нибудь нужное. Давай я лучше помогу тебе триммером.