Одинокие вместе

— То есть, мы делаем подарки и обмениваем их на другие подарки? — спросил Джамба, пытаясь понять, в чем именно заключалась суть этого «Рождества», которое описывал Пликли. — Да! Разве это не чудесно? — его друг хлопнул в ладоши, воодушевленный этой идеей. — Это одно из самых любимых земных празднеств, которое отличается подарками, конфетами и противоречивыми цветовыми сочетаниями. — Звучит абсурдно, — ученый пожал плечами, вызвав этим сердитый взгляд плоргонарианца. «Подарки в обмен на подарки? Это глупо и бессмысленно», — думал он, устроившись на удобном диване в гостиной. — Не все в Рождестве такое хорошое, — прервала их Лило, выйдя из кухни, где она взяла печенье с шоколадной крошкой. — К примеру, жуткий Санта Клаус, который проникает в дома, съедает твое печенье, у него есть список, куда он вносит людей, которые не получат подарки, и летает на странных магических санях. У него даже есть тысячи эльфов-рабов! — заключила она, покинув комнату. — Мне нравится этот Санта Клаус, — сказал Джамба с загоревшимися глазами, отложив свой скептицизм к празднику в сторону. Может быть, эти Рождественские обычаи и правда могут оказаться веселыми. Пликли занялся подготовкой следующие несколько дней, пытаясь воссоздать каждую рождественскую традицию из книги так точно, как только мог, но некоторые из них понял совершенно не правильно. Он хотел научиться петь Рождественские колядки, нарядить Рождественскую елку, приготовить традиционный Рождественский ужин, украсить дом Рождественскими гирляндами… все, что он смог найти. Нани устала от постоянного преследования Пликли, спрашивающего, может ли он взять то или это, и немного расстраивающегося каждый раз, когда она говорила «нет». Поэтому, чтобы спасти себя от головной боли, она дала ему кредитную карту, которая, по ее словам, была «исключительно для чрезвычайных ситуаций», и предложила ему использовать часть кредитов, которые ежемесячно высылала им Галактическая Федерация благодаря их статусу семьи, находящейся под защитой. Однако, Нани не знала две вещи. Первая заключалась в том, что маленькая сумма, которую они получали от Федерации (ровно столько, сколько было достаточно, чтобы покрыть возросшие расходы на питание и электроэнергию для семьи), могла быть больше, если бы Джамба не копил ее часть для своих собственных сомнительных покупок: факт, о котором даже его сосед по комнате не был осведомлен. А вторая — в том, что на Плоргонаре не было ничего даже близко похожего на кредитную систему, потому Пликли совершенно не имел представления о том, как она работает. Его вид всегда имел очень размытое чувство собственности: по большей части, если ты можешь до чего-то дотянуться, ты можешь это использовать. Если кому-то захотелось бы удержать плоргонарианца подальше от какой-либо особой вещи, ему нужно было четко это озвучить, иначе он посчитает, что эта вещь находится в общем пользовании. Это распространялось даже на магазины, где одалживание предметов и возвращение их позже было обычным явлением и не считалось за воровство. Плоргонарианцы, конечно, использовали деньги, когда хотели приобрести что-нибудь навсегда, но все то, что было у тебя в руках, было всем, что у тебя есть; не было никаких «невидимых денег» на банковских счетах, никаких кредитов и понятия долга. Если бы Нани знала хоть что-нибудь из этого, она бы лучше поняла, почему у Пликли отсутствовали всякие границы собственности, но, что важнее, никогда-никогда-НИКОГДА не давала бы ему кредитную карту. После того, как пришелец обнаружил, что он может брать вещи с помощью карты (и ошибочно предположил, что она делает их бесплатными), он направился в торговый центр, намереваясь выбрать лучшие украшения для дерева подношений или, как его называют люди, «Рождественской елки». Он был так воодушевлен; огоньки и шары таких цветов, каких он никогда не видел, в сочетании с веселой музыкой, доносящейся сверху, создавали почти волшебную атмосферу. Ему хотелось, чтобы Джамба почаще выходил на улицу, но с тех пор, как дом был достроен, квелтикванец покидал его, только чтобы дойти до космического корабля, за исключением одного раза, когда Нани вынудила его отправиться за новой одеждой. Что ж, его потеря: Пликли может насладиться очаровательной церемонией пластиковых украшений в одиночку. Тонкий пришелец блуждал в магазине часами, очарованный каждой маленькой деталью, и набрал две сумки, полные самых необычных безделушек, которые он только смог найти на полках. Когда пришло время возвращаться домой, он уже успел изрядно устать и решил воспользоваться земным общественным транспортом (или «автобусом»), как Лило научила его пару недель назад. Она даже дала ему билет, с которым он игрался между своих длинных пальцев, пока шел к ближайшему магазину. Поправив платье, Пликли сел рядом с пожилой женщиной, которая вежливо ему улыбнулась. — Какое красивое платье, — сказала женщина самым сладким голосом. — Ой, спасибо! Мой… — он остановился на секунду, обдумывая, какое слово подобрать. — …сосед по комнате сказал, что оно слишком безвкусное, но мне кажется, оно чудесно! — с гордостью сказал пришелец. На нем было длинное фиолетовое платье с короткими, отделанными оборками рукавами и красноватым цветочным мотивом. Оно неплохо смотрелось с рыжими кудрями его парика, к которому он также добавил золотые серьги-кольца, «позаимствованные» у Нани. — О, сосед по комнате! В молодости я жила с несколькими друзьями. Мы так хорошо проводили время… — продолжала женщина с ностальгическими нотками в голосе. — Какой он? — О, он один из тех людей, одержимых работой, вы знаете этот тип, — пожилая женщина захихикала над его замечанием, кивая. Пликли был очень эмоционален, и это проявлялось как и в его голосе, так и в жестах, и ей это понравилось. — Он думает, он о-о-очень умный, но он такой неряшливый, правда. Не думаю, что за всю жизнь он вымыл хотя бы одну тарелку! — Это прискорбно, — прокомментировала женщина. — Может, это часть его культуры. Откуда он? — Он… — с уверенностью начал Пликли, но она медленно угасла, когда он осознал, что не знает. Он подумал о Квелтикване, но не был полностью уверен. Джамба был арестован на Туро. — …из Европы, — солгал он, только чтобы предложение было хоть как-то завершено. — Это так далеко! Должно быть, он очень скучает по своей семье, — сказала женщина. — Ну… — и вновь пришелец не знал. Была ли вообще у Джамбы семья? — он почувствовал себя встревоженно, теряя часть своего особого поведения, которое он обычно использовал для маскировки. — Кажется, он хороший человек, — с улыбкой сказала женщина, когда заметила, как занервничал ее собеседник. Она не хотела заставлять его говорить. — О, да, да, он умный и он… — Пликли вновь споткнулся о свои слова. Что еще он знал? Конечно, упоминать, что Джамба был пришельцем-преступником — не вариант, поэтому ему нужно было вспомнить что-то еще, — …он любит науку и, и… — он заикался, пытаясь вспомнить. Но ничего не приходило в голову. Джамба Джукиба был квелтикванцем, которого арестовали на Туро за создание незаконных генетических экспериментов. Он называл себя «злым гением», но Пликли не думал, что это хорошо его описывает. Ему нравилась наука, да, но какая? Наука была одной из самых обширных областей знаний в галактике, и существовали тысячи отраслей, которыми можно было бы заинтересоваться. Биология могла бы быть ответом, как можно было догадаться благодаря 626, но это был лишь один эксперимент, и Пликли не знал ни о чем, что создавал Джамба до или после него, несмотря на то, что он видел, как он разбирался во всей технике в доме. Разве он не занимал какую-то престижную должность до ареста? Пликли не мог вспомнить. Он также не мог вспомнить, упоминал ли Джамба что-нибудь или кого-нибудь, кроме его матери. Ни мест, ни хобби, ни друзей, ни учебы, ничего, что Пликли мог бы использовать, чтобы описать его. Джамба Джукиба был гением и квелтикванцем. Он не любил убираться и любил науку. Это все. Это буквально все, что Пликли смог вспомнить, а они спали на одной двухъярусной кровати! Пожилая женщина молча посмотрела на него с милой, но печальной улыбкой, заставив Пликли почувствовать себя некомфортно. Он сдался и поерзал, не говоря больше ни слова, задаваясь вопросом, действительно ли то, что он видел в глазах женщины, было жалостью. У него не хватило смелости снова взглянуть на нее, когда прибыл автобус.