Одинокие вместе

— Почему «Венди»? Это было тихое воскресное утро. Пликли и Джамба наслаждались компанией друг друга в их общей комнате, несмотря на то, что оба были увлечены совершенно противоположными занятиями. Джамба копался в системе своего ноутбука, пытаясь решить возникшую проблему с данными, а Пликли учился пользоваться его недавно приобретенной старинной швейной машинкой, тестируя ее на кусочке ткани. Плоргонарианец на мгновение задумался над вопросом, который задал Джамба, даже не поднимая головы от проводов компьютера. — О. Это значит «храбрый воин» на нашем языке, — ответил Пликли, не придавая этому большое значение. — Такой плохой выбор для меня, не думаешь? — фиолетовый пришелец усмехнулся, но не ответил. — А ты? Почему «Джамба»? — Имя без значения. Приют дал его Джамбе, — ученый пожал плечами, но потом добавил более веселым тоном: — Зато «Джукиба» значит «изобретатель» на языке моей планеты! Идея злого гения, звучит неплохо, да? — Погоди, ты сам придумал себе фамилию? Она ненастоящая? — Настоящая, — запротестовал Джамба. — до университета фамилии не было, нужна была для скучной бумажной волокиты. Поэтому я дал ее себе сам. Все законно. Он ухмыльнулся, и Пликли тихо хихикнул. Они намного чаще говорили друг с другом после того случая с похищением, задавая друг другу случайные вопросы. Пликли был особенно внимателен к ответам своего соседа по комнате, и хотя ученому нравилось это внимание, его тоже интересовали некоторые детали. Они часто оставались в одной комнате, где каждый занимался своим делом и чувствовал себя комфортно даже в тишине. Время от времени один из них задавал вопрос или делал замечание, а другой с радостью отвечал. Это было мило. — Где ты познакомился со своей бывшей женой? — спросил Пликли несколько минут спустя, убедившись, что взял ткань нужного цвета. — Еще на Квелтикване. Тогда только создал свой первый злогениальный образец. У Хомяксвиля и Джамбы был собственный магазин! — Правда? — Да, магазин розыгрышей. Были нужны деньги. Бывшая жена была клиенткой с безумно пышными формами! Мы начали встречаться, но сильно поторопились. Не прошло и года, как мы решили пожениться. Худшее решение за всю мою жизнь, — квелтикванец рассмеялся. Пликли пожал плечами, оставляя тему на этом. Спустя еще несколько минут тишины Джамба снова заговорил, все еще обдумывая собственные слова. — Может, мне стоит связаться с кланом злых гениев, — подумал он вслух. — Это был клан жены, так что никогда еще не пробовал. Но Джамба был зол только на нее, а не на них. — Клан? Что за клан? — Это как… семья, — пояснил ученый, осторожно извлекая чип из компьютера. — Я думал, у тебя не было семьи, — Пликли слегка приподнял голову. Он не хотел испытывать судьбу. — Нет, ну, это был клан жены и стал моим из-за брака. Но после развода никогда не говорил с ними снова. Они были хорошими. Может, Джамбе стоит… — он остановил себя. Гений не любил делиться своими чувствами, даже с Пликли. Он сменил тему, зная, что его друг не будет возвращаться к ней. — Что насчет твоей семьи? — О, не заставляй меня говорить о моей семье! — зеленый пришелец застонал, сделав театральный жест. — Во всей галактике нет женщины свирепее моей матери. Она не принимает ничего, кроме совершенства. У меня есть младшие брат и сестра, и они оба меня ненавидят! Пиксли вспоминает о моем существовании, только чтобы поиздеваться над моей карьерой, а с Бартли я нормально не разговаривал с самого детства. — А твой отец? — Он погиб, — Пликли затих на какое-то время, глядя на швейную машинку. Через несколько секунд он продолжил, с трудом проговаривая слова. — Он был примером того, каким должен быть плоргонарианец. Всегда счастливый, всегда модно одетый, такой мужественный и атлетичный, всегда готовый помочь соседям, поддержать семью и услышать похвалу на работе. Он работал в огромной строительной компании старшим инспектором по безопасности и был идеальным работником как в офисе, так и на стройке. Мы мало общались, — он снова остановился. — Это был несчастный случай. Большой груз нужно было отправить немедленно, а проверить страховочные тросы было некому. Мой отец вызвался сделать это. Они не были установлены должным образом, и груз… упал на него. Джамба отложил работу, не зная, как на это отреагировать. Пликли проглотил последние слова и, не поднимая головы, все шил один и тот же кусочек ткани снова и снова. — Мне очень жаль, — пробормотал ученый, это было единственное, что пришло ему на ум. — Я знаю, — его слова были наполнены глухой беспросветной тоской, единственным, что оставляют после себя давно прошедшие несчастья. Остаток утра они провели в молчании. — Почему изучение Земли? — спросил его Джамба пару дней спустя, когда он сидел на диване в гостиной и ел мороженое. По телевизору шла одна из тех скучных документалок, которые так любил смотреть Пликли. — Я считаю, это очаровательно! — объяснил плоргонарианец. — Земля — такая загадочная планета; никто не знал о ней практически ничего на протяжении многих лет! Но то, что было опубликовано… мне всегда казалось прекрасным, — он смотрел на великолепные виды дождевых лесов Амазонии на экране, и его глаз сверкал от восхищения. — Не только это, еще люди — такие удивительные маленькие существа. Их ритуалы и обычаи такие своеобразные и выглядят так забавно. Но даже если москиты на грани вымирания, мне они больше не нравятся! Джамба захихикал, вспоминая первые ночи бедного тонкого пришельца на Земле, когда он весь был в укусах. Не удосужившись ничего добавить, он слизал мороженое с ложки. Оно уже наполовину растаяло, но фиолетовому пришельцу так даже больше нравилось. — Опять мороженое? — пристал к нему Пликли. — Тебе вредно есть так много сахара, ты это знаешь! — Кто бы говорил! — насмешливо ответил квелтикванец. — Я знаю, что Пликли прячет еду под кроватью и ест, когда думает, что никто не смотрит! Плоргонарианец вспыхнул от такого обвинения. Ему казалось, никто не знал об этом. — Это другое! Когда-нибудь слышал о полуночных перекусах? — попытался он оправдаться. — К тому же, по крайней мере, я ем твердую пищу! А то, что ешь ты, всегда все пачкает! И трудно отстирывается! Почему ты не можешь просто жевать?.. Он не смог закончить, потому что пока он говорил, Джамба приоткрыл рот, и тот осознал: оу, точно, нет зубов. Конечно ученый не любил жевать, имея при себе только два больших клыка по бокам. — Ну, ты никогда не говорил мне. Я не думаю о тебе весь день напролет! — возмутился Пликли, скрестив руки на груди, что заставило Джамбу ухмыльнуться. — Иначе я бы приносил тебе мягкие закуски, когда ты работаешь, — он остановился на секунду, ожидая ответа, которого не последовало, потому что гений снова сосредоточился на мороженом. — Это твоя любимая еда?.. — Нет, — ответил Джамба. — Тогда что? — спросил Пликли, тем самым снова заставив соседа по комнате ухмыльнуться. — Давай, скажи мне! — Пликли — сплетник, — поддразнил ученый, указывая на него ложкой. — Неправда! — возразил зеленый пришелец, ударив Джамбу в плечо. — Давай, скажи! Скажи, скажи, скажи! Джамба взорвался громким смехом, глядя на то, как напарник умолял его, словно ребенок. Blitznak, Пликли был таким милым. — Картофельное пюре, — признался ученый несколько дней спустя, осматривая свою лабораторию в поисках раствора глифосата. Пликли листал модный журнал, лениво расположившись в большом кресле. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, о чем говорил его друг, но в тот момент он уже привык к тому, что Джамба отвечал на вопросы только спустя несколько дней, часто без причины. — Холодное или теплое? — спросил плоргонарианец, отмечая страницу о викторианской моде. — Теплое, — ответил гений. Он хотел было сказать, что ему нравились теплые вещи, потому что на его родной планете всегда было холодно, и у квелтикванцев температура тела была намного ниже, но не смог. Вся эта «забота о других»: проявление интереса и присутствие того, кто интересовался им, была такой новой и странной концепцией для него. — Идешь сегодня в пиццерию? — спросил Пликли. Джамба только застонал. — Да ладно тебе, будет весело. Мне постоянно приходится тебя куда-то тащить; ты не выходил на улицу с тех пор, как мы купили принадлежности для бурения во время землетрясения. Ты не можешь валяться на кровати весь день! — Мог бы, если бы зеленая макаронина не была такой властолюбивой, — заметил Джамба, бывший агент фыркнул. Ученый закатил глаза. — Ладно; пойду. Маленькая девочка сказала, что там будет роботизированная тропическая птица. Может быть занятно. — Ой, ужин с представлением! Надо будет надеть мой лучший парик. — Почему Пликли так любит парики? — спросил Джамба, глядя на своего друга. Этот вопрос мучил его уже давно. — Потому что я… — уверенность Пликли испарилась вместе со способностью подбирать правильные слова. Потому что он не нравился самому себе? Потому что ему не нравилось, как его определяли другие? Потому что иногда он мечтал не быть мужчиной, не из-за проблем со своим телом, а из-за навязываемых ему ожиданий, которые заставляли его чувствовать себя жалким? — …думаю, что они красивые, — ответил он вместо этого. — Они хороши для маскировки под земную женщину, — прокомментировал ученый. — О, да, для маскировки. Исключительно для маскировки, — согласился Пликли, нервно хихикая. Джамба хотел задать еще пару вопросов, но не стал. Он чувствовал, что его сосед по комнате не хотел говорить об этом, и, на удивление, он уважал это. Пликли сменил тему: — Это для еще одного твоего круга на поле? — Возможно, — ученый ухмыльнулся, вспоминая свою последнюю попытку. Он узнал о кругах на полях из земного ужастика и подумал, что было бы весело их воссоздать. К тому времени он уже пятый раз оставлял беспорядочные символы и парочку странных слов по всему острову. По какой-то причине Нани это не нравилось. Но Пликли относился к этому нейтрально, несмотря на его постоянные заявления о том, что это «совершенно неправильная репрезентация инопланетной культуры». Они оба вернулись к своим занятиям в полной тишине. — Думаешь, Ганту будет проблемой? — спросил Пликли несколько дней спустя, поливая розовый цветок в их комнате. Пусть он и был талантлив в выращивании овощей, он совсем не умел поддерживать жизнь комнатных растений. — Ха! Большой тупоголовый не смог бы поймать образец, будь он хоть прямо перед его носом, — отверг эту мысль Джамба, сваривая вместе два кусочка алюминия лазером. У него был творческий подъем. — Да, Лило делает потрясающую работу. Они со Стичем уже поймали кучу твоих маленьких монстриков, так что все будет хорошо, — прокомментировал зеленый пришелец. — К тому же, последний, Мистер Стенчи? Он был очарователен! И пах восхитительно. Так жаль, что нам пришлось его отослать. Из-за него у меня кружило голову от счастья. Джамба ничего не сказал, но мысленно взял это на заметку. У него все еще где-то валялась формула запаха 254. Возможно… — О! Скоро же наступит Хиллуэйн! — воскликнул Пликли, сбив Джамбу с мысли. — Не могу дождаться! Можно будет надеть костюмы. — Мы всегда носим костюмы. — возразил гений, глядя на свою одежду. Неужели Пликли думал, что он носит ее ради удовольствия? — Нет, нет, костюмы получше. Костюмы людей! Джамбе было сложно сердиться на него, Пликли выглядел таким счастливым. — Думаю, я буду Клеопатрой, королевой Нила. А ты будешь Юлием Цезарем! Джамба закатил глаза. — Почему Пликли втягивает злого гения во все свои глупые планы? — Мне нужен партнер, а ты будешь выглядеть привлек… — плоргонарианец быстро поправил себя. — Весело! Будет весело, если мы оба нарядимся! Вот. Только по этой причине. Джамба застонал, когда сосед по комнате снова начал упрашивать его. Теперь это был уже ритуал, потому что они оба понимали, что ученый в итоге все равно уступит своему другу, какими бы безумными или нелепыми его идеи ни были. Пликли нравилось находить любой повод, чтобы быть ближе к Джамбе, чувствуя легкость и головокружение каждый раз, когда видел, как тот смеется. Он просто мечтал обнять гения, поцеловать его, показать ему, что они могут быть больше, чем просто друзьями. Зеленый пришелец смирился с тем, что это был не вариант; их дружба не могла и не должна была становиться чем-то большим, но… он не мог остановить свои сердца, бешено колотящиеся каждый раз, когда Джамба был рядом. Квелтикванец был таким красивым и умным. Слава богу, что у Пликли были достаточно веские аргументы, чтобы уговорить ученого присоединиться ко всем этим веселым занятиям! Вот только у него их не было. Ни одна из его причин не могла убедить Джамбу; он все еще считал, что большинство этих вещей были бессмысленными и глупыми, простой тратой времени. Но большой пришелец снова и снова уступал ему, потому что у этой чертовой маленькой макаронины была самая милая улыбка. Это была довольно скучная планета и скучная жизнь, но эта улыбка… этот гигантский глаз, восхищенно сверкающий из-за любой крошечной детали… сделали Джамбу беззащитным перед мольбами Пликли. Это было чувство, которое он не мог описать, и он не был даже уверен, была ли это теперь обычная похоть. Он знал только то, что это было приятно. Им было комфортно друг с другом. В конце концов, может, это было не совсем то, чего они хотели, но больше, чем они ожидали. И они были довольны: счастливы быть вместе, наслаждаясь компанией друг друга. Они были друзьями. И этого было достаточно.