Одинокие вместе

«Пликли, Отправляясь на водную планету, заметил, что ты пробудил какие-то новые чувства в злом гение. Маленький выглядел таким милым и хрупким, что ученый почему-то хотел защищать его. Я думал, меня просто физически влечет к тебе и не более, но проводя время вместе, осознал, что это что-то другое. И этим чем-то была любовь, к тебе.» Это звучало чертовски сопливо. Джамба смял лист и начал заново. «Пликли, Первая встреча с тобой была странной. Никогда раньше не был в обществе раздражающей макаронины, а Пликли был особенно раздражающим! Но злой гений понял, что ненавидит тебя не так сильно, как думал. Чаще всего тебя легко терпеть, и ты хорош в любовных делах.» А теперь это звучало так, будто он хочет только трахаться. Джамба снова смял лист и начал в третий раз, даже забыв о приветствии. «Я думал, Джамба не создан для отношений. Все эти телячьи нежности — пустая трата времени, остается меньше времени для зла, если заботиться о других. Но приход Пликли в жизнь Джамбы был как новая плазменная пушка! С прямым воздействием, регулируемым прицелом, хорошей эффективной дальностью выстрела и фланцевыми патронами…» Имело ли это теперь какое-то отношение к Пликли? Ученый выругался и начал заново. Джамбе никогда не давались извинения, ведь раньше ему и не приходилось перед кем-то извиняться. А теперь он пытался извиниться перед несколькими людьми сразу. Он написал письма членам своего бывшего клана, в которых признавал, что вел себя как мудак, и обещал, что отправит подарки, если они дадут ему второй шанс. Это было довольно сложно. Но найти слова, чтобы извиниться перед Пликли, пока в нем бушевало навязчивое чувство вины, было невозможно. Джамба не мог заставить себя напомнить о том инциденте в письме, потому что от одного его упоминания ему становилось невыносимо плохо. Глядя на лист бумаги перед собой, ученый сглотнул, пытаясь выстроить в голове предложение, которое смогло бы хотя бы близко выразить то, что он чувствовал. «Маленький всегда казался мне чудным. Не мог понять, почему ты так заботишься об окружающих, но теперь понимаю. Иногда Джамба волнуется об одноглазом из-за того, каким хрупким он выглядит, но теперь осознаю, возможно, это не плохо. Пликли — самый чуткий и добрый человек на планете, и Джамба пытается защитить тебя, потому что ты для него — самое дорогое сокровище.» Как-то снисходительно, не так ли? Еще один лист в кучу мусора. К тому моменту было написано больше дюжины писем для Пликли, но ни одно из них не было достаточно хорошо, чтобы передать то, что Джамба хотел сказать. Гений хотел показать своему другу, что это была не просто легкая влюбленность и пара глупых поцелуев, что он искренне любил Пликли и что ему было очень жаль за то, что произошло. Но нужные слова не приходили ему в голову; его социальные навыки всегда были скудными. «Пликли, Для меня нет никого важнее тебя, потому что ты всегда рядом. Маленький — добрый, преданный, интересный, и я люблю проводить время с тобой. Джамбе все еще ужасно жаль за то, каким trog'ом был и плохо относился к Пликли. Обещаю стать хорошим другом, ведь ты самый особенный для меня. Джамба хочет сказать, что…» Квелтикванец услышал приближающиеся шаги и запихнул все письма в нижний ящик тумбы. К черту — это была ужасная идея. Слова были не его коньком, а действия — вполне. Джамба решил сделать подарок, который мог бы сказать за него все то, что не удалось выразить на бумаге. Но ему понадобилось несколько дней, чтобы что-то придумать. — Уже можно открывать глаз? — спросил Пликли в предвкушении. Прошла неделя с тех пор, как Джамба спрятал письма и забыл про них. Он попросил своего партнера закрыть глаз и привел его в их комнату, пообещав небольшой сюрприз. И Пликли было, конечно, невтерпеж увидеть его. — Секунду, — Джамба убедился, что все было готово. — Пликли может открыть глаз! Зеленый пришелец с радостью подчинился, сперва смутившись, не увидев ничего необычного в комнате. Но уже через несколько мгновений мебель начала переворачиваться, показывая заначки с кучей еды. Пликли распахнул глаз и открыл рот, отчасти от удивления, отчасти от того, что у него потекли слюнки от такого количества сладостей. — Что это? Ты сделал все эти тайники? Для меня? — спросил Пликли, слегка подпрыгивая на носочках от восхищения. Джамба кивнул в ответ с гордой улыбкой. — Это же мои любимые! Как ты вообще?.. — Еще не все! — прервал его ученый, — если большая девочка поблизости, и закуски нужно спрятать, просто нажми на эту кнопку и ба-бах! — Джамба продемонстрировал это, нажав на ту самую кнопку, и мебель вернулась на свои места. — И отсеки для правильного хранения человеческой еды, чтобы не испортилась. — Джамба, это удивительно! То есть, мне наверное не следует все это есть, но удивительно, что я теперь могу все это есть! Не стоило… — Пликли нравится? — этот вопрос был похож на просьбу больше, чем Джамба запланировал. — Очень! Только посмотри на все эти сладости, теперь у меня всегда будет много сахара, чтобы справиться со стрессом! — Пликли захихикал. — Знаешь, у тебя уже неплохо получается вся эта «забота об окружающих». — О, нисколько. Полный эгоист. Теперь Пликли — мой должник. — И чего бы ты хотел?.. — плоргонарианец удивился изменению в собственном голосе. Черт, неужели он флиртовал? Похоже, ему становилось легче держать себя в руках в таких ситуациях. Но все дело во времени: прошли уже месяцы с тех пор, как они впервые поцеловались. — Хотел бы, чтобы маленький позволил потереть ему спину вечером. Это хорошая сделка. Злой гений знает, что тебе нравится. Пликли был слишком взволнован, чтобы как-то ответить. Он обожал, когда Джамба тер ему спину во время их вечерних встреч, даже несмотря на пару неловких стонов, которые вырывались из его груди. Это было очень приятно, а после всегда следовали объятия, что было еще лучше. И все же было трудно отказаться от жизни, полной отрицания, и Пликли было чудовищно тяжело принимать любой новый шаг, каким бы маленьким он ни был. Они двигались мучительно медленно, но даже это казалось слишком быстрым. Этого было одновременно чересчур много и недостаточно. Пликли мечтал о большем, но эти же мысли ужасали его. Для него попытки признать, что он по антенну влюблен в Джамбу, было постоянной борьбой с самим собой. Но разве он мог что-то поделать? Пликли был счастлив. У Джамбы же такой проблемы не возникало, он понимал, что влюблен, и был решительно настроен. Но ему мешало кое-что другое: он не знал, как показать Пликли свою любовь, и еще меньше знал, как сказать о ней. И как назло была еще одна загвоздка: они двигались слишком медленно. Джамба очень хотел проявить уважение и смириться с этим (у Пликли явно были собственные проблемы в голове, с которыми прежде следовало справиться), но для этого ему понадобилось все его терпение. Все его тело кричало о близости, о следующем шаге, требовало того, что, он знал, в конце концов получит, а он и не отрицал в себе желание хотя бы попробовать. Джамбу никогда не влекло к кому-либо так сильно. Вожделение росло все сильнее, и ему нужно было немного времени побыть наедине после каждого урока поцелуев, а ведь похоть была не худшей частью. Нет, худшим было то, что их сделка иногда казалось безучастной и холодной, будто они просто друзья, изредка обменивающиеся интимными жестами. Они никогда не признавали себя парой, никогда не баловали себя каким-то любовными занятиями вне уроков, и никогда не говорили о том, что то, чем они занимались, вышло за грани их сделки. Джамба должен был быть в восторге от этого: в его распоряжении были удовольствие и ноль ответственности за глупые чувства. Именно так он описал бы идеальные отношения раньше, но теперь он жаждал большего. Он хотел называть Пликли своим bo-niba вслух, проявлять заботу без волнения, которое съедало его маленького партнера каждый раз, и без чувства вины, которое пожирало его самого. Джамба был готов сделать следующий шаг, он был уверен, что эти отношения были самыми особенными за всего годы его жизни, и хотел открыто показать это. Но он, конечно, даже думать не мог о таком варианте, ведь Пликли убежал бы, как пугливый олень, выскочивший на дорогу. Джамба мог только проявить терпение и дать своему другу время, чтобы самостоятельно обдумать свои чувства, как бы это ни раздражало. По крайней мере, их жизнь в последнее время оставалась спокойной. Ну, Хомяксвиль сбежал из тюрьмы один раз, и маленькая злобная рыжая девочка приютила его, как питомца, что было уморительно и чем Джамба очень хотел бы плюнуть в лицо своему бывшему напарнику, если их пути когда-нибудь вновь пересекутся. Лило использовала его доску времени, и Джамба встретил возможную будущую версию себя, которая, скорее всего, была стерта из истории, чему он был рад. Ученый обнаружил, что Пликли нравятся фокусы, пусть он и был ужасен в них, а несколько дней спустя клонировал плоргонарианца, и слава huaa allah, никто не мог прочитать его мысли в тот момент, ведь то, что Джамба мог сделать с четырьмя Пликли, было очень заманчиво (и очень неприлично). Квелтикванец даже смеялся, когда узнал, что его тонкий друг пытался стать заместителем злого гения, пока тот был занят общественными работами. Джамба хотел сказать, что он идеально подходит на роль того, кем уже является, что было завуалированным «ты мне нравишься таким, какой ты есть», но в итоге это все равно прозвучало как насмешка. Слова были трудными. Но рядом с Пликли никогда не было скучно. И Джамба любил это в нем больше всего: не важно, как много раз он думал, что уже знает своего маленького друга от и до, всегда появлялась какая-то новая сторона, новое увлечение, новая способность или новая грань его личности, которую он никогда раньше не замечал. Это было похоже на исследование, которое никогда не кончалось. И blitznak, это исследование Джамба точно не хотел заканчивать.