17 ноября, 2004 год
У меня было много забот в твоё отсутствие. Я проводила исследования, навещала своих родителей и писала письма. В среду отправилась в Святого Мунго. Охранник на стойке регистрации был новеньким и кивнул, когда я прошла в Отдел по связям с маглами. Я сидела на одном из пластиковых стульев, расставленных в комнате ожидания, когда почувствовала, как его рука обхватила мой локоть. Должно быть, кто-то ему позвонил. — Я просто хочу поговорить с Пенелопой, — сказала я, когда он повёл меня к двери. — Ты даже можешь забрать мою палочку. Я просто хочу… — но дверь за нами уже закрывалась; распахнутые в любопытстве глаза зевак исчезли, когда она захлопнулась. Позже в тот же день Гарри прошёл через камин в мой кабинет. Он был одет в форму аврора, палочка пристёгнута к кобуре на предплечье. — Гарри. — Я опустила глаза: всё ещё сидела в пижаме, склонившись над учебником, вокруг стола были разбросаны пергаменты. — Не знала, что ты придёшь. Я бы… подготовилась получше. — Всё в порядке, Гермиона. — Его голос звучал ровно, но плечи выглядели напряжённо. — Буду краток. Мне нужно кое о чём с тобой поговорить. Я хотела встать, но он поднял руку и подошёл, вставая напротив, стол между нами служил баррикадой. — Ты сегодня снова ходила в Святого Мунго. — Это был не вопрос. Я ничего не сказала, удерживая зрительный контакт. Гарри раздувал ноздри на каждом вдохе. — Гермиона, мы уже это обсуждали. Ты не можешь продолжать появляться в Мунго. — Я просто хотела поговорить с Пенелопой лично. — Она много раз просила тебя не приходить, Гермиона, — он переступил с ноги на ногу, — она может выдвинуть обвинения. — В чём? Для ясности… — В преследовании! — Его голос прозвучал так резко, что Живоглот недовольно мяукнул и вышел из комнаты. Гарри зажмурился, прикоснулся к виску. — Она показала мне письма, Гермиона. Их была почти сотня. Я… Откуда у тебя вообще столько времени? Я посмотрела вниз. — Всё, что у меня есть, — это время. — Это не первый раз, когда мы получаем жалобу от их отдела. Я придумывал для тебя оправдания, но с меня хватит, особенно после того, как ты наложила на себя чары, чтобы притвориться целительницей… — Я извинилась за это. — Я заправила прядь волос за ухо. — Я уже извинилась перед ними за это. — Дело не в этом. Тебе запретят появляться во всех правительственных помещениях, или ещё хуже. — Он подошёл ближе и присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Тогда он выглядел таким юным: мой лучший друг, мальчик, который выжил. Он взял мою руку в свою: его ладони были тёплыми и сухими. — Я понимаю, как это тяжело… — Серьёзно? — Я отдёрнула руку. Голос прозвучал низко и насмешливо. — Тогда продолжай, Гарри. Продолжай и расскажи мне, как это тяжело. Он всё ещё стоял согнувшись, и я могла видеть себя в отражении его очков — два темнеющих розовых пятна на щеках. — Гермиона… — Расскажи, что ты знаешь, каково это, Гарри, — произнесла я громче. — Расскажи, как тебе жаль и ты хотел бы всё исправить. — Я не хочу ссориться с тобой. — О, как мило. Как всё продумано. Ты не хочешь ссориться со мной, но потом придёшь сюда, и что? Собираешься меня арестовать? Вот, — я вытянула руки, прижимая запястья друг к другу, — давай, задержи меня. Он встал и сделал шаг назад, задев пальцами стол в попытке сохранить равновесие. — Я пытаюсь помочь тебе, Гермиона. — Помочь мне? — Я откинула голову назад и издала короткий громкий смешок. — В последнее время ты едва можешь со мной разговаривать. Как вы смотрите на меня, все вы, — как будто я запуталась или сломлена. Или, — мой голос дрогнул, — или сумасшедшая. — Гермиона, — он указал рукой в мою сторону, — посмотри на себя сейчас. — Его взгляд задержался на моих грязных и спутанных волосах; крошках, рассыпанных по лацканам рубашки; беспорядочно лежащих вокруг открытых книгах; чёрном пятне на столе, где я пролила чернила и попыталась вытереть их пергаментом. У меня вспыхнули уши, меня тошнило от собственной злости. — Ты пришёл сюда только для того, чтобы критиковать мой образ жизни? В таком случае можешь уйти прямо сейчас. — Гермиона, — он коснулся щетины на подбородке, — я знаю, что ты чувствуешь себя ответственной за то, что произошло, что ты винишь себя. Но целители провели тщательное обследование; нет ничего, что могло бы дать понять… — Замолчи! — Я почти выкрикивала каждый слог, резко, натянуто, визгливо. — Это ничего не значит — есть множество причин, по которым простое обследование могло ничего не выявить. — Руки дрожали, я засунула их под бёдра и наклонилась вперёд. — Они просто сдались! Вы все просто сдались. Но я не могу так поступить. Я не сдамся. Он ничего не сказал, просто продолжал смотреть. — Гарри, — я вдохнула, стараясь сделать так, чтобы голос звучал ровно, — понимаю, как это выглядит, почему ты смотришь на всё не так, как я, но ты знаешь меня с тех пор, как мы были ещё детьми, и, — я посмотрела мимо него, позволяя взгляду расфокусироваться, — я всегда верила в тебя, даже когда никто другой не верил. Искала информацию для тебя, сражалась за тебя, охотилась с тобой за крестражами, — голос дрожал, свет в комнате искажался в блеске слёз, — и я бы сделала это снова, потому что всегда верила, что ты сделаешь то, что считаешь правильным. — Гермиона. — Он выглядел так, будто собирался подойти ближе, и я мотнула головой. — И если ты не можешь позволить мне это, тогда мне нужно, чтобы ты ушёл. — Я прикусила губу и закрыла глаза. Внутри черепа раздавалось ужасное жужжание. — Пожалуйста, Гарри, просто уйди.19 ноября, 2004 год
Пока тебя не было, пришло письмо от Сьюзен. Я взяла его с собой в больницу и перечитывала снова и снова под гудение аппаратов. Папа то засыпал, то просыпался, но в какой-то момент открыл один глаз и указал пальцем. — Интересное чтиво? — спросил он. Сеточка вен пересекла белки его глаз. — Да, — сказала я, складывая письмо. — Уморительное. Сьюзен хотела, чтобы мы устроили «вечер свиданий». Слова становились всё более и более абсурдными каждый раз, как я их перечитывала. Когда мы перестали ходить на свидания? Наверное, когда поженились. Да, иногда мы выбирались поужинать, но свидания не были самоцелью, потому что мы просто забывали купить продукты или слишком уставали, чтобы готовить. Вторая половина письма была усеяна её предложениями: от обыденных (пойти в ресторан) до нелепых (сходить на парный массаж). «Единственное требование, — написала она, — состоит в том, чтобы вы провели вместе минимум четыре часа». Четыре часа — это ничто. Если подумать, иногда мы проводили вместе и 24 часа, вдвоём дыша одним и тем же спёртым воздухом, уединяясь в своих кабинетах на разных этажах. Но я не могла вспомнить, когда в последний раз мы активно проводили вместе четыре часа. Драко, иногда я думаю, что это самое худшее. Не то чтобы мы как-то потеряли друг друга, но мы не замечали этого до тех пор, пока… или, может, я была той, кто не замечала. В тот вечер я положила письмо на стол рядом с твоей тарелкой. Я нервничала, делая это: прося о чём-то, что — я не была уверена — ты способен дать. Ты весь день ходил усталым и угрюмым: я предположила, что это из-за командировки. Ты ненавидел пользоваться портключами. Как будто тебя раскалывали изнутри. — Я закажу для нас столик в итальянском ресторане, — вот и всё, что ты сказал. И я выдохнула воздух, который так долго задерживала.20 ноября, 2004 год
Я надела платье, которое тебе нравилось: зелёное, шёлковое, с воротником-хомутом, сзади слегка удерживаемое бантом. Я как раз разговаривала с Джинни через камин, спрашивая советы по макияжу, как вдруг услышала стук входной двери. Ты выглядел удивлённым, когда я спустилась по лестнице, глаза опустились на складки ткани вокруг моих колен. — Прекрасно выглядишь, — произнёс ты, поцеловав меня в щёку, и задержался, пощекотав дыханием едва заметный пушок на шее. — Спасибо. — Я взяла тебя за локоть. — Тебе идёт костюм. В ресторане ты отодвинул для меня стул, наши руки пересеклись, когда я тоже потянулась за ним. Я отдёрнула свою, оставив красную линию царапины на тыльной стороне твоей ладони. — Чёрт, прости. Метрдотель наблюдал за нами с удивлением. Мы выпили слишком много вина, оба держали бокалы, помогая друг другу наполнить их. В обычной ситуации я могла бы запротестовать, но разговор затмил всё, скрасил налётом юмора. Прежде чем подали наши первые блюда, ты скользнул носком мокасин по моей лодыжке и наклонил голову вправо. Мы наблюдали, как маленький мальчик шумно втянул в себя две макаронины, позволив лапше повиснуть у него во рту, чтобы сестра завизжала от восторга. Я рассмеялась, неприлично громко. Всё было так близко к норме, что мне не хотелось уходить. — Грейнджер, — твой рот изогнулся от удовольствия, — заявляю, что ты официально худшая из всех пьяниц. — Я ни капли не пьяна. — Я икнула, а затем издала не подобающее леди фырканье. Женщина, сидевшая справа от нас, неодобрительно цокнула и посмотрела на меня, а я закатила глаза. — Я просто… очень увлажнена. — Точно. — Ты взял бутылку пива у меня из рук, оттолкнув мои пальцы, когда я попыталась схватить её. — Слишком увлажнена. — Вообще-то, — окончания слов проглатывались от нетерпения, — с какой стороны посмотреть. Семантика, можно сказать. На самом деле, — я потянулась вперёд, ухватилась за твой галстук и дёрнула так, что тебе пришлось наклониться, — можно ещё сказать, что твои шансы затащить меня в постель возрастают экспоненциально количеству моего увлажнения. Так что, полагаю, ты остаёшься в выигрыше? Ты фыркнул, но кожа под воротником порозовела, и я увидела, как ты посмотрел на наших соседей, прежде чем схватить меня за руку и быстро поцеловать в запястье, где бился пульс. — Сомневаюсь, что с этим возникнут какие-то проблемы, учитывая, что мне всё равно придётся укладывать тебя. После ужина мы вышли из ресторана с раскрасневшимися щеками, молча и обоюдно решив отправиться в кино длинным путем. Мы стояли близко друг к другу, всё ещё не соприкасаясь. Твои руки лежали в карманах пальто, и я потянулась к тебе — сердце колотилось у горла, пока я волновалась, а вдруг ты отстранишься. Ты засунул мою руку в свой карман, билеты в кино щекотали место переплетения наших пальцев, и я улыбнулась про себя. Я ослабила бдительность. Не ожидала твоего вопроса. — Ты больше никогда не просишь меня поехать с тобой в больницу. — Ты всё ещё держал меня, но теперь хватка ослабла. — Я… не думала, что ты захочешь прийти. — Я сам предлагаю. — Знаю, но… — Мы предлагаем много того, чего не хотим на самом деле. — Ты кажешься занятым. — Я бы хотел пойти. Последовала долгая пауза, только стук моих каблуков по тротуару нарушал тишину. Наконец, я ответила: — Не думаю, что это хорошая идея. — Ты не хочешь, чтобы я приходил? — Дело не в этом. Просто… — Я чувствовала, как по грудной клетке ползают муравьи, возникло то едкое ощущение, будто я уверена, что любые мои слова прозвучат неправильно. — Это сложно. Ты рассмеялся, коротко и резко. — Верно. Слишком сложно для меня. Не хотелось бы обременять самую умную ведьму своего поколения объяснениями. — Не надо. Ты остановился, и я споткнулась, схватившись за край твоего рукава. Рука прижалась к моей талии, чтобы удержать, но челюсть была напряжена. — Не надо что? Вести себя, как муж? Мерлин, Гермиона, я пытаюсь, но ты не даёшь мне и шанса. — Это нечестно. — Мои пятки, стёртые о кожу туфлей, болели и саднили. Я перенесла вес на одну сторону, и мне снова пришлось схватить тебя за рукав; раздражение на твоём лице вынудило опустить пальцы. — Я тоже пытаюсь, Драко. — Да, пытаешься избегать меня. Запираться в кабинете на всю ночь, чтобы не пришлось ложиться спать. Обвинять меня в изменах, когда тебя тоже никогда не бывает дома… — Потому что я в больнице. — Моё лицо покраснело. Мелькнула ужасная мысль, что на контрасте с зелёным платьем я, должно быть, стала похожа на созревший помидор. — Ты собираешься наказать меня за то, что я недостаточно любящая жена, пока пытаюсь быть хорошей дочерью? — Дело не в этом, Гермиона. — Ты запустил пальцы в волосы, и гель для укладки стал заметнее от твоих рваных движений. — Чёрт. Я больше не знаю, как с тобой разговаривать. Не знаю, чего ты хочешь и как тебе помочь. — Мне не нужна твоя помощь. Мне просто нужно, чтобы ты не затевал ссор. Позволил проводить исследования и не чувствовать себя виноватой… — Чтобы оставил тебя в покое. — Уличный фонарь высветил тёмные круги у тебя под глазами. — Тебе нужно, чтобы я оставил тебя в покое. Оставался мужем, но практически незнакомым человеком. — Не перевирай мои слова… — Тогда чётко скажи, чего ты хочешь. Просто скажи, — у тебя на лбу вздулась вена, — если только ты не ждёшь, что я буду применять легиллименцию каждый раз, когда мы разговариваем. — В чём смысл, Драко? — Мой голос срывался на крик, и пара на соседней скамейке повернулась к нам. — Какой смысл звать тебя туда? Достаточно того, что мне приходится ходить туда каждый день. Почему я должна заставлять тебя делать то же самое? Я не хочу, чтобы ты видел, как я сижу там каждый день и смотрю, как умирают мои родители. — Я зажала рот рукой, сжатой в кулак, как будто могла заставить себя проглотить эти слова. — Гермио… — Я просто хотела хорошо поужинать. — Я закрыла глаза, вино в животе свернулось. — Чтобы всё было нормально. Я просто хотела… На одну ночь, чтобы всё было так, как раньше. Притвориться, что мой муж всё ещё может смотреть на меня. — Ты вздрогнул. — Но если это пока слишком сложно для нас, может быть, стоит просто пойти домой. Щека слегка впала с одной стороны, как будто ты её прикусил. Кивок. — Если ты этого хочешь. Ты немного вытянул руку, и я подошла ближе, схватившись за рукав, но не прикасаясь к тебе; мы одновременно закрыли глаза от напряжения магии. Мы неуклюже приземлились в нашей гостиной, ты бросил билеты в кино на кофейный столик и исчез наверху. Ты ни разу не оглянулся на меня.26 ноября, 2004 год
— Как прошло свидание вечером? — Сьюзен обхватила кружку пальцами, её бледно-розовые ногти стучали по оранжевой стенке. — Чем вы двое занимались? Ты уставился на книжную полку, прищурив глаза и не моргая, будто пытался разглядеть что-то сквозь текстуру дерева. Я подождала минуту, чтобы посмотреть, ответишь ли ты: ты начал постукивать указательным пальцем по подлокотнику. — Всё прошло хорошо, — я теребила нитку на свитере. — Мы ходили на ужин. — Вы, ребята, делали что-нибудь после этого? — Сьюзен улыбнулась, пар заплясал вокруг её щёк, когда она сделала глоток чая. — Задание состояло в том, чтобы провести вместе четыре часа. — Это был долгий ужин. — Ты едва взглянул на неё, пока говорил. — Там было много вина. — И о чём вы говорили? — Голос балансировал на грани удивления и раздражения, как у учительницы, почувствовавшей, что её обманывают. — За те четыре часа, которые вы провели за ужином. «Заткнись, — хотелось сказать мне. — Прекрати спрашивать». — Не знаю, Сьюзен. — Ты растягивал слоги её имени, как ириску. — Может, возьмём омут памяти и посмотрим все вместе? Тогда, возможно, мы сможем вернуться к предыдущему сеансу, тому, на котором у вас с моей женой был свой приватный конфиденциальный разговор. Это вписывается в наш план лечения? Улыбка Сьюзен дрогнула, и она поставила кружку. — Возможно, сегодня мы можем начать с чего-нибудь другого. Вместо того чтобы сосредотачиваться на будущем, может быть, мы сможем поговорить о прошлом. — Она знала, что ответа ждать не стоит, и продолжила: — Почему бы вам не рассказать мне о том, как вы двое влюбились друг в друга? Последовала долгая пауза; взгляд Сьюзен скользил между нами. Я ненавидела эту часть её лечения — предвкушения услышать, как каждый из нас ответит. — … В Австралии… — … После войны… — В Австралии, после войны, — уточнила я. — Мы подружились во время войны, но полюбили друг друга после. Она выпрямилась и тут же попыталась расслабиться, надеясь скрыть восхищение этой частью нашей истории, деталями, которые не были опубликованы в «Ежедневном пророке». Её голос всё сильнее оживлялся по мере того, как она направляла нас, спрашивая, как ты и твоя семья приняли решение перейти в Орден, выпытывала, как мы стали друзьями. Ты помнишь те первые несколько совместных миссий, Драко? Когда ты едва мог смотреть на меня, всегда отставая на несколько шагов. Раньше я думала, что ты делал это нарочно, чтобы при случае пожертвовать мной перед лицом потенциальной опасности, но теперь я задаюсь вопросом: пытался ли ты даже тогда защитить меня? Узнал ли мои слепые зоны раньше, чем я сама? — А потом вы вместе поехали в Австралию? — Да. Я спросила Драко, не поедет ли он со мной в Австралию… чтобы найти родителей. — Почему вы попросили именно Драко? — Он выглядел так, будто, возможно, ему тоже нужно было уехать, как будто ему нужен был всего лишь повод. — Слова звучали совсем не так. Когда всё это началось? Пытаюсь понять чувства мысленно, но почему-то не в состоянии правильно их озвучить. — Она пожалела меня. — … Нет, это не… — … Бедный маленький Пожиратель смерти Драко, изгой общества, очередная жертва для Золотой девочки. — Драко. — Ты не отрывал взгляда от книжной полки, сжимая руки в кулаках, так что сухожилия под кожей натянулись. — Это была не жалость. Это было… Я чувствовала то же самое, как будто в Англии не хватало воздуха. Я хотела, чтобы ты поехал, потому что думала, что ты поймёшь меня лучше всех. Ты, кажется, немного расслабился. Перо Сьюзен пролетело по странице, и она снова спросила: — И что произошло в Австралии после того, как вы их нашли? — Они так злятся, Драко. Мама смотрела на меня, как будто я какая-то незнакомка. — Я замолчала. — Потом она сама позвонила… сказала, что не может поверить, что я так поступила, что вот так вторглась в их разум. Ты обхватил меня руками и притянул к себе, спина прижалась к твоей груди, наши ноги переплелись на диване. — Всё наладится, Грейнджер. — Но в том-то и дело… Я совсем не уверена. — Я провела большим пальцем по твоему кольцу с печаткой, наблюдая, как от него отражается свет. — Мне казалось, что вернуть их воспоминания будет труднее всего, но я даже не догадывалась, что они могут не захотеть возвращаться к прежней жизни… что они были счастливы здесь. У меня заболело в груди — такое сковывающее, давящее чувство, которое я иногда испытываю при коротком замыкании или фейерверке, когда свет приобретает специфический интенсивный оттенок красного и зелёного. Стены покрылись рябью, комната накренилась, а потом всё внезапно ушло под воду, звуки приглушило непрекращающееся жужжание. — Они… — Я думала, что говорю, но, кажется, случилось то, что иногда происходило я начала задыхаться от слов, согласные прыгали между зубов, а ты тянулся ко мне. — Всё не… — Тебе никогда не приходило в голову, Гермиона, что мы с твоим отцом живём здесь? Что у нас тут друзья? — Мамины глаза сузились до размеров щёлок, руки обхватили рукав блузки, которую она упаковывала. — Ты хочешь, чтобы мы сейчас вернулись к нашей настоящей жизни, — она засмеялась, звук был таким пронзительным, что захотелось заткнуть уши ладонями, — и что дальше? Просто забыть последние два года? Ты сотворишь ещё одно заклинание, дорогая? Сотрёшь теперь и это… — Хватит, Хелен. — Папа вошёл в комнату. Его очки сидели слегка криво, как будто он надел их в спешке. — Прекрати. Он подошёл, схватил её за локоть и вывел прочь из спальни под настойчивый шёпот. Когда я подняла глаза, ты стоял в дверях, держа картонную коробку, зажатую под мышкой. Это был первый раз, когда я увидела тебя, лишённого дара речи. Я закрыла глаза. Твои губы замерли напротив моего уха, дыхание касалось волос на виске. — Дыши, Гермиона. — Я почувствовала ладонь на задней стороне шеи, её аккуратное давление, и как вторая рука легла на изгиб позвоночника, двигаясь вверх и вниз. Я уставилась на туфли Сьюзен, наблюдая, как их острые носы смягчаются каждый раз, когда я закрываю глаза. — Ты должна дышать, милая. Как мы их называли? Мои эпизоды? Мои приступы? В какой-то степени они становились легче, правда? Я становилась всё сильнее. Ты пришёл на консультации, чтобы помочь мне с ними, — не говорил об этом, но я знала. Для тебя наш брак был на втором месте после моего состояния. Жаль, что я не поняла этого раньше. — Гермиона… — спросила Сьюзен. Я следила за тем, как двигаются её лодыжки, сначала выпрямляясь, а затем разворачиваясь, когда она встала и подошла ближе, бледная кожа сморщилась. — Думаю, на сегодня мы закончили, — рявкнул ты, и она замерла. Ты сказал ей что-то ещё, что-то, чего я не расслышала — только твой голос, порывистый и торопливый, и её — тихий и медленный. Потом твоё тёплое дыхание коснулось щеки. — Пойдём домой. Согласна? Я прикрыла глаза, возникло ощущение, будто меня подхватило и сдавило со всех сторон; когда я вновь открыла их, мы уже стояли на пороге дома, мои руки слабо обвились вокруг твоей шеи. — Думаю, что смогу стоять. Ты не ответил, но и не отпустил меня. На лестнице я вцепилась пальцами в твою куртку, боясь, что мы упадём, но ты держался твёрдо, крепко прижимая меня к груди. Ногой открыл дверь нашей спальни, не отпуская, пока не добрался до ванной, двигаясь осторожно и аккуратно, и не посадил меня на край ванны. — Я собираюсь набрать тебе ванну. — Ты вытащил волшебную палочку и пробормотал заклинания, комната наполнилась ароматом лаванды, вспенились пузырьки. — Ты сможешь раздеться сама? Я покраснела — смотрела на тебя так, словно ждала указаний. — Да. — Пальцы двигались неуклюже, я стянула свитер через голову и расстегнула крючки лифчика. Было ненавистно чувствовать себя так, но разочарование вспыхнуло на краю сознания, когда ты не обернулся ко мне, сосредоточив взгляд на льющейся воде. Ты опустил руку в ванную, поболтал ею, чтобы проверить температуру, а затем жестом указал, что можно залезать. Произнёс только: — Я буду в спальне. — Я села так, что грудь осталась над водой: ты уставился на полку над моей головой. — Просто позови, если тебе что-нибудь понадобится. Хотелось дотянуться до твоей руки. Существовало так много вариантов того, как я могла бы это сделать: игриво, дёргая тебя за руку, пока ты не упадешь; соблазняюще, опускаясь на колени и обвиваясь вокруг тебя; жалобно, мои пальцы на твоём запястье умоляют тебя остаться. Однако я осталась неподвижной из-за твоей отстранённой позы, жёсткой линии твоей спины. Что ты видел, когда смотрел на меня? Бедная слабая жена. Плачет в кабинете целителя. Слишком несобранная, чтобы самой набирать ванну. Я обхватила ноги руками, положив подбородок на колено, и смотрела, как ты хватаешь полотенце и кладёшь его на край ванны. Ты задержался так на секунду, опустившись на плитку, растянув губы, будто собирался что-то сказать, но потом кивнул и выпрямился. — Я буду прямо там. — Ты показал и опустил руку. Дверь закрылась с мягким щелчком. Я вдохнула и скользнула вниз, пока спина не оказалась прижатой ко дну ванны: вода окружала со всех сторон.***
Ты сидел ко мне спиной, когда я вышла, и по коже пробежали мурашки. По лёгкому изгибу твоего позвоночника я поняла, что ты меня услышал, но не оглянулся, словно желая оставить личное пространство. Я остановилась перед тобой; ты наклонился вперёд, скрестив пальцы на матрасе и опустив голову. Шёлковый халат держался на болтающемся, практически не завязанном поясе и едва ли скрывал хоть что-то. Я провела пальцем по линии твоего подбородка, прижимая большой палец к нижней губе, и ты посмотрел наверх — глаза оказались на уровне моего пупка. В твоём прикосновении был вопрос, когда ты потянулся к поясу, проводя пальцами по недавно выбритой коже. Я почувствовала прилив удовольствия, испустила неловкий хриплый вздох. Ты ухмыльнулся, но рука не сдвинулась с узла в ожидании. — Ты уверена? Я не ответила, только надавила на твой локоть, пока пояс не выскользнул из пальцев; халат волной лёг к моим ногам. Твоё дыхание коснулось кожи, губы прошлись по животу, покрывая поцелуями тазовые кости. Широко расставив пальцы, ты обхватил мои бёдра, впиваясь в кожу, и притянул ближе к лицу. Приподнял мою лодыжку, и я схватилась за твоё плечо в попытке удержать равновесие. — О боги. — Твой язык внутри меня раздвигал половые губы, двигался вверх, пока не коснулся головки клитора, из-за чего все мысли закоротило. Я провела пальцами по твоим волосам, нагибая шею так, чтобы наблюдать за движениями твоей головы, исчезающей между бёдер. — Поцелуй меня. И ты это сделал. Открыто и влажно, пальцы касались клитора чуть выше того места, где находились твои губы. — Нет, не так. Ты усмехнулся — звук отдался во мне мелкой дрожью, — а затем обхватил меня руками за талию, повернулся и толкнул на кровать. Твои бёдра обхватили мои, ты держался на локтях, прижимая их к моим плечам. Никто другой никогда не целовал меня так, как ты, Драко. Как будто ты беспокоился о том, что случится, если ты вдруг остановишься. Отчаяние: руки тянут за волосы, притягивают ближе, пальцы обхватывают шею. — Чёрт, — выдохнул ты. Скользнул языком по моим сжатым губам, пока они не приоткрылись, а затем прикусил нижнюю губу, и я захныкала. Ты подвинулся, выравниваясь, и вошёл в меня. Почему же мы перестали этим заниматься? Потратили так много времени, пытаясь поговорить; может, нам следовало просто сделать больше. Мы оба застонали, и ты уткнулся головой в изгиб моего плеча, прерывистым и горячим дыханием касаясь шеи, пока бёдра двигались вперёд и назад. Я застонала на выдохе, смотря, как ты накрыл ладонью мою грудь, обвёл пальцем сосок, и я обернула ноги вокруг тебя, ногтями царапая спину. — Ты так… — Я прервалась со стоном; твои пальцы скользнули между нами, двигаясь по кругу, край ногтя скользнул по клитору так, как мне нравилось, и меня затрясло. — Чёрт, чёрт, чёрт. — Я отодвинулась от твоих пальцев. Жадное и ненасытное тепло поднялось от таза, мышцы задрожали; грудь болела, когда я задерживала дыхание, бёдра раскачивались, пока меня не настигло тягучее удовольствие. Я могла сказать, что ты был близок, по тому, как дрожала твоя рука, как пальцы впились в мою ладонь и сжали её. — Кончи в меня, Драко, — прошептала я и повернулась, чтобы взглянуть на тебя. Глаза были закрыты, лицо исказилось. Кончики ресниц выглядели блестящими и слегка влажными, как будто ты… — Драко? — Я потянулась к тебе, но ты покачал головой, распрямил предплечья и уткнулся лицом мне в шею. Мне показалось, что я почувствовала, как капля влаги упала на кожу, но ты принялся целовать пульсирующую вену, и вновь вспыхнул жар. Твоя спина изогнулась, плечи дёрнулись под моими ладонями. — Я люблю тебя. — В голосе звучала почти боль. Ты прижимался ко мне ещё мгновение, пока мы переводили дыхание — тела были липкими и усталыми, — прежде чем оттолкнулся, проведя ладонью по лицу. — Драко, — снова произнесла я, пытаясь подняться. Хотелось сказать, что и я люблю тебя, но момент показался неправильным, как будто бы это было уступкой. Ты покачал головой и поцеловал меня в висок. — Тебе нужно отдохнуть. — Ты подхватил меня и потянул назад, пока голова не коснулась подушки. — Поспи немного. Я знала, что остались вещи, о которых нам стоило поговорить, вещи, которые я хотела обсудить, но моё бедро накрывало твоё, рука гладила меня по спине. Было так тепло, а я так устала. — Драко, — пробормотала я, закрыв глаза всего на секунду. Дыхание взъерошило волосы. — Т-с-с, — только в этот раз я прислушалась.