27 ноября, 2004 год
Я проснулась от твоего пристального взгляда, указательный палец скользил по завитку моих волос. — Драко, — произнесла я, проведя языком по бороздкам между зубами, и поморщилась. Попыталась отвернуться, зная о своём утреннем дыхании и причёске, но ты покачал головой и положил ладонь на щёку, чтобы успокоить. — Нам нужно поговорить о… Зрачки расширились, скрывая серый цвет радужки. Ты поймал конец моей фразы большим пальцем, нежно прижимая его к нижней губе. — Т-с-с, — ты наклонился, и я прикрыла глаза, — сегодня суббота. Перестань так много думать.***
Я вошла в гостиную с мокрыми волосами, одетая в спортивные штаны и одну из твоих старых футболок для квиддича. Ты сидел без рубашки, положив ноги на кофейный столик, со стопкой документов на коленях. — Привет, — сказала я, и окончание приветствия вышло на тон выше от удивления. Никогда раньше не видела, чтобы ты здесь работал. Ты поднял глаза, заметив, как мой взгляд задержался на твоей обнажённой груди, и ухмыльнулся. Губы приподнялись ещё больше, когда ты понял, во что я была одета. — Решил, что поработаю сегодня тут. Не хочешь присоединиться? Ты убрал подушку возле себя, и я села, напряжённая и неуверенная. Могла ли я облокотиться на тебя? Ты бы этого хотел? Твои ноги были расставлены так, что наши колени почти соприкасались, но между ними всё ещё оставалось пространство. Я взяла учебник и вздрогнула, когда ты подвинулся: пальцы коснулись моей головы, а предплечье упёрлось в затылок. — Расслабься, — прошептал ты, проводя языком по указательному пальцу, чтобы перевернуть страницу. — Просто притворись, что меня здесь нет. Я рассмеялась над этим, опустив плечи на выдохе. Драко, тебе следовало бы догадаться: это последнее, чего я хотела.1 декабря, 2004 год
В кабинете горел свет. Я слышала твой голос, низкий, прерываемый смехом, сквозь небольшую щель в двери. Чашка обожгла мне кожу, тонкая струйка дарджилинга потекла по руке, пока я переминалась с ноги на ногу. Я выругалась, а потом замерла, испугавшись, что ты меня услышал. У тебя был какой-то разговор через камин — деловой партнёр с Майорки. Я прикрыла глаза, прижала кулак к двери, замерев на несколько мгновений. В голове всплыли два возможных сценария. В одном из них ты бы любезно улыбнулся и взял чашку, подавая знак подождать, пока не закончишь свой разговор. Я бы уселась на стол, наши колени соприкоснулись, когда ты наклонился и прошептал что-то о работе. В другом ты бы смущённо скривился, даже не взглянув на меня, забрал чай из рук и повернул голову к танцующему пламени камина. — Прошу прощения, — сказал бы ты, когда я выходила из комнаты, — это всего лишь моя жена, — и вы двое рассмеялись, потому что разве это не шутка на все времена: жена, которая зашла без стука и разрешения. Выдохнув, я опустила руку и наклонилась, оставляя чашку рядом с дверным проёмом. Ты снова рассмеялся, сказал что-то неразборчивое, а я развернулась и направилась вниз. Полчаса спустя в мой кабинет постучали. Ты стоял в проходе, прислонившись плечом к косяку двери, двумя пальцами сжимая ручку чашки с чаем. Когда я ничего не сказала, ты приподнял бровь и подошёл ближе, балансируя рукой, чтобы не расплескать напиток. — Где же твоя хвалёная гриффиндорская храбрость? — поинтересовался ты, опуская чашку на край стола. Мои пальцы судорожно сжали открытый учебник. Ты присел на стол — колени на уровне моей груди, — и у меня пересохло во рту, оттого что губы приоткрылись. — Не знаю, — наконец сказала я, и уголки твоего рта приподнялись, хотя улыбка казалась грустной.3 декабря, 2004 год
— Как прошла неделя? — Сьюзен постучала пальцами по открытому блокноту, перо, как ни странно, отсутствовало. Она казалась напряжённой: между её бровями залегла складка, пока она изучала нас. Твоя лодыжка лежала на колене, рука расслабленно покоилась на другом, и ты пожал плечами. — Нормально. — Просто нормально? — Ну, не думаю, что стоит уточнять, но да, всё было… — Хорошо, — произнесла я, и вы оба обернулись. — Всё было хорошо. Было даже… мило. Ты посмотрел на меня — губы дрогнули, прежде чем ты опустил взгляд в пол. — Так что, эм, я… Ну, спасибо вам, Сьюзен, — краем глаза я уловила, как ты нахмурился, но продолжила: — я… мы ценим это. — О. — Сьюзен выпрямилась. — Что ж, рада слышать, что сдвиги есть, но нам ещё многое предстоит сделать. — О, да, — я отрицательно покачала головой, — да, конечно… Ты что-то пробормотал себе под нос, и морщины вокруг рта Сьюзен стали глубже. — … но я, на самом деле, подумала, может быть, — я откашлялась, сжимая жёсткую шерсть свитера между большим и указательным пальцами, — может быть, я заодно могла бы начать сеансы наедине с вами. Ты выдохнул. Я уставилась в пол, наблюдая за ореолом света потолочных светильников на деревянном полу, задаваясь вопросом, не сказала ли я что-то не то. Пока я пересчитывала доски под ногами, твоя рука опустилась на моё колено, и я почувствовала, как ты дважды сжал ладони, обхватив их своими. — Да, — сказала Сьюзен. — Думаю, что это замечательная идея, Гермиона.10 декабря, 2004 год
Я прокручивала голос Сьюзен в голове с момента нашей личной консультации, видела её чопорно скрещенные руки. Гласные перекатывались во рту, когда она мягко подталкивала меня к какой-то эмоциональной разрядке: «Если бы вы могли получить всё, что угодно, чего бы вы хотели?» Вопрос повис воздухе, бесполезный и очевидный. Весь объём того, что я желала, утонул в лёгких, запертых за решёткой грудной клетки. Я хотела чувствовать себя самой собой, чтобы чувство вины и стыда перестали преследовать меня. Хотела вылечить родителей. Хотела, чтобы ты смотрел на меня так, как раньше. Хотела иметь возможность попросить обо всём, что хочу. Ты стоял перед зеркалом, разглаживая руками невидимые складки на костюме, готовясь к встрече. Моё отражение рядом с твоим смотрело в ответ, сжав губы в неуверенную линию. — Завтра в «Норе» будет ужин. Ты остановился, вставляя серебряную запонку в рукав: выгравированная змея сверкнула на солнце. — Тебе стоит пойти. — Ты возобновил движение. — Я могу заказать еду навынос или придумаю что-нибудь. Мы больше ничего не принимали как должное, да? — Ты можешь пойти, если хочешь. — Я облизнула губы и попыталась снова: — Я бы хотела, чтобы ты пошёл. Когда я подняла глаза, наши взгляды пересеклись в отражении зеркала. Моя рука сжала одеяло в кулак, ткань скомкалась и разошлась складками от крепкой хватки. На твоём лице медленно расцвела улыбка, как будто ей нужно было соблюсти все предосторожности, чтобы появиться — «Хорошо, тогда я приду», — и я уткнулась головой в плечо, пытаясь скрыть до невозможности широкую улыбку.***
Позже я заехала в больницу. Папа спал, его лицо было пепельно-серым. Я могла разглядеть крошечные трещинки на губах каждый раз, когда он выдыхал через рот. Мама выглядела хуже: вены на её лице разветвлялись к шее, разрезая кожу на части. Доктор Маррон вошёл, когда я читала о глубокой стимуляции мозга у пациентов в коме, страницы были испещрены чернильными пометками. Он заглянул в книгу, а затем перевёл взгляд на меня, растягивая губы в напряжённой улыбке. — Гермиона. — По тому, как он сделал паузу после моего имени, коснувшись языком нижней губы, я поняла, что у него плохие новости, и захлопнула учебник, зажав большой палец между толстых страниц. — Не надо, — ответила я не задумываясь. Он остановился, засунул руки в карманы халата и выставил одну ногу вперёд, между дверью и моим стулом. — Это может подождать? — Я поддела ногтем кожу на большом пальце. Доктор заколебался, и я продолжила: — Это срочно? Изменит ли это курс лечения или план действий на следующие двадцать четыре часа? — Наверное, нет. — Хорошо. — Я заправила прядь волос за ухо. — Я буду здесь завтра, и послезавтра, и, возможно, ещё после-послезавтра. — Тихо рассмеялась и выглянула в окно. — Так что давайте просто подождём немного. Сегодня такой хороший день. Давайте не будем его портить.20 декабря, 2004 год
Мне нравятся твои друзья… правда, нравятся. Понадобилось время, чтобы свыкнуться, но теперь мне хорошо со слизеринцами. Мне приятно видеть, как ты ведёшь себя с ними, как тебе комфортно, как ты смеёшься. Ты, наверное, думаешь, что я не замечаю такие мелочи, но я замечаю. Всегда. Тео — единственный друг, которого я не до конца понимаю. Иногда он будто следит за мной, будто ждёт, что я сделаю что-то не то. Мы притворяемся друзьями ради тебя, но он не столько смотрит на меня, сколько изучает. Иногда я задаюсь вопросом: хотел бы он, чтобы ты женился на Астории? Тогда вы на самом деле могли бы стать братьями. Меня всегда страшит рождественская вечеринка в поместье Ноттов. Я никогда не чувствую, что правильно одета или говорю нужные вещи, а в итоге оказываюсь сидящей в обнимку с Пэнси и Блейзом, считая минуты до того момента, как мы сможем уйти. В этом году я боялась даже встречаться с ними. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз отвечала на письма? Сколько времени прошло с тех пор, как мы были вместе в последний раз? Я уложила волосы в причёску, надела то же зелёное платье с вырезом-сердцем и силуэтом в стиле ампир, которое носила в прошлом году. На тебе был тёмно-серый костюм, который мне нравился, в паре с сапфировым галстуком и квадратом светло-голубого шёлка, вставленным в нагрудный карман. — Ты прекрасно выглядишь, — сказал ты, целуя меня в висок, а я подумала о нашем последнем свидании и о том, как всё изменилось всего за месяц. Поместье Ноттов отражало все идеалы Гэтсби, возведя их в абсолют. Огромный фонтан приветствовал гостей на круговой подъездной дорожке, вода была зачарована так, чтобы оставаться замёрзшей и струи искусственного снега могли покрывалом ложиться на поверхность, образовывать сосульки. Светящиеся точки — возможно, светлячки — рассыпались по земле, придавая ночи неземной вид. Как только мы вошли, перед нами возникла эльфийка с золотой именной биркой, пришитой к костюму, и шляпой Санты, закрывавшей висячее ухо. Мипси присела в реверансе, держа в левой руке поднос с бокалами шампанского. — Мипси интересуется, желают ли госпожа и господин шампанского? — Это бесчеловечно, — прошептала я, и ты вставил стакан в мою руку. — Домашних эльфов в два раза больше, чем в прошлом году. — Шарик клюквы весело подпрыгивал на поверхности золотого напитка. — Им платят зарплату, — сказал ты, кивая кому-то на другом конце комнаты. Раздался взрыв хриплого смеха, и я вздрогнула, — больше, чем в прошлом году, насколько я слышал. — Мипси низко поклонилась, поднос задрожал, и она выпрямилась и поспешила прочь. Я открыла рот, чтобы возразить, когда рядом с гардеробной раздался неистовый вопль: — Что за неубиваемая херня, — кричал Гойл. Фиолетовое облачко скатилось по его голове, взвизгнуло и исчезло под рубашкой. Он стоял возле большой рождественской ели: стая карликов-паломников носилась по ветвям, периодически прыгая на ничего не подозревающих жертв, и стремительно уносилось обратно на дерево. Блейз рассмеялся, хлопнув невысокого мужчину по спине. — Видишь? Я же говорил, что сегодня тебе повезёт. Он пробирался к нам сквозь толпу, его нефритово-зелёный галстук служил маячком. Слизеринец наклонился, чтобы поцеловать меня в щёку. — Посмотрите-ка, кто это тут у нас. — Он отступил, оглядывая меня. — Неуловимая дама в зелёном. Видится мне, с каждым годом ты становишься всё больше и больше слизеринкой. Его пальцы были ледяными от стакана с виски, который он держал, но, когда он сжал мою руку, я сжала её в ответ, благодарная за похвалу. Я никогда не хотела, чтобы всё это исчезало, но иногда чувствовала, что мне снова нужен маховик времени, или, может быть, просто разделиться на ту Гермиону, которой я была, и ту, которой хотела стать. Признаюсь, мне понравилась первая часть вечеринки. Блейз кружил меня по танцполу, Пэнси насмехалась над моими волосами, надменно наклоняя голову. — О, посмотрите, кто соизволил наконец появиться, и прости, конечно, но что у тебя на голове? — А потом, спустя всего час, её гибкие руки обвили мою шею, и она выдохнула мартини возле моего уха. — Я убью тебя, если ты когда-нибудь снова так исчезнешь, поняла? — Она немного отступила назад, разглаживая перед платья и деликатно принюхиваясь. — Разве тебя никто не учил, что игнорировать письма — грубо? Тео подошёл в тот редкий момент, когда я была одна. Через открытые двери сада я наблюдала, как вы с Блейзом затягиваетесь сигарами, хлопая друг друга по плечам так, как мужчины любят показывать свою привязанность. Я наклонилась, обхватив рукой перила лестницы для равновесия, и осторожно попыталась поправить туфли. Когда я выпрямилась, Тео стоял передо мной и ухмылялся. — Привет, Грейнджер. — Он всегда так делал, называл меня Грейнджер, хотя знал, что теперь моя фамилия пишется через дефис. — Прекрасно выглядишь. — Тео, привет. Шампанского в его бокале, который он зажал между пальцами, осталось на дне. — Рад тебя видеть, — сказал он и улыбнулся, белоснежные зубы блеснули в золотистом свете. — Взаимно. — Я сделала глоток из собственного бокала, чувствуя, как шампанское застревает в горле. — Чудесная вечеринка. Мимо пробежал ещё один домашний эльф, и Тео плавным движением обменял бокалы. — И тебе нравится вечеринка? — Всё замечательно. Я жду Дафну, чтобы поздравить её с прекрасной подготовкой. — Ты меня ранишь. — Он провёл ладонью по груди, растопырив пальцы напротив сердца. — Неужели нет ни шанса, чтобы я сам мог спланировать нечто подобное? Я улыбнулась и скользнула взглядом мимо его плеча в поисках тебя. — Тц-тц, — сказал он, слегка наклоняясь, чтобы закрыть мне обзор. — Уже ищешь другого собеседника? Не очень-то это вежливо, Грейнджер. — Просто ищу своего мужа. — Мои щёки болели, мышцы напряглись и подёргивались. — О, очаровательно. Теперь он тебе интересен? Обычно тебя это не беспокоит, но сегодня вечером он тебе вдруг понадобился? — Что это должно значить? — Ой, да ладно тебе, Грейнджер. Самая умная ведьма поколения, уж догадайся, что это значит. — Тео, — я так сильно сжала ножку бокала в руке, что испугалась, что она треснет, — если тебе есть что сказать, просто скажи. Он поднял руки в притворной капитуляции и растянул губы, обнажая зубы, так что я могла видеть, как его язык выглядывал в щели между ними. Когда Нотт опустил руки, то наклонился ближе, губы зависли в нескольких дюймах от моего уха. — Помни, Грейнджер, — я слегка повернула голову, чувствуя тошноту от запаха его мускусного одеколона. Для прохожего это могло бы показаться флиртом, — только потому что Драко женился на тебе, не думай, что у него исчезли друзья, которые заботятся о нём. Он отстранился, наклонил свой стакан в мою сторону и подмигнул. Мимо прошла Дафна, и он обнял её за талию, кивнув в сторону танцпола. Уткнулся носом в её шею, и она рассмеялась, коротко и быстро помахав мне, прежде чем они скрылись в толпе танцующих пар. Такой ты меня и нашёл: обеими руками сжимающей бокал, с приоткрытым ртом опустившейся на мраморные ступени и уставившейся на карусель людей, кружащих по бальному залу. Пряный запах сигар остался на твоём пиджаке и окутал меня, когда ты наклонился и поцеловал в висок. Ты пах так, как мои руки после сдвоенного урока травологии, — землёй и хвоей, — и как будто даже очищающее заклинание не смогло бы всё это очистить. — От тебя пахнет так, словно ты возился в теплице, — я сморщила нос, — горящей. Ты рассмеялся, но, увидев выражение моего лица, опустил подбородок и обхватил голову ладонями, встречаясь со мной глазами. — Что случилось? — Ничего, — я потёрла виски, — просто мигрень. — Я возьму пальто. Пойдём домой? — Конечно. — Я опустила бокал с шампанским, придвигая его ободок обратно к ступеньке, на которой он стоял. — Как пожелаешь. Снаружи искусственный снег невесомо скользил по коже, вызывая мурашки на руках. Мы с хлопком трансгрессировали в нашу гостиную, и я вздрогнула. Ты пробормотал заклинание, в камине вспыхнул огонь. — Я сделаю нам чай. — Ты мягко надавил мне на плечо. — Тебе нужно зелье от мигрени? Я покачала головой, легла на диван и подтянула колени к животу. Когда ты вернулся с двумя чашками, то положил мои ноги себе на колени и принялся массировать пальцами уставшие стопы. — Гермиона, ты уверена, что всё в порядке? Я наблюдала за огнём, считая искры, которые отскакивали от дерева и приземлялись на металлическую решетку. — Ты рассказываешь Тео о нашем браке? — Что? — Подробности? Ты с ним делишься? — Мой голос прозвучал резко, но наполовину приглушённо, потому что щека прижималась к подушке. — Ты рассказывал ему о последних месяцах? Какой ужасной женой я была? — О чём ты говоришь? — Тео — твой лучший друг. — Я села и отстранилась от тебя. — Логично, что ты говоришь с ним о нас. Так скажи мне, что именно ты сказал. — Ничего. Тео и я… — Ты поёрзал, потянул за узел галстука. — Я никогда не называл тебя ужасной женой. Понятия не имею, откуда это взялось. — Не лги мне, Драко. — Я скрестила руки на груди, почувствовав, как по коже побежали мурашки, и прижала пальцы к губам. — У меня был довольно впечатляющий разговор с ним сегодня. Я знаю, что он никогда особо меня не любил, но сегодня вечером превзошёл сам себя. Твои зубы впились в нижнюю губу. — Что бы Тео ни сказал, мне жаль. Я поговорю с ним об этом. — Хорошо, ещё поговоришь с ним, да. Сегодняшнюю сцену тоже можешь добавить. — Я усмехнулась. Прядь волос высвободилась из моей прически, и я откинула её назад, из-за колец на пальцах несколько прядей снова выбились. — Скажи ему, какой холодной и безразличной… — Я никогда не называл тебя… — Так как же ты тогда меня назовёшь? — Крик разорвал горло, сотрясая своей громкостью подобно электрическому разряду. — Ты рассказываешь ему о своей бедной истеричной жене? Плачущей в кабинете целителя? Равнодушной дома? — Нет. Ради всего святого, Гермиона… — Так в чём же тогда дело? Что ты сказал обо мне такого, что… — Я сказал, — воскликнул ты, но почти сразу же плечи опустились, сжавшись, будто ты был раненым зверем. — Однажды я сказал ему, что больше не знаю, как с тобой разговаривать… что я не был уверен, что ты всё ещё хочешь меня. — Голос в конце сорвался, надломился; ты откашлялся и отвёл взгляд. — Драко. — Я потянулась к тебе, но ты отстранился. — Что бы Тео ни сказал, я искренне сожалею. — Ты закрыл глаза, морщины у висков стали глубже. Кончики твоих ресниц были такими белыми, что казались сливающимися с бледной кожей. — Но я сказал ему только то, что хотел сказать тебе. Я впилась ногтями в ладони, наблюдая, как на коже краснеют полумесяцы. Слова казались вязкими во рту: — Он сказал, что раз уж я не беспокоюсь о тебе, то не должна забывать, что у тебя остались друзья, которые заботятся о тебе, даже если я… — грудь сдавило, а глубине горла образовался комок, мешая словам выбраться наружу, — нет… Драко, ты действительно так думаешь? Что мне всё равно? — Ты отвернулся, и мне захотелось протянуть руку и прикоснуться, но пространство между нами напоминало электрическую изгородь, ограждение с колючей проволокой: «Не подходить». У меня защипало в носу, во рту появился привкус солёной воды. Зная, что у меня остаётся всего несколько секунд, прежде чем я начну плакать, я откашлялась. — Я сожалею о том, что произошло раньше… но то, что сказал Тео, неправда. Совершенно. И, Драко, если ты так чувствуешь себя, мне очень жаль. Я… — Я замолчала, и ты кивнул. Моё жалкое сопение нарушило тишину, и ты обхватил пальцами моё колено. Я выдохнула, сосчитала про себя до пяти, быстро заморгала. — Просто иногда мне кажется, что… как будто я никогда не буду такой женой, которая тебе нужна. — Ты посмотрел на меня, приоткрыв рот, а я покачала головой и продолжила: — Когда я прихожу с тобой на эти вечеринки, меня окружают женщины, равные тебе по статусу… Это заставляет задуматься, не хочешь ли ты, чтобы я была другой. — Гермиона, — сказал ты. — Ты не такая, как женщины с тех вечеринок… — Я отвернулась: комок в горле пульсировал, будто ты давил на него. — Но я никогда не хотел, чтобы ты была кем-то или чем-то другим. Гермиона… Гермиона, посмотри на меня. Я люблю тебя. Пускай всё было тяжело, я люблю тебя. Всё, чего я хотел, — это любить тебя так сильно, как только могу, и иногда я не знаю, достаточно ли этого. — Достаточно, — голос дрожал, твоё лицо расплывалось каждый раз, когда я моргала, — этого достаточно. Ты сглотнул. Ты провёл ладонью по челюсти, подбородок приподнялся, обнажая адамово яблоко. Затем ты выдохнул и потянулся, обнимая меня. Я опустилась на сгиб твоей руки, уткнулась в грудь, прижавшись щекой к костюму. Почему я тогда не сказала, что люблю тебя? Слова готовы были сорваться — всегда были, — но я лишь хотела навсегда задержаться в том моменте, когда твоё дыхание выровнялось вслед за моим, руки на плече сжались. Я не доверяла собственному голосу. Думала, что у меня ещё останется время, чтобы рассказать тебе. Однако потом, несколько дней спустя, раздался телефонный звонок, и его не осталось. Всё снова развалилось на части.