1 февраля, 2005 год
Ведьма в отделе портключей бесстрастно взглянула на меня в ответ. — Мисс Грейнджер-Малфой, разве вы не получили портключ в Патагонию совсем недавно? — Да, но именно это я и пытаюсь вам сказать. Мне нужен ещё один. Побыстрее, пожалуйста. — Боюсь, это невозможно. Самый ранний срок, за который мы сможем получить одобрение, — одна неделя. — Но вы смогли одобрить мой последний портключ за два дня. — После того как я связалась с Грегори, начальником отдела. — Я хотела бы поговорить с Грегори Допером, пожалуйста. Она слабо улыбнулась, обнажив пятно алой помады между передних зубов. — Боюсь, мистер Допер отлучился, и, как я уже сказала, мы действительно мало что можем сделать, чтобы помочь вам. — Вы не понимаете. — По позвоночнику молнией пробежалась искра паники. — Это вопрос жизни и смерти. Женщина подняла брови. — Жизни и смерти? Если я правильно помню, то же самое вы говорили и в прошлый раз. Может быть, в таком случае вам стоит обратиться в аврорат? Он находится на пятом этаже. — Это вопрос чрезвычайной важности, и я была бы признательна, если бы вы могли как-то помочь мне его решить. — Несколько человек в зале ожидания оглянулись, так сильно я повысила голос. Ведьма положила руки на стол, прямо за золотой табличкой с именем Кэти Хопкинс, и изобразила на лице фальшивую улыбку. — Это долгая процедура, поэтому, я надеюсь, вы понимаете, что у меня связаны руки. На кончиках пальцев затрещали искры магии, и зелёный луч ударил в стеклянную перегородку между нами. Женщина отскочила назад, вытаращив глаза, а я впилась ногтями в ладони и отшатнулась. На мгновение воцарилась тишина, а затем рот волшебницы сжался в тонкую линию. — Мисс Грейнджер, я вынуждена попросить вас уйти. — По комнате поплыл тихий шёпот; один из мужчин встал, готовясь вмешаться. — Мне очень жаль. Я не хотела. Я всего лишь… — Я закрыла глаза, чувствуя, как к горлу подступает истерика. — Мне правда необходим этот портключ. — Если вы не уйдёте, мне придётся вызвать аврора. Я не сразу пошевелилась, и мужчина подошёл ближе. — Мисс, я думаю, вам пора идти. — Он немного подождал и тронул меня за плечо. Я дёрнулась назад. — Не смей прикасаться ко мне. Понял? Он кивнул. Кэти встала, держа одну руку на волшебной палочке, а другую над чем-то вроде переговорного устройства. Я открыла рот. Её пальцы забегали по приборной панели. Позади меня ребёнок прошептал: — Мамочка, что эта тётя делает? Сглотнув, я развернулась и поспешила прочь.***
Спустя час после возвращения домой камин вспыхнул и внутрь ворвался Гарри, вокруг его мантии туманом вился летучий порох. — Гермиона? С тобой всё в порядке? Ко мне обратились из отдела портключей. — Он оглядел комнату: на полу беспорядочно валялись учебники, книги, пергаменты, разорванные на мелкие клочки. Чернильница опрокинулась, и то тут, то там виднелись чёрные лужицы, стол был испещрён отпечатками рук, а моя палочка — покрыта чёрными пятнами и брошена на пол. Столько заметок, столько исследований — что хорошего они принесли мне? — Что здесь произошло? Где Малфой? Я не хотела говорить Гарри, что происходит, но, как только он появился, всё вырвалось наружу, хоть я проглатывала окончания от нетерпения и горя. Я опустила некоторые моменты о Пенелопе и Кадрике — даже тогда понимала, что этого он мне не простит. Когда я закончила, с лица Гарри сошла вся краска. Он наколдовал для меня носовой платок из перчатки и исчез в другой комнате. Джинни ворвалась через камин мгновением позже. Меня пробил озноб, как только я поняла, что происходит. Бросилась к двери, но Гарри удержал, положив руку на локоть. — Гермиона, Гермиона, послушай, — сказал он. — Как ты считаешь, что произойдёт, если ты вот так ворвёшься в министерство? Как думаешь, что они сделают… — Отпусти, — голос сорвался, когда я потянула сильнее, пытаясь высвободиться из его хватки, — если не собираешься помогать. Я разберусь со всем сама, как обычно. — Гермиона, пожалуйста. — Гарри шагнул вперёд, преграждая путь. Теперь он положил обе ладони на мои плечи. — Если ты не успокоишься, мне придётся забрать твою палочку. — Что? — Я повернулась и бросилась вперёд, пытаясь вырваться. — Какого чёрта ты творишь, Гарри? — Я забираю её, это не обсуждаешься. Джин, поможешь? Гермиона. — Я потянулась за своей палочкой, но он оттащил меня назад слабо дрожащими руками. — Послушай меня. Я хочу помочь, но нам нужен план, ладно? Нам нужно хорошенько всё обдумать. Я выдохнула, как только его слова дошли до меня. Я не думала, что предприму, когда снова ворвусь в отдел портключей или кого потребую вызвать. Как я могла не предусмотреть это? Не могло идти и речи о том, чтобы не попытаться найти тебя. Хватка Гарри слегка ослабла. — Гермиона, ты не можешь вернуться туда в таком состоянии. Они уже позвонили мне и рассказали, что произошло. Мне нужно пойти и поговорить с ними, посмотреть, что я могу сделать. Он наклонился вперёд, говоря со мной всё мягче. Чернила с пальцев отпечатались на его руках, и из-за его сутулости униформа казалась слишком большой. На мгновение Гарри превратился в того мальчика, который выпрыгнул из рук Хагрида и помчался через двор, полный решимости закончить то, что считал своим долгом. Моего лучшего друга, мальчика, который выжил. — Гермиона, — произнёс он. — Мы любим тебя. Пожалуйста, позволь тебе помочь. Он одарил меня ободряющей улыбкой, края губ натянулись от сдерживаемого напряжения. Я поколебалась, затем кивнула, позволяя отвести себя к креслу. — Джин? Принеси, пожалуйста, успокаивающее зелье? Он забрал флакон из её рук, опустился на колени передо мной и взял обе мои руки в свои. — Гермиона, ты не должна проходить через это в одиночку. Я пыталась отправиться за тобой, Драко. Не хочу, чтобы ты думал, будто я тебя бросила. Я считала, что они помогают мне найти тебя. Мне казалось, они заботятся о тебе так же сильно, как и я.***
Джинни ушла, чтобы «кое-что захватить», и вернулась с сумкой, перекинутой через плечо, которая, как я подозревала, была зачарована, чтобы вместить больше, чем дневной запас одежды. Гарри подождал, пока она снова появится, и отправился в министерство, но перед этим они обменялись взглядами, пока он стоял в камине. Меня затопил стыд: я докатилась от лучшей подруги Гарри Поттера до его тяжкого бремени. Мы с Джинни сидели в гостиной, наблюдая, как за окнами сгущаются сумерки, и ожидая звука его возвращения. В какой-то момент она попыталась взять меня за руку, и я непроизвольно отстранилась. Я почувствовала, как Джинни напряглась, но разу же извинилась и ушла, чтобы приготовить чай. Поздним вечером Гарри вернулся, засунув руки в карманы брюк и опустив взгляд. — Как всё прошло? — Я вцепилась в подушку, лежащую у меня на коленях, и потянула за кисточки. На коже выступил пот, стекая по лопаткам и попадая под лифчик. Гарри сел на край дивана и обхватил руками колени. — Я пытался связаться с Грегом Допером, чтобы узнать, может ли он сделать несколько звонков. Мне просто нужно немного больше времени. — Сколько? Он поколебался и облизнул губы. — Я не уверен, честно говоря, — а потом встретился со мной взглядом. — Но обещаю, что сделаю всё, что в моих силах. Я поверила ему. В тот вечер он заказал нам ужин: греческую еду из ресторана вниз по улице. — Я слышал, что сувлаки с курицей отменные… Гермиона, что случилось? Ты не голодна? Я покачала головой, пробормотала извинения и удалилась наверх. В постели закрыла глаза: образ твоей недоеденной курицы с той ночи, когда ты ушёл — пластиковый нож, сломанный ровно посередине, — запечатлелся под моими веками.4 февраля, 2005 год
Джинни следила за мной, куда бы я ни пошла, рассеянно потирая запястья и пристально изучая моё лицо. Не знаю, о чём она переживала: едва ли я могла уйти куда-то без портключа. Из-за её постоянной нервозности моё терпение иссякало. Единственным местом, где я могла уединиться, осталась ванная, но даже тогда я слышала за дверью шаги Джинни, отпечатывающие её беспокойство на ковре. Я пыталась держать себя в руках, уходила, когда чувствовала, как меня захлёстывает истерия. Не хотела, чтобы ты увидел меня такой, когда вернёшься. В тот момент я всё ещё думала о твоём благополучном возвращении как о «когда», а не «если». Иногда паника прокрадывалась по спине, острым страхом застревая в горле. Гарри возвратился, не ответив на мои вопросы, и я заперлась, разделась и съёжилась в ванной, обхватив руками колени, пока ледяная вода заполняла пространство вокруг. Стуча зубами, я позволила себе вспомнить твою последнюю запись в дневнике: «Я любил тебя так сильно, как только мог, Гермиона, но не думаю, что этого было достаточно. Возможно, это единственный способ вернуть тебя обратно». Когда напряжение достигло пика — обе руки стиснули виски, пока мне не начало казаться, что череп вот-вот треснет, разбрызгивая повсюду ошмётки мозга, — я опустилась под воду с открытыми глазами, наблюдая, как пузырьки твоего имени поднимаются надо ртом.5 февраля, 2005 год
Я изучала свои заметки, пытаясь найти подходящий маршрут для перемещения через континент, когда Гарри постучал в дверь кабинета. Он остановился на пороге, скрестив руки на груди и оглядывая комнату. Молчание затянулось; его глаза сощурились при виде книг на полу. — Есть новости из отдела портключей? Тебе удалось связаться с Грегори Допером? Я знаю, что он в отпуске, но… — Гермиона, мне кажется, нам следует навестить твоего отца. Меня пронзил стыд, скопившийся в солнечном сплетении: я не думала о папе с тех пор, как ты ушёл. — Что? — Если ты действительно собираешься отправиться в Патагонию, тебе, наверное, стоит его увидеть. Я выдохнула, вдавливая пятки в пол, чтобы сохранить равновесие. — Да, хорошая идея. Я схожу сегодня, попозже. — Как насчет прямо сейчас? Я пойду с тобой. — О. — Я плотнее закуталась в кардиган. У Гарри было странное выражение лица, как будто он съёл что-то не то. — Ничего страшного, ты наверняка занят. Я полагаю, у тебя должно быть столько неотложных дел. Я почувствовала нервозность при мысли о том, что он стоит там, смотрит на меня, следит за каждым движением. Это казалось неестественным, чем-то, что я никогда раньше не ассоциировала с его присутствием. — Я думаю, ты должна позволить мне пойти. — Гарри подошёл к камину, повернулся и подождал, пока я пошевелюсь. — Я взял отгул на остаток дня. — Он потянулся за летучим порохом, не дожидаясь ответа.***
Больничная стерильность ощущалась сильнее, чем прежде, и щипала ноздри. Я зарылась лицом в шарф и прищурилась из-за яркого освещения; в висках пульсировало от усталости и головокружения. Гарри держал руку у меня на спине, направляя, хотя никогда не бывал здесь. Я остановилась перед дверью в папину палату, обхватив пальцами дверную ручку. От ощущения дежавю сдавило грудь. Меньше недели назад твоя рука лежала на моей. А я обижалась — ну до чего же глупо. Папа лежал в палате, подперев голову тремя подушками. На его щеках алели пятна румянца, на лбу выступили капельки пота. — Гермиона? — Он моргнул и попытался сесть. Я бросилась к нему, помогая устроиться в сидячем положении, пока его рот дрожал, пытаясь сформулировать слова: — Это ты? — Да, пап. Это я. — В груди заныло. — Прости, что так долго не приходила к тебе. — Это Драко? — Он закашлялся, издав гортанный хриплый звук, пропитанный мокротой, и прищурился. — Он сделал что-то… со своими волосами? — Я… — Моя рука на папиной спине задрожала, и он потерял равновесие, но я тут же схватила его за плечо для поддержки. — Гермиона. — Гарри откашлялся и коснулся моего локтя. Я вздрогнула. — Может, нам лучше позвать доктора. — Что… — Стены вокруг расплывались, углы плавились — я моргнула и облизала губы. — Да. Не мог бы ты сходить позвать доктора Маррона? Папина грудь затряслась, и он повернулся, уткнувшись лицом в плечо, питательная трубка скользнула по рубашке. — Я скучал по тебе, моя родная девочка. — Он облизнул губы. — Ты видела свою маму? — Папа, — я коснулась его лба: жар перетёк в мою ладонь, — как ты себя чувствуешь? — Чуточку тепло. — Он улыбнулся, и тонкие трещины на его губах снова открылись, сочась кровью. — Как-то даже немного жарковато. Я присела на край кровати, приглаживая влажные пряди волос у его виска. — Ты можешь сказать мне, где ты сейчас находишься? У него из носа потекли сопли, и я потянулась за салфеткой. — Дома, конечно. И моя дорогая доченька приехала в гости. — А где мама? — спросила я. Его брови сошлись на переносице. — Ой, не уверен. Как ты думаешь, она пошла в магазин? — Папа. — У меня перехватило дыхание. Папа выжидающе посмотрел на меня: одно веко опустилось, углубляя морщины на левой стороне лица. — Она… Дверь со скрипом открылась. — Мисс Грейнджер. — Доктор Маррон остановился в углу, сложив руки перед собой. — Могу я поговорить с вами в коридоре, пожалуйста? — Я сейчас вернусь, пап. Гарри стоял позади доктора, потирая рукой затылок. Когда я проходила мимо, он быстро сжал мою ладонь и кивнул. В коридоре я скрестила руки на груди, повернулась лицом к доктору Маррону и обвиняюще спросила: — Что с ним произошло? — Гермиона… — Почему мне никто не позвонил? Как долго он в таком состоянии? — У вашего отца вчера рано утром поднялась температура. — Доктор Маррон откашлялся. — Мы пытались дозвониться… но не смогли. Я зажмурилась, вцепившись в деревянный поручень, тянущийся вдоль стены. Мобильный телефон, расколотый надвое, был запрятан в глубине моей тумбочки: я сломала его в приступе раздражения после нашей ссоры той ночью. Какая невероятная, невероятная глупость! — Я была… Он?.. — Мы немного сбили температуру, но… он очень слаб. — Он бредит. Он… не важно. Ему больно? Доктор Маррон выдохнул. — Да. Могу только представить, как ему сейчас больно. Черты доктора расплылись у меня перед глазами, и я прикусила внутреннюю сторону щеки, почти прокусывая её насквозь. — Сколько времени у него осталось? Доктор Маррон открыл рот и сразу закрыл, прижимаясь к стене и освобождая дорогу двум медсёстрам с носилками. Их смех рикошетом отразился от стен и комком застрял у меня в горле. — Не очень много, я бы сказал. Если состояние вашего отца продолжит сохраняться таким же, как у матери, то в ближайшие несколько дней он впадёт в кому, и после… — Доктор Маррон сделал шаг ко мне. — Гермиона, вы в порядке? — Я не понимаю. Меня не было всего несколько дней, разве нет? Я не хотела… Я не понимала, как давно это было. — Гермиона? Возможно, вам лучше присесть. — Он положил руку мне на плечо, и я, споткнувшись, отступила на шаг. Краем глаза заметила, как Гарри бросился вперёд, тяжёлый топот ботинок эхом отдавался в голове. — Я в порядке. Что-то… — Ноги стали ватными, и я наклонилась, опершись на колено. — Гермиона? Гермиона, вы меня слышите? — Голос доктора Маррона звучал глухо и отдалённо, словно звук проходил через толщу воды. — Я… — Спасибо, доктор, но дальше я справлюсь сам. — Гарри потянулся к моей руке. — Давай поедем домой, хорошо? Меня обуяла паника, и руки задрожали; я впилась ногтями в рукав его свитера. «Нет, — хотелось крикнуть мне. — Папа». — Гермиона, ты можешь идти? Вот, просто обопрись на меня, ладно? — Всё казалось ослепительно ярким. В голове стучало, виски сдавливала незнакомая сила. В поле зрения возникла пара кроссовок, и я подняла глаза: медсестра стояла, пристально глядя на Гарри. Он повернулся и заговорил с ней, пока я продолжала цепляться за его руку. Они что-то обсуждали — приглушённо, слишком тихо, чтобы разобрать, — а затем он вывел меня из больницы. Мы прошли мимо поста медсестры. Я ахнула, когда мы забежали в переулок, и рухнула на Гарри, на тело обрушилось давление трансгрессии. Мы перенеслись в гостиную, и восклик Гарри объявил о нашем прибытии: — Джин, принеси зелье, скорее.***
Успокаивающее зелье влилось в горло, погружая в состояние спокойствия, о существовании которого я успела позабыть. Как только я почувствовала, что мышцы вновь затвердели, то встала и замерла из-за головокружения. Моргнула, прогоняя чёрные пятна перед глазами. Гарри поддерживающе положил руку на моё плечо. — Мне нужно вернуться в больницу, к отцу. — Я сглотнула и выпрямилась. Гарри кивнул, убирая пальцы с локтя. — Ты… пойдёшь со мной? Он кивнул без колебаний, удивив меня — я больше ничего от него не ждала. Гарри не отходил от меня большую часть того дня. Благодарность и стыд слились воедино, сковав горло, уничтожив всё, что мне хотелось ему сказать. Ночью он ушёл, пообещав скоро вернуться со сменной одеждой для меня. Лихорадка будто играла с телом папы: то усиливалась, то дразняще ослабевала; его тело высохло за ночь, оставив на простыни пятна пота. Каждый раз, когда мне казалось, что его состояние стабилизировалось и он наконец заснул, он издавал гортанный стон, цепляясь за протянутые сквозь всё тело трубки. Доктор Маррон часто навещал папу, но по тому, как он мешкал на входе, я понимала, что он меня жалеет. Как-то раз он задержался после вечернего обхода. Я смотрела на свои колени, но заметила, что в палате внезапно стало тихо, движение прекратилось. Когда наконец подняла глаза, он внимательно изучал меня. — У нас… — Доктор Маррон запнулся, и я услышала, как он подошёл ближе и присел рядом, стетоскоп на шее ударился о деревянный подлокотник. — У нас в больнице есть консультанты-психологи. Я мог бы порекомендовать вам кого-то. Я подумала о Сьюзен, её блестящих ногтях и шёлковых одеждах. О том, как она поджимала губы в ответ на твои слова. О её непрекращающихся наводящих вопросах. О том, как сильно ты ненавидел наши сеансы, но всё равно ходил, потому что я тебя попросила. Одними из последних слов, которые я тебе сказала, были: «Не заставляй меня выбирать между тобой и моим отцом». В моменты тишины, когда папа переставал стонать и дёргаться, я иногда смотрела на него и силилась понять, что больше всего пугает меня в этой ситуации: её последствия или мои слова. Через несколько часов после полуночи доктор Маррон нашёл меня в пустой палате в конце коридора с трясущейся головой между колен. — Гермиона? Вы меня слышите? — Я увидела носки его ботинок и почувствовала руку на плече. — Гермиона, дышите. Вам нужно дышать, слышите? Я подняла глаза: взгляд доктора Маррона был прикован к моему лицу, беспокойство заставило его опустить брови. — Я не знаю, как справиться с этим в одиночку, — всхлипнула я. — Пожалуйста, скажите мне, что я должна делать. Я всего лишь хочу, чтобы он вернулся.***
Не знаю, чего я ждала, связываясь со Сьюзен, но когда зелёное пламя камина лизнуло её лицо, то внезапно почувствовала себя глупо. Женщина казалась удивлённой, и в голосе слышалась усталость, но она пригласила меня прийти рано утром на следующий день. Я отправилась прямо из больницы, в одежде, исчерченной глубокими складками из-за сна на стуле. — Гермиона? — Сьюзен моргнула и открыла дверь шире. — Входите. Вы не против подождать меня в офисе? Я заварю нам чаю. Твой призрак витал повсюду: сидел в кресле, вцепившись руками в подлокотники; стоял в дверях, смотря на меня, как на незнакомку; перегнувшись через стол, пререкался со Сьюзен. Целительница вошла с чаем, протянула мне чашку и подавила зевок, уткнувшись в плечо. Она проявила любезность, согласившись на такой ранний сеанс, чтобы я могла вернуться вовремя к утреннему обходу. Усевшись за стол, она достала блокнот и перо. — С чего нам начать, Гермиона? Прошло много времени с тех пор, как я видела вас в последний раз. Нужно ли… — Я совершила ошибку, — слова вырвались сами собой, заполняя пространство между нами, — и Драко ушёл, чтобы попытаться всё исправить. — Вы знаете, куда он отправился? — Да. В Патагонию. — Прошу прощения? — Она выпрямилась, опершись на локти. — Я не совсем понимаю? — Он отправился на поиски растения, которое было нужно мне для зелья, чтобы помочь папе. Должна была уехать я, но он ушёл вместо меня, потому что… — Я замолчала, страх сковал голосовые связки, вынуждая откашляться и сделать глоток чая. — Это не важно, но он ушёл, и сейчас я пытаюсь вернуть его. Я собрала вещи и подготовилась, но осталось дождаться портключа. — Гермиона. — Сьюзен говорила мягким приглушённым голосом. — У вас есть друзья, с которыми я могу связаться? Вы живёте с кем-то? Унижение пронзило грудь, и мне пришлось прижать одну руку к бедру, чтобы не сорваться. — Да, я знаю. Я здесь не поэтому. Я здесь, потому что, — голос дрогнул, и чашка в руке задрожала, расплёскивая чай на пальцы, — моему отцу стало хуже. Врачи говорят, что ему осталось недолго, и я не знаю, что делать. Сейчас это кажется невозможным выбором. Я… Сьюзен отложила перо, на её лице промелькнуло сочувствие. — Если портключ будет готов, а папино состояние не улучшится, и Драко всё ещё не вернётся… Я люблю папу, но мне нужен Драко, и я не знаю, как… Если я уеду, а папа, — я моргнула, и лицо Сьюзен расплылось в тысяче осколков света, — уйдёт, я никогда себе этого не прощу. Но я не могу вынести мысль о том, что Драко там, в одиночестве, пытается исправить мою ошибку. — Гермиона, когда, вы сказали, портключ будет готов? — Не знаю точно. Гарри пытается ускорить процесс, но, похоже, не раньше вторника. — О чём вы больше всего волнуетесь? — Я… — Я взболтнула чай, наблюдая за кружащейся на дне заваркой. — Вы переживаете, что Драко в опасности? — Я переживаю… что он не вернётся. Брови Сьюзен изогнулись, отчего на лбу появилась рябь морщин. — Что с ним что-то случится? — Нет… я имею в виду, да. Я всегда беспокоюсь, что он пострадает. Но ещё… — Я провела пальцем по выступу ключицы. — Что, если он поймёт, что это того не стоит? Что мы… я… не стоим этого. — Почему вы так думаете, Гермиона? — Потому что всё уже и так ясно. Папа, вероятно, умрёт до того, как Драко возвратится. Растение станет бесполезным, и он возненавидит меня. Вот почему я не хотела, чтобы он уходил. Если уж я всё испорчу, то не хочу тащить его за собой. Последовала долгая пауза. Я ожидала услышать бешеный скрип пера Сьюзен, но она продолжала смотреть на меня, опустив уголки глаз. — Вы сохранили свой дневник? Тот, в котором я попросила вас с Драко писать друг другу. — Хм, да. — Вы что-нибудь писали в нём? — Иногда. Мне… Я была занята немного другим. — Очередное кольцо стыда обернулось вокруг шеи, я чувствовала себя так, словно мне сделали выговор за прогул. — Всё в порядке, Гермиона. — Она улыбнулась, и впервые за весь день её лицо потеплело. — Но я думаю, что для вас было бы хорошей идеей вернуться к заданию. — Сьюзен, при всём моём уважении, мне кажется, что у меня есть более неотложные дела, чем писать о своих чувствах… — Но что вам остаётся делать прямо сейчас? Портключ будет готов только на следующей неделе, а это значит, что сейчас вы можете только ждать. Гермиона, — сказала она, а интонация стала примирительной, — я предлагаю вам использовать это время, чтобы снова писать для Драко, рассказать ему всё, чем вы бы хотели поделиться с ним. Вернитесь и просмотрите записи, подумайте о том, что бы вы хотели донести до него. Я молчала, считая отметины на одной из ножек стола — как будто кошка точила когти. — Гермиона, могу представить, как много времени вы проводите в больнице со своим отцом. И, я полагаю, есть множество вещей, которые вы хотели бы сообщить Драко, сейчас или раньше. Я рассматриваю это как способ убить, — отрезала она, приглаживая рукой собранные в хвост волосы, — двух зайцев одним выстрелом. Пока я продолжала молчать, она встала и пересела на стул рядом со мной. — Гермиона. — Она коснулась моей руки, и я подавила желание отстраниться. — Я говорю вам относиться к этому как ко второму шансу.7 февраля, 2005 год
В коридоре я молча следовала за доктором Марроном, заглядывая в палаты, мимо которых мы проходили. Только начались часы посещений: семьи и родственники сновали повсюду с корзинами подарков и цветами в руках. Одиночество пронзило меня насквозь; доктор Маррон замедлил шаг и подстроился под мой темп. В его кабинете пахло дешёвым эфирным маслом французской лаванды, и я почувствовала тошноту, когда он жестом пригласил меня сесть. — Не хотите ли чаю, Гермиона? У меня тут есть чайник. Раздался взрыв смеха. Я покачала головой, прикусив губу, чтобы сдержать звук. Чай — как будто мы были друзьями. Как будто это был светский визит. Доктор откашлялся и скрестил руки на столе. — Я уверен, что происходящее очень сложно для вас, Гермиона. И хочу заверить, что моя команда делает всё возможное, чтобы время, оставшееся у вашего отца, стало максимально комфортным для него. — Знаю. Я здесь не поэтому. — Я сглотнула, сцепив пальцы на коленях. — Мне нужно отправиться в путешествие. — О, эм, — он поправил очки, — понимаю. Я… Гермиона, я не уверен, сколько ещё осталось вашему отцу. — Знаю, но мой муж… он ушёл, и мне нужно найти его. Доктор Маррон молчал, ожидая, что я продолжу. — Вы, должно быть, думаете, что я ужасная дочь. — Я посмотрела вниз, пощипывая заусенец на большом пальце, пока не показалась кровь. — Я постараюсь управиться как можно быстрее. Но… мне нужно во что бы то ни стало найти его. — Понимаю. Могу ли я как-нибудь связаться с вами в случае крайней необходимости? — Я оставлю вам номер его адвоката. Не знаю, будет ли там, куда я поеду, мобильная связь. Если… если что-нибудь случится, он знает, что делать. У папы, эм, нет других родственников, которым можно позвонить. Только я. Запищал пейджер, и доктор Маррон на секунду опустил глаза, чтобы выключить его. — Уверен, вы справитесь с этим. Его доброта вызвала во мне стыд. — Я не хочу, чтобы вы думали об этом как о выборе, доктор Маррон. — Голос дрогнул. Лицо мужчины смягчилось, уголки рта опустились. — Я люблю своего папу. Видеть его в таком состоянии невыносимо, но мне нужно делать то, что я считаю правильным, даже если это неправильно. Я должна пойти и найти Драко. Молчание затянулось; мне хотелось, чтобы он что-нибудь сказал. Наконец, доктор откашлялся, и когда я подняла глаза, то он возился с папкой, выравнивая бумаги. — Я не думаю, что вы ужасная дочь, Гермиона. — Его пальцы замерли над столом, рядом с моей рукой. — Я думаю, что вы молодая женщина, которой пришлось принять много невозможных решений.***
Медсестра приветственно кивнула, когда я вошла в палату. Я не приближалась к папиной кровати, пока не услышала, как захлопнулась дверь. Лихорадка отступила, но лицо выглядело осунувшимся, кожа иссохлась и стала почти прозрачной. — Папа? — Я потянулась к его руке, чувствуя, как вены на коже напрягаются, зеленоватой рекой расползаясь по предплечью. — Это я, Гермиона. Папа застонал, изо рта вылетела слюна. Он заворочался, попытался свернуться клубком, и трубки спутались. — Не надо, пап. Стой… ты так вытащишь капельницу. Я схватила его за плечи, стараясь, чтобы прикосновения не причиняли боли, и он ударил меня, длинными ногтями оцарапав тыльную сторону ладони. — Пап, пожалуйста. — Я склонилась над его телом, обхватывая тощие предплечья, и он моргнул, наконец сфокусировав взгляд. — Миона? — Да, это я. — Соль обволакивала горло, и я прикусила губу, придвигая стул к его кровати. — Папа, мне нужно с тобой кое о чём поговорить. — Хорошо, но у нас не так много времени. — Он вздохнул, долгий выдох перешёл в кашель. Затем лицо исказилось, левый глаз дёрнулся, как будто он хотел подмигнуть. — Ты же знаешь, как твоя мама реагирует, когда мы опаздываем к ужину. Я держала его руку между ладоней. — Пап, мне нужно, чтобы ты выслушал меня, хорошо? Мне нужно ненадолго уехать. — Я не знала, понял ли он, о чём я говорила. Взгляд скользнул по моему лицу и переместился куда-то за спину. — Мне нужно отправиться в небольшое путешествие, но я постараюсь вернуться как можно скорее, ладно? И я обещаю, что ты не останешься один. Док… Здешние люди позаботятся о тебе, хорошо? Его глаза медленно закрывались, и я нежно сжала его руку. — Папа, я люблю тебя, ты же знаешь? Всё, чего я когда-либо желала, — это чтобы вы были в безопасности. Я… — Моё зрение дрогнуло, огни превратились в звёзды, и я закрыла глаза, поднеся его ладонь к своей щеке. — Я совершила так много плохого, но так сильно люблю тебя. И если… если тебе слишком больно… и тебе нужно уйти, я тоже пойму. Тебе не нужно меня ждать. Его пальцы, зажатые между моих, дёрнулись. Я подняла глаза, и папа поднёс другую руку к моей голове, мягко поглаживая. — Не плачь, любимая. — Я замерла; его глаза казались яркими и настороженными. Неужели он?.. — Твой дедушка не будет расстраиваться вечно. Это всего лишь макет. Если хочешь, можешь взять свои летние сбережения, чтобы отплатить ему.8 февраля, 2005 год
Я купила билет на самолет — на всякий случай, чтобы просто был. Потеряла бы день или два, чтобы попасть в нужную часть джунглей. Я даже не была уверена, смогу ли попасть туда без портключа, но это не имело значения: я не могла продолжать ждать. Не знаю, как сильно Гарри добивался портключа, если вообще добивался. Я не ожидала многого, но всё равно оказалось больно, когда мы добрались до отдела и всё, что он сделал, — это вздохнул и покачал головой. — Я уверен, что это займёт немного больше времени, Гермиона. У меня был билет на ночной рейс с пересадкой в Бразилии. Я бы оставила записку — а может, и нет. Они бы узнали в любом случае. Я чувствовала себя нелепо, крадясь по собственному дому, оглядываясь через плечо. На этот раз я бы не позволила Гарри помешать мне уйти, но у меня больше не хватало сил бороться с ним. Мне просто нужно было найти тебя. Я спускалась на лестнице и вдруг услышала что-то. Глухой удар, как будто мешок с мукой стукнулся о столешницу, и стон следом. — Драко? — Я бросила сумку и помчалась вниз по лестнице, стуча пятками по ступенькам. — Это ты? Потребовалась секунда, чтобы разглядеть очертания тела, лежащего лицом вниз на ковре. Лунный свет окрашивал всё в оттенки серого, и я бросилась к тебе, решив, что ты споткнулся и упал. — Драко? Мерлин, это ты? Ты в порядке? Я опустилась на колени, и ты зашипел, стоило мне коснуться твоего торса в попытке усадить прямо. Я отдёрнула руку: черная жидкость испачкала ладонь. С Люмосом она превратилась в малиновую. — Гермиона? — Задыхаясь, ты дотронулся до моего колена. Я взмахнула палочкой — ты весь был покрыт красными пятнами. Они были повсюду: змеились по ковру, растекались вокруг тебя, словно тест Роршаха. — Я вернулся? — Ты дёрнулся, и от этого движения на меня хлынула кровь. Я вдохнула, а потом закричала.***
Гермиона останавливается и опускает блокнот страницами вниз на стол; её горло охрипло и саднит. Солнечные лучи проникают в комнату, скользя по белым простыням и подсвечивая бледную кожу. Подойдя ближе к кровати, она касается его руки, осторожно, чтобы не потревожить иглы капельницы, воткнутые в предплечья. Аппараты рядом издают равномерные гудки. Горло движется вслед за вдохами. Наклонившись, Гермиона целует мужа в лоб. — Драко, пожалуйста, очнись.