Хранитель принца

      — Фред, кажись, нашли мы твоих каторжников.       Фолг очнулся, возвращаясь из воспоминаний в реальный мир. Рядом стоял Обель и тряс его за плечо:       — Фред, ты как? Что тебе сделали эти готронцы, что ты гоняешься за ними без сна и отдыха? — Фолг, не отвечая, сбросил с плеча руку своего официального адъютанта. Тот с досадой заметил: — Совсем свихнулся после плена.       — Где они? — разлепил губы Фредерик.       После возвращения из плена и фактически срыва атаки боевых кланов Фолг уже четвертые сутки с маниакальным упорством искал каторжный батальон. Днём он на износ использовал королевских штабных, координируя движение итиланских войск, выискивая слабые места в обороне императорских войск и нанося мощные и эффективные удары отрядами кигги. Ночами же он выходил на собственную охоту и вместе с сотней преданных лично ему бойцов кружил по линии фронта, сокрушая попадавшиеся под руку формирования готронцев. Против его ярости и силы противник не мог устоять, даже имея численное превосходство. Во многом благодаря его усилиям граница фронта продвигалась вглубь земель империи Готрон. Пару раз приходилось возвращать в лагерь своего клана, атакующего по основному направлению, измотанных бойцов, меняя их на свежих и полных сил, но самому себе он передышки не позволял, только подтверждая прозвище «Стальной Фолг». Его адъютант — Обель Корш — сейчас как раз вернулся после очередного отсыпного с хорошими новостями.       — Помнишь Чёрное ущелье, через которое ты тогда намечал основную атаку на Толос? — спросил Обель, тихо проворчав после досадливого вздоха: — Пока не свихнулся…       — Они там? — Фредерик задумался. — Кигги я оттуда отозвал. Вроде ущелье должен был расчистить итиланский пехотный полк, что с ним?       — У бравых итиланцев возникли проблемы, — ухмыльнулся Корш. — Они пару дней просто сидели ровно на заднице, так особо и не продвинувшись вглубь ущелья, а сейчас вдруг запросили помощи, ссылаясь на какую-то мистику…       Фолг встрепенулся:       — Возвращаемся к клану, — коротко приказал он.       — Фред, — с облегчением вздохнул Обель, — я знал, что ты одумаешься. Как вернёмся, я прослежу, чтобы никто тебя не беспокоил и ты мог спокойно выспаться…       — Нет, — отрезал Фредерик. — Как вернёмся — поднимай всех. Готовь гонцов во все кланы. Ночью возьмём Толос и зайдём в Чёрное ущелье с другой стороны.       — В Толосе сейчас треть готронских войск, — ошалело возразил Корш.       — Рано или поздно мы бы всё равно с ними встретились, — философски заметил Фредерик. — А так наш визит станет для них сюрпризом. Кстати, как вернёмся — сразу запроси аудиенции у короля.       «Главное, чтобы Таоли был ещё жив. Ведь с него станется так достать готронский генштаб или даже одного Джироли, что его просто пристрелят, исполняя наказ старого хрыча Энрико».       Фолг задумался, анализируя спешно собранную за четыре дня информацию. За короткое время пребывания в лагере «тюленей» он успел измучить брата, выпытывая у него всё, что Альберт знал об императорской семье Долины. По приказу Фредерика Обель запряг штабистов перерыть все документы в поисках любых сведений о Дэйвэне. Сам Фолг всё свободное время посвятил штудированию документов, найденных штабистами, и книг о Долине, отобранных у брата.       Таоли принадлежал к древнему роду Дэйвэнов — семье с тысячелетней историей. По легендам именно из горной Долины богов, управляемой твёрдой рукой императорского рода, вниз, на равнины сошел низкорослый темноволосый народ, позже образовавший множество мелких княжеств. Когда-то земли этих стран даже официально находились под протекторатом Долины. Позже они погрузились в междоусобные войны, а долинцы постепенно отошли от их дел, занятые какими-то своими проблемами, которые остались неизвестными для остального мира.       Ещё позже, когда предки Фолга попали на Острова (по своей воле или течением принесло — версии расходились) и осели там, восточные государства перед лицом нового врага были вынуждены объединиться в королевство Итилан. Несколько сотен лет светловолосые островитяне пиратствовали на итиланском побережье, а иногда ради развлечения и денег нанимались охраной на торговые корабли более развитых соседей, постепенно перенимая что-то из их культуры.       А на западной части равнин лет сто назад, когда в одной из княжеских семей родился наследник Аугусто, его отец только начал попытки объединения мелких государств под своей властью. Подросший сын продолжил дело отца гораздо успешней, и за сорок лет множество независимых княжеств стали одним государством под управлением железной руки семейства Готрони. В день смерти отца Аугусто объявил себя императором, а свою страну соответственно — империей. И тут все вспомнили о Долине богов, отгородившейся от окружающего мира и почти ставшей легендой, где уже много веков правила своя императорская семья.       Аугусто на пиру в честь своего тридцать шестого дня рождения заявил: «В этом мире может существовать лишь один истинный император!» — и со своей победоносной армией отправился в военный поход на Долину.       Единственный путь пролегал через горы — по ущелью, идущему вдоль русла реки Ахерон. Как гласит история, даже не дойдя до Долины, Готрони лишился почти всей армии в сотнях мелких сражений с небольшими отрядами призрачных воинов и был окончательно разбит у небольшой крепости, стоявшей в самом узком месте ущелья. Новоиспеченный император с небольшим отрядом попал в окружение и был вынужден согласиться на подписание мирного договора. Итиланские историки сходились во мнении, что именно тогда Аугусто тронулся умом, узнав, что потерпел поражение от столь маленькой армии — на порядок уступавшей численностью его войску. Во время подписания договора Готрони впервые встретился со вражеским полководцем — Раонэ Дэйвэном, уже два года как взошедшим на императорский трон Долины. После знакомства с его внуком у Фредерика появилась своя версия умопомешательства Аугусто. Как бы то ни было, Готрони с жалкими остатками своей армии был вежливо выпровожен из Ахеронского ущелья. После чего, абсолютно наплевав на подписанный договор, собрал новую, в три раза большую армию и снова пошёл на Долину.       По всей готронской империи разнёсся слух, что за нарушение слова Раонэ проклял Аугусто и его страну. Эти сплетни жестоко пресекались, но стали ещё сильнее, когда центральные области страны поразила неизвестная болезнь. Люди и животные стали непрерывно болеть, а растения — чахнуть безо всяких видимых причин. Долинцы предлагали избавить готронцев от этой напасти, если те прекратят бессмысленное взаимоистребление, но решимость Аугусто это не поколебало.       Война длилась десять лет, за которые гениальный полководец Раонэ успел получить прозвание «Отважный», войти во все учебники по военному делу и прославиться на полмира. Аугусто за это время выжал все соки из своей империи, безжалостно подавляя голодные бунты, и за все старания заработал прозвище «Жестокий».       Отправляясь в очередной военный поход, оказавшийся последним, Аугусто взял с собой подросшего за время войны шестнадцатилетнего сына Энрико. При подходе к той самой крепости, где он впервые встретил долинского императора, Готрони был приятно удивлён, увидев гостеприимно открытые ворота. Их встретил лишь один старый калека с посланием. Узнав причину такого поступка, Аугусто впал в ярость: Раонэ бесследно исчез, а все защитники крепости ушли на запад, оборонять Долину от более опасного, чем готронцы, врага.       Войска Аугусто беспрепятственно заняли крепость, защищавшую вход в Долину. Когда готронцы поднялись на стены и обратили свои взоры на прежде недоступную страну, даже грубые солдаты были изумлены райской красотой лежавших перед ними земель. Готронцы беспрепятственно вошли в беззащитную Долину богов и, движимые волей своего правителя, пошли на запад — узнавать, что за враг был более опасен, чем они.       Что происходило дальше — итиланским историкам, а следовательно, и островитянам, было известно очень смутно. Вроде Аугусто Жестокий проникся осознанием опасности, от которой защищались долинцы, и не стал уничтожать страну, десять лет оказывавшую ему сопротивление. Он объявил Долину вассальным государством и обложил достаточно умеренными налогами, а сам шесть лет занимался поисками Раонэ. Жители страны даже под пытками не могли сообщить ничего о долинском императоре, и Аугусто наконец отчаялся. Ему было уже за пятьдесят, когда он явился в столицу Долины и приказал вырезать подчистую всю семью Дэйвэнов. Но его приказ не был выполнен до конца, более того — единственным ослушником оказался его собственный сын.       Энрико, которому уже исполнилось двадцать два года, во время бойни в императорских покоях обнаружил в одной из комнат среди трупов людей и собак семилетнюю девочку с окровавленным мечом в руках. Неизвестно, что там произошло, но Энрико взял ребёнка под свою защиту и впервые в жизни осмелился пойти против воли отца. Дальше вообще начиналась какая-то загадочная история: то ли Аугусто, увидев девочку, окончательно сошёл с ума и покончил жизнь самоубийством, то ли у пожилого императора случился сердечный приступ, то ли Энрико сам прикончил своего отца — достоверных сведений не было.       Девочка оказалась дочерью Раонэ — и единственной оставшейся в живых из рода Дэйвэнов. Энрико вынужден был срочно уехать из Долины — в империи, узнавшей о смерти Аугусто, начались повсеместные бунты. Айяла — дочь Раонэ — была наречена невестой Энрико, и правление Долиной полностью легло на её плечи. Слухи о неземной красоте и великой мудрости будущей императрицы Айялы Снежной расползлись по всем ближайшим странам, теша самолюбие властителя Готрона.       Через десять лет, при встрече Энрико с Айялой вновь случилась некая загадочная история — и очередной готронский император отхватил личное проклятие от представительницы рода Дэйвэнов. Семнадцатилетняя девушка предрекла, что у Энрико не родится наследника мужского пола до тех пор, пока он не прекратит попытки жениться на ней, и напророчествовала ему немедленную смерть, если свадьба всё же состоится. После нескольких бесплодных попыток наладить отношения Энрико отступился и оставил Долину и её прекрасную правительницу в покое. Прошло шестнадцать лет, за которые император успел несколько раз жениться и наплодить уйму дочерей, когда громом с ясного неба грянула новость: Айяла Снежная родила сына.       Ещё больше десяти лет Энрико Безумный набирался отваги, чтобы достойно наказать её за самоволие. Когда же наконец император, которому исполнился уже шестьдесят один год, решил явиться в столицу Долины богов, его встретило известие о смерти Айялы. Что стало с её тринадцатилетним сыном — история умалчивала. Но зная манию готронских императоров истреблять Дэйвэнов, сомнений в судьбе мальчика ни у кого не было.       А он, оказывается, все эти восемь лет был жив. Таоли Дэйвэн. Внук Раонэ Отважного — последнего императора Долины. Сын Айялы Снежной, так и не ставшей императрицей.