Beyond the rain

      Чанхи открывает глаза и смотрит на белоснежный натяжной потолок как на дьявола — не меньше. Он… не уверен, что воспоминания его не подводят, так что закрывает глаза снова. Нужно немного времени, чтобы обмозговать всё.              Раз. Два. Три.              Считает про себя, но пальцы, сжатые в кулак, разгибает, чтобы точно не сбиться. Чтобы сосредоточиться тоже. Несколько раз повторяет, только после третьего раза начиная улавливать всё ещё бьющий по карнизу дождь, и только после открывает глаза снова.              Раз. Два. Три.              Теперь несколько проще, но всё ещё мало что понятно. Хорошо, это точно не его небольшая комната, которую ему выделил Джуён в своей квартире. Лавандовые обои до боли знакомые, как и пятна в углу на белоснежном натяжном потолке. Но это определённо не его комната. Не в данный момент точно.              Он медленно садится и теперь осматривает всю комнату. Здесь немного просторнее и больше мебели, а там у Чанхи всего небольшая кровать да напольная вешалка для одежды. И тут… так уютно.              Множество фотографий в рамках привлекают внимание первыми. Потому что не может разглядеть, кто на них. Будто туманом скрыты, хотя они не так далеко от него. Приходится подняться. Хочет подойти поближе, взять рамки в руки, рассмотреть настолько подробно, насколько это возможно. Но головная боль, только, казалось, ушедшая, снова накатывает, и блондин садится назад. И как это понимать?              Не сопротивляется. Раз вселенная не пускает его туда, то и пусть. Не собирается игнорировать плохое предчувствие.              Смотрит теперь в другую сторону и натыкается взглядом на своё отражение в зеркале. На своё и чужое одновременно.              Раз. Два. Три.              Сколько ещё раз потребуется посчитать до трёх, чтобы успокоиться, как его учил… Кто? Чанхи сейчас не уверен даже в том, что он — это он. А о том, кто так старательно учил держать его эмоции при себе и дышать ровно в любой стрессовой ситуации, даже задумываться страшно. Перестаёт верить себе, своим воспоминаниям, да и своим чувствам тоже. Особенно им.              Потому что в отражении не его привычные, высветленные почти до бела волосы. В отражении совсем другой парень. Очень похож на него самого, но выглядит гораздо здоровее. Нет его огромных тёмных кругов под глазами от недосыпа и осунувшихся щёк от недоедания. У парня в отражении розовые, как дымчатая роза, волосы и огромная, живая, чувствительная душа. Чанхи буквально чувствует её, просто смотря на отражение. Поразительно, насколько они похожи и насколько отличаются.              Чанхи же уже видел этого парня, когда…              Он крепко-крепко жмурится. Чтобы до боли и чёрных кругов перед глазами. Открывает их после этого медленно, надеясь, что ему просто померещилось. Что прошлое наваждение ещё не ушло, поэтому перед глазами и стоит эта картина. Но когда открывает глаза, то вместо собственного отражения вновь встречается с белым потолком.              Да что за?              Теперь резко поднимается, ощущает лёгкое головокружение, но обратно не садится — ищет то зеркало. В панике глазами по комнате бегает: множества фотографий уже нет, но комната выглядит всё также. От этого только тревожнее. Взгляд мечется от одного к другому (в комнате оказывается много мебели — больше, чем он видел до этого), пока не натыкается на нужный ему предмет. Но зеркало завешано какой-то тёмной плотной тканью. Наглухо. Прямо как когда кто-то недавно умер. Вроде как, чтобы дух не преследовал.              Желудок скручивает. Жутко становится до дрожи во всём теле. И неуверенности столько, что на весь мир хватит с лихвой, да ещё на одну реальность останется. Чанхи медленно берётся за уголок ткани и тянет вверх. Не чтобы резко сдёрнуть, нет. Чтобы просто заглянуть. Чтобы убедиться, что по-прежнему в своём уме. Что он — это он. Со своими светлыми волосами, впалыми щеками и мешками под глазами.              Но звонкий голос за спиной останавливает, отпугивает, заставляя отскочить от неожиданности. Почти упасть, если бы не чужие руки на плечах.              — Не стоит, — всё также весело, словно в этом ничего странного нет, говорит Чанмин.              Парень придерживает Чанхи. Но всё, что волнует блондина — дверь в комнату по-прежнему закрыта.              Ах, ну да. Запертый. К чему ему пользоваться дверью и помнить о существовании стен. Чанхи от этого ни горячо, ни холодно, но то, что парень появляется так внезапно — раздражает. То, что делает всё, что вздумается, — тоже.              Чанхи зло скидывает с себя чужие руки, едва держа себя в руках, чтобы не выглядеть слишком откровенно озлобленным. Почему ему не стоит открывать зеркало? Почему его голова так болит? Что тут вообще происходит? Чанмин ведь ничего плохого ему не сделал, да? Или…              Да, точно. Чанхи хмурится. Снова с головы до ног разглядывает парня. Впервые настолько близко видит запертого и с легкостью ненадолго отвлекается на это, не в силах сопротивляться своей же любопытности. А Чанмин спокойно стоит (что, вообще-то, редкость) и ждёт.              — Это из-за тебя я в этом мире? — всё же спрашивает Чанхи. Вопрос, который волнует его больше всего.              Кто виноват в том, что Чанхи бродит по чужому для него миру вот уже пол года. Кто виноват, и для чего он это сделал, а главное как. Как ему удалось дать физическое тело астральному, а не наоборот? Неужели сейчас Чанхи и вправду не в своём теле, как ему показывает его подсознание? Неужели вытеснил чью-то чужую душу и теперь разгуливает в чужом теле?              Чанхи запутался. Так сильно запутался.              Уже привычная улыбка с лица Чанмина быстро сходит, оставляя только недоумение.              — Что? — Чанмин не выглядит как тот, кто умеет врать, но Чанхи отчаянно старается не верить его искреннему удивлению.              — Да ладно, не притворяйся, — слова сами вылетают, такие агрессивные и гадкие, какие Чанхи никогда бы не сказал, не будь он настолько запутан и зол, и он уже не может остановиться. — Я знаю, что это ты притащил меня в этот мир и запер, и теперь я…              Впервые голос и интонация Чанмина настолько твёрдые.              — Я вернул тебя в твой мир.              Чанхи думает, что ослышался. Замирает даже. Он что-то не так понял, да? Это очередная шутка? Какой-то прикол? Тогда где улыбка на лице Чанмина?              — Что?              — Я всё объясню.              В дверях появляется Ёнхун. И Чанхи готов поклясться, что когда он пришёл, волосы парня были серебряные, а не чёрные. Но он уже ни в чём не уверен.              

***

                    Просто молча сидеть и разглядывать двух…людей, хуже, чем Чанхи мог себе представить. Кухня в квартире оказывается абсурдно маленькая (потому что все другие комнаты, что он видел, очень просторные) и от этого только ещё отвратительнее. В небольшом пространстве два внимательных взгляда оказываются ещё более тяжёлыми.              Ещё и потому, что Чанхи буквально чувствует, что эти двое знают куда больше, чем он сам. Что молчат уже несколько минут кряду, рассматривая, как парень греет руки о кружку горячего кофе, не просто так. Что смотрят на него так странно, тоже по какой-то ему одному неизвестной причине. Но он первым говорить не начинает. То ли боится, то ли что.              — Ты же не собираешься правда всё ему рассказать? — всё же говорит Чанмин. Не улыбается теперь и почти шёпотом, как будто Чанхи не на расстоянии вытянутой руки от них сидит и действительно может не услышать. Чанхи всё ещё в серой огромной толстовке и таких же спортивных штанах. Это радует.              Ёнхун от такого вопроса будто ещё несчастнее становится. Кажется, куда уж больше, но Чанхи буквально на собственной коже ощущает, насколько парню больно. Как миллионы иголок во всё тело медленно погружают. И ни шанса пошевелиться и попробоваться прекратить всё это — только ещё глубже зайдут. Не понимает из-за чего, но чувствует так ярко, что на мгновение ему даже кажется, что это его собственные чувства, а не человека, сидящего напротив.              Кажется, да. Чанхи придерживается именно такой позиции. И не только в чувствах, а вообще во всём, что тут происходит. И запертый, который так спокойно сидит и разговаривает с ним, и парень, чьи глаза, как кукольные, запирают его в своей серебряной клетке.              — Я не могу его обманывать, — таким же полушёпотом отвечает, но его голос…              У Чанхи, похоже, и вправду сердце кровью обливается (даже если он не хочет это признавать), когда слышит этот щемящий голос Ёнхуна. А сам продолжает молчать, давая поговорить этим двоим. Может, из их разговора хоть немного понятнее что-то станет.              — Он не выдержит. — Чанмин как-то слишком серьёзен, и у Чанхи мурашки по коже от такого тона.              Это же про него? Что он не выдержит? Почему это звучит так, будто из-за знания чего-то его жизнь может мгновенно оборваться? Всё это заходит как-то слишком далеко. Настолько, что у Чанхи желудок сводит.              Ёнхун кивает, и от этого вообще не легче.              — Чего я не выдержу? — осторожно подаёт голос Чанхи, искренне надеясь, что его не проигнорируют. Осторожно, потому что уже не так уверен, что хочет знать. Потому что всё становится слишком сложно и слишком… нервно.              Головная боль всё ещё при нём, но это, пожалуй, единственное, в чём Чанхи точно уверен. Уверен, что уж она-то настоящая, а не его галлюцинация.              — Правды, — легко отвечает Чанмин. — В смысле, всей правды. Твой мозг может просто поджариться и пуф! — Парень активно жестикулирует, говоря это, но Чанхи в упор смотрит на Ёнхуна, который даже не пытается прервать Чанмина. Тоже не отрываясь смотрит на сидящего по другую сторону стола парня.              Чанхи не может понять, почему его так тянет к Ёнхуну. И почему, как только он начинает задумываться об этом, его голова действительно как будто плавится. Будто температура тела стремительно повышается, не давая нормально соображать.              — Может вы и без меня отлично поговорите? — Чанмин вообще не впечатлён, что на него не обращают внимание и уже хочет уйти, но не то чтобы ему кто-то позволял.              — Нет. — Едва ли не хором отвечают, и оба сразу смущённо взгляд отводят.              Чанхи путается в собственных чувствах.              — Он не лжёт, — медленно начинает Ёнхун, на этот раз стараясь не смотреть на Чанхи.              — О чём? — уточняет. Не хочет в итоге остаться с ещё большим количеством вопросов, и раз уж Ёнхун начал говорить, то он не упустит возможность спросить его обо всём. Вдруг это всё же сон, и он больше никогда ему не приснится?              — О том, что вернул тебя в твой мир. Ты… был таким же запертым, как он. И…              Ёнхун медлит и ногтями кожу на подушечках пальцев сдирает. Но Чанхи не может молча ждать, пока тот соберётся с мыслями. Не может и не хочет. К тому же Чанмин тоже молчит, так что…              — Об этом я и без вас знаю. И почему был? Я и сейчас. Не знаю как, но он, — Чанхи щурясь смотрит на Чанмина, — запер меня здесь в чьём-то теле.              — А ты вообще ничего не знаешь о том, как это работает, да?              Чанхи не понимает, почему всё ещё разговаривает с этим парнем с красными волосами. Почему пытается что-то выяснить, вообще? С ним же невозможно нормально общаться.              — Каждая душа, каждое астральное тело напрямую связано с физическим. Невозможно прервать эту связь. Именно поэтому, когда умирает физическое тело, умирает и астральное. Ты же видел такое, правда? Видел, как души умирали, прямо как обычные люди, а потом пропадали?              Да. Чанхи видел такое и не раз за эти пол года. И это, если честно, пугает его даже больше, чем смерть сама по себе. Потому что физическое тело можно спасти, хотя бы попытаться сделать что-то, что поможет сохранить человеку жизнь. С астральным всё вообще не так. Астральное просто умирает, без всякого даже малейшего шанса быть спасённым. Потому что умирает, когда физическое тело уже точно мертво. Умирает, потому что не может существовать отдельно.              Он не знал этого. Не задумывался даже. Просто думал, как думал. Никто никогда не рассказывал ему, как оно на самом деле. В их мире вообще не принято говорить о запертых, словно все эти люди в коме — это какой-то пустяк. Эта тема — моветон. Не запрещена, но… вы не увидите ни единого упоминания о ней. Так что ничего удивительного, что Чанхи не знал.              Вот только это всё ещё больше усложняет. Раньше у него была хотя бы какая-то позиция и уверенность в собственных суждениях, а теперь…              Всё рушится быстрее, чем Чанхи успевает выстраивать.              — Я понятия не имел…              О, нет. Чанмин точно знает это выражение лица. У Ёнхуна точно такое же, каждый раз, когда он погружается в самокопания. Именно об этом парень и говорил. Чанхи не выдержит правды. Загонит себя так глубоко в собственные мысли, что его потом не достанешь. Чанхи тоже начинает понимать значение тех слов парня. Но понимать — это одно, а пытаться теперь как-то выбраться из этого огромного запутанного клубка мыслей и проблем — совсем другое. То, с чем Чанхи точно не справится в одиночку.              Но, что ещё сложнее, даже Ёнхун тут не помощник, потому что тоже с таким же лицом сидит и пары слов связать не может.              Слишком мягкосердечный. Слишком чувствительный. Слишком влюблённый. Всё слишком.              — Эй! Я не виню тебя! — Если Чанмин не возьмёт всё в свои руки, они точно застрянут здесь навечно. — И не обижаюсь на твои слова, просто… это сложно. Ёнхун расскажи ему уже!              Переводит стрелки, потому что видит, как неверяще на него смотрит Чанхи. Он к Чанмину с самого начала питал не самые лучшие чувства, а теперь всё обострилось до предела. Любой бы так смотрел на человека, который своими словами рушил бы весь его мир? Хотя, он на весь мир теперь так смотрит. Так что вряд ли Ёнхун чем-то поможет, но это единственный вариант, который Чанмин видит.              Ёнхун продолжает молчать, не щадя кожу на пальцах. Не может. Не может просто взять и вывалить всё. Это оказывается слишком сложно. Когда он сказал, что всё объяснит, то не думал, что всё будет так.              Только теперь Чанхи ждёт. Не торопится задавать все те вопросы, что хотел. Вообще теперь не торопится. Потерялся в собственных мыслях, пропитанных головной болью и не уверен, что теперь ему нужно то, ради чего он гнался за этим парнем с красными волосами. За этим образом, преследовавшим его полгода. За последним воспоминанием из прошлого. За единственной зацепкой о его настоящей жизни.              Но что вообще его настоящее теперь? Не знает. Не помнит. Не уверен, что оно вообще было.              — Ему лучше уйти, — тихо говорит Ёнхун и уже в кровь раздирает собственные пальцы.              Чанмин обеспокоенно смотрит на него, на то, как его волосы снова начинают окрашиваться в серебряный, а после на потерянного Чанхи. И не знает, что ему теперь делать с этими двумя. Это не его история. Не может он всё выложить. Он даже не знает всё с самого начала, так что…              — Прости, Чанхи. Боюсь, что тебе действительно придётся уйти.              Чанхи лишь отстранённо кивает, сам встаёт и уходит. Не слышит, что Чанмин предлагает ему зонт, его одежду, которая уже успела высохнуть, и проводить до дома. Ничего не слышит. Просто уходит в выданных ему вещах и мокрых насквозь кроссовках.              Дождь уже не идёт. А Чанмин всё же провожает его до дома, идя чуть позади, чтобы не попасться на глаза.