Шоемау
Чужаков ублажали второй день. Даже если они и замышляли побег, то после ночи в Святилище, точно передумали. Хоки даже снял стражу. Я слышал, что чужаки очень довольны. Значит, в назначенный час, когда Духи будут ждать великую жертву, они останутся удовлетворены подарком, что готовит для них мой отец. Эти чужаки, пожалуй, лучшее подношение за последние десять лет. Я не наведывался в храм. Не хочу ещё раз сталкиваться нос к носу с этим поганым псом — Хоки. Но я постоянно ловлю себя на мысли, что думаю о Маковаяне, о его рисунке. И чем больше я об этом размышляю, тем больше понимаю, что всё это не просто совпадение. Это знак. Белый волк, о котором говорило пророчество Хоки. Я уверен, что боги послали мне достойного соперника, но стоило мне заикнуться об этом отцу, как он начал гневаться, стоя на своём — эти люди опасны и они умрут. Никакого поединка. Жаль. Я так этого хочу. Очень. Вот уже несколько лет я не могу показать себя. Не было воина среди моего народа, которого я бы не смог победить в поединке или в спортивных игрищах, несмотря на моё не самое крепкое сложение среди других. Были воины и покрепче, и повыше, и ловчее, но мне благоволят Духи, потому, я пока не знал поражений. Крупных стычек с другими кланами или захватчиками уже давно не было, и я тоскую по движению, по действию, огню, бегущему по моим венам. Мне так не хватает дел, чтобы наполнить ими свой досуг, я устаю вести изо дня в день однообразную службу, обходя периметр за холмами, выискивая непрошеных гостей или просто охотясь. Дни превратились в скуку, пустоту, которую мне нечем заполнить, и я нарочно стал искать неприятности, заходя на чужие территории, провоцируя другие кланы или кочевников напада́ть, чтобы разбить их под корень и доказать самому себе, что я всё ещё жив, что я всё ещё воин, достойный сын своего отца. Мне хочется, чтоб у него всегда был повод гордиться мной. И он гордится. Я видел это в его глазах, чувствовал в тепле тяжёлой руки, что ложилась на плечо, в коротком, но таком многозначительном — «Мой сын!». Именно по праву первенства в бою я ношу угольные солнечные знаки благословения Духов на своём лице. Подобные есть лишь у меня, другие отличившиеся воины носят иные, более скромные знаки. Их наносят только жрецы, всякий раз, когда в том есть необходимость и повод. Появление чужаков очень взбодрило меня и мой дух, а близость опасности, неизвестность, связанная с ними, влекут меня, притягивают, дразнят любопытство. Но я осознанно держусь подальше, понимая, что я не имею права мешать ритуальным приготовлениям и не решусь нарушить волю отца. Я слишком уважаю его и мне не нужен гнев Духов. Завтра торжество. На закате возле главного храма соберётся весь город, а потом их отведут к лунным Вратам… Не могу уснуть. Где-то далеко рычит ягуар. Охотится. Мне надо размяться.* * *
Мужчины спали прямо на полу, лёжа на рассыпанных подушках и шкурах, сжимая в объятиях обнажённых дев. — Прекрасно. Они предсказуемы, как и все мужчины. — Хоки и один из его служек тихо зашёл в залу, удовлетворённо усмехнулся. — Обыкновенные «звери». Голод, гордыня и похоть — вот те пороки, которые присущи всем народам, белая у тебя кожа или бронзовая, как у нас. Он по-змеиному тихо и медленно прошёл мимо спящих, замирая на миг, вглядываясь в лица каждого из троих чужаков, пока не остановился напротив Лика. — Этот пойдёт последним. Он самая важная жертва. Распорядись, чтобы его одели подобающе. — Конечно, Всезнающий, — поклонился служка. Хоки медленно прошёлся до выхода, обернулся к своему спутнику. — Где сейчас мальчишка Маинганс? Ты узнал для меня? — Да. Ушёл на охоту. — Один? — Да. Не взял даже Яса. — Хорошо. Значит, завтра он тоже принесёт свою жертву. Вот. Возьми, спрячь получше. Чтоб никто не увидел это у тебя, понял? Служка воровато перенял свёрток, что дал ему жрец и тут же спрятал в замшевую сумку, висящую у него через плечо. — Всезнающий… — служку забила мелкая дрожь, но он всё же задал свой вопрос. — Маинганс… он же сын Вождя… если прознают, что мы… что вы… Хоки подошёл к юнцу, пристально глядя в его испуганные тёмные глазёнки и взял его за плечи, хорошенько встряхнул и придвинул его так, чтоб смотреть прямо в глаза, зашипел, словно змей: — Значит, ты всё сделаешь так, чтобы ни щенок, ни его отец ничего не узнали. Или сам умрёшь вместе с этими зверями! — он кивнул в сторону спящих, отшвырнув от себя юнца так, что тот едва устоял на ногах, и быстро вышел. Немного переведя дух, служка глубоко вздохнул и сутулясь побрёл следом. Теперь на его плечи легла грузом тяжкая ноша.Лик
Не сплю, слышу их шёпот, осторожно подсматриваю из-под полуприкрытых ресниц. Конечно, я ничего не понял из их слов, кроме того, что несколько раз было названо слово Маинганс. О, теперь я знаю это имя! И свёрток я тоже увидел. Нехорошо зашевелилось предчувствие. Что они замышляют? Хотя мне-то что за дело? Дикари убрали стражу, за вчерашний день я не видел ни одного, но мои спутники совсем разомлели от здешнего крепкого пойла и женских ласк, а потому забыли о том, что отсюда надо убираться. Но я ждал, пока придёт подходящий момент. И вот он настал. Встаю, осторожно выскальзываю из объятий девушек, не стал будить Туска и Саусара. Если уж меня поймают, то покарают, но тогда я понесу наказание один. А найду отсюда выход, то вернусь и за ними. Должно быть, сейчас глубокая ночь, мне сто́ит пройтись и осмотреться. Нас не связали, но смогу ли я выйти отсюда беспрепятственно? Одежды мне до сих пор никакой не дали, и плевать, эти земли довольно горячи, все тут ходят полуголые, понятия не имея о шароварах. А если у них до сих пор рождаются дети, значит, не заморозили себе ничего меж ног. Осторожно пробираюсь к тому входу, откуда нас вели. Ни одного воина на моём пути, но светиться всё равно не стоит, потому я укрываюсь по углам. Превращаюсь в скользящую по стенам тень, которой неведомы никакие преграды. Вот уже и на улице. В голову ударил бодрящий, такой наполненный запахами природы воздух, что чуть не захлебнулся собственным вздохом, стараясь надышаться этой свежестью. Надо мной простиралось огромное небо, усыпанное звёздами, словно драгоценными камнями и… Луна, такая красивая полная. Должно быть, совсем как в ночь моего рождения. Итак… куда дальше? По городу повсюду расставлены факелы, практически не оставляя неосвещённых мест, тут не так уж и темно. Для начала нужно раздобыть что-нибудь из оружия. А вот и стража. Несколько воинов идут горсткой, мирно переговариваясь и почти не смотря по сторонам. Прильнул к стене, максимально стараясь укрыться в узких тенях, и затаил дыхание. Они прошли мимо, не заметив, но один, тот, что шёл за остальными, немного замешкался и отстал. Нападаю сзади, щёлк! Свёрнутая шея, труп бросаю в кучку сена, что неподалёку у ближайшего угла, а у меня неплохой набор… так, что у нас тут? Кинжал… сойдёт. Копьё длинновато, будет только мешать. О, это же их иголочки с трубкой, занятна штука, возьму-ка. Побрякушки… украшения… это мне ни к чему. Повязка. Примерим. Ну-у-у, ничего, прикрывает главное, не жмёт, тьфу… никчёмная ерунда, но вариантов нет. Вот шкуру ещё на плечи, так привычнее, и менее заметен буду в темноте. Негусто у них с вооружением. Двигаюсь к краю города, туда, где начинается природная чаша, в которой находится город. Это стена из камня и густых зарослей растений, возвышающихся на много сотен локтей ввысь. Но как-то же они заходят сюда?! Бреду так около двух часов, всё дальше вдоль стены. Начались густые заросли, совсем лес. Даже огни города отсюда почти не видны, едва слышны голоса. Где-то здесь по периметру и должен находиться выход. Только нужно быть крайне внимательным, потому слух, нюх и зрение напряглись до предела, как у хищного зверя.Шоемау
Я вернулся в долину уже незадолго перед рассветом. Небо ещё переливается множеством светлячков. Мать говорила, что это души погибших воинов, которым Духи за храбрость позволили присоединиться к ним на небе. Все смотрят на них и чтут, восхваляя их подвиги даже после смерти. Теперь они сами стали подобны богам. Я мечтаю, что однажды тоже окажусь среди них. Среди избранных! Матушка будет гордиться мной, а мой народ никогда не забудет моё имя, глядя на эти звёзды. Матушка… Я уверен, что и она тоже там, среди Духов. Пусть она и не была воином, но она, безусловно, заслужила это, отдав жизнь в обмен на жизнь своего ребёнка — моей младшей сестрёнки, которую отец назвал Гинивэнс. Чем это не подвиг?! Интересно, выжили те чужаки, которых мы оставили на берегу? Я не стал всего рассказывать отцу и это немного тревожит меня. Не в моих правилах скрывать от него что-либо. Он слишком доверяет мне, и я не смею пренебрегать его доверием. Тем более что я, как будущий правитель и его наследник, сам в ответе за мой народ и послезавтра, когда жертва будет принесена, а Духи будут довольны, я вернусь на берег и сделаю то, что не смог тогда. Я выслежу и уничтожу остатки чужаков. Никакой опасности больше для города не будет. Плечи давит убитый олень. Трудно будет пробираться с такой ношей по узкому горному проходу в ущелье, что ведёт в Чи-ананг. Вот и он, сокрыт густыми зарослями и камнями. Я немного устал. Сбрасываю ношу прямо тут. Хочется пить. Пожалуй, подарю этого оленя Духам завтра, будет скромный довесок от меня.Лик
Да когда же эти стены закончатся? Прошёл уже столько и всё напрасно, ведь не летают же они как птицы, а? Тычусь в стены, раздвигаю заросли, может проход просто сокрыт. Но стены оказываются монолитными, а заросли крепкими. Такое ощущение, что эта чаща не имеет выхода, но знаю наверняка — это не так. Продолжаю искать, пока совершенно случайно моё обоняние не доносит до меня посторонний запах, а слух улавливает тихое…пение?Шоемау
Эту песню пела матушка, укачивая меня и сестру перед сном. В ней говорится о сплетении Духов и животных, людей и природы. Духи повсюду: в земле, в воде и воздухе, даже огонь — это дух. Его надо уважать, если не хочешь, чтоб он разгневался и причинил тебе боль. Я напеваю песню. Тихая мелодия льётся в ночь, и мне так хорошо и спокойно, что я понимаю, что почти счастлив. Но всё же что-то точит изнутри моё сердце, и я не могу этого понять. Наверное, это одиночество. Нет, я никогда не был один. У меня есть любящий отец, сестры, что души не чают во мне, за которых я убью кого угодно, только за косой взгляд в их сторону. У меня есть друзья. Настоящие, которым я смогу доверить свою жизнь в бою. Есть Яс. Он мне как брат. Но всё же мне одиноко. Не понимаю этой разъедающей внутренней тоски, отчего сердце в такие вот ночи обливается слезами. Наверное, мне не хватает её, матушки. Её тёплых рук и ласкового медового взгляда. Глаза наполнились влагой от воспоминаний. Никто не видит моей слабости и от этого немного легче, наконец, могу излить свою душу. Внезапно что-то настораживает, замираю, словно олень, почуявший приближение хищника. Зверь? Нет, человек. Чужак. Ощущаю на себе его взгляд всем своим существом, но продолжаю петь. Он не должен понять, что я чую его. Моё тело напрягается для рывка, рука нащупывает кинжал. Покажись…Лик
Красиво поёт. Не хочется прерывать, ведь его голос и указал мне этот проход в скалах. Просто так я его вряд ли нашёл. Иду тихо и медленно. Запах… это запах животной крови, его ни с чем не спутать. А вот и он. Вижу со спины. Темно, но это вроде молодой охотник и он тут один. Может подождать? В моём народе тоже есть песни, но это обычно дело женщин… мне всегда нравилось. Я бы и сам пел, если бы не был мужчиной. Брат засмеёт меня, если услышит, как я пою, но… его больше нет. Больно кольнуло в груди. Это всё песня. Она полна печали. Мне очень жаль, но придётся его убить. Подкрадываюсь.Шоемау
Не понимаю, чего он тянет?! Охота на меня слишком затянулась. Я уже понял, что это не животное. Зверь давно бы напал. Значит, я прав — это точно человек. Но у кого хватит ума охотиться на меня здесь, на моей территории? Мне уже любопытно. Втягиваю разгорячёнными ноздрями ночной воздух. Что это… кожа… металл… травы… о, я знаю этот терпкий запах. Теперь я не спутаю его… — Маковаян, — мои губы расползаются в ухмылке. — Выходи. Я чую тебя. — Спокойно оборачиваюсь, почти сразу находя светлый проблеск его лица среди зелени. Не вижу его глаз, но почти сразу улавливаю силуэт в свете луны. Не представляю, как он здесь оказался. Решил убежать? Ловко. Проход прямо у меня за спиной. Наверняка он уже видит расщелину. Но я не позволю ему сбежать. Стою на месте, не сводя глаз. — Как ты тут оказался?Лик
Заметил! Надо было напасть, пока была возможность. А теперь может заорать… Нет? Он удивительно спокоен. Что, даже не боится? Осматриваюсь и подхожу ближе. И правда один. Но что за… Вот уж кого никак не ожидал тут встретить ночью, так это его! Что за проделки богов?! Опять он, этот наглец и паскудыш! Что он говорит? Не вижу агрессии, но он напряжён, да и я не расслабляюсь. — Что ты там щебечешь? Я ни слова не понял, Майнганус, — от волнения я коверкаю имя. Мне прямо-таки везёт на встречи с ним. Ну что ж, всё равно хотел его убить, почему бы не сегодня?Шоемау
Удивительно…он, конечно, сказал неверно, но смысл я понял. И где он запомнил это дурацкое слово? Понимает или нет что говорит?! Если он это нарочно, то своего добился, я начинаю злиться. — Не Майнгнус, а Маинганс, — поправляю, держа нож наготове, делаю лёгкий отшаг в сторону, закрывая собой щель в скале. Только через мой труп. Уверен, он ни черта не понял, потому подношу руку к груди и произношу своё полное имя, данное мне при рождении. — Шоемауэточокоеуохкэтоу, — что дословно значит «Высоко-поддерживаемый Волк». Мне не нравится это имя… Слишком сложное даже для моего народа, но его выбрал жрец… может, ещё за это я его так ненавижу. — Шоемауэточокоеуохкэтоу, — повторяю жест и указываю на него, ожидая, что он назовёт мне своё.Лик
— Шо…? — что он только что сказал? Тычет в себя. Это ритуал? Заклинание? Околдовать меня хочет? Обескуражен, хмурюсь.Шоемау
Мне смешно. Конечно, он не сможет произнести ЭТО. Даже отец не может, поэтому сокращает моё имя до Шоемау с моего разрешения. Так меня зовут друзья, и разумеется, Яс. Улыбаюсь, это выходит непроизвольно. Ещё раз… указываю на тушу оленя и называю его на своём языке, на дерево, камень, потом снова на себя: — Шоемауэточокоеуохкэтоу, — затем указываю на него и кивком даю понять, что теперь его очередь.Лик
Я слежу за всеми его действиями как заворожённый, он улыбается, ненавижу, когда жертва выглядит довольной и ведёт себя так блаженно, рука не поднимается. Но… до меня вдруг доходит смысл. — Ах, вот оно что! Этот набор звуков его имя?! Боги его не пощадили даже в этом… бедняга. Сам невольно улыбаюсь. Теперь, как я понял, он хочет знать моё. — Лик. — Гордо бью себя кулаком в грудь. Это хорошее имя, лучше, чем у него. — Лик! — повторно указываю на себя, а потом на него и произношу его … ну, как могу… — Шоеуээааууутоу! — аж губы свернулись в тугую трубочку от усердия. Не очень-то вышло, судя по его лицу. Он смеётся. — А покороче имени тебе не дали? Шоеуу… — показываю ему пальцами короткий промежуток.Шоемау
— Шоемау, — сразу понимаю его. А он смышлёный. — Волк. ОУ-у-у-у-у—у! — подвываю, отлично имитируя волчий вой, глядя на луну, так будет понятно. Драться мне совсем расхотелось, кидаю в землю свой нож, он входит остриём почти по рукоять. Пусть видит, что не собираюсь напада́ть, пока он не проявит агрессию. Теперь чужак видит, что я безоружный. Хочу пояснить ему.Лик
Я не понимаю. Что это, он зовёт своих?! Хочет честный бой? Ага. Я не против. Мечу нож в его сторону, но так, чтобы он его не задел, и тот со свистом летит мимо, втыкается в ветвистый ствол прямо за ним. Если бы я хотел, он бы воткнулся меж его глаз. Что он делает? Зачем так рискует? Это какой-то манёвр?Шоемау
Осторожный шаг к нему, показывая пустые руки, ещё шаг и вот уже в двух ладонях от него. У него на плече шкура, у меня тоже. Только у него оленья, а у меня волчья. Это мой давний трофей, сейчас эти звери перевелись в здешних краях, все ушли далеко на север, в заснеженные леса. Я знаю, на какой руке у него изображён такой зверь. Я прикасаюсь к его плечу, и снова произношу: — Шоемау.Лик
Я перестал его понимать. Перехватываю его руку в запястье, ту самую, которой он меня касался. И меня осенило. Вой, шкура… это его имя! Волк, как и моё! Удивительно. Хочу сказать ему, что и моё значит то же самое, но как это сделать?! Держу его руку на расстоянии немного от себя… Хм, вот его шкура, указываю на неё. — Лик, — произношу медленно и потом снова бью себя в грудь. — Лик. — И киваю на рисунок волка на моём плече. Как же трудно объясняться с ним.Шоемау
Что он пытается сказать? Он волк? Нет, это я волк! Пытаюсь снова ему это сказать. Как же трудно с этим бледнолицым! Тычу в его волка, снова подвываю сам, имитируя волков, показываю на себя: — Шоемау.Лик
— Да нет же! Это я ЛИК! — упрямо тычу на себя и тоже подвываю ничуть не хуже. Да, да! Вижу и до него наконец-то дошло, и он кивает мне, что понял. Кладу его руку обратно на своё плечо. — Лик! Я!Шоемау
Пока мы так знакомились, наш вой привлёк внимание. Стража пошла проверять, в чём дело. Я услышал их приближение раньше Лика. Нас не должны увидеть, тем более не вместе. Ещё решат, что я выпустил жертву. Это будет позор! Среагировал молниеносно: схватил его в охапку и нырнул в кусты как раз в то мгновение, когда на место, где мы только что были, подошла стража. Шестеро. Многовато, даже для нас двоих, крепких мужчин. У них копья и дротики. Только сейчас понимаю, что лежу на нём, на его груди и это меня немного напрягает, но придётся обоим потерпеть. Его рот открыт и, чтоб ему не вздумалось нас выдать, я ещё накрываю его своей ладонью и делаю знак, призывая к молчанию. Сердце вот-вот выскочит из руди. —Что здесь такое? — Ничего. — Но я точно слышал вой. Это волки. — Откуда тут взяться волкам? Их уже года три никто не видел рядом с холмами. Показалось. Они слегка прошарили кусты, раздвигая верхушки листвы копьями. Мы чудом не попались. Один страж оказался прямо над нами, но хвала Духам нас он не увидел среди корней и теней. Я прижался к чужаку сильнее, обнимая его, чтоб он и не думал дёрнуться и раскрыть нас. Рука, лежащая на его губах, сдавила ему рот крепче.Лик
Его колено упёрлось в… в мои чресла, слишком плотно, я чуть не выдавил стон боли, но краснея, сдержался, вцепившись в его бедро, умоляя ослабить напор. Он почувствовал это и слегка отпустил меня. Так странно было, когда к нам приблизился страж и прямо над нами пронеслось остриё копья. Он склонил голову мне на плечо, а я почувствовал его редкое обжигающее дыхание на своей шее, а его длинные распущенные лохмы до дрожи приятно щекотнули кожу.Шоемау
Мы оба затаились, перестав даже дышать. — Пошли. Нет здесь никого. О, смотри! — Олень! Я шёпотом ругнулся. Там остался мой нож! Если его найдут, нетрудно будет понять, кто здесь был. Такой есть только у меня. А если найдут меня, то и его тоже. А если его найдут — убьют на месте. Он же сбежал. Делать было нечего. Посмотрел в его лицо. Странно видеть его так близко. В темноте глаза почти чёрные, как у людей моего народа. Я встал рывком, оставляя его на земле, и для верности поставил ему ногу на грудь, чтоб не думал вставать. — Звёздной ночи, братья. — Окликнул я стражей. Сразу взяли на прицел, но узнав, тут же опустили оружие и поклонились. — Великий Волк. Ночи и тебе. — Этого стража я знаю, мы дружим. — Вот кто тут, и как я не догадался. Только ты умеешь так выть. — Да, — улыбаюсь, и голой ступнёй надавливаю на торс Лика, чтоб молчал, — решил поохотиться. — Понятно. Славная добыча. Очень большой олень и молодой, резвый, было наверняка трудно убить. Помочь тебе отнести его? — Нет, спасибо, Хоуи. Идите. Хоуи — подающий весьма большие надежды молодой воин, одержавший много побед. Пожалуй, он второй после меня. — Хорошо. Тогда доброй ночи. Остальные тоже кивнули, не задавая больше вопросов, поклонились, и пожелав мне звёздной ночи, удалились.Лик
Подождал, пока их шаги растаяли в ночи и тогда резко скинул его ногу с себя, встал. Он меня не выдал, но почему? То есть, он вот так просто меня отпустит? Смотрю на него подозрительно, не понимая. — Почему ты меня не выдал? — шепчу. Да зачем я спрашиваю, он всё равно не поймёт?! — Ну, спасибо. — киваю ему и протягиваю руку, чтобы поблагодарить, обычный жест. Пожалуй, тогда убивать его не стану, он может пригодиться мне, чтобы вызволить и моих друзей. Например, завтра ночью… О, уже начинается рассвет, небо светлеет понемногу.Шоемау
Не сразу, но тоже протягиваю ему свою руку. Это такой ритуал знакомства? Занятно. — Лик, — касаюсь его груди. Его имя и так звучит этот зверь на его языке. — Шоемау, — касаюсь своей груди. Вот и познакомились. Странно, но я уже не так хочу видеть его смерть, как раньше. Не сегодня. Это судьба. Два волка. Пророчество. — Выход из долины здесь. Если хочешь — ты свободен, но твои друзья умрут, — показываю подхваченным с земли ножом знак у своего горла, словно перерезаю его и киваю на храм, потом указываю ему на расщелину, — лучше уходи сейчас, пока тебя не кинулись искать. Взваливаю своего оленя на плечи и направляюсь в сторону города, мысленно надеясь, что он понял в чём дело и немедленно убежит. Мне жаль, если больше не увижу его, не буду иметь возможности сразиться с ним и понять, кто же из нас лучший воин. Не хочу оборачиваться. — Иди, Лик.Лик
Отпускает меня. Но его знаки в сторону храма… там мои друзья. Он показывает смерть. Их убьют? — НЕТ! — Кричу ему. — Шоемау! — окликаю, а когда он оборачивается, делаю жест большим пальцем по своему горлу, и мотаю головой в отрицание. Не позволю. — Помоги мне. Там мои друзья, они мне как братья. — Показываю шрам от пореза на ладони, прикладываю его к губам, потом ладонь к сердцу. — Я не уйду без них. У меня больше никого нет. Понимает ли он?Шоемау
А-А-А…вот оно что! Это его мужчины. Мужья! Он целует порез — точно от ритуала кровного единения, так и у нас женятся: режут руки и смешивают кровь в единой чаше, чтоб соединить с ритуальным вином и выпить. Теперь понятно. Он не уйдёт без них, естественно. Это же мужья. Понимаю его испуг за них. — Т-ш-ш, — шикаю на него, призывая к тишине. Стража ушла не так далеко, вижу их отсюда. Мне надо подумать. Хочу помочь ему, но не прогневать Духов и тем более отца. Что же мне делать?! Не могу отпустить всех троих! Духи покарают меня! — Это ритуал, дар великим Духам предков, — пытаюсь объяснить, но вижу, что он не понимает. Он взволнован и может сделать что угодно. Лихорадочно соображаю. — Ай, хорошо! Не смотри на меня как беременная девица. Я думаю! Идём. Показываю ему, чтоб шёл за мной. Надо отвести его обратно в храм и умудриться поговорить с ним. Точно знаю, что будет завтра. И пожалуй, смогу им помочь. Но осталось дело за малым. Надо вернуть его назад, чтоб он не упирался, и допроситься, чтоб доверился мне и остался там до самого ритуала. Другого выхода нет. Или они все сделают так, как я скажу им, или все умрут. — Лик. Идём, — жест следовать за мной. Боги, какой тяжёлый этот олень…Лик
Ну вот. Он мне поможет! Как я понял из жестов, говорит, что мы для них посланники богов, да, так и есть. Иду за ним. Вижу, что ему тяжело. А он силён, так сразу и не скажешь. Олень, конечно, не бык, которого я мог бы поднять, но тоже весит немало. Помогать ему в ноше не стану, это был бы жест неуважения, он же мужчина. Так что просто иду следом.Шоемау
До Храма мы добрались без приключений. Хоки так самонадеян, что снял всю охрану. Это облегчило задачу, мы беспрепятственно вошли внутрь. Прошли все коридоры до ритуальных купален, где обычно проводили свои последние дни будущие жертвы. Девушки уже проснулись и едва увидели меня, тут же склонились до пола, выказывая своё уважение, и скоренько удалились из залы, словно их сдуло ветром. А вот его мужья явно мне не рады. Ревнуют? Смешно. С самым серьёзным видом сваливаю оленя на пол и с облегчением выдыхаю. — Лик! Где ты был? Мы уже заволновались! Почему ты с этим?! — Загоготал тот, что был из них самым волосатым, повыше и покрепче сложением, да ещё брезгливо ткнул пальцем в мою сторону. Речь идёт обо мне? Пришлось выхватить нож и оскалиться, потому что он попёр на меня слишком уж рьяно. Но это его не впечатлило, он не останавливается, и я уже готов отразить атаку, как слышу гневный оклик Лика.Лик
— Туск, стой! Он друг. — Друг?! — возмущению Туска нет предела. И я его за это не виню. — Да, я выбрался ночью наружу, встретил его на выходе. — Так почему он ещё жив?! — Мы познакомились, и он не сдал меня стражам, а отпустил, но предупредил, что я могу идти, но вас убьют. — Что?! — Убьют? Кто? — тут же в разговор вмешался Саусар. — Жрецы. Как я понял, это какой-то жертвенный ритуал у них. В общем, я объяснил ему, что без вас я не уйду, или вместе, или никак. И он согласился помочь. Правда, я не знаю как, но может следующей ночью он пособит нам выбраться. — Прекрасно! — ехидно фыркнул Туск. — А почему не сейчас?! Раз ты смог выйти и вернуться, почему не уйти всем вместе прямо сейчас? — Уже рассвет. Нас сразу поймают. Как ты собираешься идти через весь город с твоей-то рожей?! Туск снова фыркнул, но на этот раз не стал спорить. — Кстати, его зовут Шоемау… и ещё около двадцати непроизносимых звуков, — указываю Шоемау, представляя его, потом показываю ему на Туска, — Туск, — на второго, — Саусар, — потом повторил жест с ладонью к губам и к сердцу и произнёс: — Друг.Шоемау
Я покивал. Да понял я, понял. Мужья. Да-да. Прекрасно. Ох уж эти телячьи нежности. Протягивать им руки в ритуале знакомства не стану, чтоб не спровоцировать новой волны приступа ревности: по нашим законам, чужого супруга нельзя касаться без дозволения. Это карается смертью. Даже лекарь должен сперва взять разрешение у супруга. Я всё ещё насторожен и готов обороняться, но, кажется, до этих двоих дошло, что со мной не сто́ит связываться, и я совершенно не претендую на их мужа, и немного успокоились. Не вижу на лицах радости от знакомства со мной, но и мне всё равно, кто они. В залу вошёл один из жрецов. Я глянул на Лика и приложил палец к губам — молчать! — О! Великий Волк, — жрец легко поклонился мне и с удивлением уставился на всю нашу компанию, — что вы здесь делаете? Они угрожали вам? — Нет. — Опускаю нож, убираю его за пояс вообще и показываю на тушу, — принёс для жертвы. Пусть им подадут этого оленя, это будет мой дар Духам. Жрец сразу просветлел, а я рад, что это он, а не Хоки. Старый лис всегда чует подвох, с ним бы этот номер не прошёл. — Конечно! Как ты щедр и мудр, Волк. Сейчас мы все устроим. Жрец громко постучал своей палкой об пол и вошли девушки. Они, словно трудолюбивые муравьи, подошли, окружили, подхватили тушу животного и понесли её прочь на своих хрупких руках, под руководством жреца, который сразу повернулся ко мне и сдержанно улыбнулся. — Я останусь здесь, — говорю ему, — стражи почему-то нет, хотя она обязательна. Так повелел мой отец. Посему ступайте, я сам присмотрю за ними до самого ритуала. Застигнутый врасплох, жрец заполошно кивнул и засеменил прочь. Когда же его поступь растаяла среди гулких звуков, доносившихся из проснувшегося города, я осмотрел залу. Нельзя терять время. Жрец наверняка пошёл жаловаться Хоки, и он скоро придёт, чтобы выгнать меня. Но у нас есть ещё время, ибо дом Хоки на другом конце города. Итак, нашёл блюдо, немного недоеденных фруктов и обглоданных костей и мяса ритуальных мясных собак, которых вчера подали жертвам в качестве угощения. Дал знак всем троим подойти и сесть ближе, смотреть внимательно на всё, что я делаю руками. Вынимаю нож и располагаю на блюде три фрукта ровно так, как они сидели вокруг меня сейчас. В центр ставлю недоеденный кусок мяса — это будет алтарь, а купальня в центре зала будет Лунными Вратами. — Врата, — называю, указывая на купальню, опускаю у неё руку, приподнимаю кисть и с неё, журча, капает вода — бурный поток, водопад. Фрукты перекочевали к алтарю на центр подноса. Там грубо ножом надрезаю их, дублируя жест у своего горла, подкатываю к краю подноса и даю им скатиться с него и шлёпнуться в купальню, оставляя их в воде. Смотрю на лица всех троих. Они, не моргая глядят на меня, как на полоумного, осталось только открыть рты и пустить слюну, для наглядности. Ясно, ещё раз. — Лик… — я выловил и показал ему фрукт, что олицетворяет его в этой демонстрации и подношу ещё раз к краю купальни, — глубоко, но, если прыгнете, то разобьётесь о камни, — прихлопываю фрукт между ладоней в лепёшку. Так, надеюсь, им понятно? Ещё несколько попыток ушло на то, чтобы пояснить им, что у водопада есть естественная пещера, под обрывом. Если прыгать не посередине, а чуть-чуть справа, то окажешься прямо на уступе. Один шаг под струи воды, и ты спасён. Там как раз можно переждать время, когда я спущу им верёвку или лестницу.Лик
Не уверен, что понял его так, как он того хотел, но зато заметил, как Саусар просияв кивает ему, словно вообще может говорить на его языке. Впрочем, что касается тактики в войне, он часто делал подобные схемы с расстановками войск и планом наступлений, то была его стихия, в том числе за это его и ценил мой отец. Туск также не уверен, как и я. Но когда Саусар повторил на нашем языке план Шоемау, мы радостно закивали. Что ж… похоже, придётся ему довериться. Это немного странно — доверять незнакомцу. У нас так не принято.Шоемау
Последнее, что показываю им, это полная чаша, которую дадут пригубить каждому из них, и которую нельзя пить. Беру кубок, качаю головой, показываю жестом, что не пить ни в коем случае, и даже изображаю наглядно, что будет, если они всё же хлебнут. Встаю, выпучиваю глаза, высовываю язык и, вытянув руки прохожусь по комнате, словно восставший покойник, безвольное существо, которое пойдёт, куда скажут. Не понимаю, чего они ржут надо мной? Я серьёзные вещи говорю, а они до слёз заливаются! Ругаюсь и сажусь обратно. Я недоволен. В таком виде нас и нашёл Хоки и его прихвостни. — Маинганс, — холодно произнёс Хоки, цепким взглядом пробегаясь по каждому из нас. Нас? Я уже считаю себя частью их «стаи»? Вот уж нет. Морщусь, как меня раздражает это прозвище! Встаю, коротко приветствую его. Не менее холодно отвечаю, что пришёл от недовольного вождя, который случайно узнал, что он не удосужился выставить никакой охраны, и это совершенно неприемлемо! А если бы жертвы сбежали?! Если бы городская стража, увидев их на улице, поубивала бы ещё до священного ритуала?! Тогда ему пришлось бы самому становиться жертвой, раз он так халатно относится к возложенной на него ответственности! Ох, как его перекосило от моих слов. Он весь затрясся от злости. Я вижу в его глазах столько ненависти, что если бы взглядом можно было убить, я уже лежал бы в луже собственной крови, весь истерзанный в клочья. — Я ухожу, раз ты тут, но учти, я всё доложу отцу, он будет очень недоволен. Переглянулся с Ликом, едва заметно кивнул ему. Разворачиваюсь и демонстративно выхожу вон из залы.Лик
Представление Шоемау нас изрядно развеселило. Ребята сперва предположили, что он просто решил нас развеять, мол, чтобы не особо-то и волновались. Что с таким справится и полудурок, которого он и изобразил. Ну и отлично. Я правда хотел заручиться ещё кое-какой гарантией, но нас прервал этот разукрашенный. Я теперь точно вижу, они с Шое не ладят. Шое? Как быстро я перешёл на уменьшительное имя… ну да ладно, он мне уже не кажется таким уж плохим и гадким. Это немного непривычно. Замечаю, что чаще смотрю в его глаза, и мне кажется, в них что-то сокрыто, давно мне знакомое. Снова ловлю себя на том, что я уже где-то прежде видел его. Пф… вот и лезет же в голову всякая ерунда.