Лик
Как же гудит голова-а-а-а. Боги сделали из неё ритуальный бубен и призвали Духа стучать по нему всякий раз, когда я подаю малейшие признаки жизни. Я не один такой. Вижу, что Саусар и Туск лежат поблизости на шкурах и постанывают в полусне. Мы уже не в храме. А где? Превозмогая боль, я привстаю на локтях. Нет, это точно не храм. Как мы здесь оказались? Похоже на чей-то дом. Тепло и сухо. Комнатка не больше походного шатра. Встаю. Ох, как меня покачивает. Это всё вино… Убей, не помню ничего после трапезы в храме. Хотя… бабочки, их помню. Да, поющие бабочки. Пффф… Больше не притронусь к их вину, оно и правда паршивое. На мне остатки праздничного наряда. Перья только измялись кое-где, стало быть, времени прошло немного, и главное — я жив, друзья тоже. — Ли-и-ик… — хрипло стонет Саусар. Он пытается подняться, помогаю ему. — Кажется, мне пробили голову чем-то. — Это вино, — объясняю с горькой ухмылкой. Ух… нет, смеяться нельзя, так ещё хуже. Через некоторое время встаёт и Туск, причём сам! Вот кому всё нипочём. — А вы чего такие помятые? Где эт мы? — Ужели ты в порядке? — спрашиваю я мрачно. — А то! Всё уже закончилось? Что вы творили вчера! Я правда тоже внезапно уснул, но ты Лик, тебя, видать, крепко вино ударило. — М? Не надо… не рассказывай. Знать не хочу, что происходило, явно ничего хорошего. Благо мы живы. — Как хочешь, — заулыбался Туск, явственно на что-то намекая своей многозначительной и немного пошлой улыбкой. Нас прервала пара воинов, вошедших в комнату. Знаком указали следовать за ними. Привели нас в другую обитель, не больше предыдущей. Посреди был разожжён костёр, жар от которого уходил в конусообразную крышу, где, по всей видимости, есть дыра: огонь не коптит, горит ровно, никакой вони нет… догадаться несложно. Полы устланы шкурами. Они везде, даже на каменных стенах, растянуты на деревянных рамках. Обстановка скромная, не считая красивого кресла, покрытого цветастыми тканями. Рядом с костром кто-то стоит спиной к нам. Я узнал фигуру вождя. Едва заслышав наши шаги, мужчина обернулся. Он словно постарел с того момента, как я в последний раз его видел. Вождь делает знак стражам, и те тотчас удаляются. Указывает рукой на место у костра, туда, где разложены шкуры и лежит несколько подушек. В комнату вошёл ещё один человек, всей внешностью чем-то похожий на Шоемау, тоже не совсем местный, как я понял. Но этот чересчур худой и с металлическими браслетами на запястьях. Он вошёл, до земли поклонился вождю и с его дозволения сел у огня, скромно подобрав под себя ноги. Понятно, что это или слуга, или раб. — Великая вождь Вихо Ваштэ разрешает ты сидеть, — подал голос слуга, глядя на меня. Хах! Да ла-а-адно! Он говорит по-нашему?! Мои друзья оцепенели, а я удивлённо воззрился на мужчину. — Откуда тебя откопали? Ты непохож на мой народ, откуда язык знаешь? — я охотно присаживаюсь. Ну вот и решён языковой барьер! Может, он и не особо хорошо говорит, но, по крайней мере, я его понимаю! Мужчина смущённо улыбается, с опаской смотрит на каменное лицо вождя, но тот молчит. Он сел в кресло и терпеливо ждёт, когда слуга начнёт переводить от его имени. — Я Танай… Танаузис, — пояснил он, изредка задумываясь над словами, словно вспоминая их с трудом, — мой мать был с Колхиды. Плыть большая вода. У — у — у — у — у — у! Шторм, — он показывает размахивая руками шторм, для пущей наглядности, — мать родить я здесь. Великий вождя купить я у другое племя и отдать свой старший дочь в слуги. Я сам так хотеть! — пояснил тут же он. Язык вроде бы наш, а вроде бы и нет… понимаю через слово. — Раб по своей воле? — подивился Саусар. — То есть, ты и уйти можешь? В чём же тут рабство? — Себя надо купить, я пока не скопить денег на купить, — пояснил Танай. Отец Шоемау что-то сказал ему и Танай осёкся, перестал рассказывать о себе, смиренно перевёл слова вождя нам. — Вождя говорит ты свободна, уже не жертва. Он дарит ты жизнь. И ты, и ты, — указал Танай на Саусара и Туска. — Можешь остаться в племя или уйти. Ты не тронут. — Спас? Как? — удивляюсь, я ж ничего подобного не помню. — А-а-а-а, так вот в чём дело. Шаомяо — этот сын их царя! — воскликнул Туск, поняв всё увиденное этой ночью. — Ты его девой обозвал вчера и облобызал у всех на глазах, а он в обморок грохнулся потом. — А?.. — это напоминает мне кошмарный сон, когда отголоски туманных воспоминаний кажутся такими смутными, что в них сложно поверить. — Не Шаомяо, а Шоемауэточокоеуохкэтоу, — не без труда произнёс раб, поправляя моего друга. — Великий Волк. Наследник и один сын Великой вожди, — в почтении он склонил голову, получая одобрение вождя и что-то поясняя ему. Тот продолжал говорить на своём языке, потом замолк, давая рабу возможность перевести. — Вождь сказала, что ты спасать его сын. Жрец хотеть его отравить. Теперь жрец изгнать, благодаря ты. Можете покинуть Чи-ананг когда хотеть, вождь сказать воинам не трогать ты и твой люди и дарить дары. Вождь хлопнул в ладоши и в комнату вошло несколько человек из его личной свиты, они, один за другим, оставляли на руках изумлённых мужчин подарки. Это были шкуры зверей, золотая посуда, браслеты и серьги причудливой формы, мотки ткани, по всей видимости, вытканные их женщинами из шерсти и прокрашенные минеральными красками, что большая редкость у меня на родине. Были тут и куски мяса, фрукты, орехи и початки маиса, высовывающиеся из плетёных корзин. — Скажи им, что как большой дар, каждый из них получит ещё лошадь. Это за моего сына. Танай тут же перевёл чужеземцам слова: — Вождя дать ты пять лошадь за свой сын. Это великий дар. Большой честь. Я глубоко впечатлён происходящим. Дары поистине царские. — Передай вождю нашу благодарность, но идти нам некуда, мы приплыли с другой большой земли, далека отсюда, плыть нужно по Великому морю многие луны. А ведь это не умаляет того, что они перебили всё моё войско, всех людей. Похоронены ли они почётно или всё это время их тела гниют там, на берегу? — Дары твои прекрасны вождь, — обратился я прямо к нему, — но всё это время, моя душа неспокойна оттого, что твои воины убили мой народ, прибывший сюда по воле богов. Всё время, что я был вашим пленником, я думал о моих людях. Мой отец тоже вождь, и осознание того, что тело его лежит на берегу, поедаемое крабами… когда я здесь с дарами в руках… — мне стало трудно говорить. Я только теперь понял весь ужас, всю тяжесть потери для меня. Я осознавал и раньше, что когда-то мой отец покинет этот мир, но не так… не здесь. Я должен был встать на его место и заботиться о моём народе. Раб перевёл мои слова, и вождь какое-то время пристально смотрел на меня, словно раздумывая стоит ли, но потом всё же заговорил. Раб внимательно ловил каждое слово, а когда тот закончил, перевёл нам следующее: — Вождь говорить успокой твой дух — не весь твой народ убить. Были те, что выжить. Шоемау и его воины взять ты и твои люди в плен, остальные оставить на берег. Воины нашего племени смотреть — недавно они уйти глубоко в северные леса, в горы. Мёртвых взять с собой. Четыре — пять день идти. Не наша земля, туда нельзя идти наш народ, воины не смочь повести. Он не знать, жить твой отец или не жить, но воины видеть ты среди них, — Танай легонько ткнул мне в грудь пальцем, — ты их вести на север. Такой, как ты. — Мой брат?! Падаг! — восклицаю радостно. Он жив! Друзья тоже оживились. — Я должен идти! Найти их! Скажи ему, что я благодарен, что его сын пощадил моё племя! Что теперь он мне будет близок и перед уходом я хочу его увидеть! — сердце бешено стучит. Да нет, оно готово вырваться из моей глотки и поскакать на север! Но… — Туск, Саусар, — обращаюсь я к своим. — Вы мне как братья, но путь этот будет наверняка опасен и непрост, вы вольны остаться здесь или пойти со мной, я приму любое ваше решение. — С тобой! — воскликнул Саусар незамедлительно. — Здесь неплохо кормят и женщины хороши, но всё же я буду по тебе жутко скучать, если останусь. Я с тобой, Лик, — ответил Туск. Моё сердце раздалось теплом и радостью. Раб перевёл слова, и вождь едва заметно улыбнулся, но потом его лицо стало вновь суровым, он отвёл усталые потухшие глаза и что-то сказал, резко встал и вышел. — Вождь говорить можете идти. Шоемау ты видеть нельзя. Он спать. — Спать? — немного расстроился. Да чего там, я почти возмутился. Разве могу я уйти так и, не поблагодарив того, кто сохранил жизнь моему племени, которому спас жизнь я… хоть и не помню как? Не-е-ет. Это верх варварства и недостойно воина и мужчины моего народа. — Танай. Проводи меня к Шоемау. — Решительно встаю, голова ещё трещит как расколотый орех, но это ничего, столько хороших новостей. — Нельзя. — Качает головой Танай, вскакивая с места и пытаясь меня остановить. — Стража не пустить ты, никого не пустить! Вождь будет гневаться. — Ах, гневаться?! Ну, посмотрим. — Хватаю Таная за шкварник. — Где тут кибитка Шоемау? Я сам к нему пойду.Шоемау
Я давно проснулся, но мне до сих пор нехорошо. Крепко повезло, что остался жив и вредоносные яды не смогли одолеть мой молодой организм, но всё ещё не до конца избавился от вредных соков. Всю ночь жрецы и лекари отпаивали меня своими травами и читали надо мной молитвы, потом приходил отец и до самого утра сидел у постели, держа меня за руку. Таким озадаченным я видел его впервые. Он сильно испугался за меня. Каким бы суровым и беспристрастным он ни пытался быть, он любит меня и беспокоится. Это согрело моё сердце, когда я, наконец, погрузился в сон, минуя горячечный бред и постоянные позывы к рвоте и побегам справить нужду. Сейчас меня оставили одного, и я спокойно дремал, когда до моего слуха дошли какие-то вопли, потом шаги, возгласы стражи. Мне лень было разлепить глаза, но всё же сделал над собой усилие и сел на постели из шкур, которую заботливо сменили для меня слуги.Лик
Всё оказалось чуть проще, чем я думал. Таная я тащил до самого домика Шоемау. — Передайте сыну вождя, что пришёл Лик, пусть примет меня, у меня к нему важное дело, — говорю воинам, что стоят на страже, потом тыркаю Таная, чтоб перевёл. Его глаза полны страха, и он переводит мои слова неуверенным надломленным голосом. Своих прошу остаться здесь.Шоемау
Танай переводит, но стража начинает спорить с ним, никак не давая своего дозволения. — Что происходит? — появляюсь в дверях, — мёртвого поднимете. Вижу Лика, и сердце подпрыгивает к горлу, спирая дыхание. Надеюсь, я не сильно побледнел. Вижу и его люди с ним, а зачем тут Танай? — О, Великий Волк! — Танай кидается на землю, вымаливая прощение, — прости, что потревожили твой сон. Не вели казнить! — Лик…— кивнул ему и его людям. Улыбка не получилась, — жестом приказываю страже пропустить его, остальных все ещё придерживают у входа. Не самое лучшее место для приёма, тут не убрано. Возле деревянной кровати всё ещё стоит таз с моими… важными делами. Смущённо набрасываю на него первую попавшуюся шкуру и предлагаю Лику и Танаю, которого тот волочит за собой, располагаться как угодно.Лик
— Выглядишь скверно, — и правда, парень очень бледный, вижу испарину на его коже, чувствую запах болезни. Отрава всегда оставляет на теле свой особый запах, пока не выветрится окончательно. — Я не надолго, — отпускаю Таная, а тот опять падает на колени и утыкается лбом в пол. Как же он будет переводить в таком положении? Ну да ладно. — Я пришёл поблагодарить тебя и попрощаться, как подобает достойному мужу моего народа. Узнал я сегодня от твоего отца, что мы с тобой равны по происхождению, я тоже сын царя. Ещё я узнал, что ты пощадил мой народ, что я могу отправиться на его поиски в любой момент. Твой отец отпустил меня. Надеюсь, этого негодяя с черепами покарали за то, что он на тебя покушался! Он мне сразу не понравился!Шоемау
Вот оно как. Забавно. Белый Волк и Чёрный волк, равные меж собой. — Да, тут мы с тобой сошлись. Всё так. Отец не стал убивать Хоки, а изгнал его с позором, и запретил ему возвращаться под страхом смерти, — говорю, а Танай переводит. — Я рад, что ты жив и спасибо, что… не дал ему меня отравить. Если бы не твой поце… — не хочу мусолить тему поцелуя и перевожу разговор в другое русло. — Хоки предсказал, что твой народ придёт, и я поехал смотреть берег. Твоих там было много. Слышал, они недавно ушли в северные земли. Хорошо, что они живы, но плохо, что пошли к клану Вепрей. Они наши старые враги. Осторожнее там. И прощай, Белый волк, — помню тот его жест с рукой и сам протягиваю свою, в знак благодарности.Лик
Не понимаю толком, что там бормочет в пол Танай, но это и неважно. Что-то про Кабанов или про Туска? Айй… руку тянет, сам! Стало быть, и у них есть этот обряд. Прямо расцветаю от такой его дружелюбности. Ритуального кинжала у меня с собой нет, но подойдёт любой… вот этот! Похоже, личное оружие Шоемау. Хватаю его со столика у его постели и радостно рассекаю свою ладонь до крови. Беру его, так охотно протянутую, и шустро режу посередине, к ужасу Таная. Вина́ ему сейчас лучше не пить, потому обойдёмся и без него. Прижимаю его кровоточащую ладонь к своим губам, а свою прислоню к его, пока он не стал вопить от радости. Это привычный ритуал для меня. Наш народ столько воюет, что я часто терял своих друзей и обретал новых прямо на поле боя… так мы становились как братья, обязанные друг другу кровью и едины в смешении наших кровей. Это очень почётный знак, знак великого уважения. Кладу свою ладонь на его сердце, а его на своё. — Отныне мы связаны кровью друг друга, а это значит, что ты теперь для меня всё равно, что член семьи. Помни об этом. Может, ещё свидимся… — Отчего мне грустно говорить это «может, свидимся…». Почему Танай так таращится на меня, словно я только что кого-то убил?Шоемау
Шок. Прежде чем я пришёл в себя, он уже успел совершить обряд! Что он только что сделал?! Он взял меня в… мужья?! Всё моё нутро похолодело. — Что ты наделал?! Почему не спросил меня?! — кричу на него, а Танай, убитый увиденным не менее меня, переводит, что теперь мы повязаны кровью и отныне он считает меня семьёй. Ещё бы! Просто так взял и женил на себе! Готов убить его! Отец разочаруется! Я, и вдруг муж чужака! Я, его единственный наследник, единственный сын! У нас было нормой, если мужчина брал себе не жену, а мужа, или даже двух, но не я… Я обязан дать своему народу наследников, именно потому вернул свою первую жену её отцу — она за год так и не смогла родить мне сына! В бешенстве и бросаюсь на него, роняя на пол и наваливаясь сверху всем телом, больно ударяю в скулу: — Как ты посмел?! Я сын вождя, это Я должен проводить обряд бракосочетания, а не ТЫ! Я не хочу быть твоим третьим мужем! Растерянный Танай, поняв, что он присутствует при слишком пикантном моменте, как смог, перевёл Лику моё недовольство. — Волк негодовать, ты взять его себе третья жена без его согласия и разрешения его отец. Его отец будет гневаться!Лик
Что за реакция?! Даже не сразу принялся отбиваться, едва смог его угомонить, перевернув к полу и подмяв под себя своим весом. Держу его как могу, когда вдруг услышал, что взвизгивал взволнованный Танай. — Что? Жена? Третий? — у него наверно горячка, ну, конечно. — У меня нет жены, о чём он? Ему отдохнуть надо. Пойду я, пожалуй. Отец его разгневается на меня, что потревожил его сына, это точно. Лучше всего нам побыстрее отсюда ускакать. — Тише, тише… — шепчу ему на ухо, пытаясь успокоить. — Всё хорошо, братец.Шоемау
Изворачиваюсь и со всей силы скидываю его, метая в него взглядом молнии. Вне себя от негодования. — Убирайся, пока я не убил тебя! — думаю, это не надо было переводить, тем более что Танай, перепугавшись, сбежал. — Пошёл вон отсюда и чтоб я тебя никогда больше не видел! — ору, указывая на дверь.Лик
Поднимаюсь и понимаю, что лучше его сейчас не трогать и не нервировать лишний раз. Может, я чем-то его оскорбил? Да нет, он просто ещё под действием отравы. Да уж, лучше уйти. — Ладно… ну… бывай… — я ещё помялся неловко у выхода, не такого расставания ожидал. Что поделать. Киваю ему и вскидываю окровавленную ладонь в знак прощания.Шоемау
Это вызвало новый приступ моего гнева. Я так разнервничался, что не понял, как закружилась голова едва он вышел, как я начал падать, неловко хватаясь за воздух, но не находя опоры, кулём рухнул носом в шкуры.Лик
Ишь, как расчувствовался. Вышел из его шатра. На пальцах объяснил стражам, что их господину поплохело. Да сильно-то напрягаться и не пришлось. Друзья, завидев кровь на моей ладони, губах и груди сразу поняли, что я сотворил ритуал величайшего уважения. — Чего случилось-то? — поинтересовался Саусар. — Не знаю, — признаюсь честно, — я сделал его себе братом, а он так расчувствовался, что… в общем, выдвигаемся на рассвете завтра. Идём. Правда, понятия не имею куда идти, наши лошади стояли готовые у дома вождя, на них уже навьючили и припасов, и дары, и оружие. Значит, нам следовало покинуть это селение как можно скорее. — Заночуем на земле, за пределами города. А с утром двинемся. Вождь сказал дня четыре — пять пути на север. — Угу, — согласился Туск. Он посматривает на меня странновато с самого утра. Но я не стал его спрашивать почему. — Лик, я тут видел, у них мужчины с другими мужчинами, как с женщинами… — Что ты имеешь в виду? — нахмурился я. — Ну… целуются… обнимаются… прям как ты вчера с… — Не было такого! Тебе привиделось! Саусар кашлянул в кулак, делая вид, что ничего не слышал. — Не было! — ещё раз резко отрезаю. — Угу, угу… — наконец, соглашается Туск, давя смешок.