Шоемау
Оба решили остаться. В конце концов, мы не трусы, чтоб убегать, поджав хвосты. Решили испытать судьбу и довериться отцу Лика. Насколько я успел узнать его, он более лоялен к чужеземцам, нежели мой отец. Я понравился ему, но попустит ли царь необдуманный проступок сына? Мой отец не смог смириться с тем, что у него не будет наследников от любимого сына, и я не на шутку переживаю, что царь Спаргатар тоже не сможет. Почти не спали. Лик встревожен и его волнение передается мне. Проговорили до самого утра, пока за нами не прислали горстку бойцов Спаргатара. Воин северянин вежливо попросил Лика и меня проследовать за ним по приказу царя. Почему-то никого не удивляет, что Лика ищут именно у меня в домике. Лик идёт впереди, я чуть сзади и за всю дорогу мы ни разу не переглянулись. Идём как на казнь. Те, кто видит нашу процессию, начинают шептаться, не понимая, что происходит, и почему нас ведут под конвоем. Среди любопытных я краем глаз вижу наших друзей — Саусара и Яса. Они выглядят мрачными, озадаченными. Хотя Саусар, как более проницательный человек, чем мой друг, уже обо всём догадался. Я вижу, как он что-то шепнул Ясу и тот, пусть и нехотя, но удалился. Туска нигде не видно, должно быть, пока не проспался после вчерашнего «заплыва». Людей Падага я тоже не увидел. Нас провели в домик и закрыли за нами дверь. Внутри тесновато. Всего одна комнатка и та очень маленькая и тесная: царь не прихотлив. Это меня удивило. Здесь едва ли разместится несколько человек, душновато и пахнет сыростью. На скудном ложе, прямо напротив двери, сидит сам царь, а возле него, у стола, прислонившись к стене спиной и скрестив руки на груди, стоит Падаг. Он с вызовом глянул в нашу сторону: — Надо же, оба пришли. Вижу, ты Лик не воспользовался моим советом. Тебе же хуже. Он ехидно ухмыльнулся и приободрился, едва мы вошли. Сразу видно, что с ждал с больши́м нетерпением. — Уймись, Падаг. — Спаргатар мрачен и суров. Он напомнил мне отца сейчас. Это непроницаемое лицо и едкий гнетущий взгляд, не сулящий благого. Сухой жест, предлагающий сесть на пустые стулья.Лик
Не стану вступать в перепалку с Падагом, хватило и вчерашнего, что весьма заметно отразилось на его опухшем от синяков и ссадин лице. Хорошего не жду. Вижу, как напряжён отец, я готов ко всему. Мы присели. Лучше я возьму слово сам. — Я догадываюсь, что сообщил тебе Падаг, отец. Но я скажу тебе правду, как есть, — мои ладони вспотели от волнения. — Я и Шоемау связаны узами брака по обычаю местного народа. Он аналогичен нашему братанию, но завершается, как и любая свадьба, на брачном ложе. Правда, побратавшись с Шоемау, я не ведал, что мы поженились, и только позже узнал его лучше и полюбил. По своей воле и следуя сердцу, я возлежал с ним, тем самым завершив ритуал. — Вижу, как презрительно покривился Падаг. — Я же тебе говорил, отец! — влез он, но Спаргатар его оборвал, кивком повелевая мне продолжать. Дивлюсь его выдержке. Но до сих пор не могу понять его чувств и мыслей об услышанном. Продолжаю. — Я люблю и любим мужчиной, — опускаю лицо от стыда, окрасившего меня в румянец, — это тоже правда. В этом я виновен по нашим законам. В твоей власти судить меня, мой царь. Я покорно приму любую кару, но не проси меня отказаться от Шоемау. Я лишь прошу пощадить и отпустить его, потому как он следовал законам своего племени и не нарушил их, был мне верен, — тяжко вздыхаю. — Я закончил, мой царь. Не могу сейчас назвать его отцом, ведь я оскорбил его.Спаргатар
Не знаю, что сказать. В полном замешательстве. Слишком много новостей за такой короткий срок. За что боги так карают меня, что мой возлюбленный сын, великий воин своего народа и будущий наследник, вместо того, чтобы найти достойную женщину и продолжить свой род, плюёт на все традиции и идёт на поводу у сердца… или у члена…?! Сперва, когда Падаг оглушил меня этой новостью, меня взяла злость. Я был готов убить обоих! Никак не ожидал такого от сына. Скорее я бы понял, если бы это сотворил Падаг, он всегда был «без царя в голове», но чтобы Лик! Бабник и повеса! Кто бы мог подумать… как хорошо, что мать ни дожила до этого позора. Не могу смотреть на обоих. Моим первым желанием было немедленно осудить их, приказать публично клеймить и высечь, а потом, с позором гнать обоих взашей. Конечно, не позволю казнить Лика, да и Шоемау… этот мальчишка пришёлся мне по нраву. Есть в нём нечто, что я не могу объяснить себе, неуловимое и таинственно-величавое. В глубине души я даже понимаю, что влечёт сына к этому юному воину. Меня корёжит от мысли, что они делили брачное ложе, но во хмелю чего не учудишь. А уж если замешаны чувствах… Отдышался, представил сына и Шоемау на церемонии нашего венчания и меня пробрал истерический смех. Слёзы льются из глаз, всего трясёт, но я не могу остановиться, но больше веселят меня их озадаченные лица. — Ну, надо же… великий Арес… — давлю из себя слова. — Из всех баб на свете ты выбрал себе мужика. Приданое хоть… за него большое дали? А?Шоемау
Братья в шоке, да и я тоже, но я скорее остальных понимаю суть и с улыбкой отвечаю царю: — Пять лошадей, две корзины золотых украшений и раба-толмача. Только раба убили люди Падага, а золото убежало вместе с лошадью, когда на нас кочевники напали. — О, приданое воистину царское! Не всякая скифская невеста может таким похвастать! Не прогадал! — царь подмигнул Лику и снова залился смехом.Лик
Что это с ним? Я удивлён не меньше Шоемау. Но раз уж мы раскрылись, и пошла такая пляска… — Как мне понимать тебя, отец? Тебя веселит это? Его отец изгнал за связь с чужеземцем.Падаг
Злюсь, что за дела?! Отец смеётся?! — И правильно сделал! — прошипел я, — хотя я бы на его месте убил бы за такое! — Не сомневаюсь, — пробубнил Лик. — Я видел твоих жертв. — Ты пока что на своём месте, Падаг, — осадил меня отец, все ещё улыбаясь, — и я, всё ещё твой царь! Опять указывает мне заткнуться! Да как такое возможно?! Лик попрал всех наших богов, честь рода и все наши законы о браке, а отец смеётся и затыка́ет мне рот! До сих пор! — Ты что, даже такое готов ему спустить? — чувствуя, как в груди горячо вскипает гнев, я зверею и с огромным усилием сдерживая себя, чтобы не учинить казнь прямо здесь.Спаргатар
— А чего плакать-то теперь? Дело уже сделано. И знаешь, был бы ты Лик прежним разгильдяем и повесой, я бы не так с тобой сейчас разговаривал. Впредь следи за тем, куда пихаешь свой член. Что до тебя, — смотрю на Шоемау хитро прищуриваясь. — Ты помог моему сыну, уже за это я сохраню тебе жизнь. Что до вашего венчания… пока вы не провели нашего ритуала и не получили моего благословения — вы только полюбовники. И не смотри на меня оленьими глазами, молодой царевич Шоемау. Лик хотел что-то сказать, но отец остановил его жестом и продолжил: — Мне по душе твой выбор, Лик, но ты же знаешь, тебе нужен наследник. Если выбор таков и окончателен, и ты всерьёз решил скрепить себя брачными узами с этим мужчиной, то возьмёшь и вторую жену, женщину, которая родит тебе здоровых сыновей и продолжит наш род, а ты, царевич Шоемау, не будешь ему в этом препятствовать. Только при таком условии я дам вам обоим своё дозволение и отеческое благословение. — Но отец! — взъелся Падаг. — Молчать! — невольно поднимаю голос. Падаг начинает бесить меня. — Здесь я решаю, я царь, а не ты! Так что, царевич Шоемау, согласен с эдаким условием?Шоемау
Конечно, я шокирован словами отца Лика, но есть в них и зерно истины. Всё так. Лику, как любому правителю, нужно продолжение рода. Я не смею лишать его этого и не заставлю страдать. Слишком люблю. Долго думать не пришлось, ответ сам сорвался с моих уст: — Я согласен на твои условия, царь Спаргатар.Лик
Отец перевёл вопросительный взгляд на меня. Набираю воздуха в лёгкие, чтобы ответить, но… — Не бывать этому! — вскричал Падаг. Свист вынутого из ножен акинака. Я кидаюсь в его сторону, но не успеваю, вижу, как молниеносно Падаг хватает отца за волосы и перерезает ему горло. — Не-е-ет! — кричу, когда кровь царя брызжет мне в лицо. Слышу последние хлюпающие всхлипы. — Что ты наделал?! ОТЕЦ! — пытаюсь судорожно зажать рану. Но уже поздно… Распахнутые в изумлении глаза отца смотрят на меня и взор его стремительно затухает, словно искра, вылетевшая из костра и подхваченная сильным ветром. Отец сжимает мне руку, а я ловлю его пустой, стекленеющей взгляд, что-то кричу ему, срывая голос. Время словно замирает, всего на мгновение, чтобы дать нам возможность попрощаться без слов. Он больше не дышит. Жизнь покинула его тело и оно оседает мне на руки. Меня всего трясёт, я обращаю взор на Падага и вижу, что и он сам, как будто поражён тому, что только что сделал. Он переводит ошалелый взгляд на мёртвого отца, потом на свой окровавленный акинак. — Я… не хотел… Это всё из-за тебя… Лик… Это всё ты виноват! — он словно в бреду, но вдруг вздрагивает, будто просыпаясь и осознавая произошедшее. Кидает оружие к моим ногам. Я онемел, не могу ни звука выдавить. Не верю, что это происходит. Шоемау тоже попытается помочь, но тут уже нечем. Только что отец смотрел на меня, говорил, а теперь, его нет. Я никак не могу этого осознать. — Его душа теперь с великими Духами предков. — Шоемау опустил ему веки, слегка пачкаясь в крови, встал и с глубоким сочувствием посмотрел на меня. — А вот тебя они не примут, — повернулся он к моему брату, — убийца и трус!Падаг
«Старый обагрится кровью…», — вспомнил слова из предсказания, что дали нам гадатели перед походом ещё в родных землях. Так вот что это значило… Я не хотел, всё произошло по воле богов. Они ведут нас по жизни и бы остановили бы меня, будь они против! Значит, я сделал то, что должен был. — Орик! Томирис! Сюда! — по зову врываются мои люди. Они шокированы увиденным, но я их встряхиваю, не давая опомниться. — Схватить их! Лик убил царя Спаргатара, а этот дикарь ему потворствовал! — мой брат весь в крови, акинак возле него, мне точно верят.Лик
Всё как в тумане, меня хватают и скручивают руки за спиной. Ноги ослабели, язык нем и я даже не пытаюсь сопротивляться. Смотрю на отца, потом на Падага. Никого из них я не узнаю́ сейчас. Также скручивают Шое. — Нет! — наконец губы и язык меня послушались. — Я не убивал! Нет, Падаг лжёт, это он виноват! — Будь смел брат, признай свою очевидную вину! Будь наконец мужчиной, а не бабой, как твой дикарь! — рычит Падаг.Шоемау
А вот это он зря сказал. Клинок, которым Падаг убил отца всё ещё на полу. Я дёрнулся в тот самый момент, когда здоровяк Томирис, с которым мы уже успели познакомиться, решил, что накрепко связал мне руки за спиной. Глупец. Какое-то хлипкое вервие меня не удержит. Я и не такие путы умею развязывать! Разворачиваюсь и сильно бью его по лицу лбом. Какой неприятный звук… Он крякнул и пошатнулся, из его сломанного носа ручьями хлещет кровь. Томирис едва не потерял сознание, хватается за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Должно быть сейчас у него все перед глазами плывёт и я пользуюсь этой заминкой, делая кувырок вперёд, на ходу размыкаю руки из некрепких оков и хватаю клинок. Одна секунда, и лезвие ворвалось в плоть Орика, удерживающего Лика. Я пронзил его бок, вогнав острие больше, чем наполовину, а когда вынул, кафтан его тут же обагрился тёмной, почти чёрной кровью. Я пронзил его печень. Ему осталось жить минуту, не более.Лик
Выворачиваюсь из ослабевшей хватки оседающего на пол Орика и выдёргиваю его акинак, но Падаг тоже не медлит, он забрал оружие отца и заорал во всю глотку, призывая на помощь остальную стражу. Конечно, они и так уже слышали шум и звуки драки, но никто не имел права войти, пока не будет приказа. Падаг, безусловно, это знает. В распахнутую дверь тут же врывается Палир — бравый воин из личной охраны моего отца. Я тесню Падага, но он успешно уходит от меня в глухую оборону и успешно отбивается. Мы ввязываемся в жестокую схватку, и я снова чётко ощущаю, что сейчас готов убить его. Теперь нет отца, чтобы остановить нас и предотвратить кровопролитие, и мы оба сражаемся в полную силу. Наши клинки звенят, схлестнувшись в песне смерти, и каждый из них жаждет испить крови другого. Никаких чувств, совести или уважения к брату, только едкая жгучая боль, что теснит мне грудь и подстёгивает меня двигаться быстрее и реагировать молниеносно. Холодная сталь глаз и свист рассечённого воздуха. Палир сперва не лезет в нашу драку, не смеет. Воины видят тело царя, они в замешательстве, пусть и ненадолго. Шоемау принимает удар на себя, перехватывая сразу нескольких воинов. Вокруг слишком тесно. Успеваю ловко ранить Падага, рассекая ему правое плечо почти до кости, он взвывает от боли, но потом легко перекидывает оружие в левую руку. Одинаково владея обеими, он часто опережал меня в бою. Стены хижины кажутся ещё теснее, я едва успеваю заметить, как Шое теперь противостоит Туру и его быстрой секире. Тур силён, как и его брат. Его секира проносится прямо над головой едва успевшего пригнуться Шоемау и вонзается в стену с глухим стуком. Тур вырывает оружие из деревянного плена и снова кидается на Шоемау. Но мой муж очень шустрый, он словно барс, грациозен и быстр, и Туру не удаётся даже оцарапать его, так скоро он движется и парирует каждый его рубящий удар. Он как ветер, ускользает, он везде и нигде… У Тура нет шансов, но в этот момент, замешкавшись всего на секунду, я так глупо пропускаю удар. Падаг полоснул меня, задев бок. Жжение. Под ногами мешается тело убитого Орика, и вижу, как Шоемау противостоит теперь уже очухавшемуся Томирису. Тот только что лишился брата по его вине, ему больше нечего терять, и он озверел, кидаясь на Шое с удвоенным усердием. Я снова отвлёкся едва ли на мгновение и что-то больно ударяет меня в затылок. Теряю контроль и падаю на колени, меч выпал из моих рук. Оборачиваюсь и вижу, как надо мной заносится акинак оглушившего меня Палира. — НЕТ! Не здесь! — звенит голос Падага. Я теряю силы и проваливаюсь куда-то глубоко во тьму.Шоемау
Воины теснили меня дальше от Лика и в решающий момент я не смог ему помочь. Томирис так разошёлся, что я едва держался под обрушивающимися на меня ударами, которые сыпались мне на голову один за другим. Он дважды был близок к тому, чтобы убить меня, но Духи предков хранили меня. Когда я был зажат у самой стены, он нанёс удар, а я успел уйти, тут же делая ответный рубящий, отсекая ему правую руку по локоть. Он взвыл и отшатнулся, хватаясь за свой обрубок. А я поспешил к Лику, но Палир оказался проворнее. Он оглушил Лика, и я тут же стал уязвим для его воинов. Три клинка, прибывших в тесное помещение воинов, упёрлись мне в горло, но Падаг остановил их: — Нет! Не убивать! Он надобен мне живым. Сдавайся Шоемау… или Лик умрёт. — Ты не сделаешь этого. Он твой брат! Падаг осклабился и взглядом указал мне на тело своего отца, лежащее ничком. Я понял — он сможет. Отбрасываю клинок и даю им себя скрутить.Падаг
По моему приказу их надёжно связывают. Особенно дикаря. Этот Волчок слишком вертлявый и быстрый. Но теперь всё. Им не уйти от моего возмездия. Но убивать их просто так, здесь, я не стану. Лика нужно казнить публично. Шоемау, сынок вождя Золотого города! Я убью его, но чуть позже, когда захвачу его город силой. Ещё раз кидаю взор на распластавшееся тело отца. Внутри сжимается мерзкий колючий ком. Я был вынужден! Он вынудил меня! — Уберите тела, — говорю тем воинам Палира, кто уцелел. А этот дикарь искусный боец, стольких убил и ранил. От такого молодца даже я бы не отказался. Но он чужак и слишком опасен. Подоспели другие воины. Поясняю вновь прибывшим, что Лик убил нашего царя, потому как тот, узнав о его порочной любовной связи с Шоемау, разумеется, не принял такого сына и желал обоих сурово наказать по законам сколотов. А я не успел защитить отца. Произошла трагедия. Мне верят, благо Лик без сознания, а лепет дикаря никто слушать не станет. — Этого в клетку. — Киваю на Шоемау. — А Лика… — так, надо прибавить печали в лице. — Привяжите его к столбу в центре города, завтра его участь будет решена судом сколотов. — Падаг, он ранен, — пытается вступиться за Лика Палир, указывая на не очень глубокий порез: я все же задел ему бок. Лечить его? Ну уж нет! — Я тоже ранен! А он цареубийца Палир и отныне не брат мне. Его раны — забота богов. Больше вопросов у них нет.