Шоемау
Народу собралось немало. В центре городища Вепрей, там, где совсем недавно бились Лунный и Солнечный братья, пытаясь доказать, кто из них сильнее и достойнее, теперь должна была решаться судьба сразу нескольких человек. И речь идёт уже не только обо мне и Лике. Под охрану взяли и Яса, как моего подельника. Хотя Саусар пытался заставить его уйти из селения, пока была неразбериха, он героически остался. И не только из-за Саусара, но и из-за меня. Яс предан мне всем сердцем и, если потребуется, разделит со мной участь. Саусара и Туска не тронули. Это грело сердце, когда меня, словно какого-то преступника, под всеобщий рокот голосов и неприятных эпитетов, вывели в центр расступившейся толпы воинов прямо к сидящему на деревянном троне Солнечному и принудительно опустили на колени. Рядом поставили Яса, а Лик всю ночь был привязан к столбу, слабея с каждым мгновением от кровоточащей раны. Не вижу Хоки. Почему этого прохиндея здесь нет? Словно боги услышали моё негодование: тут же вывели и жреца. На нём всё так же его олений головной убор и украшения, даже «боевой окрас» не смыли. Он идёт гордо, вскинув голову, так, словно делает всем здесь великое одолжение. Устав ждать, пока он дойдёт, стража отобрала и сломала его посох и бесцеремонно вытолкнула его перед Падагом вперёд нас всех, но на колени не ставили. Туск и Саусар стоят среди вояк. На них нет лица. Туск мрачен и зол, потому что ничего не может поделать. Он пытался защитить честь мою и Лика, когда нас только схватили. Саусар защищал ещё и Яса, но Падаг сразу пресёк все их попытки и дал ясно понять — «если вы не со мной, значит, тоже преступники и будете осуждены». Саусар едва уговорил Туска не связываться, а подождать до оглашения решения «новоиспечённого царя». Мне было больно видеть лицо Лика. В нём столько разочарования, тоски и гнева, который углями тлеет в его потемневших от горя глазах. Простит ли он брата? Можно ли такое простить? Я бы не смог. Мстил. Падаг заплатил бы мне кровью за своё преступление, никак иначе.Лик
Я привязан к столбу позора, словно раб и буду осуждён как цареубийца. Отец… на моём лице и руках все ещё его кровь. Я даже не смогу с ним проститься и проводить в последний путь, как то положено сыну, это сделает его убийца. Как быстро он свыкся со своей новой ролью. Не вижу ни капли сожаления, одна лишь уверенность и ненависть ко мне. За что он так люто ненавидит меня? Я всю жизнь был ему опорой и верным другом, я любил его, уважал, защищая перед отцом, принимал его первенство как воина, старшего брата, как моё отражение! За что?! Боги! Я не знаю, к кому мне обращаться из вас, молить мне наших богов или же духов Шоемау, но если вы каким-то чудом сохраните мне жизнь, я непременно покараю Падага. Заберу его жизнь и отдам её вам! В боку колет и жжёт кровоточащая рана, но это хорошо, боль значит, что я ещё жив. Шое. Яс. Что теперь будет с ними? Народу собралось много. Меня оглушают крики. Хоки, треклятое отродье. Его тоже должны казнить сегодня. Ну, хоть что-то хорошее!Падаг
Северяне и дикари в недоумении, не понимают, что происходит. Так я охотно объясню. Поднимаюсь с трона, и тут подводят Хоки. Старый предатель мне ещё пригодится, придётся его оправдать. — Народ мой! — говорю на местном наречии, ибо многие сколоты уже понимают его как собственный язык. — Сегодня ночью произошло великое горе! Царь Спаргатар, бог Маис, был чудовищно убит собственным сыном — Лунным богом. — Шум усилился. Поднимаю руку в знак тишины. — Свидетелей тому немало, но многих из тех, что пытались схватить и обезвредить убийцу и его подельника, были убиты. Князь Шоемау, — указываю на стоя́щего передо мной на коленях, — осуждён, как и его спутник, снежноголовый Яс. И хотя, его не было в хижине царя тогда, доверия к нему уже не будет. Но прежде чем совершить казнь, я хочу развеять несправедливость, свершённую вчера на празднике. Опять же с посыла Лунного. Хоки, великий жрец, предвидел эту трагедию и хотел её предотвратить своими словами и действиями, но был приговорён к казни. Но он лишь пытался спасти моего отца. Вижу, как охотно Хоки закивал. — А посему, я, как единственный ныне наследник и теперь ваш царь и Солнечный бог, снимаю приговор со жреца Хоки и возвращаю ему доброе имя и положение моего личного гадателя! — делаю жест страже, и с него тут же снимают путы. Указываю ему встать подле моего трона и он послушно всё выполняет. — Где доказательства, что Лик это сделал?! — кричит кто-то из толпы и его тут же начинают поддерживать другие. — Да, где?! Ах, эти его друзья и сторонники. — Если недостаточно вам крови моего отца на Лике, оружия, коим он совершил это преступление, то может быть внемлите вы словам верного воина моего отца Палира? — Да! Пусть говорит! — Пусть! Призываю Палира выступить перед людьми. Он тяжело, нехотя выходит, но я знаю, что он не лжец, но видел всё именно так, как я того хотел. — Братья мои, я был там. — Палир с огорчением и горьким разочарованием посмотрел на Лика. — Я подтверждаю, клянусь перед богами, что видел Лика в крови нашего царя Спаргатара, и видел оружие, коим убили царя подле него, и как он напал на Падага, а тот защищался. Помогал ему этот дикарь, который перебил и ранил нескольких наших братьев. Всё это правда, и пусть боги вырвут мне язык, если я солгал вам хоть единым словом. — Спасибо, Палир, можешь идти. — Пора приступать к делу, всё и так уже затянулось. — Более нет у меня брата, есть убийца моего отца! Не вижу я иного наказания за это, кроме смерти! Кровью должны они заплатить за своё преступление! — вскидываю кулак к небу. — Смерть! — Казнить! — верещит и вторит мне народ. Хоки осторожно, теребит меня за плечо. — Чего тебе? — шикаю ему. — Прости, что прерываю, Солнечный, но боги мне сказали, что было бы разумнее оставить жизнь Волчонку, он будет ценным выкупом на твоей дороге к богатству и процветанию. Ослепленный гневом и страхом быть разоблаченным, я совсем забыл о Золотом городе и своих планах на него. — Ты прав. — Шепчу Хоки. — Золотой город распахнётся перед нами. — Охватываю взором своих людей. — Мой народ! Только что боги дали знак жрецу, что нужно сохранить жизнь князю Шоемау, ибо он приведёт нас к плодородным и богатым землям. И лишь после, исполнив своё предназначение, его путь в этом мире будет окончен! Досадно, что я не смогу убить его на глазах у Лика. — А этого, — указываю на беловолосого Яса — казним! — Его вина́ не доказана! — крикнул кто-то из толпы. И ему вторили… — Кто это сказал? — злюсь я. — Я. — Саусар вышел вперёд. — Сам сказал, его там не было! — А, но он его друг и соплеменник. — Саусар, верная шавка Лика. Полукровка, позорный плод рабыни! Всё он мне портит, и люди ему внемлят чуть ли не как Лику раньше. — И что, а ты брат Лика, а любой из нас сколотов из одного с ним племени. Так что же, казнишь всех за это?! Вины его не было, а стало быть, и суда над ним нет! — Да! — тут же подхватывает и Туск. Ожидаемо. — Прав, Саусар! Это точно! — Боги несправедливость не любят! Среди толпы волнами пошло негодование. Не воины, а стадо овец! Я с трудом держу себя в руках. — Что ж, он может быть среди нас только рабом, Саусар! Ведь мы идем завоёвывать их земли! — Дело говоришь, Падаг. Не можем мы врагов равными себе держать! — поддакнул кто-то. — Тогда я возьму его себе личным рабом, у меня дел для него хватит, уж будь уверен, — предложил Саусар. Я с подозрением прищурился. — Он может выполнять работу для всех, а не только для тебя, Саусар. И это было бы справедливо. Или, ты на него имеешь какие-то особые планы? — подхожу к Ясу и хватаю его за волосы, поворачивая к толпе, — больше никому не нужен этот белёсый? А? — народ загудел. — Да пусть забирает! — А я бы его тоже попользовал! — Ага, только не вперёд меня! — Видишь, Саусар, многим раб был бы кстати, — победно взираю. Он проиграл. Яс будет в обиходе у доброй половины войска, — но, позволю ему жить с тобой, пусть ведёт твоё хозяйство, пока ты без жены. Но ты не имеешь права запретить, если кому-то он понадобится, в любое время.Шоемау
— Гладко говоришь, царь, только вот ничего у тебя не сладится, — я встал с колен и стряхнул с кистей всё ещё завязанную верёвку. Ко мне тут же подскочили двое с пиками наперевес, тыча наконечниками в грудь. — Ты не казнишь Лика, а Яс пойдёт с нами в Чи-ананг, если тебе нужно, чтоб я отвёл тебя туда, Солнечный. — Процедил я с нескрываемым презрением. Хоки решил, что я буду пропуском в Золотой город. Падаг жаден, он заглотил наживку. Хоки сам не знает, какую услугу оказывает сейчас мне и остальным. Я отведу их туда. Воины покойного царя перебьют всех их ещё на подходе к ущелью, у них нет практически ни шанса оказаться по ту сторону стены. А если так случится, что Падаг и его люди пройдут ущелье и окажутся на территории Чи-ананга, там достаточно сильных воинов, которые смогут отстоять город и перебить чужаков. Там я буду на своей территории, и мы посмотрим, кто чего стоит. — Это моё условие. Лик будет жить — пока жив я. Или, — я перешёл на его речь, — тебе придётся довольствоваться и дальше только лишь подачками Шиай Чуа, пока он не поймёт, что ты не Бог, а очередной пустозвон, за которым лишь пустота, и которому нечего ему предложить. А когда такой момент придёт, он перебьёт всех твоих воинов, словно мышей. Только золото может дать тебе власть. Настоящую власть, которой ты так желаешь.Падаг
Хоки подался назад, подальше от действа. К Шоемау приставили ещё несколько наконечников. — Ты, змеёныш, всего лишь мой выкуп. Отвести нас и Хоки может, — я вытащил акинак и подошёл к Лику. Приподнял его повисшую голову и приставил к его шее лезвие. Слегка надавил, чтобы привести его в чувства. Он что-то пробурчал и открыл глаза. Ещё жив, но ненадолго. — В клетку его! — кивнул в сторону небольшой деревянной клетушки, что обычно подвешивают на высоком столбе, болтаться над землёй с узником внутри. Занятное изобретение, действенное. — А тебя, братец, мы отправим вслед за отцом. — Шепчу Лику. — Боги… тебя… покарают, — едва ворочает тот языком. Дикаря хватают и не без труда заталкивают в клетку: оттуда он увидит всё, как я и хотел. — А теперь, свершим справедливую казнь над убийцей! — вскидываю акинак к небу, и толпа дружно гудит мне в согласие. — Разорвём его на части, и раскидаем останки во все стороны света, чтобы никогда он не вернулся в царство богов.Лик
Сколько я пробыл без сознания? Не помню, что тут говорили. Шое… где он? Верчусь по сторонам и вижу его живым, в клетке. Яс всё стоит на коленях. Меня отвязывают от столба и почти тащат к грубо сколоченной телеге, идти нет сил. Вижу мельком, как Саусар сдерживает Туска и киваю ему едва заметно в благодарность. Ноги почти не слушаются, я плохо чувствую тело, значит, могу и не ощутить боли. — Привязывайте! — кричит Падаг. Меня укладывают на оледеневший снег, к рукам туго крепят верёвки, другой конец которых закреплён на телеге с двумя лошадьми. Вот значит, как он решил лишить меня жизни… Людей распихивают, чтобы дать обзор получше. Поднимают клетку с Шоемау. Я вижу его… в последний раз? Мне горько оттого, что всё так закончится, но во мне нет страха за себя. Жаль, что я обрёк его на это. К ногам также привязали крепкие верёвки, с другой их стороны массивный каменный столб, изображающий одного из местных божеств… погодите… вот же усмешка богов! Это и есть Лунный бог… я сам себя убью. Потрясающая судьба. Вепри начинают что-то напевать, ритмичное гудение, бьют копьями по земле и щитам. — Твоё последнее слово. — Падаг ликует. Он говорит громко, вижу в его лице жажду моей крови. Люди затихли.Шоемау
Если Лику суждено умереть прямо сейчас, то я последую за ним. Не хочу жить без него. Моё сердце обливается кровью, когда я смотрю на то, что уготовил ему родной брат. Как такое возможно?! У них одинаковое лицо, тело, я слышал, что у близнецов даже душа одна на двоих, но они совсем как чужие, словно небо и земля, мир живых и мёртвых. Как я мог сравнивать их?! Хоки злорадствует, видя моё отчаяние. Он упивается действом вместе с Падагом. Два паука. Однажды им будет тесно в одной корзинке, и они поубивают друг друга. По спине бежит озноб, но совсем не от холода, хотя сейчас я предоставлен всем ветрам и по щекам моим хлещут крошечные льдинки. — А я говорил тебе, что придёт Белый волк и ты покоришься ему и сгинешь. — Увещевает Хоки, стоя под моей клеткой. Он даже не понимает, что толкование его видения совсем не в этом. Мой волк вот-вот умрёт! — Если под Белым волком подразумевать отвагу, любовь и верность, то да, Белый волк покорил меня. — Твоя гордыня и заносчивость оказали плохую услугу твоему внутреннему волку. — Цокает языком Хоки. — Он погубил тебя. — В каждом из нас есть и Белый, и Чёрный волк, Хоки, вопрос только в том, какого из них ты предпочитаешь кормить. Хоки плюнул в мою сторону, и, поджав губы, отошёл прочь. Мой взор же устремился на Лика. Я запел одну из наших молитв, воззвал к своим богам и душам предков моего рода, чтобы они защитили его дух и не дали ему страдать. Чтоб приняли к себе, если на то есть их воля или спасли. — Заткнись ты! — меня кольнули в бедро копьём, но я не прервал молитвы. Этого они не в силах у меня отнять.Лик
Сердце бешено колотится, но я не попрошу пощады. Не доставлю Падагу такого удовольствия. Вижу небо, оно затягивается хмурыми облаками, затмевая солнце. Сейчас день, но буквально через несколько минут всё вокруг меркнет, словно наступил глубокий вечер. Люди тоже заметили эту перемену, среди них пошёл шёпот. — Это боги гневаются. — Нельзя убивать Лунного. — Ерунда! Они дают нам знак, что готовы и согласны с этой жертвой. Прикрываю глаза. Среди тысяч голосов до меня доносится тихое пение и сразу узнаю его. Шоемау. Вспомнилось, как слышал его впервые на выходе из Чи-ананга, и оно заворожило меня. Я плыву по этому голосу. — Твоё слово, Лик! — Великая Апи, что соединила нас, пусть свершит справедливость. — Говорю я. Щелчок хлыста. Недовольное ржание лошади. Она пришла в движение, я чувствую, как расходятся в стороны верёвки, как они натягиваются. Открываю глаза, глядясь в глубину бескрайнего мрачного угольно-черного неба, затянувшегося грозными тучами и где-то там, высоко, куда не долетит даже птица, вдруг раздаётся гулкий раскат грома. Я поражён. Гром? Посреди зимы? Голоса людей сливаются для меня в общую массу. Вижу лицо Шоемау, приникшее к прутам клетки. Ещё один удар хлыста. Моё тело вздрагивает от натяжения и приподнимается над землёй. Боль пронзает запястья и плечи. Сжимаю зубы, силясь не застонать. — Не торопись, веди ровно! — Падаг хочет насладиться. Снова слышится гром, и сверкают небеса. Боль почти нестерпима. Слышу, как скрипят мои зубы и хрустят суставы, как расходится от напряжения на боку рана. Не издам ни звука… — Падаг! Прекрати это! — Туск, верный друг. Он пытается вмешаться, я слышу возню воинов, пытающихся сдержать его. — Ещё! — орёт Падаг. Яростный взгляд, он ждёт моих воплей. Нет. Ещё одна яркая вспышка почти слепит меня. У меня спирает дыхание. Всё плывёт перед глазами, путается: пение, крик Падага, звук хлыста, ржание лошади, шум, боль.Падаг
Почему он не вопит?! — Ещё! Тяни ещё! Ай… — стаскиваю человека с телеги и сам беру поводья. Перепуганные лошади ржут и почти не слушаются, вставая на дыбы, но я сдерживаю их. Погодка разгулялась, они думают, это боги гневаются, но они на моей стороне и ликуют! Вдалеке сверкнул ослепляющий зигзаг молнии. Нет, это ничего, продолжать! Ему конец! Замахиваюсь посильнее, чтобы пустить лошадей в галоп и покончить с Ликом. Хлыст! Небеса раздаются грохотом, в эту же секунду лошади свободнее рвутся вперёд, но я слышу только крики и оборачиваюсь: Лик лежит на снегу, целый и невредимый, не считая старой раны, верёвки на его руках дымятся, а на снегу, вокруг него, зияет большое темное пятно земли. — Боги спасли его! — Маису неугодна смерть сына! — О, великий Лунный, он должен жить! — Апи его пощадила! — Что?! — не верю своим глазам. Как такое может быть? Подхожу ближе. Так и есть. Лик лежит без сознания, но живой. Дышит! Я вижу. — Привяжите его снова! Друзья Лика спешат к нему, пытаясь поднять. — Нет, Падаг, — глядит сурово на меня Саусар, — это воля богов! Никто не смеет пойти против них! — Стало быть, смерть его должна быть не такой. Он воин, и должен умереть в бою. — Подхватывают другие. — Он убил вашего царя! — не могу поверить тому, что слышу, этого не может быть! — Падаг, ты как знаешь, но мы его не тронем. — Не… — вторили сколоты, отходя. Вепри и вовсе уже упали мордой в снег, причитая и вымаливая у Лунного бога милости. Тьфу!Шоемау
Ударила молния. Она была столь яркой, что я мгновенно ослеп, и столь оглушающей, словно разверзлась земная твердь. Я не зря молился! Меня услышали, жизнь Лика спасена! Не знаю, кто помог ему, духи моих предков или боги, коим поклоняются северяне, но я счастлив, словно младенец, что только что увидел этот мир новыми глазами, исполненными влагой. Она полилась из глаз быстрыми ручьями, и я никак не мог унять эти слёзы радости. — Лик! ЛИК! Пытаюсь до него докричаться и вижу как друзья и ещё несколько воинов, что вступались за него перед братом, помогают ему подняться и я безмерно благодарен им за это. Вижу, как Хоки падает ниц и не смеет поднять глаза на небо, откуда ещё слышны громы, затихающие вдали. Свинцовое низкое небо давит на него, и он полон страха пред богами, причитает и вымаливает у них снисхождения. Как он жалок сейчас. — ЛИК! Он вдруг поднимает на меня глаза, и я протягиваю руку сквозь прутья, пытаясь дотянуться до него, но нас слишком многое разделяет. Но я всё равно стараюсь, словно для моих пальцев нет никаких преград, и я вот-вот коснусь его лица, сотру каплю крови с уголка его губ.Падаг
Это крах. Я проиграл. Не может быть! Надо как-то их привлечь к себе. Люди молятся Лику! — Боги спасли его от казни! — кричу я. — Потому что его смерть должна быть другой! Он пойдёт вместе с нами в Золотой город! И найдёт свою смерть там, как и Шоемау. Аид вас побери! Зверёныш добился своего. Будь то случайность или нет, но Лик ещё проживёт некоторое время. Пинаю телегу с отчаянья и тут же раздаётся ещё одна молния. Меня отбрасывает мощной волной, я вижу, как полыхает телега, а лошади, обезумев от испуга, срываются прочь, топча всё на своём пути. Поднимаюсь на ноги, смотрю в небо. Что вы хотите мне сказать?! Что вы на его стороне?! Тогда я обращусь к другим богам! — Собирайте людей! — отталкиваю Саусара от Лика. Суровый взгляд Туска убивает во мне желание ему противостоять. — Отведите его в хижину. И охрану приставь. Пришли к нему лекаря, пусть перевяжут. Сплёвываю. Смотрю брату в лицо. И что в нём такого, чего нет во мне? Почему Апи избрала его?! — Это ненадолго… — говорю ему, чтобы не радовался сильно.Лик
Смеюсь ему в лицо, хоть смех и причиняет мне боль. Как беспомощно он выглядит сейчас. Орёт людям расходиться и собираться в поход. Мы выдвинемся через неделю-другую. Это хорошо. Успею встать на ноги. Туск перекидывает мою руку себе на плечи. Падаг рвёт и мечет уже в сторонке, препираясь со своими людьми. — Погоди, — шепчу я Туску, пользуясь минутой общего замешательства и хаоса, — подведи меня к нему. — Указываю в сторону клетки с Шое, которую уже опустили. Подходим, я приникаю щекой к его ладони, и замираю так на мгновение. Едва заметно улыбаюсь ему. — Всё хорошо, — шепчу я, пытаясь его успокоить. — Лик, тебе не до телячьих сейчас, — ворчит Туск, оглядываясь, — ещё немного и из тебя вытечет вся оставшаяся кровь и всё будет не очень хорошо!Шоемау
— Он прав, — улыбаюсь я Лику, но я не в силах заставить себя убрать руку. Туск дал нам секунду и не рискуя вызвать гнев Падага, уводит Лика прочь. Саусар подал мне воды. — Не тревожься за него, о нём точно позаботятся, — кисло улыбнулся мне Яс. — А ты теперь очень ценный пленник. — Саусар украдкой ещё следит за Падагом. — Сечёшь? — Что? — не понял я. — Хм. Ничего не предпринимай, если не хочешь, чтоб пострадал Лик. Сегодня вам обоим несказанно повезло. Боги уберегли вас, но и самим лучше поберечься. Не дерзи и не кидайся ни на кого… пока что. — Он хитро подмигнул мне и я понял о чем он, охотно кивнул. — Я буду покорней ягнёнка. — Вот и молодец. Саусар увёл Яса прочь, а меня подвели к Падагу. — Куда его, Падаг?Падаг
Я осмотрел его с головы до пят. — Ко мне в хижину. И глаз не спускать! Приметил, как Саусар уводил своего нового раба. Меж ними что-то есть? Замер на мгновение в этих мыслях. Мне уже всюду кажется… или нет? — И людей пошлите, нужно курган отцу устроить и повозку. Пусть готовят тело. Мы похороним царя по нашим обычаям. — И чем скорей, тем лучше.