***
— Святой отец, что с вами? Вам плохо? — Человек прерывает свою исповедь и переводит взгляд туда, откуда виднелось лицо молодого священника. — Всё нормально, просто вымотался немного… да, и жарко здесь… — Служитель церкви пытается выровнять свой дрожащий голос. — Прошу вас, продолжайте… — На самом деле, парню нет дела до чужих грехов, но надо выполнять свои обязанности. Иногда Дима жалеет, что, вообще, решился связать свою жизнь с религией. Слишком много ответственности, давления и искушения, такого сладкого и невероятно манящего к себе, но запретного, как то яблоко, растущее в раю. Ришко поджимает губы, немного стыдливо, будто это он только что признался в желании завладеть молодой невестой родного сына. Да, лучше бы священника грызла совесть по этому поводу. Тут проблему легко решить: воздержание от совместного времяпровождения и рукоблудие. — Вы уверены, отец Дмитрий? Может мне позвать кого-нибудь? — «Грешник» всматривается в чужое лицо, пытаясь понять, насколько слушателю плохо. — Всё в порядке, можете продолжать, — Ришко говорит это так невинно и искренне, что легко верится. Этого эффекта помогают добиться и репутация с профессией. — А я и не собирался прекращать, — Доносится шёпот снизу у ног Димы. Последний нервно сглатывает и искоса смотрит в сторону рассказчика, который совершенно ничего не слышит. Конечно, столь бархатный и томный голос является личным проклятием Ришко, никто не в состоянии его познать. — Отец Дмитрий, вы не представляете, насколько сильно моё желание, — Почти что скулит «грешник». А священник, к своему несчастью, прекрасно осознаёт всё то, о чём говорит старший, который просто прекрасно держится. Таким Каспер похвастаться не сможет, и прямое доказательство этому — почти синие засосы на ключицах, которые скрывает плотная чёрная ткань, а ещё следы на запястьях, оставленные ремнём. Молодой человек запрокидывает голову, когда чувствует, как чужой язык обводит по контуру головку члена. Ришко странно потряхивает от уже привычных манипуляций. Наверное, из-за того что Андрей ещё никогда не делал этого при посторонних, ограничиваясь лишь шёпотом и рассказами о том, чего служителю церкви стоит ждать после выхода из «храма божьего». Особо сильно дьявол любит так делать в моменты, когда… — Как там обычно тебе говорят? — Насмешливо спрашивает Князь и облизывает ствол. — Папочка Дмитрий, я согрешил! — Демон слабо сжимает чужие яички, чем вызывает у молодого человека едва слышный скулёж. — Или всё же лучше следовать правилам и говорить: «святой папочка»? Чего же вы молчите? — Язык приходится по уздечке. С губ срывается тихий стон, который чудом удалось скрыть за громким кашлем. Священник закрывает глаза и облокачивается о стену, надеясь, что «грешник» уйдёт как можно скорее, ибо от стыда и страха уши аж горят. — Отец Дмитрий, когда я смотрю на её губы, слышу вовсе не голос. Моя дурная похотливая голова представляет их на моём… — Старик никак не решается произнести слово. — Я понял вас, можете не объяснять, где именно, — Прерывает тишину священник. Ему неловко слышать подобное, хотя Андрей говорит вещи в сотню раз хуже. Демон выпускает орган изо рта и смотрит прямо на молодого человека, улыбаясь во все зубы. Андрею смешно не только со слов партёра, но и с того с каким лицом он об этом говорит. Существо садится чуть поудобнее и выпускает из рук железы священника. — Иван, мы все грешны перед господом, но мало кто имеет отвагу говорить о своих деяниях так открыто, — Голос Ришко выравнивается, заиканий и тяжёлых вздохов больше не слышится. — Но это не значит, что мы просто обязаны подробно всё описывать, если мы чувствуем себя как-то не так из-за этого… — Священник прерывается, потому что «искуситель» внезапно заглатывает член до конца и слегка сдавливает его зубами. — Если… вы не можете объяснить свои… же…желания так детально, то не делайте этого. Вы и без этого большой молодец. Молодой служитель церкви смотрит вниз, где видит свой самый большой грех, за коий точно отправится в ад. Причина этому без малейшей доли стыда то отстраняется, то вновь заглатывает до конца. Одна из рук продолжает массажировать яички, сначала замедляясь, а после вновь ускоряясь. Демон делает всё умело, от его прикосновений сейчас не больно, наоборот, настолько хорошо, что хочется отправить постороннего человека справляться с проблемами самостоятельно, и полностью отдаться искушению. — Вы правда так думаете, отец Дмитрий? — С надеждой в голосе спрашивает Иван. — Это и есть правда, вы большой молодец, что не поддались искушению, а пришли сюда, на исповедь… — Ни о чём таком Дима просто не в состоянии думать. Ему сейчас нет дела не до чего, всё равно почти каждая такая исповедь похожа на предыдущую почти в один момент. И когда Каспер это понял, то просто заготовил несколько утешительных фраз, они помогают в девяносто семи процентах случаев. — Я прекрасно понимаю, насколько это тяжело вам даётся… — Тут священник не соврал, но в отличие от своего собеседника, он сопротивлялся не долго, почти сразу сдался. Андрей ускоряет свои движения настолько, насколько это только возможно. В какой-то момент он чувствует, как в его волосы зарывается ладонь Ришко, чьи пальцы крепко сжимают чужие пряди волос. Последние на ощупь мягкие, почти шелковистые. Демон специально придаёт им такую структуру, чтобы лишний раз посмотреть на то, как завороженный младший тянется к ним, дабы потрогать их. Князев просто обожает лишний раз доводить Диму до трясучки от желания. Каспер запрокидывает голову вновь и кусает щёку изнутри в попытках сдержать громкий стон наслаждения. Молодой человек толкает старшего вперёд, а после отодвигает, держа за волосы. Ришко вновь толкается, от чего его член упирается в щеку демона. Последнему всё же удаётся взять контроль над ситуацией обратно, для этого пришлось сжать чужие яички чуть сильнее, чем раньше. Младший вздрагивает и расслабляет хватку. — Мне иногда кажется, будто господь решил наказать меня за давнюю измену моей жене и за распутный образ жизни после её смерти… — Почти скулит от отчаяния старик. — В любом случае… — Сипло дышит Ришко и закрывает глаза. — Вы должны держаться, несмотря на все невзгоды, что приносит вам наш Господь. В конце концов его пути не понятны нам, простым смертным… — Дима кончает в чужой рот от чего последнее слово произносится особо громко. Князев отстраняется и смотрит на младшего, вытирая губы рукавом. Андрей в наглую кладёт голову на чужую ногу, закрывая глаза и широко улыбаясь. На его волосы вновь опускается чужая рука.***