***
Саша честно пытается следить за тем, что происходит на экране. Там идёт какой-то боевик, в котором очень крутой парень с пистолетом в руке бежит спасать глупую блондинку. Сюжет скучный, Щиголев свободно может предсказать каждый поворот. Но Поручик всё равно продолжает смотреть, убеждая себя, что подобное не было снято сто пятьсот миллионов раз. Он слабо понимает, почему вообще, согласился со всеми смотреть такую банальщину вместо сериала дома. Возможно, на решение повлиял Паша со своим внезапным желанием насладиться «атмосферой кинотеатра». — Настолько интересно? — Шепчет на ухо Паша. Поручик свободно может чувствовать его дыхание. Оно щекочет кожу и немного обжигает её. — Хочу досмотреть до конца, — Поручик не смотрит на Сажинова, по крайней мере, пытается. Все старания превращаются в прах, когда на ухе смыкаются чужие зубы. Поручик чувствует, как по его телу пробегает целый табун мурашек. Паша же отпускает часть тела и начинает зализывать её. Язык проходится сперва по мочке уха, а после идёт немного выше. — А представь, как я после фильма затащу тебя в туалет, — Паша нагло запускает свою руку под чужую футболку. — Затолкаю в кабинку и… — он не договаривает. — Паша, чёрт тебя подери, здесь же люди, — перебивает его Поручик. Он шипит, как гремучая змея. — Да, всем же не до нас, — Паша сжимает чужой сосок. И Поручик снова едва слышно шипит, закрывая рот рукой. Соски не были самым чувствительным местом. Реакция такая бурная только из-за того, что рядом полно народу. В переднем ряду, вообще, сидят друзья, которые и выбрали именно этот фильм. — Лучше вернёмся к чему-то более интересном, — Паша вновь приближается к уху Поручика. — А они даже не посмотрят на нас, если ты орать и возмущаться не будешь. Тут только ты шумишь, я же тихий, как мышка. «Ты скорее крыска, чем мышка» — думает Щиголев и с опаской смотрит по сторонам. На последнем ряду, кроме них с Пашей, никого нет, головы других видно впереди. Блондинистые головы Балу и Андрея особо сильно выделяются под светом прожектора. Но не только поэтому Поручик так напряжённо глядит на них. У обоих музыкантов очень хороший слух, они в любой момент могут повернуться и спросить: «Почему ты так громко дышишь?» — А в кабинке я плотно закрою дверь и стяну с тебя штаны, — Сажинов укладывает свой подбородок на чужое плечо. Рука продолжает «блуждать" по животу Поручика. Она то и дело спускается ниже, рискуя забраться под плотную резинку трусов. Пальцы всё же проскальзывает туда, но Серый Кардинал быстро уводит их оттуда и опять поднимается к соскам. Поручик, чувствуя, как щёки краснеют, прикусывает язык в попытках не начать громко вопить о том, насколько сильно Паша охуел. Сейчас одновременно дико хорошо, но при этом жутко плохо. Особенно от мысли, что прямо сейчас могут застукать. — Потом сниму твои трусы, они же у тебя сейчас военные? Ну те, которые я тебе подарил? — Всё продолжает шептать Паша. — Или ты сразу мои одел? — Надел, — выдавливает из себя Поручик. Его взгляд полностью сосредоточен на поцелуе главного героя с той блондинкой. — Что говоришь? — «Мурлычет» старший. — Правильно «надел», а не «одел», — объясняет Саша и сильнее вжимается в старое кресло. — Тогда я сниму с тебя трусы, которые ты надел, — продолжает Сажинов и сжимает другой сосок Поручика. Сжимает губы и тихо мычит. Хочется схватить Пашу за руку и увести подальше от зала, кинотеатра и затолкать в общую квартиру. Там не так неловко и можно расслабиться и забрать всю инициативу в свои руки. В кинотеатре же вся уверенность уходит куда-то далеко. Возможно, даже на хуй. Именно на него, а точнее на свой, Паша мечтает усадить Щиголева. Сажинов на секунду закрывает глаза, чтобы более красочно представить эту картину. А воплотить её в реальность удастся только дома. Паша не брезгует трахаться в общественных туалетах. Просто с собой нет ничего, что помогло бы подготовить нормально. Использовать мыло в туалетах кинотеатра — риск здоровому состоянию Поручика. — А потом я встану на колени и возьму твой член в руку, — Паша вновь облизывает ухо, пока на экране происходит очередной взрыв. — Оближу головку. Саша не выдерживает и поворачивается лицом к говорящему. Тот сейчас жутко напоминает змея искусителя или кого-то в этом роде. Не хватает только чешуи и светящихся глаз. Взгляд у Сажинова самый невинный на свете, будто он не говорил только что об отсосе. Щиголев смотрит на чужие штаны и не замечает там даже намёка на стояк. А у самого Саши он такой, что кажется стену им можно разбить на множество кусков. От этого становится только более неловко и стыдно. — Я заглочу до середины и обведу языком каждую венку, — на лице Серого Кардинала расплывается хищная улыбка. От её вида Поручик вновь поворачивает голову в сторону экрана. Там снова ничего интересного не происходит, но ребята пялятся так, словно в фильме показывают, как минимум, Шварценеггера с трусами на голове. — А второй рукой буду мять твои яйца, заглатывая всё больше, — Серый Кардинал явно не собирается униматься так просто. — Хотя… — он многозадачно замолкает, делая паузу. — Лучше перенесёмся сразу к нам домой. Рука возобновляет свои поглаживания. Она частично задевает спину и обводит по контуру рёбра и соски. Серый Кардинал делает всё нежно и ласково, будто маленького котёнка гладит. Пальцы у клавишника тёплые, а не ледяные, как у самого Поручика. И тот безумно рад этому. Если бы у Паши были холодные конечности — Щиголев точно бы поехал кукухой от прикосновений. — Там я тебя нагну прямо на столе, а потом и в спальне. Мы только твою Мотю в зале закроем, а то она всегда бежит на твои вопли, — язык обводит мочку уха, а после зубы слабо прикусывают его. — И телефоны отключим, а то у наших товарищей чуйка, когда мы трахаемся. Они заебали звонить каждый раз. — Зачем мы сюда пошли, если ты так трахаться хочешь? — Шипит Поручик. — Разнообразие, Саш, разнообразие, — улыбается Сажинов и щипает чужой бок, от чего Щиголев вздрагивает. — Да и я вижу, что ты явно не против моих рассказов, — Серый Кардинал кивает на штаны младшего. Тот только многострадально вздыхает и закрывает лицо рукой. На заднем фоне происходит очередной взрыв, а на его фоне слышится голос Миши, который вновь решил поспорить с Андреем о реалистичности фильма. — Просто представь, как я буду поглаживать твой член, пока втрахиваю тебя в кровать. Так медленно… Или лучше сразу быстро? Как считаешь? — Речь обрывается из-за громкого кашля с передних сидений. — Я думаю, лучше начать медленно, а закончить быстро. — Я думаю, лучше оставить всё это до дома, а пока можно посмотреть фильм, тут как раз развязка будет, — на одном дыхании выпаливает Поручик. — Мы с тобой такие фильмы уже наизусть знаем. Тут нет ничего интересного… Или ты смотришь на смазливую моську главного героя? Вроде не на что смотреть, он страшный, — изрекает Сажинов. — Мне интересно, чем там закончится, я не пялюсь на главного героя, — Поручик смотрит куда угодно, но только не на Сажинова. — Закончится всё поцелуем с блондинкой. Ты можешь смотреть на засос, если так хочешь, — он громко сглатывает. — А можешь заняться более полезным и пососаться со мной. — Паша, ты, блин, определись, что именно хочешь. А то ты слишком раскатал губу, — Поручик поворачивается в сторону «змея». — Всё же нагнуть хочется больше и сильнее, — Тот закатывает глаза и усмехается. — Медленно толкаться и, кусая твою шею, дрочить тебе. Так плавно, неспеша, чтобы нам никто не мешал. И Мотя тоже. Сажинов поглаживает чужие соски, пока их владелец прикрывает рот рукой. Даже со своим скудным воображением Поручик смог в самых ярких красках представить всё сказанное. Стало намного жарче, чем было. Нужно закрыть рот Паше, чтобы он больше никогда его не открывал со своими фантазиями. Нет, Саша не был неженкой, которую может смутить каждый чих. Просто сейчас чересчур неловко, учитывая, что совсем рядом так много людей. Паша принимается продолжать «мучать» ухо ударника. Кажется, будто Серый Кардинал готов сесть на колени Поручика, чтобы было удобнее вылизывать уши. Наверное, именно поэтому Паша нагло пересаживается на другое сидение, так проще достать до той части тела, на которой висит серёжка. Язык Сажинова обводит кольцо, плавно переходя на кожу. Поручик нервно и рвано дышит от каждого такого прикосновения. И Щиголев понимает, какой же Сажинов говнюк. Он прекрасно знает обо всех чувствительных местах и нагло пользуется этим. Саша сжимает подлокотник чуть ли не до побеления костяшек. По телу уже в миллиардный раз пробегают мурашки. От них появляется «гусиная» кожа. — Паша, ты конченный, — на одном выдохе произносит Щиголев и нервно вздыхает. — Я теперь же не смогу выйти отсюда… Вот ты сукин сын. — Мою кофту вокруг талии повяжешь, и никто не заметит твою кончу, — смеётся Сажинов, после чего вновь продолжает вылизывать чужое ухо.***