***
Яков целует жадно, сжимая чужие пряди тёмных волос. Он не может себя контролировать и хоть как-то сдерживать. Ощущение, будто держали взаперти много-много лет и только сейчас выпустили на волю и дали полную свободу действий. Рядом больше нет лишних глаз, а за стенкой никто не ржёт. Гитаристы наконец-то остались одни, и даже кот с противным характером не рискует отвлекать их друг от друга. Леонтьев отстраняется, касается кончиками мозолистых пальцев щеки Якова и криво улыбается. Сердце Саши сейчас бьётся, как сумасшедшее, то ли от возбуждения, то ли от желания, то ли от прошедшего концерта, то ли от наркотиков. Да, Миша, притащивший «чудо напиток», называл это иначе. Но всем сразу было ясно, что внутри бутылки какой-то новый вид психотропных веществ. В любом случае, и Яков, и Саша согласились попробовать. Действие почувствовалось только спустя полчаса, когда двое гитаристов уже были дома. Там забылся и горячий чай, и бутерброды, и желание просто поговорить. Всё покатилось к чёрту. — Хочу, чтобы ты стонал подо мной, — произносит Цвиркунов и облизывает свои губы, чувствуя вкус чужих слюней. Саша не отвечает внятно, он что-то мычит, бормочет и упирается своим лбом в Яшин. Со стороны подобное выглядит красиво, романтично и горячо. Но мужчины видят только непонятные разноцветные пятна перед собой, яркие силуэты друг друга. В глазах всё плывёт, музыка, играющая через магнитофон, кажется ещё более зажигательной и манящей к безудержным танцем. Текст сливается в одно сплошное мычание, чередующееся с воем и непонятным постаныванием. Или же оно исходит от Леонтьева. Ни черта непонятно, но Яков несильно парится о подобных мелочах. Его сейчас волнует только чужое тело. Оно неидеальное, крупное, с шрамами от драк и падений с дерева. Сейчас все рубцы Яков видит как ярко-фиолетовые полосы, цвет которых постепенно перетекает в кислотно-зелёный. Подобное напоминает странную радугу, так и манящую попробовать себя на вкус. И именно это Цвиркунов и делает, его язык проходится по чужой коже, вызывая шумное и рваное дыхание со стороны Леонтьева. Он пытается что-то сказать, пошутить и предложить переместиться с кухни в спальню, на мягкую и скрипящую кровать. Но из горла вырывается только хрипение и мычание. По телу диким табуном пробегают мурашки. Они приятные и возбуждают только сильнее и заставляют прижаться к Цвиркунову ещё ближе. Сейчас он кажется самой важной частью в мире, а ещё невероятно желанной. — Раздвинь свои ноги, — чудом выдавливает из себя Яков и спускается под стол. Кажется, в процессе молодой человек бьётся головой о мебель. Только он не обращает на это внимание: вся боль растворилась в наслаждении и желании как можно больше касаться тела. Сейчас Яков возвёл вокруг него целый культ. Цвиркунова не волнует, что именно пытается сказать Саша. Сейчас волнует только его тело. Яков садится на колени и берёт в руку чужой член. Язык проходится по уздечке и вызывает этим шумный стон со стороны Леонтьева. Непонятно, когда тот успел раздеться. Кажется, он вышел из душа и был утянут в ближайшую комнату, на кухню. Цвиркунов прикрывает глаза и, спрятав за губами зубы, слегка прикусывает головку члена. Действия повторяются ещё несколько раз, после чего Яков заглатывает орган до середины и проводит языком по венкам. Слюна скапливается в угог лках губ, после чего стекает по подбородку и капает на пол, оставляя на нём небольшие частично прозрачные лужицы. Их размазывает по полу сам Яков: он постоянно ёрзает. Движения кажутся плавными только гитаристу, на деле они жутко неуклюжие. Саше повезло, что он не видит старшего. В голове даже нет ни одной мысли, что вроде как надо посмотреть на партнёра. Взгляд сосредотачивается на магнитофоне, переливающимся всеми возможными цветами, какие только существуют. Когда Леонтьев ещё учился на ветеринара, один из преподавателей говорил, что богомольи креветки видят намного больше цветов, чем человек. И сейчас Ренегат стал тем животным. Иначе не объяснить столь большое разнообразие красок, которыми заиграл мир. Саша чувствует прикосновения к своему члену, стонет, мычит, издаёт звуки, похожие чем-то на скулёж собаки, и видит перед собой сюреалестичные картины. Они одновременно и завораживают, и заставляют дрожат от ужаса. Но последнее может вызывать Яков со своим чудесным ртом, а не страх. В какой-то момент Леонтьев начинает сомневаться в реальности происходящего. Он хватает Цвиркунова за кудри и немного оттягивает их назад. От этого Яков чуть не давится, но вовремя успевает среагировать. Он сжимает чужую ногу в немом намёке отпустить волосы. Вместо этого Леонтьев толкает старшего вперёд, чтобы тот заглотил член полностью. Яша не сопротивляется: силы медленно покидают тело, и инициатива полностью отдаётся в руки Леонтьева. Тот, кажется, только приобретает странную уверенность. Он вколачивается в чужое горло, крепко держа рукой кудри. Они на ощупь довольно грубые, потому что их владелец моется обычным хозяйственным мылом, полностью игнорируя другие средства личной гигиены. Именно поэтому чувствуется соответствующий запах. Он щекочет нос, чьи рецепторы наркотик только усилил. Сейчас чувствуется не только вонь от хозяйственного мыла, но и чай, давно остывший и забытый. Ренегат кончает и почти сразу же отпускает Якова. Тот отползает, врезается спиной в стул и сплёвывает сперму на пол. Во рту торжествует неприятный вкус, от него хочется поскорее избавиться. Цвиркунов пытается выбраться из-под стола, но стукается головой о мебель. С губ срывается поток матов и злобное шипение, полное возмущения. Из-за этих «страшных» звуков Саша спускается к старшему, попутно опрокидывая все стулья. На них Ренегат не обращает внимания, он подползает к Якову и осторожно касается ладонью его плеча. Непонятно от чего, но хочется громко смеяться, пока лёгкие не вылезут наружу. Чтобы этого не произошло, Леонтьев прикасается своими губами к чужим и постепенно углубляет поцелуй. На языке оседает вкус собственной спермы, от чего начинает сильно мутит. Но содержимое желудка удаётся удержать внутри. Яков обнимает младшего за шею, а после хватает за длинные пряди чужих волос. Они, в отличие от собственных, мягкие и приятные на ощупь. И Цвиркунов ловит самый настоящий кайф с них. Эти волосы хочется трогать часами напролёт. И не только во время секса, но и просто так. О своих пожеланиях Яков не говорит вслух. Вместо этого он просто отстраняется от Саши, обнимает его и, укладывая голову на чужое плечо, тихо шепчет: — Надо будет узнать…у кого Миша взял эту чудо жидкость, — голос немного дрожит, но никто из двух мужчин не замечает этого.***