***
Миша громко шипит, когда в его плечо вонзаются острые, как ножи, клыки. Они входят в кожу настолько глубоко, что кажется, будто задевают кости. Из горла вырывается сдавленный крик. Миша знает, что никогда не сможет привыкнуть к таким укусам. Как бы он не готовил себя морально, всё равно каждый раз воет. Балунов даже не обращает внимания на корчащегося от боли Мишу. Шура слишком привык к подобному, поэтому он просто слизывает тёмную кровь с чужого плеча. Она на вкус солёная, немного горьковатая. Это неудивительно, ведь у вампиров кровь отличается от людской не только по цвету, но и по вкусу. Именно из-за этого многие «кровопийцы» брезгуют пробовать своих. Но только не Шура. Он становится самым настоящим фетишистом, когда дело касается таких уязвимых плеч и шеи Миши. Тот чувствует, как чужая ладонь сперва гладит по спутавшимся волосам, чешет, словно одного из домашних котов, бегающих по дому. Миша не может признаться хотя бы самому себе, что ему безумно нравится вся эта ласка, исходящая от Шуры. Он всегда проявлял её и вне постели, но в такие моменты обычно сам Горшенёв начинал строить глазки и пренебрежительно цокать языком. В кровати же Миша нередко сам лез под широкие ладони своего любовника. Последний был только рад этому и старался выжать из момента все соки, а потом упиваться ими в своих сладких снах и воспоминаниях. Шура целует своего партнёра в затылок и поглаживает худощавое тело, слегка надавливая подушечками пальцев на рёбра. Миша почти не замечает этих прикосновений: мозг полностью сосредоточился на укусе, что был оставлен на плече. Оно неприятно ноет, а кровь всё продолжает стекает на постельное бельё. Ткань, пачкаясь, впитывает в себя не только тёмно-красную жидкость, но и все эмоции. — Ты чего? — шепчет на ухо Шура. — Неужели тебе настолько больно? — Да ты так кусаешься, что у меня всё потом годами заживает! — Миша поворачивает голову назад и смотрит на любовника. — Ты преувеличиваешь! Уже ближе к утру ничего от этих укусов не останется. И хватит строить из себя бедную несчастную жертву, — тот хмурит тёмные брови. — Ты же сам не против укусить меня, да и мы заранее всё сто миллионов раз обсудили. Миша несколько секунд лежит без каких-либо движений, а потом с громким кряхтением меняет своё положение. Теперь он лежит лицом к лицу с Шурой. Последний накрывает чужие губы своими. В процессе поцелуя клыки то и дело вонзаются в части тела, отчего во рту обоих вампиров появляется металлический горьковатый привкус. Он вызывает возбуждение, такое покалывающее, щекочущее разум и заставляющее сильнее прижиматься к телу партнёра. Шура отстраняется от губ Миши, облизывает свои и начинает выцеловывать шею любовника. Он шумно дышит, широко открывает рот, ловя им кислород. По телу пробегает приятная дрожь, заставляющая возбуждаться только сильнее и сильнее. Хочется дать Шуре подзатыльник и сказать, чтобы перестал тянуть время и, наконец, перешёл к делу. Балунов сжимает бёдра любовника и тянет того поближе к себе. От этого кровать вновь противно заскулила и чуть не сбила весь настрой. Заменить её нельзя: на это банально нет денег. Шура тянется за смазкой, лежащей под подушкой, выдавливает её на свои пальцы и разводит их в стороны. Между ними возникает тонкая прозрачная нитка, которая вскоре обрывается. В голове пробегает шальная мысль, что было бы, как минимум, интересно использовать вместо смазки кровь. Но почти сразу же находится миллиард аргументов против этой затеи. И Балунов с тяжёлым вздохом начинает размазывать полупрозрачный гель по своим пальцам и по партнёру. Тот немного дрожит: то ли от предвкушения, то ли просто от нервов. Шуру не очень-то и волнует ответ: знает, что если будет делать всё быстро, то Миша найдёт, к чему прикопаться. Иногда хочется просто-напросто связать его, заткнуть рот чем-нибудь, лишь бы молчал. Но Шура слишком сильно любит Горшка, чтобы поступать с ним так. Балу вводит в него палец, даёт время привыкнуть, растягивая, и добавляет ещё один. Миша на это шипит, тихо матерится и издаёт странные непонятные звуки. Они становятся громче с каждым пальцем. — Шура… — шипит, как рыжий таракан, Горшок. — Давай быстрее, не тяни уже. — Как скажешь, — пожимает плечами тот и уже было начал толкаться в партнёра, но тот резко валит Балунова на кровать, нависает над ним, а после кусает в шею. Кажется, делает это со всей своей силы. Иначе Шура не сможет объяснить, почему в глазах летают звёздочки от боли. Хочется громко орать и материться, но из горла доносится только хрип. Миша противно чавкает, слизывая кровь с шеи любовника. Тот зарывается пальцами в тёмные волосы и пытается хоть немного отстранить от себя партнёра. Он отодвигается сам, а на его губах самовлюблённая улыбка, которая прямо кричит о том, насколько Горшок доволен проделанной работой. Он ласкает рукой чужой член, после чего начинает медленно насаживаться на него. С губ то и дело стекают остатки крови, смешанной со слюной. Эта жидкость медленно катится по подбородку, а после крупными каплями падает на тело Шуры. Он даже не торопится стереть это, напротив, молодой вампир наблюдает за чужими действиями. Они неуклюжие, быстрые и немного рваные. Складывается ощущение, будто Горшок очень торопится и боится, что его скинут с себя. Шура улыбается подобному зрелищу, убирает руки за голову, стараясь не упустить из вида ни одного движения. Горшок садится до конца, сжимает простыни руками и поджимает губы. Он пытается привыкнуть к чувству того, что внутри него что-то есть. Когда это удаётся, Миша начинает двигаться. Он совершенно не похож на грациозную лань, жесты его не подходят под определение «нежные», а лицо выглядит так, словно Горшок съел самый кислый в мире лимон. Но, несмотря на все эти минусы, Балу считает своего любовника самым красивым и страстным на свете. Шура осторожно кладёт свои ладони на талию Горшка и делает глубокий вдох. В нос почти сразу же бьёт целый букет запахов, где присутствуют оттенки крови, смазки, слюны и сигарет. Последние особо сильно чувствуются: Горшок дымит почти двадцать четыре на семь в любых местах, даже в спальне. Особо сильно он любит это делать перед и после секса, в первом случае для «моральной подготовки», а во втором «чтобы отметить победу». Шура хватает любовника сильнее и заставляет того ускоряться. Горшок от подобного шипит, но поддаётся. Он закрывает глаза и на короткое мгновение проваливается в приятный омут. Из-за этого особо сильно чувствуется, когда член Шуры попадает по простате – от подобного Горшок хрипло стонет и приоткрывает рот. Шура кончает, прижав к себе Мишу. Тот только усмехается подобному и, дождавшись, когда его отпустят, отстраняется от любовника. Горшок выдавливает из тюбика смазку на пальцы, растирает по своему члену. Молодой вампир делает несколько глубоких вдохов и начинает водить рукой по своему органу. Нескольких движений хватает для того, чтобы кончить. Горшок даже не вытирает свою руку от спермы и смазки, он просто тянется за пачкой сигарет, лежащей на тумбочке, вынимает один табачный свёрток, щёлкает зажигалкой и затягивается. — Может перестанешь паровозить хотя бы здесь? — тяжело вздыхает Шура. — Отъебись, у меня стресс, — отмахивается Горшок.***