токийские гопники порвут за тебя

его любовь полностью оголена перед тобой: стоит даже без носков на этом бетонном полу, даже ничего не накинув на дрожащие плечи. ”изана курокава не тот, кто умеет любить” — говорили тебе, а ты отнекивалась и смеялась, мол, эти отношения не продлятся и года. этим отношениям стукнуло три года позавчера, но в этом не было ничего праздничного, потому что любовь живёт в тебе три года. ровно столько тебе нужно, чтобы перестать любить такого, как изана — такого маленького мальчика, который никогда не видел света счастья; такого маленького, невинного мальчика, который не заслужил того, что с ним произошло; такого маленького мальчика, который впервые в своей жизни влюбился искренне и, наконец, по-детски, прям как в сказке про принца и принцессу, что живут долго и счастливо, заводят много детей и любят друг друга до гроба. в таких вымышленных мирах нет отречения от собственных чувств; нет блядских изменений в человеке и, соотвественно, никто никого не перестаёт любить так внезапно. ты не ненавидишь изану курокаву, но и не любишь. на языке вкус горечи после твоих слов, что тебе жаль, что сложилось так. жаль, что он пережил всё это, потому что не должен был — изана маленький мальчик, которому нужна была любовь. (и нужна до сих пор.) курокава любит тебя. любит тебя так, как от земли до луны слетать сто пятьдесят семь раз. любит тебя так, как выхватывать твои поцелуи с утра, когда ты торопишься на встречу или работу. любит тебя так, как рисовать твои черты в блокноте, что подписан твоим именем и где исключительно ты. любит тебя так, как писать песни о вашей любви без преувеличений: ты любишь его, а он тебя, и на этом всё — там только правда. любит тебя так, как держат руки на свадьбе возлюбленные перед поцелуем, скрепляющим их союз на веки вечные. любит тебя так, как тихие вздохи на полу вашей спальни, когда он дотрагивается до твоей шеи кончиками пальцев и несильно царапает. любит тебя так, как не любил никого, и ты тоже любишь, но не так. любишь как ленивые утренние поцелуи, что уже вошли в привычку. любишь как солёные слёзы на берегу моря, когда он снова шепчет, что любит до беспамятства; слёзы солёные, как море. как те бушующие вдалеке волны. любишь как его протянутые ладони, символизирующие руку помощи в трудной ситуации. любишь как тихое ”что, если…” ночами, которое изана устал слышать, но продолжал отвечать. вы знаете, что любите оба, но не в той мере, и почему-то вы просто поменялись местами. когда он ехал со скоростью сто сорок километров в час, не желая останавливаться, ты кричала о том, как сильно тебе нравится проводить с ним время. все эти тусовки и новые знакомства надоедают быстро, в отличии от компании изаны; вы встречаетесь раз в два месяца в двадцатых числах уже год, каждый раз сценарий один и тот же: его машина, выпивка, безграничное веселье и превышение скорости. — два человека, — делаешь глоток алкоголя, — мечтающих о собственной смерти в одной машине, что мчится по встречке со скоростью более ста километров в час, — смеёшься, словно рассказала самый смешной анекдот в мире, — что из этого выйдет, а? — ладони сами тянутся к оголённому участку кожи; шёлковая (наверняка, дорогущая) рубашка изаны, у которой первые две пуговицы всегда расстёгнуты, не скрывает накачанное тело, что манит всё больше с каждым разом. курокава поддаётся твоим порывам прикоснутся к нему, никак не сопротивляясь, словно ему самому нравилось. — не знаю, — хмыкает он, забирая у тебя бутылку и сам делая глоток, — может, нам повезёт и мы умрём, попав в аварию. резкая тишина, что сопровождается только шумом машин, выбивает из колеи и ты её нарушаешь. — я люблю тебя, — шепчешь ты в надежде, что он не услышит; будто лес, окружающий вас, сохранит эту тайну в своей листве, но ты знаешь, что это не так. изана молчит, не в силах понять: это пьяный бред или правда? изана курокава не просит — он требует. он всегда показывает себя таким: бездушным лидером, за которым точно будут готовы идти миллионы, нет, миллиарды людей. но ты знаешь, что он не такой и никогда таким не станет; просто это его панцирь, в котором он чувствует себя комфортнее, чем полностью оголённым, как его любовь к тебе, и ты шепчешь, что принимаешь его, целуя его виски, пока плечи изаны дрожат: толи от холода квартиры, толи от слёз. ты делаешь робкий шаг вперёд, продолжая молчать: ты знаешь, как он ненавидит твоё молчание, но что-то не даёт тебе говорить. это не ком; это нежелание обсуждать что-то. — я люблю тебя, — всё-таки выдавливаешь из себя ты, когда курокава опускает взгляд на бетонный пол, — и всегда буду любить, — ты клянёшься. такие обещания ложные и вы знаете об этом, но изана хотел верить. он безмолвно кивает, — давай дадим нам шанс? — ты улыбаешься больше неловко, чем радостно; этот вопрос был не к чему, курокава не может сказать ”нет”. это как вчитываться в одно и то же предложение в книге, статье или рассказе: ты пытаешься понять его смысл, но всё никак не доходит, даже пусть ты далеко не глупа. просто оно сложно сочинено и его нужно разобрать. изана курокава такой же: сложный, но его просто нужно разобрать.