10 причин не влюбляться в архитектора

Слэш
PG-13
Завершён
19
автор
Размер:
24 страницы, 10 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
19 Нравится 7 Отзывы 4 В сборник Скачать

Шестая и седьмая причины не влюбляться в архитектора

Настройки текста

Разговаривает на непонятном языке и считает правки более важными, чем секс

– Андрей, ну ты что, совсем не соскучился? Неделю же не виделись! – Данковский поджимает губы, имея вид оскорбленной в лучших чувствах невинности, но Андрей этого не видит и только невнятно мычит в ответ, обходя стол с другой стороны и снова низко склоняясь над чертежом. Данковский вздыхает. Строго говоря, это не стол, а четыре сдвинутых стола, занявших почти всё свободное пространство в комнате, и даже так поистине громадный лист с чертежом умещается на них не вполне, то и дело свешиваясь с того или иного края. Строго говоря, Данковского здесь быть не должно, но он, если честно, и вправду ужасно соскучился и самовольно заявился к Андрею домой под прикрытием миротворческой миссии – развлекать его, пока он трудится над чертежом. Строго говоря, в том, что сейчас происходит, есть и его, Даниила, вина. Говоря совсем уж строго, он один во всем и виноват. Потому что этот действительно исполинский (Данковскому кажется, что и вовсе в масштабе один к одному) и действительно сложный, если верить Андрею (а для него мало что оказывается сложным!) чертеж он переделывает второй раз. Неимоверно важный для одного из зачетных экзаменов чертеж. Который, строго говоря, был уже полностью готов еще неделю назад, в честь чего Стаматин пригласил Даниила к себе, отметить это дело хорошим сексом и бутылочкой… чего-то крепкого. Крепкого настолько, что Данковский, распалившись и войдя во вкус, отчего-то решил, что перебраться с постели на стол – идея поистине гениальная. Не учел только, что на столе на тот момент уже кое-что лежало, и положить туда же его, Данковского, задницу было некоторой ошибкой. А в сочетании с тем, что в этот же момент он вознамерился глотнуть еще этого чего-то крепкого прямо из горла – ошибкой и вовсе фатальной. Culpa lata, так сказать. Ну, это бы Данковский так сказал. А Андрей сказал много слов, мало из них цензурных и ни одного на латыни, потому что, гений гением, а угрохал он на этот чертеж времени немерено, такое быстро попросту не сделаешь, а теперь большую его часть украшает пятно джина, а это был именно он, и художественно растекшаяся тушь, бывшая еще недавно филигранно выведенными линиями. В этом здании столько лестниц и галерей, столько тимпанов и экседр по всему фасаду, да проще сказать, чего тут нет. И всё заново, ну Даня, ну удружил, еб твою мать. Оставь меня теперь, я в печали. Данковский и оставил. На целую неделю честно оставил, но вот сердечко не выдержало тягот разлуки и привело его в замечательную андрееву студию, застав ее ровно в том же виде, что и неделю назад, а самого Стаматина – сгорбившимся над своим исполином в три погибели. Даниилу почти не было стыдно. Всё-таки, до сдачи есть еще пара дней, и он готов выпить на спор реторту медицинского спирта и закусить любым зафармалиненным органом на ваш выбор, если Андрей Стаматин скажет «я не люблю корпеть над чертежами». Так что Даниил почел за благо его это корпение на вечерок разбавить своей компанией и валялся теперь на замечательной постели-подиуме и всячески пытался переключить андреево внимание с пресловутого чертежа на себя такого тоже замечательного, провокационно облаченного в одну только рубашку и носки и зачитывающего избранные строки древних лириков из специально для этого отведенной записной книжки, в которую вносил особо понравившиеся ему отрывки при случае. Андреево внимание, правда, упорно переключаться не желало. – …здесь, в Греции всё, даже то, что ужасно, мой друг, пропитано древней любовью, а значит – прекрасно, – нараспев промурлыкал Данковский отрывок из «свидания Гектора с Андромахой». – Правда, красиво, Андрюш? Кругом любовь… – Красиво, – хмыкнул Андрей, не отрываясь от своего детища, и почесал нос, перепачкав его в чернилах. – Сейчас еще красивее будет… – Ты ж не слушаешь! – обиженно уличил его Данковский, но тут же перешел обратно на зазывающее мурлыканье. – Ладно, тогда послушай Сапфо. Как гирлянд кустоцветие… миром благоуханным умащалась, прелестная, и на негою дышащем мягком ложе со мною ты изливалася в страсти. – Изливалася… чего? – Сапфо со своей задачей справилась лучше Даниила и сумела-таки заставить Стаматина поднять голову. – Это ж про женскую любовь, не? Дань, ну погоди ты, тут уйма сложных профилей – выкружки, скоции… Сейчас гусёк дочерчу и послушаю дальше, ладно? Даниил сделал вид, что ему не обидно. Помолчал пару минут, перелег поживописней, полистал свой блокнот в поисках чего-нибудь более впечатляющего. К слову, такое уже было пару раз. Не в смысле, что Андрей был вынужден переделывать что-то, Данковским (по чистой случайности!) испорченное, а в смысле, что от работы его порой было за уши не оттащить. Даниил уже вступал в схватку со всеми этими фасадами и фронтонами, но позорно проигрывал – чертежи оказывались в приоритете. Особенно, если там было что-то не по учебе, а андреево собственное, то тут вообще без шансов. Так что для Данковского это уже было как вызов. Поэтому он устраивается поудобнее и долго мягким голосом рассказывает, как Гомер писал: «Подойди ближе, давай еще немного подержимся друг за друга», и как Эсхил писал: «О, ты самый неблагодарный за мои многочисленные поцелуи», выражая это интонационно особо, и про «священную близость наших бедер», и много чего еще… – Сейчас… Еще три эркера вот здесь и здесь… Нет, понял Данковский, этот бой он тоже проиграл. Пожалуй, в качестве мести, в следующий раз он почитает вслух анатомический справочник или «Историю развития фармакологии»… – Si tu esses Helĕna, ego vellem esse Paris, – произносит вдруг Андрей на чистейшей латыни без малейшего акцента, распрямляясь над чертежом и откладывая в сторону все инструменты. Данковский ртом хлопает преглупо, чувствуя, как розовеют щеки. – Так ты слушал? И до этого? – Ага. Дань, ну я, конечно, распиздяй, но вообще-то баллы у меня всегда самые высокие. Не даешь дочертить прям, а вдруг бы я не успел, и кто-нибудь подумал, что я не самый крутой парень во всем Архитектурном? Андрей валится на кровать рядом с ним, с наслаждением потягивается, разминая закаменевшие плечи, и блаженно улыбается идеально законченной работе. Надо бы убрать чертеж куда-нибудь подальше, во избежание… Данковский тронут и соображает лихорадочно, как бы тоже сделать ему приятно и при этом не наговорить откровенной чуши, и в итоге выдает, подкатившись к Андрею под бок и заискивающе заглядывая в глаза: – Не представляю, кому в голову может прийти такая глупость. Ты – самый крутой из всех парней в этом городе. Весь, от фронтона до фундамента, – в подтверждение своих слов, он любовно ведет раскрытой ладонью от андреевых ключиц почти до самых лодыжек, ловит крайне заинтересованный взгляд и продолжает лихорадочно импровизировать. – Все твои балюстрады и пилястры, и… – Я понял, – со смехом перебивает его Андрей. – Ты меня тоже слушал. Только плоховато. Иди сюда, устрою популярный урок об архитектурных излишествах... Ходит мнение, что зодчие считают доведение своих чертежей до идеала более важными, чем секс. Даниил Данковский знает лучше всех и может поклясться чем угодно – эти слухи распускают те, кому не достались лучшие из них.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.