Запечатанный

Когда Лиэнн увидела его в первый раз, содрогнулась. Одноглазый мужик маньячного вида никак не укладывался в романтичное представление о благородном предводителе партизан. Сапоги его были стёрты, стёганка штопана-перештопана (да она бы умерла со стыда, если бы её человеческие слуги в таком виде со двору вышли), а выражение лица заставило Лиэнн сглотнуть. От такого взгляда местные d'hoine наверное сами падали замертво как мухи, ему даже не надо было свой зефар из-за спины доставать. А ещё он был вызывающе, непростительно груб.  — Всемогущие Ольхи решили протянуть руку помощи бедным отчаявшимся братьям… Как мило! Что, устала играть со своими карманными dhoine, püppchen? Экзотики захотелось? Кажется, репутация Ра Риенов из Тир на Лиа опережала её даже в этом мире.  — Иорвет, — щека стоящего рядом Аваллак'ха непроизвольно дернулась. — Леди Лиэнн Ра Риен добровольно, я подчёркиваю, добровольно согласилась помочь. У тебя так много друзей, которыми можно разбрасываться? Лиэнн крепко сжала челюсти, подавляя в себе желания спрятаться за спиной Знающего. Она справится. Не подведёт семью. Лидер Белок прищурил единственный глаз и выплюнул сквозь зубы:  — Ра Риены НИЧЕГО не делают просто так. Да что ты знаешь про Ра Риенов? Тоже мне, самый умный нашелся. Аваллак'х примирительно развел руками. — Выбора нет. Эредин следит за каждым моим шагом, — и тихо прибавил: — Ты прекрасно понимаешь, что другого скользящего мне сейчас не найти. Конечно, не найти. Магический дар Лиэнн был достаточно слаб. Но он хотя бы был. Редкость и чрезвычайная радость для всей семьи. Деньги и связи Ра Риенов распахнули ей многие двери. Заставили лучших магов Тир-на-Лиа стать её учителями, и даже Аваллак'ха отвлечься от Золотого Дитя и посвятить время средне, очень среднеодарённой Лиэн. Она и мечтать не могла о том, чтобы открыть такой же портал, как Карантир — для целого корабля или для кавалькады Красных Всадников. Но скользить по Спирали, пусть и с трудом, пусть и с помощью заклинаний — могла. Как и все Ра Риены, Лиэнн была цинична и в средствах не брезглива, ибо главное — результат. Иначе в гадюшнике Тир На Лиа было не выжить. Но, по крайней мере, члены её семьи всегда держались вместе. Ра Риены, в отличии от других Aen Elle, никогда не увлекались музицированием или живописью, были холодны к военному искусству. И на ландшафтные красоты им тоже было откровенно наплевать. Зато были трудолюбивы, дальновидны и крепко стояли на ногах. Прибыль значила для них многое. Но не всё. За такие взгляды, а так же за слишком лояльное, по мнению многих, отношение к d'hoine (люди — это ресурс и нечего им разбрасываться), Ра Риенов многие недолюбливали, а некоторые — почти презирали. Лиэнн тоже была сметлива, практична и гуманна. К членам семьи и своим слугам. Своих человечков нужно холить и лелеять — они же свои. Так учил её отец.  — Денник отбивать, — говорил он, — эльф не будет, и горшок ночной выносить тоже. Из этого вывод: либо это делает человек, либо сидим в дерьме вместе с лошадьми. — Пашут как d'hoine и плодовиты как d'hoine! — говорили про них при дворе. Завидовали. Что, в принципе, было не важно, потому что потом всё равно весь двор Тир на Лиа шёл просить у Ра Риенов взаймы. Даже самая разухабистая эльфская гордыня, самый великий и победоносный алый плащ нуждался в деньгах. И вот с этим у Ра Риенов было отлично, а у Эредина Бреакк Гласа — жидковато. И беспощадная правда жизни вносила свои коррективы. Одноглазый атаман ещё раз прожёг её взглядом и отошёл, не потрудившись даже представиться. Самоуверенный индюк, чтоб тебя. Даже спина нового знакомца выражала красноречивое возмущение. При взгляде на эту широкую спину у Лиэнн почему-то вспотели ладони, и она некстати вспомнила, как братья подшучивали над ней, предлагая поискать себе мужа среди Аеn Seidhe. Впрочем, совсем уж шуткой это не было Линия — генетически свежая, интересная. А уж на новый дублет новоиспеченному родственнику они рассиропятся. Видели бы они это! Кое-как стоящие палатки, грязь и беспросветная вонь. Воняло настоящей кровью, настоящей болью, настоящими страданиями. Ей вдруг стало нестерпимо стыдно за свои ярко накрашенные глаза, вычурное шёлковое платье и дорогой мех на плечах. Но надо было как-то собраться. Как-то вести дела. Потерпеть этих невозможных, неотёсанных и дурных Aen Seidhe, которые отличаются от Aen Elle так же сильно, как настоящие волосатые обезьяны от тех ухоженных, хорошо пахнущих человеческих барышень, по которым, например, был большой ходок её брат. Гарем себе собрал, засранец! Ржал как лошадь над недавним скандалом с девушкой-d'hoine. Ну, конечно, то же эльф был из простых гвардейцев, а не Ра Риен… Куча девок на Спирали даже не представляют, как им подфартило, что дар скользящего достался ей, а не братцу. Слава богам, у бессовестного Иорвета был волшебный помощник. Всегда собранный и чёткий, как часы её отца, Киаран аэп Эасниллен, правая рука Грозы Севера, в присутствии которого ни ладони не потели, ни сердце не стучало как ненормальное, оказался просто спасением. Киаран был искренне благодарен Лиэнн и за лекарства для раненых, и за всё остальное, что ей удавалось переправить через портал. Был вежлив, обходителен, мил. Прижимал руку к сердцу и называл её sor'ca. Ну просто душка! Вот почему бы ей было не втрескаться в этого всегда чуть грустного, миловидного, со всех сторон положительного (насколько это к бандиту с большой дороги применимо) аэп Эасниллена? Вот он наверняка оказался бы хорошим мужем. Вон какие глаза интересные — наверняка стоящий генетический материал. И разумный, наверное, эльф, договориться можно… Пару любовниц-человечек в год — это, конечно, ладно, но не те непотребства, которые брат творит… А, учитывая, какой Киаран обходительный, так вообще его бы и вся семья заобожала… А если б получилось ещё и родить, то все бы наконец отстали от неё с этим долгом продолжении рода. Она была бы совсем не против, если бы у её сына или дочки были такие удивительные глаза: не зелёные и не коричневые, а всё вместе. Не жизнь была бы с Киараном аэп Эаснилленом, а рай. Проблема состояла лишь в том, что не в Киарана она втрескалась, как помешанная идиотка. Не в него. Твою сидховскую через три колена мать! И сама не заметила, как влипла. Наверное, надо просто переждать, и пройдёт само. Всегда проходило. Поболит и перестанет. Амурные страдания приходят и уходят, основой жизни их даже d'hoine не считают… Так, это всё — для совсем уж приматов. Так думала Лиэнн, продолжая глупо и необъяснимо вздыхать при мысли о когда-то безоговорочно красивом, а теперь наполовину скрытом красной повязкой лице с высокими, дерзкими скулами. Но сантименты сантиментами, а долг свой она выполняла исправно. С каждым разом переход в ставший почти привычным мир удавался ей всё легче. Лиэнн приучилась скромно одеваться и не выставлять свои великолепные волосы напоказ. Таскала скоя’таэлям всё, что можно и нельзя (даже фисштех умудрялась достать), терпеливо, по крошке завоёвывала доверие сводящего её с ума, холодно безразличного и беспричинно злого Иорвета. В отличии от своего невыносимого командира, многие скоя’таэли относились к Лиэнн с теплом и благодарностью: неожиданная помощь от Aen Elle была более чем кстати. На местный праздник Беллетэйн пригласили её к общему костру. Иорвет сидел, как назло, рядом, обратясь к ней своей зрячей стороной, и в свете костра его лик выглядел ещё более пугающе совершенным, чем днём. Красиво очерченные губы, точёный подбородок, лепные скулы и безобразный красный шрам, перечеркивающий все это. Жуткое и пронзительное сочетание красоты и боли, от которого невозможно отвести взгляд. Завораживает и пугает. И бьёт прямо в сердце. В его присутствии ей хотелось подавиться воздухом. Язык пересыхал во рту, а в голове начинали роиться такие мысли, что стыдобища-стыдоба-стыдобушка. Даже развратник-братец, наверное, удивился бы… Эльфка в очередной раз разозлилась на себя, что робеет и мечтает о ненужном из-за беличьего командира, да чтоб его! По логике вещей должно быть наоборот! Кто из них — привилегированный и утонченный Aen Elle, а кто — дикий партизан из леса? Это было невыносимо. Хотя сегодня, против своего обыкновения, Иорвет не язвил, не костерил на чём свет стоит виноватых во всех делах дхойне и не проходился крепким словцом по изнеженным Aen Elle, а молча смотрел в костёр. В брызгах пламени Лиэнн виделось что-то особенное. Скоя’таэли, сидящие вокруг костра, тоже молчали. Лиэнн про себя догадывалась, почему молчание было таким тяжёлым — Беллетэйн ведь не только людской праздник… Вероятно, раньше праздновали по-другому… Тишина у костра понемногу становилась более чем неуютной, а Киарана с его лёгкими шутками и способностью разрядить обстановку не было. Примерный помощник командира нежданно загулял. В самый неподходящий момент. Лиэнн недавно заметила, что между Иорветом и верным ему-таки до слюней Киараном в последнее время кошка пробежала. Выведать, однако, в чём конкретно там дело было, никак не удавалось. Киаран вежливо уходил от ответа, а Иорвета, язвительно-маньячно косящего на неё единственным глазом, спрашивать было боязно.  — Даааа, — вздохнула вечно недовольная и вредная, по мнению Лиэнн, Ваэл. Лиэнн Ваэл недолюбливала, но на конфликт идти опасалась. Ваэл запросто попадала летящей с дерева на дерево белке в глаз. Из лука, стоит отметить, а не из арбалета.  — Одно мясо сушеное, да грибная приправа… Ольховские яства я себе представляла иначе… Разнылась, тоже мне. И посмотрела, заноза такая, прямо в сторону Лиэнн.  — В следующий раз рябчиков хочу!  — Скажи спасибо, — прервал Ваэл Иорвет, — и за это! Нравится тебе или нет, но кроме Ольховской мамзели о нашей трапезе не позаботился никто! По меркам Иорвета, это был самый настоящий комплимент. И Лиэнн сглазила сама себя, облегченно вздохнув и посчитав, что жизнь-таки наладилась. И отец доволен, и Аваллак'х не возмущается, и, кажется, даже Иорвет её хотя бы терпит. Большего просить от судьбы — гневить Dana Meabdh. После Беллетэйна где-то неделю всё было относительно спокойно, за исключением того, что Киаран по известной ему одному причине ходил как в воду опущенный. Может, у него с женщиной не срослось? Хм… А Ваэл, дура, сохнет по нему. Интересненько. Без зазрения совести Лиэнн задержалась в мире Ольх чуть дольше. Сходила на пару балов и даже подумывала отвлечься рельсовым романом с одним достаточно миловидным гвардейцем, но в последний момент стало скучно и неохота. Чертов Иорвет! Всё из-за него. Зато как хорошо было дома! Часами валялась в бассейне во внутреннем дворике, нежась в прозрачной воде под балдахином Ольх, а прислужницы-d'hoine, натирали её тело специальными маслами. Дрыхла на своей пуховой кровати, а не на жёсткой земле. Ела что хотела и когда хотела. А когда, сытая, отдохнувшая и довольная, с деликатесами для противной Ваэл, которыми из вредности набила целый мешок, вернулась к скоя’таэлям, всё было уже кончено. Кончено. Она опоздала. Эльфы помогли покушению на человеческого короля. Король умер, а убийца злобнейшим образом предал скоя’таэлей. История предательств снова повторилась. Три года назад император Нильфгаарда, обещавший помощь, от скоя’таэлей в итоге отвернулся. Францеска Финдабаир, с которой дом Ра Риэн тогда вёл переговоры, холодно и равнодушно бросила белок подыхать, обменяв их на привилегию доживать свои дни в спокойствии и достатке. Жизнь лесных разбойников и раньше сахарной не была, но теперь, со смертью Фольтеста, превратилась в бесконечный кошмар. За любым поворотом теперь можно было погибнуть от рук разъяренного d'hoine. Темерцы ожидаемо мстили за своего короля. Задира Ваэл так и погибла, не дождавшись мешка вкусностей. А Киаран после её смерти и после всего произошедшего превратился в угрюмую тень самого себя. Сейчас он вёл отряд, вернее, то, что от отряда осталось. Иорвет был временно не здесь. Оказывается, это была, его, одноглазого, идея — сотрудничать с сошедшим с ума ведьмаком, помогать в убийстве темерского короля. Какого, спрашивается, хрена, идиот!? Зачем же они сунулись к Фольтесту!? Как же это все глупо! Во взглядах большинства скоя’таэлей, обращённых к Лиэнн, были только пыль и зола, ничего больше. Лиэнн вмиг забыла, что говорила в своё время отцу — что это не её война, не её мир, и на Белок ей в сущности наплевать. Ей было бесконечно жаль эльфов, сердце обливалась кровью, но практический, четкий как у всех Ра Риенов ум подсказывал, что одной ненавистью к d'hoine ничего не добьешься. Ум брал вверх над эмоциями. Она не сдастся. Ра Риены не сдаются. Поддаваться отчаянию нельзя. Она останется здесь и найдёт выход. Как известно, если погрузиться достаточно глубоко, можно оттолкнуться от дна и всплыть на поверхность. И эту блажь насчёт Иорвета она из своего сердца вырвет с мясом. Поигрались — и хватит! Хватит с неё. Ра Риены, не будь они Ра Риены, находили решение всегда. Пора нам вмешаться. * * * Несмотря на войну, на отчаянное положение, на чёрную тень Нильфгаарда, несмотря на то, что они сейчас в бегах, убегают как волки, петляя и ныкаясь неведомыми ранее тропами, Бьянка была пронзительно, звонко, оглушительно счастлива. Как никогда в жизни. Днём она была счастлива, потому что командир где-то рядом, ночью — потому что он был рядом совсем. Рядом, ближе не бывает. Еле выравнивая дыхание, она упала на шкуры. Бьянке было бесконечно хорошо и немного стыдно. — Меня, наверное, весь лагерь слышал… Роше лишь пожал плечами. К ситуации он относился куда проще, чем Вэс, справедливо полагая, что для солдат ни его всегдашняя горячая симпатия, ни сегодняшнее судорожное, не подходящее к ужасу войны счастье, никоим образом тайной не являлись. — Значит, Тринадцатый с Фенном обсуждают нас с тобой на вахте, — улыбнувшись, сказал он. Бьянка засмотрелась на эту улыбку. Это было даже более личным, чем плавящие сердце страсти минуту назад, когда он горячо двигался в ней, а она, не в силах сдержаться, звонко стонала. Потому что Вернон Роше не улыбается почти никому и почти никогда. Только вот сейчас, с ней… Бьянка хмыкнула. — С Фенном вряд ли… Тринадцатый сегодня Ирис хотел с собой взять. В смысле, на дежурство, в ночную. Он, похоже, всерьез из неё Полоску делать собрался. Роше потёр переносицу, а потом, приподнявшись на локте, навис над Бьянкой сверху. Он гладил, ласкал её взглядом, а она в который раз поражалась, как такое вообще возможно, что железный беспощадный командир Синих Полосок может так тепло смотреть. А вот, оказывается, может. Бьянка уткнулась ему носом куда-то в предплечье, и все горести мира на время оставили её в покое. Как же хорошо… — Насчёт Полоски… Хотя Тринадцатый шеи и не таким вытягивал… Но вот Ведьмак другого мнения… Рука Роше гладила её спину. Он прищурил глаза, задумался. — Знаешь, Вэс, одно дело — бойца на смерть послать, а другое — кокнуть непонятную левую бабу, в надежде на непонятные левые магические силы. Дьявольщина! Вот здесь я точно — пас. Бьянка помолчала ещё, переваривая и вспоминая свой шок, когда она узнала, что её подруженька, собственно, такое. А потом тоже решила, что и ладно. Ирис все равно оставалась Ирис. Она доверяла командиру беспрекословно и всегда, ещё до того момента как начала просыпаться почти каждое утро у него на плече. Стоит довериться и в этом. За подругу беспокоиться не стоит. Может, и правда, Тринадцатый из нее Полоску слепит. * * * — Бьянка наша так под командиром стонет, аж завидно! — совершенно без зависти или злости сказал Тринадцатый, подкидывая палку в костёр носком сапога. Уже сгустились сумерки. Ирис про себя согласилась, зевнув. Бьянка никогда не была из тех, кто теряет себя в любовном угаре, но да — было дело. Она тоже сейчас слышала. И завидно было тоже, понимаю тебя, Тринадцатый. — Благородные люди это не обсуждают, — сидящий рядом у костра Лютик со значением приподнял бровь. — Конечно, — Тринадцатый фыркнул. — Благородные люди ваяют вирши про то, как рыцарь даму сначала от вомпёра упёр, а потом прямо в седле поимел. Не знаешь с вами, куда уши приткнуть — ужас просто! Поэт горестно вздохнул. С сюжетными линиями в последнее время было не очень, чего уж тут. Про «вомпёра» вот вообще не в тему получилось… — Не так уж легко быть писателем! — примирительно сказала Ирис, пытаясь поплотнее завернуться в тонкое одеяло. — Пройдет время и мы придумаем, как повернуть сюжет лучше. Придумаем обязательно. Она зябко поёжилась. Слишком большой форменный дуплет и мешковатая мужская рубашка грели недостаточно. Тринадцатый вздохнул и протянул ей свое одеяло. Сам он особо не мёрз. К Ирис он относился покровительственно и, несмотря на отсутствие разницы в возрасте, воспитывал. Наверняка Роше поручил позаботиться и присмотреть. Это было даже трогательно. Правда, переведя её из категории «мамзелей» в категорию «коллег», он стал строг. До невозможности строг. Гонял по ночным обходам и пока что безуспешно учил стрелять. Отрезал ей по её просьбе доходящую раньше почти до колен косу, намотав на руку и один раз деловито взмахнув клинком. Лютик, увидев это, чуть в обморок не хлопнулся. Но Ирис не переживала. Волос ей было не жалко совершенно. Хотя, непривычно было, что теперь они не доходят даже до плеч. Зато можно собрать куцый хвостик и не париться. Бывшая фрейлина старалась обжиться. Среди порой простоватых Полосок ей нравилось куда больше, чем во дворце с поганкой Аддой и надушенными, приторными, вечно ищущими мужского внимания фрейлинами. Солдаты относились к ней по-доброму, за десять дней она не услышала ни одного шепотка за спиной, не поймала ни одного осуждающего взгляда. Не то, что при дворе. От тепла костра и двух одеял стало совсем уютно, и Ирис почувствовала, как клюёт носом. Лютик тоже расстроенно зевал над своими пергаментами.  — Дрыхните уж, баснописцы, а я первый покараулю, — предложил Тринадцатый. Ох, спасибо тебе! Если и отдать жизнь за Темерию, то вот за этих вот людей, как Тринадцатый, Роше и Бьянка, а не за чванливое, дурное дворянство. С этими мыслями Ирис провалилась в сон. И снился ей каменный город, как будто вырубленный в скале, ухоженный и светлый. На улицах встречались и люди, и эльфы, и краснолюды, и низушки. Ей снилось, что она стоит в толпе, а толпа приветствует светловолосую женщину в сияющих доспехах, и она, Ирис, ликует вместе со всеми. А кто-то рядом обнимает её за плечи, но она не видит кто, не может различить лица, а слышит только мелодичный голос, и от этого счастлива. А потом на мостовую обрушился теплый дождь.