Запечатанный

      Поддав напоследок жару, август отступил, и прохладный, лёгкий сентябрь потихоньку стал вступать в свои права, золотя кроны редких деревьев и задувая зябким ветром.       Вид с горы на раскинувшийся в разноцветном осеннем великолепии лес, был, конечно, такой, что картины можно писать. Но, зато, после роскошного солнца пришлось привыкать к утренним туманам и моросящему дождику.       Так и у Лиэнн на сердце.       Еще недавно дули тёплые летние ветры и жизнь казалась вызовом, на который следует ответить. А сейчас душу беспрестанно грызла тоска, дождливая и серая, такая, что хоть плачь.       Недозволенная любовь к Иорвету, горькое и сложное чувство, разъедала Лиэнн, как кислота металл. Ей казалось, что эта боль, эта обида на мироздание за то, что никогда, никогда ей не быть с тем, кого она любит, уже настолько пропитали её, стали её неотъемлемой частью, что отними их — она сама тоже исчезнет.       Иорвета Лиэнн избегала всячески, каждый раз предпочитая общаться по всем насущным вопросом с Киараном, совсем как в старые добрые времена.       Киаран казался ей баловнем судьбы, нашедшим разделённую любовь, пусть и не с эльфийкой. Пятьдесят счастливых лет куда лучше, чем пятьсот лет с пустым сердцем. В лагере было ничего не скрыть, но, кроме Яевинна, которого Лиэнн с первого взгляда на дух не переносила, считая паразитом и змеем гундосым, мало кому было дело до того, что Киаран ночует у Ирис в шатре — всех эльфов слишком заботила будущая жизнь, скорее даже выбор между двумя её вариантами.       Любопытно, как меняется перспектива, думала Лиэнн, притащи Киаран человечку в лагерь скоя’таэлей полгода назад — не сносить бы ему головы.       Стыдно было признаваться, но Лиэнн этому счастью завидовала. Ей хотелось быть на месте Ирис — заливаться счастливым смехом и по вечерам ужинать не со слугами, не в одиночестве и не с Лютиком, даже не с Эредином, а с тем, кто назовет тебя minne. Искренне назовёт. Сквозь стену из дубленной крепкой ткани Лиэнн слышала их по ночам, слышала горячий шёпот, слышала приглушённые стоны.       Но слышала и другое.       Слуги не слышали, Лютик не слышал, даже Ведьмак и тот преспокойно спал, а Лиэнн слышала всё.       Чёртова магия, которой раньше было слишком мало, теперь стало слишком много. Чувства Лиэнн обострились в разы — в результате именно в тот период жизни, когда ей хотелось не чувствовать ничего — она ощущала всё в троекратном размере.       Слышала, как Киаран уговаривает Ирис рассказать ему, какое желание она хочет загадать и спрашивает у неё, что же будет дальше. И слышала, как Ирис отнекивается, уходит от ответа, как в голосе у неё начинают звенеть слёзы.       Лиэнн поражалась Киарановской выдержке, она бы уже рвала и метала. Или на колени бы пред Ирис бухнулась, не помня себя.       Поэтому ни в коем случае нельзя было пересекаться с Иорветом. Ни в коем случае.       В конце концов, Лиэнн чувствовала себя по-идиотски и уходила к Эредину — тот вечером сидел и пьянствовал в одиночестве, обычно до полуночи. Король Ольх оказался на редкость отличным собутыльником. Правда подобраться к нему оказалось нелегко — он с удовольствием поддерживал любые темы, кроме тех, что касались его лично.       — Хотите знать, какие слухи ходят обо мне? Правдивы ли они? Так и знайте, все —абсолютная правда! Миллион моих наложниц отлучились практически на минуту! Давайте быстренько выпьем, Лиэнн, пока они не вернулись, а? Где же вино?       И хохотал.       Однако днём он умел быть абсолютно серьёзным.       Эредин встретился с Саскией, и, к вящему удивлению Лиэнн, они прекрасно поладили. Оба говорили на одном языке, языке политики, когда говорится одно, подразумевается другое, а имеется в виду третье. И, соответственно, приходится лавировать, как утлое судёнышко в шторм между скал, имея ориентиром свои интересы. Простая в одежде и общении Аэдирнская Дева странно смотрелась рядом с Эредином, разряженным, по своему обыкновению, как павлин из его собственного дворцового сада (один этот очень уж алый плащ чего стоил).       Непонятно было даже кому такое сравнение было больше на пользу.       — Милсдарыня, — вещал Эредин медовым голосом, блестя бриллиантами и переливаясь шелками, и Лиэнн ловила себя на мысли, что болеет за короля Дикой Охоты на этих переговорах, — при всём моём неизмеримом уважении к Вам …Вы предлагаете один город, а мы — целый мир…это слегка разные категории.       Дева-драконоубийца улыбалась так легко и так открыто, будто они двое, она и Эредин — кумовья, которые решают, в чьей деревне костры на Беллетейн сподручней жечь будет. Не стоит эта проблема и выеденного яйца, в этом году у нас, а в следующем — у вас. Зачем кипятится, право слово!       — Милсдарь, я же и не спорю — это решают сами эльфы…       Между их партиями в последнее время развернулась настоящая борьба. Неожиданно много скоя’таэлей, пришедших, казалось бы, из лесов, из беспросветного голода, а теперь всё-таки слегка отогревшись и отъевшись, неожиданно изъявили желание не следовать за своими благодетелями Aen Elle, а остаться в этом мире.       Остаться в Вергене.       С Саскией пришел небольшой отряд — бойцов, наверное, сорок, там были и люди, и низушки, и краснолюды, и трое полукровок. Расовые отличия среди них не волновали никого — так же, как и по словам Саскии, во всей долине Понтара.       И многие скоя’таэли действительно задумались. А нельзя ли будет потерпеть и людей, и краснолюдов, но зато остаться в своём, хорошо знакомом мире. Саския вон обещала в городе даже отдельный эльфийский район. Про оседлых, пришедших в малом, по сравнению со скоя’таелями, количестве и говорить не приходилось. Те сразу вспоминали, что есть и двоюродная тётушка под Ковиром, и троюродный брат где-то в Редании. И сюда они не успеют, а в Верген могли бы.       Никто из Старшего Народа не стал резко любить d'hoine, но многие предпочитали хорошо знакомое зло пугающей неизвестности.       Вчера вечером это обсуждалось опять.       — Так продолжаться не может, — саданул кулаком по столу Даламар, — одноглазый чёрт и эта белобрысая d'hoine провели нас на раз! Ещё чуть-чуть и отправимся в мир Ольх с тремя сотнями полудохлых скоя’таелей, и ради чего, спрашивается, всё это затевалось?       Стоявший рядом Эредин развел руками:       — Ну, любезный Даламар, не гневите Деву! Зато мы, теперь уже скоро, полновластные хозяева нашего мира, — он вздёрнул бровь и подмигнул Лиэнн, — и нашли нашу новую королеву! Да и с тремя сотнями Вы погорячились, три тысячи — я бы сказал! Если посчитать тех, кто с Синих Гор спустился…       Даламар в бешенстве прошёлся из одного конца палатки в другой и резко развернулся к Авалакк’ху, стоявшему рядом с отрешённым выражением лица.       — Чем дольше мы сидим здесь, тем больше эльфов они умудряются привлечь на свою сторону. Что там со временем? Больше месяца я бы здесь не задерживался!       Авалакк’х тонко и, по мнению Лиэнн, неприятно улыбнулся:       — Месяц…можно даже за три недели попытаться…       Лиэнн потрясенно выдохнула, обменялась взглядами с Эредином. Изначально речь шла о том, чтобы стоять здесь до Саовины.       Тем же вечером Лиэнн почти лоб ко лбу столкнулась с Киараном. Злость и разочарование, помноженные на всегдашнюю любовную боль, переполняли её.       — А вы молодцы! — Выпалила она вместо приветствия. — Вербуете себе новый вергенский гарнизон за наш счёт? Отлично придумано! На чужом горбу да в рай!       Аэп Эасниллен, как и ожидалось, и бровью не повёл.       — Таков был договор, Лиэнн.       Лиэнн передёрнуло.       — Договор? Договор?! Девушку свою ты тоже в Верген потащишь? На аркане, если та не пойдёт?       По тому, как дернулось его лицо, Лиэнн поняла, что попала точно в цель.       — Не потащу.       На лице у него заходили желваки, а зрачки расширились, и Лиэнн хорошо было видно, насколько трудно ему совладать с собой.       Киаран резко развернулся на каблуках и вышел из палатки, оставив Лиэнн наедине с привычной и новой болью: привычной — от потери любимого, а новой — от потери друга. ***       — Ты допрыгаешься! — заметил джинн, — Доотопыриваешься! Довыкобениваешься, дорогуша! Довела мужика, аж мне (мне!) — беспощадному духу из беспощадной пустыни больно на это смотреть!       На беспощадного духа из беспощадной пустыни джинн, конечно же, не тянул, но в остальном был прав. Как всегда.       Ирис прикрыла глаза — она боялась. Она до дрожи боялась, что Киаран просто встанет и уйдёт, посчитает то, что она не хочет тратить желание на себя, на их возможное будущее — предательством.       Ведь он спрашивал Ирис о будущем, спрашивал настойчиво, абсолютно не понимая, почему она не хочет отвечать.       — Me minne, — говорил он ей своим бархатным голосом, — объясни, что я сделал не так? Если ты не хочешь быть со мной, то скажи, и я уйду. Если хочешь, то тоже скажи и будем думать, что делать дальше. Только не молчи и не плачь, цветочек, этим делу точно не поможешь.       Ирис молчала и отчаянно, сдавленно рыдала, да так, что Киаран, тяжело вздохнув, подсаживался к ней, обнимал за плечи, принимался утешать.       Тем не менее, видно было, что его это более чем не устраивает. Отношения с эльфом, казавшиеся пару недель назад таким чудом, стали задыхаться, как переношенный плод.       — Либо говори ему правду, либо придётся опять вертеть хвостом и искать следующего кренделя, — резюмировал джинн.       Ирис не хотела даже думать о каких-то там гипотетических следующих кренделях. Ни о ком, кроме Киарана.       И она решилась.       Весь день она места себе не находила, нервничала, переживала, ругалась с джинном в своей голове и пугала служанок своим бледным видом, своими постоянно накатывающими слезами.       Наконец дождалась когда он придёт, хмурый и усталый, опять придёт к ней в шатёр, и посмотрит на неё, почти укоризненно, своими сложного цвета глазами, накрыла на стол, присела рядом и вывалила всё как на духу.       Ложка Киарана застыла в воздухе, а потом он и вовсе отодвинул от себя мясное рагу.       Наверное надо было сначала дать ему спокойно поесть.       Ирис постаралась объяснить, почему она поступает именно так и не иначе. И что он тут ни при чём. Что она тут ни при чём. Что никто ни при чём и просто вот так вот выпало. Голос её срывался и тщательно подобранные и обдуманные слова не шли на язык, вместо этого выходил бессвязный сумбур.       Сейчас запсихует и уйдет — как пить дать!       Киаран сглотнул, дёрнул ухом, а потом повернулся и притянул её к себе на колени. Кажется психовать и уходить он не очень-то спешил.       — Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь, — после долгой паузы сказал он. — Много лет назад я последовал за Иорветом, покинув наш дом, нашу деревню в Синих Горах…один-единственный из всех, кого он позвал. Просто знал, что так надо….Я не разделяю твои чувства к той стране, которую ты считаешь своим домом, но понимаю, почему ты поступаешь именно так.       Взгляд его стал совсем тёплым.       — Но что будет с тобой, цветочек?       Ирис запустила пальцы ему в волосы, прижалась щекой к щеке.       — Все хорошо будет, — ласково прошептала она в остроконечное ухо, — джинн — мой друг, и он не даст мне умереть. Правда, выброс энергии будет настолько мощным, что может случиться что угодно…меня может выбросить куда угодно по Спирали…       Она поцеловала его в висок, облегчение гулом прокатилось по венам. А ещё — счастье.       — Где бы я ни оказалась, я найду дорогу обратно. Обратно к тебе, Киаран.       Скрывать что-либо не имело больше смысла.       — Потому что я тебя люблю.       Киаран в ответ судорожно и рвано вздохнул.       Ирис ожидала может быть ответного признания: «вот, я должен был сказать это первым», а потом всего чего угодно, хоть подробной карты будущего вергенского дома с дискуссией на каком этаже чего.       Но он просто притянул её к себе, прижал крепко-крепко и молча сидел так. Совершенно не подходяще к серьёзному разговору подумалось про то, что они уже две недели не были вместе, и потому что не то у неё было время, и потому что между ними кошка пробежала.       Губы Киарана прошлись по её шее, Ирис почувствовала голодные, чуть кусачие поцелуи на ключицах, по вырезу своего фиолетового, драпированного и слегка вычурного (на вкус Лиэнн) шёлкового платья.       Эльф поднял её на руки. Жгучий шёпот опалил ей ухо.       — Когда я увидел тебя в первый раз…когда ты пришла и вытащила меня из клетки…       Он отнёс её на кровать, опустил, легко отстранился, расстегивая рубашку, и она лихорадочно пыталась ему помочь, сражаясь непослушными пальцами с непослушными пуговицами.       — Ты была такая странная, но такая красивая…       Шепот Киарана перемежался поцелуями, эльф спускался ниже, целовал ей уже грудь, играл языком с торчащими сосками, посылая огненные стрелы удовольствия по всему телу.       — Наверное, я уже тогда сразу пропал…просто ещё не понял…       Улыбаясь, Ирис подумала, какой же он сегодня милый — обычно он ей другие вещи в постели говорил. Она потянула вниз его штаны, одновременно пытаясь выпутаться из платья. Роскошный фиолетовый шёлк никак не хотел дать ей свободу, но и руки Киарана тоже не хотели.       Всё-таки отстранившись, эльф одним движением распустил собранные на затылке в хвост волосы, тряхнул головой и опять навис над ней — такой совершенный и почти пугающий: рельефные широкие плечи лучника, жилистый торс, жёсткий излом губ и острые кончики ушей, торчащие из взлохмаченной гривы.       Ирис хотелось быть к этому тёплому, обнажённому телу как можно ближе — она изогнулась в пояснице, давясь собственными стонами.       Киаран целовал её везде, его теплые руки скользили по её коже, согревая, и Ирис почувствовала себя как всегда с ним — ещё пару его прикосновений между её ног — и она клубок нервов, готовый взорваться.       Но так быстро ей не хотелось. Сегодня не хотелось. Она потянула его обратно на себя, приглашая, раскрываясь перед ним, направляя рукой.       Киаран с глухим стоном толкнулся, потом подхватил ритм, проникая глубоко и сильно, шепча что-то непонятное. Его сладкое дыхание щекотало ей щеку, и Ирис судорожно сжала его ногами, обхватила за талию, и совсем потерялась, растворилась в этой невозможной неге. Не думая ни о чём, она громко стонала в голос — так непередаваемо было хорошо.       А потом, когда они уже лежали на смятом покрывале, Киаран целовал ей пальцы и что-то говорил на Старшей речи, мягко и ласково улыбаясь.       Нервное напряжение Ирис отступило, оставив пустоту.       Выдохшаяся, уставшая от переживаний и от любви, Ирис уснула раньше, чем спросила, что он сказал. На краешке сознание блеснула мысль о том, что она что-то забыла, что-то, кстати, очень важное, но додумать эту мысль она тоже не успела.       Сон победил за секунду.       Киаран лежал рядом, смотрел как она спит, как улыбается во сне его странная, милая minne и думал о том, что уроборос укусил-таки свой хвост.       Полтора года назад он не сумел убедить Иорвета в том, что убить темерского короля идея глупая и безумная. И вот теперь — круг замкнулся.       Конечно, об интересах Темерии Киаран тогда и не думал.       И вот ведь Темерия — обождала, подобралась и отомстила ему, как ревнивая девица.       Он вздохнул и поцеловал спящую Ирис в макушку. Снаружи начался дождь и было просто уютно лежать вот так — рядом с ней, завернутой в одеяло и мирно дышащей ему в шею. Можно было представить, что ты в собственном доме.       Полог палатки откинулся, и к ним, подозрительно косясь, залез Козлярус. Арикантус прошуршал по разбросанной одежде, запрыгнул на кровать и лёг у них в ногах, прядая ухом и деловито сопя.       — А ты? — Ни с того ни с сего спросил Киаран. — Останешься со мной, козлик? Будем ждать нашу minne в Вергене, если она вдруг исчезнет?       Козлярус задумался на минуту, покачал рожками и кивнул. Мордочка у него при этом была серьёзная донельзя.       Киаран улыбнулся. Вот и будет с кем разделить надежду. ***       — Не то, чтобы я вообще догадывался, что есть такая страна Темерия, пока Вы мне это не рассказали Лиэнн, — сказал Эредин, попивая свой утренний чай, — но я впечатлён. Эту девицу мне бы в подданные. Не отказался бы.       Лиэнн фыркнула.       — Ещё одна к миллиону Ваших наложниц?       Эредин натурально удивился:       — Кто ж растрахивает ценный административный ресурс? Вы, Лиэнн, удивляете меня, как и не с вашим папашей выросли.       На эту шутку Лиэнн не могла не рассмеяться. Действительно.       — Прямо даже странно. — Эредин отставил чашку и, облокотившись на спинку кресла, скрестил ноги. — Столько раз здесь бывали набегами и даже не знали, как интересно и кровожадно государства Севера вовсю воюют друг с другом. Вовсю! А мы пропускаем всё веселье! Темерия — надо же! Уверен, план этой d'hoine сработает и Темерия опять поднимет голову… Интересно, а Хенсельта кто кокнул? Хотя, — король Ольх неожиданно поскучнел, — всё это имело бы значение, останься в мире Дикая Охота… А так….вряд ли мы сможем увидеть этот мир ещё раз …Чёртовы единороги с их условиями!       Лиэнн неожиданно подумала, что весёлый, ершистый, надменный и разряженный в пух и прах Эредин, по сути, является таким же заложником обстоятельств, как и она сама. Что он вообще будет делать в мире, где нет никому дела до Короля Гона?       Пастбища возделывать?       Не трахать, а воспитывать административный ресурс?       — Если хотите, я Вам помогу. — Сказала она, сама от себя не ожидая. — Перемещения многих эльфов, конечно же, будут невозможны….тем более Дикой Охоты…но мы можем сбежать на пару дней инкогнито, и Вы посмотрите, как в Темерии так интересно льется кровь…или что Вы там хотели…       Эредин просиял аки солнце. Схватил её руку и поднес к губам — и это был их первый физический контакт, с тех пор как она узнала, что станет королевой Ольх.       — Это будет просто волшебно, — если он и играл, то Лиэнн этого не увидела. В глазах Эредина Бреак Гласса был лишь азарт и готовность к любой заварушке.       — Вы ведь хорошо знаете этот мир, Лиэнн, Я слышал, вы и приехали сюда с Ведьмаком… который до сих пор имеет счастье наслаждаться Вашим гостеприимством….       Это было уже что-то про контроль, и Лиэнн поморщилась.       — Авалакк’х уверяет, что у Геральта будет своя роль.       Эредин, чутко уловив её настроение, миролюбиво улыбнулся, и Лиэнн опять подумала, как всё-таки с ним легко. Скорее всего, не встреться ей Иорвет, она даже радовалась бы этому браку.       Она пообещала Эредину зайти ещё вечером и тот ответил, что будет ждать. Пить вино по ночам становилось их традицией.       Теперь, подумала Лиэнн, надо к Aen Seidhe и извиниться-таки перед Киараном. Тот уже наверняка, наскоро позавтракав, побежал встречать вновь прибывших — сегодня должен был подойти ещё отряд.       По непонятным причинам вместо Киарана сегодня утром был Иорвет. Он внимательно слушал высокую черноволосую эльфку, приведшую очередной отряд, и по всему было видно, сам занимался их размещением.       Это же их, Лиэнн с Киараном, работа!       Лиэнн подошла, боясь подавиться воздухом. Иорвет обжёг её взглядом и нарочито любезно поприветствовал.       Размещение много времени не заняло — на Юго-Восточной стороне ещё хватало свободного места.       Когда новый отряд, состоящий всего-то из десяти человек, ушёл, Иорвет, не мудрствуя лукаво, решительно взял Лиэнн под локоть и увлёк в сторону своего шатра.       — Надо поговорить.       В палатке у Иорвета всё было очень просто, по-спартански. Лиэнн чувствовала себя неловко, совершенно не зная как себя вести. И не нашла ничего лучшего как спросить:       — А где Киаран?       Иорвет сверкнул глазом:       — Попросил подменить. У него личные обстоятельства.       Пока Лиэнн раздумывала о том, что конкретно Иорвет может знать и как, конкретно с ним, про киарановские дела разговаривать (выдавать аэп Эасниллена с его отчаянной любовью, несмотря на ссору, не хотелось бы) Гроза Севера жестом пригласил её сесть и, ничуть не смущаясь, выдал:       — Слышал, у тебя тоже личные обстоятельства. Слышал, они, эти обстоятельства, даже пожирнее будут, чем у Киарана, хотя тот, надо признаться, задал жару! Слышал, что тебя и поздравить можно!       Лиэнн обречённо, горько вздохнула.       — Иорвет, ты же понимаешь, что этот брак я не выбирала.       Иорвет резко взглянул на неё в ответ.       — Понимаю. Но ты могла бы сказать мне. Объяснить. Не бегать от меня неделями. Мне казалось — мы неплохо ладили, Лиэнн.       Лиэнн опустила голову.       — Прости. Это было совсем глупо.       Иорвет посмотрел ей прямо в лицо.       — Я не имею никакого права ни ревновать, ни осуждать тебя, Лиэнн! Я всегда знал кто ты и откуда. Дева, Лиэнн — да ты станешь единственной монаршей особой, которая мне более-менее симпатична! Всё вышло как вышло. Но почему ты вдруг взяла и отменила нашу дружбу, почему, например, на того же Киарана это не распространилось? Ты считаешь, скажи мне всё как есть, я бы не понял?       В этот момент Лиэнн стало по-настоящему горько. Иорвет сидел перед ней и искренне, не притворяясь, считал, что единственное, что её беспокоит — это угроза репутации будущей королевы Ольх.       Для него она был лишь приятным эпизодом, который можно было бы повторить. Какие-то чувства, даже та самая искренняя приязнь между ними, никогда не стояли у него на первом месте.       Иррациональная, злая и жестокая любовная горячка, пронзительно мучила одну лишь Лиэнн — она была с этой обречённой любовью один на один, как ни крути. Хотя, наверное, стоит радоваться, что так. Что хотя бы он не страдает.       Лиэнн подняла руку и, без особой надежды на успех, пробормотала заклинание, которое выучила совсем недавно. Но заклинание отлично сработало — время вокруг замерло.       Всё остановилось, даже водопад прекратил шуметь. Птицы, наверняка, замерли в полете, а Иорвет — на полуслове, с поднятой рукой. В этом вязком мгновении двигалась и жила одна лишь Лиэнн.       Она подошла к Иорвету, прислонилась лбом к его лбу, ласково провела ладошкой по острой скуле и долго, стряхивая свои слёзы и пытаясь унять бьющееся сердце, целовала резко очерченные, своевольные губы и щёку со шрамом. Целовала в последний раз.       Он ничего не вспомнит. Вот и всё. Вот и попрощались. Как бы не было больно внутри.       Лиэнн щёлкнула пальцами, и время побежало снова.       — Забудем, — сказала она Иорвету, стараясь чтобы её интонации были именно такими, какими они должны быть у королевы Ольх, — я неправильно поняла, ты неправильно понял. Снова друзья?       Иорвет кивнул ей и улыбнулся.