Мыс Фиолент

На кровати они устроились как в самом начале: Макс — лежа на спине, Володя — сидя рядом. Так захотел Володя: — Я же тебе рассказывать буду. Ну… чтобы я не отвлекался. — Хорошо, — усмехнулся Макс. Было любопытно. Уж больно у мичмана Ткаченко сделалась загадочная физиономия. Ну, как загадочная? Скорее такая… непроницаемая. Совсем. Правда. Володя упорно пока смотрел в сторону, чтобы не было видно, как у него блестят глаза. Потому что говорить о своей сбывающейся мечте — это… Володя, правда, не знал пока, сбудется ли его мечта. Но решил не гневить судьбу: он мечтал хотя бы прикоснуться — о, он это получил с лихвой! А вот дальше… — Я, когда тебе писал, — начал Володя негромко, — вообще ни на что не надеялся. Ну вот вообще. Просто почувствовал: если не напишу — меня разорвет. А потом спросил себя: а если он ответит? Да ну, сказал я себе, вряд ли. Нет, ну а если? И я стал представлять себе, как… Он переглотнул. — Я представил себе, как мы придем куда-то… я даже не понимал, куда. И ты там будешь лежать на кровати, а я буду сидеть рядом и трогать тебя. Ты закроешь глаза — не потому, что тебе смотреть противно, а потому, что тебе хорошо. А я буду трогать твои руки, перебирать пальцы, смотреть на тебя, проводить пальцами по шее… а потом целовать. Сперва легко, осторожно, а потом, если ты не будешь возражать — уже так… конкретно. В губы. Тут я, конечно, продолбался… Макс, не открывая глаз, усмехнулся: вспомнил, как Володя его поцеловал. Видимо, у того уже терпежу не было, как и у самого Макса, собственно. — А потом, когда мы нацелуемся в губы, я хотел целовать тебя везде… водить губами по твоему телу… губами и пальцами… шея… грудь… плечи… хотел чувствовать твой запах, все пытался представить, чем ты пахнешь… кстати, меня какое-то время очень таращило от нашатырного спирта. Это когда я… навернулся там… как нервная барышня! — Володя тоже усмехнулся. — Ты облился нашатырем, я помню. А еще ты держал меня под голову и наклонялся… близко… я когда глаза открыл, смотрю — ты рядом, совсем, твоя рука у меня под головой, и нашатырем воняет… Я потом купил нашатырный спирт в аптеке и нюхал… представляешь? — Охуеть, — только и произнес Макс. - Ассоциативная запаховая память. Охуеть! — Во-от, — продолжил Володя. — И вот я все мечтал, что без халата своего и вообще без одежды ты пахнешь чем-то другим… я сейчас даже не могу описать — чем, я не сообразил, когда мы тут сейчас… не до этого было! И вот в своих мечтах я представлял себе, как я буду трогать губами твои руки… пальцы… целовать их… брать в рот и облизывать… сначала по одному… — Уффф! — Макс резко выдохнул. На словах «брать в рот», сказанных ровным, почти бесцветным голосом, его окатило какой-то волной изнутри. И ничего, что речь шла только о пальцах. — А потом я хотел трогать и целовать твой живот… все представлял, какой ты… ниже пояса, — Володя улыбнулся и посмотрел на Макса. С некоторым удовлетворением заметил полустоящий член: — Кажется, мы опять спешим? Нет? Ну тогда я продолжу. Вот как-то так я и представлял себе, — он протянул руку и провел ладонью Максу по животу. — Ты темноволосый, и вот здесь… — пальцы легко пробежались от пупка вниз, — вот здесь у тебя такое вот… И я представлял, как я буду тут тебя целовать… легко-легко так, пока ты не запросишь… — Что-о? — Макс уже не мог. Володя пожал плечами: — Чтобы я поцеловал твой член. Макс поперхнулся. Охуеть! Он ожидал каких угодно откровенных высказываний по типу «чтобы я взял у тебя в рот», но услышанное было… неожиданным. Они представил, как Володя это делает — не тупо отсасывает, как бывало у Макса пару раз и ему не понравилось, — а именно целует, потихоньку, постепенно, сперва в самую головку… Ммм! Но он не мог не спросить: — А тебе… это… не противно будет? — Так мы же сходили в душ, — ответил Володя с какой-то веселой снисходительностью. — И вот… — Ааа, — Макс закусил пальцы, чтобы не заорать. — Хватит… пожалуйста… хватит разговоров… сделай это… сейчас… И Володя сделал. Наклонился, у него получилось какое-то плавное движение, Макс даже сам не понял, как это вышло, просто ладонь легла ему на бедро, а пальцы на пах, и... Там встало все сразу. — Прости, вот сейчас я реально не хочу спешить, — отозвались ему снизу, и он ощутил кольцо пальцев у основания. Ощутил и задохнулся, кусая собственные пальцы, потому что вслед за этим пошел язык, нежное прикосновение к головке, от которого переворачивалось все внизу живота. Макс дышал через раз, и никак не мог понять, почему его так таращит, то ли от того, что у него давно ничего не было (да и не особо хотелось), то ли от того, что он едва ли не впервые ощутил вот эту бережность, которая даже девушкам не снилась. Он тонул в собственных ощущениях, и даже смотреть не мог, а посмотреть явно было на что, но это было бы слишком… слишком много… Он только и смог вцепиться другой рукой в простынь, а потом его руку накрыли, подставляя пальцы, и он вцепился в них. Такой двойной контакт, замкнутая цепь, и он с трудом дышал нормально, чувствуя, как на него накатывает, с каждым разом все сильнее, хотя ему кажется, что сильнее уже быть не может. Как прибой. Как прибой перед штормом. И кажется, у него внутри сейчас настоящий шторм. А… — Ох и штормит тебя, доктор, — сказал вдруг Володя, подняв голову. — Ох и задувает… Баллов семь, а то и восемь будет! Макс выдохнул и тоже усмехнулся. — И не говори, мичман, беда бедой, а я крыса сухопутная и ни хуя не знаю, что с этим делать! Ты уж… разберись там, это уже по твоей части! Макс чувствовал себя очень странно. Во-первых, ему было почему-то очень весело от этих профессиональных шуток, а во-вторых — очень свободно, и совершенно не жало то обстоятельство, что он лежит голый, с торчащим членом, над которым сейчас наклонился другой мужик. И целует. Прямо в головку. Как и представлялось. — Во время шторма судно подвергается сильному действию ветра и волнения, что требует особых мер по управлению судном, — ржет ему прямо в низ живота Володя. — Особенно опасным является случай резонансной качки: совпадения периода качки с периодом собственных колебаний судна… Вот с этим у вас, товарищ доктор, кажется, совсем швах, а? Макс ржет и удивляется, почему не слабеет эрекция. Может быть, потому, что Володя продолжает периодически целовать его в головку, держа за основание? — Должна быть сделана оценка опасности от ожидаемых штормовых условий для данного судна в данном районе плавания, после чего принимается конкретное решение о курсе и скорости судна. При этом возможны решения: следование через штормовую зону, уклонение от встречи с ней, уход в порт-убежище, постановка на якорь, маневрирование короткими галсами под укрытием берега… Уфф! «Морское судовождение», параграф 134. А то сам щас чуть не кончил с тобой, прости господи. А так начинаешь правила вспоминать — и отвлекаешься. Кстати, там еще есть штука занятная… — Ы? — приподнимается Макс. — А вот, — подмигивает ему Володя. — Щас тоже прямо наизусть: штормование судов в дрейфе без хода осуществляют, как правило, при невозможности использовать другие способы. Различают пассивный и активный дрейф. При пассивном дрейфе судно более всего подвержено действию ветра и волнения… Ну, это мы с тобой попозже изучим, ладно? — Я тебе… в следующий раз… про паразитологию буду рассказывать… или про диарею… — задыхается Макс. Потому что работа работой, а Володя там без дела не сидит и пальцы применяет по назначению. Оглаживает поджавшуюся мошонку, проводит кончиками пальцев по промежности, снова возвращается к стволу. И держит за основание пальцами второй руки. — Про клизму мне в следующий раз расскажешь, — серьезно говорит он охеревшему Максу. — Про сифонную. Вместе поржем. Макс уже не прислушивается, про какую клизму там идет речь. Он вдруг думает: а будет ли он, этот следующий раз? Но собственно, почему он должен не быть? — Володь, — выдыхает он, — ну хватит, правда… Давай по-серьезному… — То есть это в смысле как? — издевается Володя. — Я серьезен, как памятник Нахимову. И могу тебе еще что-нибудь из Морского судовождения рассказать… О, пардон, сейчас не могу. Попозже чуть. Он наклоняется и плотно обхватывает член Макса ртом. Макс задыхается, прижимая себе ко рту ладонь, потому что у него совершенно дурные соседи, а хозяйка больше всего боится, что он «устроит здесь притон». Задыхается от того, что то, что он так просил, ощущается сейчас слишком, и если бы Володя не держал его у основания, он бы кончил прямо на этом моменте. Вот точно. А так… Даже его оргазм сейчас в Володиных руках, в прямом и переносном смысле. Макс закрывает глаза и сглатывает. Во рту пересохло, а внутри настоящий шторм с этим самым… резонансной качкой и пассивным дрейфом, или как его там… Сердце стучит как заполошное, и Макс чувствует — стоит Володе отпустить пальцы, и он кончит. — Володь, если ты разожмешь, то я это… — он выдыхает, чувствуя, что тянет просто откровенно, и внизу все поджалось невыносимо, а ведь это второй раз… — Спокойно, — отзываются ему снизу, выпуская член на пару мгновений. — Ты думаешь, я не знаю, что делаю? И снова берут в рот. И Макс снова зажимает зубами ладонь, потому что сил у него уже не хватает.