Мыс Фиолент

Вообще, Макс раньше никогда так не делал. Ни сам не пробовал, ни другим не позволял. Да и не хотел особо никто. Так что он даже не знал, как у него там чувствительно. Но сейчас это выходит так в тему, что он просто замирает на несколько секунд вместе с Володей, неосознанно сглатывая. По факту и минет у него первый, но его так прёт, что сейчас это даже не умещается в голове. Ему захотелось, ему было так кайфово вчера, ему впервые вообще понравилось это - предыдущие партнерши (а в этом вопросе были только партнерши) считали это чем-то… неприятным, но необходимым. Зачем? Он не знал, но удовольствия от этого не было никакого. А вчера… Макс выпускает член изо рта, ему нужно перевести дух, а Володя ждет, терпеливо ждет, и Макс снова к нему возвращается, и даже глаза закрывает, потому что так ощущается лучше. — Дальше? — негромко спрашивает Володя, поглаживая его другой рукой по спине. — Погладь меня, если дальше… Макс гладит его прямо по бедру, и чувствует, что в него проникают глубже, плавно, медленно, осторожно. И снова останавливаются. — Глубоко все равно не получится, не переживай, ракурс не тот, — снова негромко отвечает Володя и шумно выдыхает: Макс прошелся языком по головке. Ой-ей, аж пальцы дрогнули. До Володи Максу, конечно, далеко, но похоже, Володю и так прёт происходящее, и держится он на одних каких-то резервах. А еще мичман Ткаченко внезапно пахнет морем, хоть и весь день вчера сидел на берегу. Он им, похоже, весь пропитался. Во всяком случае, Макс это явно чувствует. Но в какой-то момент Макс ощущает, что всего происходящего ему… многовато, запредельно, чересчур невыносимо. А самое главное — обидно: ощущения смешиваются в какой-то непонятный клубок, а хотелось бы все прочувствовать отдельно, настолько оно все разное. — Володь, — говорит Макс, поднимаясь, — давай по порядку? А то у меня такая каша в голове… не хочу, чтобы это в кашу смешивалось. Давай я сначала одно, а потом другое… а? — Да сколько угодно, — понимающе улыбается Володя. — С чего начнём? — С тебя, — решительно отвечает Макс и снова приступает к делу. В конце концов, думает он весело, были же планы, чтобы Володя кончил ему в рот? А от планов отступать негоже, порядок прежде всего и все такое. И потом — так классно ощущать и слышать все, что происходит. Как Володя что-то шепчет неразборчиво, хрипло стонет, вздрагивает, потом произносит своё неизменное «епрст» и стонет снова. А потом трогает Макса за плечи: — Стоп, стоп, Максим, одерживай, полный назад… Макс выпускает член изо рта, хмыкает и заявляет: — Не понял ни хуя. И снова забирает до середины, неумело, но так, что головка упирается куда-то в нёбо. И сглатывает. Интуитивно. Потом он будет, смеясь рассказывать Володе: — Это был девятый вал прям! Цунами! А сейчас он просто сглотнул пару раз, ощущая губами какую-то нежную дрожь, словно по стволу действительно ходили маленькие волны. Когда напряжение спало, его потянули за локти вверх. И там хорошо так поцеловали. Макса распирало дурацкой гордостью за то, что он смог. С первого раза. Внезапно. Он сталкивался с Володей языками и думал — сколько же люди накручивают вокруг всей этой интимной области? Оно же все так просто, если тебя прёт и есть эти… доверие и безопасность. А потом они разорвали поцелуй, потому что Володе надо было отдышаться. — Епрст, — сказал Володя, — пиздец по курсу, а? Ты это… — Я это, — фыркнул Макс. — Только не говори, что я тебя зубами поцарапал. — Дурень ты, — ответил Володя. — Это тут при чем? Я в жизни так не кончал, правда. Книжка эта, про тонкости минета, получается, фигня попсовая. Не в технике дело. Ох, подумал Макс, совсем не в технике! — Сам-то как? — Да нормально, — удивлённо ответил Макс. Его странно таращило, и возбуждение ощущалось достаточно притуплённо… но вот теперь ощущалось. — Дай, догонюсь, — сказал он. Но Володя удержал его за плечи: — Одерживай, говорю. Успеешь. И добавил на ухо: — Хочешь, я пальцами зайду? Поглубже? И ты на этом фоне… Макс представил себе, и у него встал аж до пупка. — Хочу, — сказал он. — Давай. Володька обнимает его сзади, на боку, толкаясь пальцами, как и обещал, причем сначала одним, но так, что Макс от этого плавного движения совершенно теряется, откидываясь затылком ему на плечо, и замирает, замирает, чтобы прочувствовать. А потом только вспоминает, что он собирался догоняться, и касается сам себя. Он чувствует Володьку спиной, его руку поперек груди и его палец внутри, который ощущается сейчас очень хорошо. И нужно-то всего ничего, и срывает его не от своих ласк, и даже не от шумного дыхания Володи, а от этого странного приятного ощущения искрами, когда тот нащупывает какую-то точку внутри. Макс выплескивается себе на пальцы и дышит глубоко, чувствуя, как крепко его к себе прижали. Да… А потом вздрагивает, сладко вздрагивает, когда на него чуть наваливаются бедром и внезапно шепчут на ухо: — Представь, что я в тебе, совсем в тебе... — Да пожалей, я же сейчас еще солью… — выдыхает Макс, прикрывая глаза. У него стойкое ощущение, что он кончил два раза. Один — с Володей, другой — сейчас. Главное, не вырубиться прям сразу. Однако у него не получилось. Он отключился практически тотчас же, как закрыл глаза. Словно выключили питание у прибора. Володя усмехнулся, накрыл его одеялом, погладил по голове и пошел в кухню. Дождь все еще сыпал плотной стеной: так-то да, потому и сидим на берегу, что погода. Как там было? Чайка села жопой в воду — жди хорошую погоду? Так вот, ни одна чайка пока жопой в воду не села, видимо. Володя усмехнулся, вспомнив еще одну поговорку про чайку и ее жопу: если, мол, она летит этой самой жопой вперед — значит, ветер сильный. Интересно, сколько времени? Впервые Володя не надел с утра часы. Обычно в казарме часы лежат на тумбочке, и надеваются сразу по пробуждении, а то и спит он в этих часах. Потому что рабочие будни — это постоянный контроль времени, да и выходные по привычке. А сейчас, пожалуй, он впервые живет не по графику. Это любопытно. Да кто бы ему вообще сказал, что он будет голый стоять у Максима на кухне и пялиться в окно!.. Вот, значит, как. Интересно. Но вообще, думал Володя, хорошо, что Максим не загоняется по поводу «не трогай меня сзади». Не то чтобы у Володи огромный опыт и есть статистика, но загоняются очень многие. Один, помнится, говорил: «Ткаченко, ты охуел, убери руки, а если бы я тебя так?» Володя аж фыркнул негромко, как вспомнил. Во-первых, то, что он тогда чудом не ответил «а давай» — вовремя язык прикусил. Ну нафиг! А во-вторых, то, как Максим недавно говорил: мичман Ткаченко, вы охуели. И это было совсем другое. И на это Володя честно ответил: да, охуел, причем давно. Интересно, Максим понял, что это на самом деле было «я давно тебя люблю»? Ну ладно. Не время так рано о любви-то говорить. Неизвестно еще ничего. Хотя эта шутка с предложением… Черт знает. Вроде бы поржали и все, но что-то, думается Володе, не все так просто. А сейчас вот он торчит тут, как… Кэп сказал бы: «как поручик Ржевский на ветру с обоссаными штанами». Но наверное, это сейчас неактуально: по крайней мере, штанов на Володе сейчас нет. Никаких. А Максим, похоже, реально впервые сейчас ртом… Но смешной какой: «Не понял ни хуя!» Ну ладно, закати мне еще про свое бессознательное, я тоже такую же рожу сделаю. Как будто кто виноват, что Володя под напором эмоций выражается привычным сленгом. Как на работе. Да ясное дело, что Максим… хотел. Из любопытства, или перло его… Тут Володя ощущает, что его обнимают со спины: — Не настынешь? О чем думаешь? Володя ловит руку Макса, накрывает своей: — Не поверишь, о тебе. А что? — Поверю, — отзывается Макс. — Почему ж не поверю… Меня вырубило как-то. — Неудивительно. Ты вообще весь… Чувствительный. — А ты нет? — фыркает Макс, поглаживая его по груди. — А если серьезно, я понятия не имел, какой я. — Он немного молчит и целует его в плечо. — И правда, не замёрзнешь? — Пойдем, пойдем, — отзывается Володя. — Пойдем в кровать, а то, чувствую, замерзнешь ты. Они возвращаются в комнату, в кровать, под одеяло, Макс обнимает его, все так же сзади, и немного молчит. Володя тоже молчит, и это какое-то не тяжёлое молчание, уютное. Особенно, под немного неровный шум дождя и общее ощущение тепла, в комнате и от этих объятий. — Нам с тобой ведь что-то жрать надо будет организовать, — говорит Володя. — Вспоминай, есть у тебя на камбузе еще какие запасы, или придется вылазку за продуктами делать? — Я еще в диванчике посмотрю, — говорит Макс. — Там консервы должны быть и всякая хурда типа вафель и пряников. — О, — смеется Володя, — в диванчик-то я и не заглянул! Ладно, полежи пока. Чего-то спросить хочешь? — Хочу, — внезапно говорит Макс. — Володь… А вот ты мне сказал тут… представь, что я совсем в тебе… ну так это… Я представил. — Заметно было, — усмехнулся Володя. — А тебя вообще это… возбуждает? Такая перспектива? — Я вот честно, не знаю. Но… Я ни разу не пробовал, и мне… ну теоретически я знаю, что там может до размера члена растянуться, но на практике… Я на практике пальцем-то туда себе ни разу, ни своим, ни чужим! — Ты первооткрыватель, — Володя целует его в ухо. — Конечно, сразу так не… нужно чем-то смазывать и… — Во! — вдруг оживляется Макс. — Кстати о смазке. Ты ведь когда мне… когда заходил… чем-то пальцы смазывал? Откуда ты это взял, у меня тут ничего нет такого? — Детский крем, — просто говорит Володя. — В кармане ношу. — В кармане?.. то есть у тебя в одном кармане формы саморезы, а в другом детский крем? — Ну да. Саморезы — видишь, то и дело подкручивать приходится что-то. А крем — ну так в море же ходим, вода соленая, цыпки на руках, всему личному составу сто раз сказали: мажьте руки кремом, носите с собой. А некоторые несознательные личности орут, что они, мол, не пидоры… — Володя фыркает. — Ну и потом приходится долбаться с ними, когда кожа на руках от соли до трещин пересыхает. А тут мы пошли с тобой… в постель, ну я и сунул под подушку на всякий случай. Мало ли? — Ты даешь, Володь, — качает головой Макс. — Какая предусмотрительность! — А что делать. Работа у меня такая. Так ты это… — Да, — внезапно говорит Макс. — Да, Володь. Я бы хотел. Попробовать. И уж извини, скажу… тебе бы тоже хотел как-нибудь. Пальцами хотя бы. Тоже ради эксперимента. — Думаю, мы до этого дойдем, — тоже на полном серьезе отвечает ему Володя. И поворачивается к нему полностью. — И до меня тоже. — Он зарывается пальцами Максу в волосы, целует его в щеку, в висок, в бровь… — Володь, а ты… — Макс делает паузу, — тебе что-то подобное делали когда-нибудь? — Мне нет. Я да, — Володя снова целует его в висок. — Пальцами, в смысле. Доводилось. Не скажу, что опыт у меня очень большой, но много кто напрягается, так что… — Понятно, — отзывается Макс. — Теоретически понятно… Но меня реально проперло, когда ты так сзади обнял и на ухо мне… а я тебя чувствую… — Я бы и сейчас так тебя обнял… А что до остального — вот уж где спешить смысла не вижу, реально, я не питаю иллюзий, что мы за один заход дойдем до чего-то очень серьезного, даже если заморочимся. Ты очень-очень тесный. Макс выдыхает, закрыв на несколько секунд глаза, и поворачивается к Володе спиной, чтобы тот его обнял. И прижимается, как час назад всем телом, потому что его внезапно реально прёт это ощущение. Да он и не обнимался так никогда по сути.