Мыс Фиолент

На кухне Макс ставит пирожки в духовку, вареники на сковородку, чайник на плиту. Он уже успел умыться, Володя пошел в душ еще раз после их утреннего общения. Макс чувствует странное удовлетворение и бодрость, и его это в общем-то радует. — Мы собирались вчера жарить мясо. — Я сегодня собираюсь, — отозвался Володя, поцеловав его в губы. Совсем по-семейному. — Если ты не против. Вино-то у тебя есть? — Обижаешь, — весело фыркает Макс. — И домашнее, и вообще. Целая полка. Ты какое любишь? Володя молчит, и Макс удивленно щурится. — Да ладно? Никакое, что ли? — Мне без разницы. В училище я не пил, а на работе — так тем более. Я понимаю, жить в Крыму и не разбираться в винах — это кощунство, но мне простительно, я из Херсона. — Тогда я сделаю тебе дегустацию с культурной программой, — заржал Макс. — Как в лучших домах Массандры! Серьезно! Мы будем не напиваться, мы будем пробовать. Он весело помешал вареники и выключил духовку. И зажмурился, когда его обняли сзади и поцеловали в затылок. — Только если мы начнем пробовать вино раньше, чем жарить мясо, то я ничего не пожарю, — шепнул ему Володя, и Макс улыбнулся. *** — Ого, ну у тебя и запас, — отзывается Володя, когда Макс вытаскивает свои бутылки. — Это еще не все, — усмехается тот, доставая из шкафа бокалы. — Я игристые не доставал. И да, тебе завтра на работу? — На работу. Что, не пропустишь?.. Володя жарит мясо, а Макс считает в уме. Потом пристально смотрит на Володю и снова считает. — Мы только попробуем, — говорит он. — Вино выводится из мужского организма за четыре часа, из женского дольше. К вечеру даже следов не будет, так что все путем. К тому же, если на работу придет пьяный врач, я думаю, никто не обрадуется, так что я в этом тоже заинтересован. — О, так ты в этом разбираешься, — фыркнул Володя, — Я думал, ты не пьешь. — Я не напиваюсь, — уточняет Макс. — А пить и напиваться — это большая разница. Он открывает одну из бутылок, наливает им по чуть-чуть, на два глотка, и протягивает один из бокалов отошедшему от плиты Володе. — Столовое красное Алушта, — уточняет он. — Единственное в своем роде, делает только Массандра, так что, можно сказать, уникальное. С ним я познакомился уже в сознательном возрасте, после своей разбитной юности и мединститута, на серьезной конференции психотерапевтов. Хорошо подходит под беседу и вечер, когда нужно сохранить ясность ума и не напиться. — У тебя была разбитная юность? — уточняет Володя. — Тебе лучше не знать, — усмехается Макс. — Ну что, пробуем? И да, пользуясь случаем, хотелось бы сказать тост. За уникальность, Володь. А это нас… ну тебя точно, ой как касается. Они негромко чокаются, и Макс пробует. Он пьет это вино каждый раз как первый. Алушту не выходит пить быстро, на бегу, это тебе не портвейн, с ней отдельная тема. — Гранатом отдает, — говорит Володя. — Ну так да. Говорят даже, что у нее «гранатовый вкус». И пряности какие-то, но я все никак не могу разобрать, какие. Но вино это люблю. Правда, на романтику оно не настраивает. Во всяком случае меня. — А что тебя настраивает на романтику? — Володя допивает второй глоток, отставляет бокал и возвращается к мясу. — Мадера, — отвечает Макс, рассматривая этикетки. — Но у меня ее нет. А еще херес. Вот херес у меня есть. Его в Симферополе делали, когда я учился, но стоил он тогда… дороже портвейна. Но сейчас я хочу мускат. Мы идем по повышению градуса. — Скоро будет готово, — кивает Володя на сковородку и возвращается к нему. Макс разливает следующее вино в чистые бокалы, снова по чуть-чуть. — Он так и называется «Мускат белый», видов вообще много, но не спутать ни с чем. Мускат можно узнать даже с закрытыми глазами. — Я такой пил, — говорит Володя, понюхав бокал. — Не прям такой, но что-то знакомое. — Вот, не все так плохо, значит, — улыбается Макс. — Под мускат у меня истории нет, но вино хорошее. К случаю. — Зато у меня есть, — говорит Володя. — Но сначала давай тост, я скажу. За то, что мы с тобой познакомились. Ну и вообще… нашли общий язык. — Ну и вообще, — соглашается Макс, чокаясь с ним. Мускат проходит по языку пряным вкусом, и по телу расходится тепло. Макс допивает вино всего в полтора глотка и убирает две бутылки на соседний стол. — И правда, отличается, — кивает Володя, выключая сковородку. — Так вот, история… Он выкладывает первую партию мяса на тарелку, ставит на плиту новую, достает вилки и оставшиеся с утра пирожки, и они садятся за стол. — Везли мы как-то вино. Из Инкермана. Отгрузили нам… ну много, короче. И дали ящик, как сказали, «дегустационного», там каждого вида по две бутылки, чтобы не открывать большие партии-то. Только капитану не сказали, что дегустационное не для нас, а для тех, кто товар заказывал. А капитан у нас бухать любил. А ехать далеко. Ну он почти весь ящик и выхлестал. Приходим мы в Мурманск, значит, а нам - «что привезли?» А там все подряд было, и мускат, и портвейн, и херес, всего, в общем, и игристые вина — ход-то у нас плавный, не то что по дорогам, не растрясешь. А нам говорят — «хорошо, а дегустация где?» Оказывается, она по накладной шла. Хватились, ящик есть, а вина нет, всего три бутылки осталось. И инкерманский портвейн, как выяснилось потом, прихватили по ошибке у старшего механика. Так вот, принимающая сторона — не будем отгружать груз, мы попробовать не можем, что попробуем, то будем брать. Все на ушах, капитан в отказ, не пил, говорит, ничего, второй помощник волосы на голове рвет — он же за груз отвечает, старший механик орет «где мой Инкерман?», в общем, кипиш на корабле. И тут один из принимающих: «А что за Инкерман-то?» А старший ему - «я купил бутылку, у жены юбилей, она его очень любит, а вот найти не могу, куда-то делась, у вас вино пропало, у меня вино пропало, вот совсем как это» — и достает из коробки свою же бутылку. Ну, портовые ее распили и забрали у нас всю партию, дегустационный списали как бой, вычли со всех нас его стоимость, со всего экипажа, вплоть до последнего матроса, а старшему механику три оставшиеся бутылки оставили, он их спрятал. Капитан на нас озлобился. На старшего помощника, который «не поскандалил», по его мнению, на старшего механика за то, что бутылки спрятал, и на меня — за то, что я за этих вступился. И ушел бухать на обратную дорогу. А потом его бомбануло, с топором-то. Так что, если бы не инкерманский портвейн и вообще вино, мы бы не встретились. — А он у меня есть, — улыбнулся Макс. — И инкерманский, и «Прибрежный», хочешь? Я, правда, хотел херес, но, чувствую, сейчас портвейн пойдет лучше. — И мы смотрели на херес косо… — процитировал Володя. — Это откуда? — навострил уши Макс. — Потом расскажу. Давай портвейн. Под мясо-то. А то что-то совсем не романтика. А, у тебя романтику херес навевает, ну-ну… — Портвейн тоже подойдет, — усмехнулся Макс, доставая бутылку. — Я под ним пьяный первый раз целовался. — С девушкой? — уточнил Володя, глядя за тем, как он разливает напиток. Макс хмыкнул. — Нет. Он немного помолчал, поднимая бокал, и продолжил: — Я в молодости им напивался, именно напивался. С утра вставал — и уже портвейн был. Трезвый на занятия не ходил никогда, угнетала меня медицина. Особенно, когда я понял, что она не такая… как я думал. Ну, и друзья мои тоже пили. А потом на пятом курсе я в психиатрию ввязался. Как посмотрел, что там, полгода вообще не пил. Я помню, мужик у меня был один на курации, так он такой «я встаю часа в три дня и немножечко выпиваю»; я - немножечко, это сколько? Он - ну бутылок пять-шесть… — Ого… — не сдержался Володя. — За раз? — Ну видать. Его потом инсульт шарахнул, прям в психиатрии. Господи, я думал, я там кончусь как личность, пятый курс, никто из персонала помощь оказывать не умеет — у них только седатика там, и вечер. Пока-а скорую вызвали, они думали, что мы прикалываемся, как бывает иногда, психи из психушки звонят в скорую, пока медсестра отвернулась, и говорят «у нас давление», только на четвёртый раз вызвали. Ну забрали его, не знаю, что там дальше было. Но я потом пить перестал. В наркологию подался, в психиатрию, так и свернул туда. Ну вот. Такие воспоминания у меня вызывает портвейн. Вообще их много. Я помню, что мы пили на крыше поликлиники, а потом нас согнали оттуда, а мы забыли там гитару, и мы потом ночью лазили за гитарой через чужую комнату. Много чего было… Но напиваться я перестал. — Ну и правильно, — резюмировал Володя, всмотревшись в вино. — Так это какой, Прибрежный? — Прибрежный, самый что ни на есть. Я инкерманский не вытащил. Но этот тоже ничего. Только по мозгам бьет, зараза. Так что давай, за что пьем-то? — За берег, — отозвался Володя. — И за то, чтобы там всегда кто-то ждал. И было кого ждать. Макс замер, Володя тихонько звякнул о его бокал своим и выпил вино. Почти залпом. «Ой-ей» — подумал Макс, когда они после полезли к друг другу целоваться со вкусом портвейна на губах. А потом и вовсе завис, когда на ухо ему шепнули «люблю тебя». Это было… внезапно. Очень внезапно настолько, что… — Володь… — Что? Теперь я поторопился? — тот мягко улыбнулся, глядя на него с такой нежностью, что Макс даже сглотнул. — Это… давно просилось. — Просто… — Макс замялся. — Потом не скажешь, что по пьяной лавочке это ляпнул? — Ох уж, — усмехнулся Володя. — Где ты тут видишь пьяную лавочку? Мне, чтобы контроль потерять, примерно впятеро больше выпить надо. Так что… Он обнял Макса, прижал к себе: — Все по трезвяку, даже не сомневайся. Макс и не сомневался. Он честно ответил: — Все у нас с тобой не как у людей, Володь. Мы, если помнишь, жениться с тобой решили, кольца покупать, так люди сперва про любовь, а потом про женитьбу. И добавил: — Я прикалываюсь. Я тоже… тоже… по трезвяку. И он снова полез целоваться, и выдохнул «люблю тебя» Володе в губы между поцелуями. А Володя ответил с тихим смешком: — Хорошо, что я мясо снял. Ну, первую часть… Наверное, оно остыло уже чуть-чуть. Будешь или попозже? — Буду, — усмехнулся Макс в ответ. — А то если попозже… Нам нужен белок, если мы еще планируем тут… кое-что. — И ты еще говоришь, доктор, что это я нудный! — Володя отпустил Макса и пошел к плите. — Да ладно! Я просто жрать хочу. — Так вот я же и говорю — только бы жрать, — Володя откровенно веселился, и, накрывая на стол, напевал себе под нос что-то странное. Макс прислушался: — Что это ты поешь? — А-а, — махнул рукой Володя, — это у нас в кубрике экипаж как набухается, так начинают песни орать. Причем сперва поют «Легендарный Севастополь», потом что-то по серьезу — из Розенбаума там, и прочее про моряков, а как совсем нарежутся — начинают всякую непотребщину. Вот ее я сейчас и пою. Слушай: Я вышел на вахту, но вышел не весь, точней — моя малая часть: поскольку вчера приключилась со мной простая морская напасть. Мы пили в порту португальский портвейн, текилу, и херес, и вот Я вышел на вахту, но вышел не весь, а кореш под баком блюет. Сказал капитан: «Что за странных мудил набрал я в команду с собой? Я много по синему морю ходил, но этаких вижу впервой! Ни пить не умеют, ни вахты стоять, гальюн занимают на час; Смогли вы меня дохуя задолбать, валите-ка нахуй от нас! И мощным ударом нас вышиб за борт, как были, в дырявых портках! Мы с корешем тут же отправились в порт — портки пропивать в кабаках… Ну как? Душевно? — Очень! — Макс ржал. — У тебя прямо так художественно получается! — О, — сказал Володя, — а вот это мое любимое прям. И он запел на мотив старой песни про горницу: — В штурманской опять текло, воду ты на ют не лей: капитан возьмет стило, выпишет тебе люлей! Мы вчера ходили в паб, с моряками жрали ром, пялили глаза на местных баб, и орали всемером… Володя пел это с такой пафосно серьезной рожей, что Макса снова разобрало ржать. — А есть еще шикарная песня «Не ходите с моряками по кустам», — сообщил Володя. — Я тебе ее потом спою… если захочешь. Держи мясо. Гарнира нет, только хлеб. И вино. Как там? Портвейн, текилу, и херес, и вот… — Знаешь, мне иногда хочется, — они с Володей валялись на диване после импровизированного завтрака-обеда, — чтобы мы пошли куда-нибудь прогуляться, обнимались у моря и все такое. — Но времени жалко? — уточнил Володя. Они держались за руки, лежа плечом к плечу, и глядя в один потолок. — И времени немного жалко, и по цивильной набережной не пройдешь… Не поймут этого. У нас мужики в обнимку ходят только пьяные, когда один другого поддерживает, потому что другой идти не может. — А не у нас? — внезапно спросил Володя. — А не у нас - это где? — удивился Макс. — Не у нас в городе. Если на побережье выбраться, там тоже люди? — Нет, там может и нету, тем более осень сейчас, какие люди, купаться холодно. Мы вон в Алуште в октябре были, так там вообще никого… это еще когда учились… Он вдруг внезапно приподнялся на локте, встретившись с Володей взглядом. — А поехали, — сказал он. — Автобус же ходит. Ходит же. — А поехали, — отозвался Володя, тоже приподнимаясь. — Хоть побережье не с моря посмотрю. — О, тебе есть что показать, — улыбнулся Макс, подскакивая. — Только одеться надо, там ветрища просто вообще. — Ты мне рассказываешь? Я пять лет картами и погодой занимался. Макс заржал и полез искать куртку для Володьки. Потому что не в форме же он пойдет в самом деле побережье смотреть!